Душа, что соткана из нот

Мягкая, нежная мелодия фортепиано символизировала их спокойную и комфортную дружбу. Это было спонтанное решение в один темный и холодный вечер. Два одинаковых, но одновременно с этим таких разных человека встретились в небольшом помещении. Их связал спор, такой глупый, такой детский. За окном тихо мерцала летняя лунная ночь, пока два парня сидели в комнате и молчали, лишь иногда перекидываясь парочкой слов. - Хэй, - в тишине прозвучал голос юноши, что часто проводил свое свободное время разбирая какие либо электронные устройства. - Ты играешь в карты? - Карты? - с интересом переспросил второй человек с бледной и гладкой, словно хрупкий фарфор, кожей. - Играю. - Отлично! Он подскочил с насиженного места и стал рыться в тумбочке, что стояла не так далеко от него. Спустя небольшое количество времени он вытянул небольшую колоду потрепанных людьми и временем игральных карт, которые явно были уже не в том состоянии, чтобы выдержать еще одну партию. - На что будем играть? - Второй человек выпрямился и смотрел на одногодку перед собой, словно желал просверлить в нем дыру своим взглядом. - А обязательно играть на что-то? - он же, вроде, действительно был в недоумении, почесав затылок и даже перестав раскладывать картонки на столе. Затем он улыбнулся - Ни на что. Просто сыграем. Они действительно просто играли, в тишине со стороны белоснежки, как прозвал его юный физик, и редких вздохов и охов со своей стороны. Однако эта тишина скоро была прервана смехом, а после и спокойным, мирным разговором. Ночь была долгой. Она проникала в сердца двух людей в небольшом помещении, заставляя их все больше и больше говорить о себе. И чем дольше она шла, тем ближе они друг другу становились. Узнавали все больше и больше и словно стали родными друг другу за столь долгое время. Они встречались в этой комнате каждый день, иногда выходили в сад, а иногда гуляли по одинокому и пустому, освещенному редкими фонарями и закатным солнцем вечернему городу. Фредерик - как скоро он узнал - был не особо открытым человеком. Он лишь создавал впечатление, что открыт по-настоящему, часто молчал, не рассказывал о себе многого, оставляя свою фигуру в глазах Луки покрытой тенью, но оттого не менее интересной. Лука узнал, что его друг играет на фортепиано. Фред сам ему рассказал. Он сидел за инструментом, когда физик пришел к нему в один день с коробкой печенья и чая. Тогда Лука впервые услышал настолько чистую игру. Сам он не особо увлекался музыкой, ему было приятно слушать ее, наслаждаться, но сам он никогда не играл, как бы ему не хотелось. Возможно его руки, что уже давно стали более грубыми из-за частой работы с электронными приборами, просто не были способны на то, чтобы касаться клавиш цвета слоновой кости. Фредерик сначала был напуган, что его друг прознал о его увлечении, однако увидев искреннее восхищение в глазах верного товарища, он и сам обрадовался. Их разговоры, проходящие за чашкой чая, беседы, что затягивались до поздней ночи, теперь дополнились темой музыки. Лука любил слушать как из под пальцев его рук исходит приятная мелодия. Каждая ночь была наполнена их историями, переживаниями и музыкой, всегда печальной, но родной, пробирающей до дрожи. - Фред, - Лука держал в руках чашку чая и тянулся за очередным имбирным печеньем, которое принес его друг, - Расскажи мне что-нибудь еще о музыке. - Что ж… Может тогда расскажу тебе про темпы? - пианист грел руки о чашку с горячим напитком со вкусом лесных ягод и смотрел на друга улыбаясь. - Есть медленные темпы, такие как Largo - широко, lento -протяжно, grave - тяжело, adagio - медленно Юный физик слушал с интересом, вглядываясь в глаза напротив. Он видел в них радость, видел как они горят интересом и искренней любовью к тому, о чем он говорил. Лука видел огонь в них и словно чувствовал, насколько глубоко в этом человеке прорастает его увлечение. - Дальше умеренные: andante - спокойно, andantino - оно немного быстрее, чем анданте, moderato - умеренно и sostenuto- сдержанно. Следом быстрые: allegro или presto- быстрые темпы, vivo живее, есть еще prestissino - очень быстро. - Все они звучат невероятно красиво! Сыграешь мне как нибудь несколько из них? - Лука прожевал печенье и поставил чашку на столик. Он сжал руку друга, становясь ближе и всматриваясь в лицо напротив почти молящим взглядом. - Есть еще какие-нибудь термины? - Дальше я планировал объяснить что такое интервал, октава, гамма, арпеджио и аккорды Лука слушал его даже позабыв о печенье и чае, что тихонько остывал в сторонке, так же как и его пианист, что слишком увлекся разговором, чтобы заметить, что его любимый чай уже остыл. - Как звучит ре минор и ля минор? - физик продолжал задавать вопросы, просил играть ему дольше и больше, и радовался, когда слышал согласие. - Что бы ты не играл.. Мое сердце всегда сжимается от красоты. - Да ну… Это всего лишь гамма. - Фредерик улыбнулся как-то печально, опустив взгляд на свои руки, что лежали на гладких клавишах. Он поджал губы, словно собирался что-то сказать, но всё равно промолчал, оставляя в разговоре неловкую тишину. - Любая твоя игра мне невероятно сильно нравится. - физик положил руку на плечо друга и слегка похлопал по нему. - Мне понравился Ре минор. Он словно более трагичен или таинственен.. - Да.. Что-то такое - Задумчиво протянул Фред. - А Ля минор.. Ему словно чего-то не достает, эта мелодия, как ты и сказал, словно человек, что скрывает свою грусть, - Он не умел смотреть в музыку слишком глубоко, но он старался узнать больше, читать между строк инструмент и его хозяина. - Тебе всё же больше нравится Ля минор? - Нет, знаешь.. После того, как я услышал звучание Ре минор - Он закрыл клавиши крышкой и поднялся с лавочки, что была у инструмента. - Я поменял свое мнение, он мне нравится больше. Лука улыбнулся и кивнул, принимая мнение друга и соглашаясь с ним, хотя для себя он все так же пытался выбрать одно из звучаний, без возможности выделить какую-то одну. Ведь, как он и сказал, всё, что играет его дорогой пианист невероятно прекрасно. В их следующую встречу Фредерик не встретил Луку на пороге дома как обычно. Он не предлагал чая, не предлагал печенья, словно забыл или и вовсе не хотел этого делать. Физик и не настаивал на этом, однако и разговор не шел, словно в помещении сейчас находилось тело мертвого человека, из-за которого и слова лишнего говорить не хотелось. - Фред? - окликнул того парень, рассматривая слегка потрепанного, но все такого же расстроенного друга - Ты чего? В последнее время ты особенно печален. - Давай я тебе сыграю, - послышалось в ответ и через пару мгновений, которые длились уж слишком долго, помещение наполнилось печальной мелодией фортепиано. Она была все такой же прекрасной, тихой и проникающей в самые затаеные уголки души. Однако оттого не прекращала навевать тоску, отчего взгляд Луки также как и у самого пианиста стал слегка грустным.- Оно расстроено.. Уже давно. - Как это, расстроено? Нет, погоди, почему? - юноша был искренне удивлен и даже испуган. - Его же можно снова настроить? - Можно, только.. Нужен мастер, но никто не будет его вызывать. - Но ты ведь.. Можешь продолжать играть? У тебя талант! Все это время ты играл не хуже великих композиторов на расстроенном инструменте, поэтому прошу, -Лука взял руку друга в свои ладони и все смотрел на него испуганными глазами. - Продолжай играть. - Хорошо, - Фредерик улыбнулся и кивнул, вновь водя руками по клавишам, заполняя воздух и легкие печалью и болью пианиста, чья душа была соткана из нот. - Я все еще могу играть. И все вернулось на свои места. Стало как раньше, их разговоры, дополняемые мелодией, в которой всегда можно было узнать истинные чувства пианиста, только вот.. Ничего не вечно. - Оно… сломалось. В тот момент Лука почувствовал боль. Не за себя, нет. Он чувствовал ее за человека, что стоял рядом с ним. Этот человек, что всегда с восхищением рассказывал ему о своем увлечении, что играл ему всегда приятные мелодии, что жил музыкой.. Больше не мог играть.. Не было нового инструмента, а старый нельзя починить. На глазах навернулись слезы, но он не подал виду. Его сердце сжималось, а все, что он мог сделать, это крепко обнять друга и не отпускать. Он сам ничего не смыслил в нотах, гаммах или октавах, но он хоть немного, но знал этого человека. Он был талантом, единственным в своем роде. Он мог играть так, что никто в мире никогда бы не смог его превзойти. Но вот что произошло… На столе остыл чай, печенье было все уже съедено, тетрадь с нотами закрыта где то на подоконнике, освещаемая теплыми лучами закатного солнца. А фортепиано теперь стояло скрывая клавиши под толстой крышкой и всё ждало, когда снова оно сможет сыграть любимую мелодию пианиста. Оно верило, что он когда-нибудь вернется. - Когда нибудь.. Я куплю тебе новое фортепиано.. - шептал Лука, сжимая пианиста в своих объятиях.