***
Напару с Гермионой Гарри шел по коридорам подземелья, направляясь в лаборатории Слизнорта. Подруга сразу же подтвердила его подозрения насчет того, что Долохов ведет себя чересчур агрессивно, и эта смена настроения не выглядит естественно. На ум приходило только то самое зелье, которое Гарри по инерции от толчка разлил на Антонина утром. Опять же по словам Слизнорта, зелье должно было воздействовать на эмоции. — Профессор Слизнорт? — Гарри заглянул в приоткрытую дверь лаборатории. — Ах, Гарри, мой мальчик! И мисс Грейнджер, проходите, — Слизнорт оторвался от пергамента, на котором делал какие-то пометки. — Ну же, что вас привело ко мне? — У нас появилась проблема, профессор, — Гермиона, не медля, сразу перешла к делу. — Ваше зелье, которое сегодня случайно разлили, странно влияет на поведение профессора Долохова. Добродушное лицо Горация вмиг приобрело серьезное выражение. — Что именно происходит? — Ан. Профессор ведет себя слишком агрессивно ведет себя со студентами, а, по какой-то причине, в особенности со мной, — ответил Гарри. — И его поведение резко изменилось в промежутке между зельеварением и ЗОТИ. Слизнорт покивал с важным видом, хмуря брови. — Видимо без последствий не обошлось, — удрученно вздохнул зельевар, возвращаясь к своему рабочему столу. Он открыл ящик стола и стал что-то в нем искать среди вороха различных бумаг и свитков пергамента. — Вот, — на стол легли сшитые листы, плотно исписанные витиеватым почерком. — Это рецепт моего экспериментального зелья. На его основе можно будет сделать антидот, который избавит профессора Долохова от последствий. Но в одиночку работа будет идти слишком долго. Гораций многозначительно посмотрел на Гарри. До Поттера только спустя пару секунд дошло, что профессор хочет, чтобы Гарри работал с ним над противоядием. — Мы будем оказывать посильную помощь, профессор, — Гермиона как всегда взяла все в свои руки. — Спасибо. Получив копии рецепта для ознакомления, ребята осторожно направились в башню Гриффиндора. — Эээ, Миона? — Гарри посмотрел на нее умоляющим щенячьим взглядом. На это девушка закатила глаза. — А я говорила, что этот твой ученик до добра не приведет. Теперь будешь заучивать все, что я расскажу про это зелье. Поттер с благодарностью кивнул. Без Гермионы он уже давно пропал бы. — Гарри, — Грейнджер слегка замедлила шаг, когда она стали подниматься по лестнице. — Постарайся не попадаться Долохову на глаза в первое время. Неизвестно, когда спадет эффект зелья, а он слишком опасен. — Я знаю, — в его словах сквозило сожаление, которое не осталось незамеченным. — Ты не виноват в том, что произошло. Обычная случайность. В ответ Гарри скупо улыбнулся. Случайность или нет, а разгребать настигшие проблемы приходилось. И было бы очень хорошо, если в ближайшее время этих проблем не прибавится. Вся неделя превратилась в какой-то не очень смешной марафон или еще одну специфичную тренировку от Долохова. Гарри пришлось ныкаться по всем возможным углам, чтобы случайно не попасться на глаза Антонину. Защиту Поттеру тоже приходилось пропускать по весьма уважительной причине. Макгонагалл, прознав про ситуацию, уговорила Снейпа дать ему разрешение на прогулы уроков. Тот, конечно, скрипя зубами, но отстранил Гарри от ЗОТИ. Тут даже Снейп понимал всю серьезность ситуации, а потому пошел навстречу. Внезапных смертей в школе, особенно от рук приближенного Волан-де-Морта, готовящегося занять пост Министра Магии в ближайшем будущем, никому не хотелось. Вечером под мантией-невидимкой Гарри шел в подземелья, где они с Гермионой помогали Слизнорту составлять пропорции для антидота. Храни Мерлин Гермиону, которая тихим шепотом подсказывала ему ответы Слизнорту. Гарри пообещал себе, что обязательно покопаться в библиотеке Блэков и отдаст подруге все книги, которые ей только понравятся. Этакая благодарность за то, что она постоянно вытаскивает его зад из неприятностей. Потом наступило затишье. Долохова вообще нигде не было видно, а его уроки и вовсе были отменены. Видимо, Лорд дал Антонину срочное задание, как это иногда случалось. Напару с волнением Гарри испытывал и облегчение. Эта неделя была просто ужасной. Отвратительной. Поттер понимал, что во всем виноваты ингредиенты, входившие в состав, попавший Антонину в организм, но. Если честно, сильно легче от этого не становилось. Гарри почти физически ощущал все скопившееся давление. На эту тему Гарри с друзьями говорил всего раз, и то мельком упомянув свое подавленное состояние, возникшее на фоне недавних событий. Поддержка Рона и Гермионы, конечно, помогла, но полностью не успокоила. На душе было все так же тревожно. А еще Гарри волновало состояние Долохова, в плане его самочувствия. Вряд ли организм не получит последствий после таких эмоциональных скачков, да и зелье могло действовать не только на эмоции, кто его знает. Спокойствие длилось всего несколько дней. Гарри забежал в первую же попавшуюся на глаза дверь, которая, к счастью, оказалась открыта. Он упал за учительским столом, полностью скрывающим его, пытаясь отдышаться от пробежки, устроенной Антонином. Легкие горели нещадно, а в носу щипало от подкатывающих слез. Почему? Почему эта мордредова судьба не может успокоиться и позволить ему жить спокойно?! Гарри уже совсем ничего не понимал. Когда Антонин только начал проявлять ко всем агрессию, Гарри думал, что это что-то временное. Он знал, что иногда мужчина был очень несдержан и контролировать себя ему было непросто, если кто-то выводил его из себя. Ну и могло же случиться такое, что Антонин поругался с Лордом, а потом ходил срывался на каждом встречном. Это было вполне в его стиле. Однако сейчас его враждебность ко всем была перманентной, а по отношению к Гарри и вовсе переходила границы. Прошло всего чуть больше недели, а Долохов видел в нем уже не близкого друга и любовника — врага. Ну почему это тупое зелье Слизнорта должно было попасть именно на Тони? Антонин буквально преследовал его, пытаясь втянуть в дуэль, которую не удалось полноценно закончить еще на том самом уроке ЗОТИ. Гарри оставалось лишь надеяться на то, что Слизнорт как можно быстрее сможет сварит антидот. Они с Гермионой помогли с чем смогли, так пусть теперь Слизнорт исправляет последствия своей недальновидности. Ну зачем надо было выносить зелье в кабинет для занятий? Двери скрипяще распахнулись. Тяжелые шаги эхом отдавались в пустом пыльном кабинете. Гарри замер, поняв свою самую большую оплошность — он сам завел себя в ловушку. Из кабинета некуда было бежать, только, если Гарри бы смог пробежать мимо Долохова обратно к двери, что было очень маловероятным. — Я знаю, что ты здесь, Поттер, — Антонин медленно шел к кафедре, минуя парты для учеников. Немного выждав Гарри выскочил из своего укрытия, держа палочку наготове. Выйти из укрытия самим намного лучше, чем если его вытащят за шкирку или же без слов кинут проклятие. Нападать первым ему не хотелось, даже при том, что он чувствовал прямую угрозу своей жизни. Он не хотел вредить Антонину, пусть и тот был куда сильнее и опытнее. Гарри лучше будет просто защищаться, так спокойнее. — Что происходит Тоша? — провальная тактика — говорить с врагом, но Гарри не мог не попробовать. — Я не узнаю тебя! Мне страшно, пожалуйста, прекрати себя так вести. Для Гарри признать свой страх перед врагом было сродни смерти. Он не боялся даже Волан-де-Морта, когда тот издевался над ним на кладбище, не боялся, когда вступал в схватку с Пожирателями в Отделе Тайн. Если у него и были крупицы страха за собственную жизнь, то он прятал их куда подальше. Будто этого чувства и вовсе для него не существовало. Сейчас Гарри боялся по-настоящему. Ему стоило огромных усилий напрямую сказать об этом противнику, надеясь, что откровение откроет Антонину глаз, заставит опомниться. Увы, не помогло. — Так только интереснее, — стальной хохот с оттенком безумия наполнил аудиторию. Долохов напал первым, кинув в него что-то очевидно темномагическое. Гарри старательно уворачивался, выгибался, ставил щиты и отвечал своими заклятиями, мысленно молясь, чтобы это все оказалось ночным кошмаром. Чтобы он сейчас проснулся, а позже за чашкой кофе пересказал бы Антонину. Мужчина бы посмеялся, потрепал по голове и сладко поцеловал, заверив, что такое может случиться только во сне. Что нынче они не враги. Новое проклятие ударило в щит, моментально разбивая магический барьер. Следующие попало Гарри в правое плечо и, кажется, оставило трещину в кости. Увернуться не хватило времени, да и силы были на исходе. — Ну же, Поттер! Неужели это все на что способен герой? Антонин продолжал кружить вокруг него, бросая между слов какое-нибудь заклинание. — Я думал ты куда сообразительнее, — Антонин фыркнул. — Но, как оказалось, стоило всего один раз защитить тебя, как ты сразу бросился ко мне с распростертыми объятиями. Жалкое зрелище. «Он не в себе. Это зелье, это оно заставляет его говорить такие вещи. Это не Тоша.» Фразы подобно мантре крутились в голове, словно заевшая музыкальная пластинка. Слова резали по сердцу, оставляя рваные кровоточащие полосы. Было больно. Очень. Пока Гарри пытался отогнать от себя поток мыслей, терзающих душу, Антонин, пользуясь моментом, нанес удар. Не чарами, не магией. Ударил совершенно по-маггловски. Массивный кулак мужчины прошелся по лицу, задевая скулу и больше попадая по носу. Гарри почувствовал как по губам и подбородку течет тонкая струйка горячей крови. Удар. Гарри лежит на полу, осоловело глядя снизу вверх на Долохова. Места ударов саднили, но боль разрывала больше изнутри, нежели снаружи. Долохов бил его, как били Дурсли. И именно это ломало сильнее всего. Нападай бы Антонин и дальше с помощью магии, Гарри бы просто продолжил защищаться. Но физическая сила, примененная к нему столь легко и неожиданно, разом выбила весь дух. Гарри понимал, что Антонин точно не в себе. Это было влияние того мордредова зелья, но Гарри не мог поверить в то, что человек, знавший, что он пережил в детстве, мог так легко, пусть и под действием веществ, сотворить то же самое. Да Поттеру не было так паршиво, когда его очередной раз бил Вернон или Дадли за малейшее неповиновение. Но Долохов был кем-то другим. Он был тем, кто вытащил Гарри от чертовых тиранов, и что теперь? Теперь Гарри снова приходится переживать физическое насилие, только уже от более близкого человека. От того, кому Гарри через силу, но научился доверять. Насмешливое выражение лица Антонина, нависшее над ним, Гарри будет видеть в кошмарах. Он что-то говорил ему, но все звуки Гарри слышал будто из-под толщи воды. Кажется, он плакал, а Долохова это только больше подначивало. Ему нравились страдания своих жертв. Следующий удар пришелся по ребрам, заставив Гарри болезненно поморщится. Кое-как успев вывернуться из-под последующего удара, Гарри вскочил на ноги, замахиваясь. Его силы не хватило, чтобы нанести серьезной травмы, однако алый след на скуле мужчины виднелся отчетливо. Возможно, там останется синяк. Бить в ответ Гарри не хотелось совсем, все произошло само собой. Однако, совсем немного, он надеялся, что, возможно, ответный удар приведет Антонина в чувства. Хоть немного, но остудит его пыл. Вот только произошло все с точностью да наоборот. Антонина только забавляли его попытки дать отпор, только разжигали огонь внутри него. Отбросив палочку, Антонин налетел на него, нанося удары с поразительной точностью. Если в магическом сражении Гарри имел хоть какие-то шансы, во многом благодаря тому же Долохову, то в рукопашном бою у него не было опыта от слова совсем. Даже уличные стычки с дружками Дадли не дали ему умения постоять за себя, не прибегая к магии. Сейчас он был бессилен перед Антонином. Гарри снова оказался на полу, пригвозденный нависшим сверху Антонином. Его крепкая хватка на плечах не давала и шанса сдвинуться с места. — Я не привык оставлять своих врагов в живых, — серые глаза, горевшие самой настоящей ненавистью, немного отдалились от лица Гарри, и он почувствовал, как шею медленно сжимают чужие пальцы. — Пожалуйста, Тоша, — захлебываясь слезами и преодолевая нехватку воздуха, Гарри продолжал попытки достучаться до Антонина. В глазах начало темнеть. Дрожащими руками Гарри пытался ослабить хватку на горле, продолжая смотреть глаза в глаза своему мучителю. На миг в чертах лица мужчины что-то изменилось. С него как будто сняли империус, и взгляд стал более осмысленным, спокойным, но тут же наполнился непередаваемым ужасом. Руки на шее мгновенно разжались. — Гарри? Нет, — Антонин панически оглядывал свои руки, испачканные в крови, и Гарри, судорожно глотавшего воздух. — Нет, нет-нет-нет, о Мерлин! Гарри! Слышишь меня? Все хорошо, малыш. Гарри чувствовал, как чужие руки нежно и бережно прижимали его к себе, гладили по лицу, волосам. Антонин шептал что-то успокаивающее, и Гарри физически ощущал, как мужчину пробирает крупная дрожь. У него кружилась голова, тело ломило от полученных увечий. В конце концов, организм не выдержал перенагрузки и Гарри отключился, безвольно повисая на руках Антонина.***
Гарри зажмурился, мыча что-то нечленораздельное и похожее на просьбу приглушить свет. Даже единичные солнечные лучи, отражаясь от белых стен, ужасно слепили, несмотря на сомкнутые веки. Тело болело. Левая скула и верхняя губа нещадно саднили. Веки были будто налиты свинцом. Через силу Гарри все же открыл глаза, расфокусированным взглядом обвел комнату, где лежал. В белых стенах и перегородках между койками он без труда узнал Больничное крыло. Сморгнув пелену перед глазами, Гарри слегка повернул голову в бок, где боковым зрением видел темный силуэт. Антонин. Пульс мгновенно подскочил. Гарри стал предпринимать попытки отодвинуться на противоположный край кровати — подальше от мужчины. Уйти сейчас Гарри был просто не в силах. На этом действии его застал Антонин, который, видимо, проснулся на шорох ткани. — Гарри., — он остановился взглядом на позе Гарри. Долохов поджал губы, а тени под его глазами, казалось, стали еще глубже. Гарри прикрыл глаза, пытаясь унять дрожь в теле. Видя, как Антонин протягивает к нему руки, чтобы обнять, Поттер активно замотал головой. — Не надо, — он тяжело дышал, словно только вернулся с тренировки по квиддичу. — Пожалуйста. Антонин замер. Его руки медленно опустились. — Прости, — на грани слышимости прошептал Долохов, смотря куда-то в пол. Между ними снова образовалась пропасть. Не только со стороны Гарри — Антонин тоже ощущал это отвратительное напряжение, повисшее в воздухе и не дававшее продохнуть. — Ты сам как? Антонин поднял на него тяжелый взгляд, в котором Гарри без труда смог увидеть сожаление, безграничную нежность и злость. Долохов точно ненавидел себя за то, что творил эти две недели, пока был не в себе. — Даже после всего, что я сделал, ты продолжаешь волноваться обо мне, — на губах Антонина на миг появилась едва заметная полная печали улыбка. — Зелье перестало действовать еще тогда. Потом, когда я принес тебя в Лазарет, Слизнорт дал мне антидот, на всякий пожарный. — Хорошо, — Гарри кивнул, почему-то боясь смотреть на Антонина. — Я рад, что ты в порядке. — Не в порядке, — Долохов покачал головой. — Не после того, как, блять, избил тебя до переломов. Кроме того, я… На пару секунд он замолчал. Гарри не спешил спрашивать, что хотел сказать Антонин. — Я поступил, как самый настоящий уебок, замахнувшись на тебя. Ничем не лучше твоих родственничков-тиранов. Гарри с особым усердием рассматривал мягкий переход теней, от светло-голубого до темного синевато-серого, на тонком покрывале. Ему хотелось возразить, сказать что Антонин ошибается, и это все просто неудачное стечение обстоятельств. Но даже этот факт не отменяет того, что Тони позволил себе перейти черту. А говорить Антонину откровенную ложь было просто нечестно, неправильно. — Я договорился с мадам Помфри и Снейпом, чтобы ты на время восстановления переехал ко мне в коттедж. Так у студентов не возникало бы лишних вопросов, но, — Антонин поморщился, делая образный жест рукой, как бы указывая на реакцию на него Гарри. — Ты не обязан. И если ты не хочешь меня видеть, то я пойму. Не беспокойся об этом. Эти слова словно приносили Долохову физический дискомфорт — так можно было судить по болезненному выражению лица и тусклым глазам, неотрывно смотрящим в одну точку. Гарри боязливо посмотрел на мужчину, шмыгнув носом. Насчёт вопросов от однокурсников Тони был чертовски прав. Сейчас Гарри хотелось только уединения и тишины, и… Антонина, крепко прижимающего его к себе в медвежьих, немного неуклюжих объятиях. Вот только возможность исполнения последнего желания перечеркивал его недавний поступок. Обниматься, одновременно трясясь от паники и тревоги, идея просто ужасная. Это не принесет ничего, кроме дискомфорта. — Я хочу в коттедж, — все же это было наилучшим решением. Гарри понимал, что ему придется переступить через себя и свои страхи, совсем недавно и слишком быстро поселившиеся в голове. Однако ему казалось, что наедине с Антонином, ему будет легче вернуться в привычный ритм их жизни, общения. Гарри всегда считал, что человек достоин второго шанса, тем более, если в своем проступке он был виноват косвенно. А еще Тони был ему очень дорог. Вечером Антонин аппарировал их в уже знакомый Незерторп, освещенный ровными рядами высоких черных фонарей. То, как бережно и аккуратно взаимодействовал с ним Антонин, трогало Гарри до глубины души. Его движения, прикосновения, слова — Гарри впервые удалось увидеть эту сторону Антонина, нежную и заботливую. Поттеру даже в моменте становилось грустно от осознания того, что пока он никак не может ответить тем же. Гарри расположили прямо на кровати Антонина. В спальне Долохова Поттер не был никогда — считал неприличным нарушать личное пространство, хоть Антонин и не ставил никаких запретов по поводу нахождения в его комнате. Стены спальни были пепельно-серыми, но не темными. Вся мебель была такой же, как и в гостевой комнате, в которой Гарри провел лето, — из темного дерева, максимально простой, можно даже сказать, аскетичной, но практичной. Антонин не любил всю эту показную мишуру, хотя, как наследник достаточно состоятельного рода, он вполне мог жить припеваючи в огромном особняке с садом, подобно Малфоям. Почти сразу после прибытия Антонин вызвал колдомедика. «Того, чьему опыту можно доверять», как он выразился. Магом оказался тот самый Евгений, которому уже однажды приходилось обследовать пострадавшего Поттера. Обведя Гарри скептическим взглядом, он вопрошающе посмотрел на Антонина, впрочем, так и не получив от него ответа. По крайней мере, при Гарри. Обследование прошло быстро. Евгений снова дал Гарри свой костерост, оставил пузырьки с зельями и мазями и, не прощаясь, ушел. По Долохову было видно, что ухаживать за кем-то ему доводилось впервые. Об этом говорила его неуклюжесть и море неловкости, когда Антонин делал что-то для него, будь то нанесение мазей на ушибы или помощь с переодеванием. Гарри лишь по-доброму посмеивался, смущаясь и про себя отмечая, что это ли не говорит о доверии? Антонин — Пожиратель Смерти, безжалостный палач Темного Лорда, у которого из эмоций только гнев, а во время его отсутствия холодная, отстраненная маска. Но с Гарри он ведет себя по-другому. Показывает того себя, какого, скорее всего, доводилось видеть единицам. И все же, как бы Гарри не старался твердить себе, что все вернулось на круги своя, а Антонин совсем не тот, каким его сделало зелье, последствий было не избежать. Было больно. Не только физически, от затягивающихся ран, но и морально. Каждый раз Гарри мысленно кривился, проклиная тщеславие Слизнорта, когда дергался от любого резкого движения Антонина. Хотел ли он приобнять Гарри, или просто решил потянуться, размять затекшие мышцы. Гарри видел, как это отражается на Тони. Антонин никогда не показал слабость и разочарование своему партнеру, но и прятать их за непринужденной улыбкой не умел. Сраное зелье медленно и верно ломало их отношения, так долго и скрупулёзно выстраиваемые. Оно ломало их самих. В один из дней Гарри не засыпает долго — рой мыслей никак не унимается. Антонин не сидит с ним в спальне, видимо, думая, что Гарри давно спит, и пока ему не нужен присмотр. Гарри слышит как Антонин что-то говорит, но слов не разобрать — он не знает русского языка. И все же, только по интонации, Гарри понимает, что это что-то злое, неприятное. Речь Тони пропитана ядовитой ненавистью, не к Гарри. К нему самому. А потом слышится звон. Что-то падает на кафельный пол ванной. На следующее утро Гарри замечает на костяшках пальцев Антонина ссадины и присохшую кровь. Гарри стало лучше. По крайней мере физически. Теперь он спокойно сам перемещается по дому, не нуждаясь в постоянной помощи Антонина, хотя то сам рвется делать все для Гарри. Постоянно просит не перенапрягаться и больше отдыхать. Утром, спустившись на кухню, Гарри готовит две порции кофе, пока кипит чайник, завороженно смотря на прозрачные капли дождевой воды, стекающие по стеклу. Антонин всегда ходит слишком тихо, если ему не необходимо обратное. Гарри резко дергается, когда плеч неожиданно катаются чужие тяжелые ладони. Кружка с кипятком опрокидывается из-за неловкого движения, расплескивая воду на ногу Антонину. — Мерлин, Тони! — Ничего страшного, — Антонин отходит к столу, прихрамывая. — Прости, что напугал тебя. Гарри бросает лужу на полу и опрокинутую кружку, подбегает к Долохову и присаживается перед ним, помогая закатать штанину. Ожог убирается заклинанием, а вот душащая своей глухой напряженностью тишина так и остается, не спеша их отпускать. И Гарри медленно отходит, вымученно улыбаясь, чтобы вернуться к подостывшей воде и луже на полу. Дождь усиливается, одновременно с тем, как серо-фиолетовые тучи затягивают небо все сильнее, погружая кухню в полумрак. Начинает завывать ветер, только нагнетая и без того унылую апатичную атмосферу. — Мне кажется, что тебе будет лучше какое-то время побыть без меня, — хриплый бархатистый шепот звучит слишком чужеродно, пробиваясь сквозь громкую дробь дождя. — Несколько дней, может недель. Скажи, сколько тебе надо. Гарри чувствует, как на горле все сильнее сжимаются холодные оковы безысходности. — Я вижу, что пугаю тебя, — Гарри силой заставляет себя не смотреть. — Ты можешь остаться здесь, если захочешь. Если нет, то я доставлю тебя обратно в Хогвартс или куда скажешь. — Нет, я… — Просто подумай. Когда Гарри обернулся, Антонина на кухне уже не было. — Вам определенно стоит поговорить, — первое, что сказала Гермиона, выслушав рассказ Гарри. Он сидел на полу гостиной, завернувшись в плед, стащенный с кровати. Уже как полчаса Гарри разговаривал с Гермионой по каминной связи, дождавшись отбоя в Хогвартсе. Мерлин, храни Гермиону, которой из года в год приходится помогать ему разгребать проблемы. — То что вы сейчас разбежитесь по разным углам только усугубит ситуацию, — Гермиона качает головой. — Если вы хотите сохранить отношения, то вам стоит быть откровенными друг с другом. Подруга как всегда говорит стоящие вещи. Гарри решает разговор не откладывать, разобраться со всем сразу утром, прежде, чем Антонин успеет уйти, оставив его одного, думая, что для Гарри так лучше. — Не надо! Хватит! — его голос уже охрип от бесконечных криков-просьб остановиться. — Тоша, прошу! Но Пожирателя это только больше заводит. Боль яркой колючей вспышкой появляется где-то в боку, а потом в предплечье. Кажется, у него перелом. Гарри слишком часто получал травмы в квиддиче, чтобы не разбираться в степени тяжести своих ушибов. Все внешние звуки сливаются в какой-то странный гул. Правым, не опухшим, глазом Гарри видит, как двигаются губы мужчины. Он снова говорит с ним, насмехается над его наивностью и доверчивостью. Над тем, насколько же он подвержен влиянию «света» и идей Дамблдора о «всепобеждающей любви». Гарри не слышит точных слов и формулировок, но он уверен в этом. Какофония и пульсация в ушах от собственных кровеносных сосудов давят на мозг нещадно. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — собственных слов Гарри тоже не различает, но упорно продолжает повторять одно и тоже. — Малыш, — в глазах начинает темнеть, и… — .ри, все хорошо. Ну-ну, тише, я рядом. Гарри вдруг понимает, что лежит отнюдь не на холодном школьном полу пыльного кабинета, а в мягкой и теплой кровати. А еще его бережно обнимают чужие крепкие руки, прижимая к себе сквозь толстое одеяло. Руки трясутся, а спину неприятно обдает холодом из-за влажного пятна от пота. Гарри судорожно дышит, теснее прижимаясь к Антонину. Тот и не думает останавливать аккуратные поглаживания по плечам и спине, продолжает шептать в лохматую кудрявую макушку слова утешения. Когда истерика сходит на нет, Гарри медленно отстраняется, на самом деле вовсе не желая вылезать из теплых объятий. «Или сейчас, или никогда» Думает, кротко поднимая взгляд на Антонина. Долохов смотрит на него выжидающе, но не говорит ничего. Чувствует, что Гарри сам начать хочет. Покорно ждет, пока он с мыслями собирается, в это время нежно круговыми движениями больших пальцев поглаживая прохладные ладони Гарри. — Ты же и сам знаешь, что я совру, если скажу, что ты меня не пугаешь, да? Антонин приоткрывает рот, желая что-то ответить, но Гарри быстро машет головой из стороны в сторону. Тони молча кивает, намекая продолжать. — Так вот, — Гарри сглатывает вязкую слюну. — И я не могу это скрывать, делать вид, что все как обычно… Он снова поднимает глаза на мужчину. — Но я не хочу, чтобы эти трудности становились преградой для нашего будущего, — нервно облизывает сухие губы. — Понимаешь, это будет долго и сложно, да, но я правда не хочу тебя потерять. И. Гарри на пару секунд замолкает, что-то обдумывая и переводя дух. Вроде, говорил не быстро, но дыхание сбилось, почти как при легкой пробежке. — Тоша, — в серо-голубых глазах мелькает что-то неуловимое. — Я прощаю тебя. Ты не виноват. С души будто сваливается гора камней. Гарри видит, что эти слова дают облегчение не только ему самому, но и Антонину. Он уверен на сто процентов, что Тони все время изводил себя мыслями о том, какой же он монстр и ублюдок (о чем он и прямо не стеснялся сказать). Долохов не позволил бы проскользнуть и единичной мысли о том, что все это лишь простая случайность, неудачное стечение обстоятельств. — Не уходи никуда, — выдыхает Гарри куда-то в сгиб между ключицей и шеей Антонина, когда мужчина снова притягивает его к себе. Ещё около десяти минут они просто сидят на кровати, обнимаясь и изредка что-то говоря. В такой момент уютная, комфортная тишина была куда предпочтительнее. — Уже начало третьего, — тихо произносит Тони. — Малышам давно пора спать. Гарри коротко смеется, нехотя отстраняясь. — Останешься со мной? — слова слетают с языка быстрее, чем Гарри успевает обдумать корректность такого предложения. Но все сомнения рассеиваются, когда Долохов обходит кровать и садится на пустую ее половину. — Останусь, — Антонин улыбается.