«Она какая-то сверхъестественная,
Я одержима этой любовью»
Supernatural — Ariana Grande
Гермиона издала раздражённый стон и ухватилась за ручку двери, что вела в кабинет ненавистных волшебницей прорицаний. По поручению МакГонагалл, в список обязательных предметов восьмого курса была введена эта дисциплина. По какой причине — Грейнджер до сих пор не понимала, а когда набралась достаточной смелости, чтобы оспорить решение директрисы, наткнулась лишь на выговор и осуждающий взор той, что всегда хвалила лучшую студентку их факультета. И не только. — От кого угодно я могла ожидать недовольства учебной программой, но уж точно не от вас, мисс Грейнджер. Помнится мне, ещё на прошлой неделе профессор Слизнорт нахваливал мне вас, как умнейшую ведьму своего поколения и будущее магического мира. Грейнджер никогда не скрывала своей амбициозности и истинных намерений. Друзья часто шутили над ней, что, когда она откровенно делилась своими планами на ближайшее будущее, в её глазах появлялся такой маниакальный блеск, будто она становилась не кем иным, как реинкарнацией того-кого-нельзя-было-называть, известным своими неудавшимися замашками поработить весь мир. Да, она действительно была… совсем немного зациклена на своём будущем, и именно поэтому ещё за месяц до начала их выпускного курса составила себе учебную программу, благодаря которой беспроблемно бы с её впечатляющим табелем успеваемости смогла поступить на любую программу Университета Высших Магических Наук. Прорицания и прочие глупости были пустой тратой времени, которое она бы могла уделить на нечто более значимое. Но ни уговоры, ни убедительные аргументы не смогли зародить сомнения в директрисе и позволить Грейнджер выбрать… Мерлин, да то же маггловедение было бы гораздо полезнее, если вспомнить, как, после учебного года в Хогвартсе, она возвращалась на лето к родителям и порой впадала в ступор от таких мелочей, как включение стиральной машинки. Нет, ну а что? Только не говорите, что всегда помните при какой температуре и в каком режиме стираются вещи. Чистити безупречно справлялось с этой функцией. Вот только её мама была даже твердолобее Макгонагалл, и спорить с её мнением о том, что «Хорошая хозяйка должна уметь справляться с домашними делами своими руками, а не по велению волшебной палочки», всё равно что пытаться уговорить преданного хозяину эльфа принять подаренную одежду. Со всех сторон её окружало сплошное непонимание. А сил продолжать бороться с несправедливостью у Гермионы попросту не осталось, отчего сейчас ей лишь приходилось смиренно принять неминуемую правду: три часа в неделю, следовательно, двенадцать часов в месяц и сто двадцать часов в учебном году ей придётся тратить на бесцельное просиживание своего драгоценного времени, которое она могла бы полезно распределить на подготовку к ЖАБА Чёртово. Прорицание. Она отпихнула тяжёлую дверь и вошла в класс. Годрик, да это место даже классом было смешно назвать. Из таких же разложенных по всему пространству подушек и покрывал она в детстве сооружала домики. Ещё и этот полумрак создавал настолько интимную обстановку, что некоторые парочки даже не стеснялись занимать места подальше и изучать совсем не Прорицания. Она оглянулась и покрепче ухватилась за кожаный ремешок сумки, но из-за тяжести та скатилась с её плеча и упала прямо к ногам с хлопком, привлёкшим внимание сидевших поблизости студентов. — Прекрасно, — раздражённо выдохнула Гермиона, склонившись к сумке. — Именно этого мне и не хватало. Она начала собирать выпавшие тетради с учебниками и прочие девичьи безделушки, которые носила с собой ежедневно по приказу Джинни, считавшей, что наличие крема для рук и гигиенической помады в её сумке спасает мир от катаклизма. — Это стандартный набор любой девушки, Гермиона, — говорила она ей как-то, засовывая странно пахнущие вещества в косметичку. — Не ломай систему, она и без твоих вмешательств чересчур шаткая. Рядом с ней остановился парень, обутый в чёрные конверсы, идентичные тем, которые она сама ежедневно носила, игнорируя, опять же, Джинни, когда та по утрам застёгивала свои туфли и с осуждающим взглядом наблюдала, как Гермиона зашнуровывала кеды. Гермиона нервно сглотнула, точно зная, кому принадлежала обувь, ведь хорошо помнила, как была удивлена в тот день, когда впервые увидела на нём не начищенные до блеска туфли, а обычные… маггловские кеды. Заметно ускорившись, Гермиона стала собирать вещи, при этом абсолютно игнорируя, как он замер над ней, будто раздумывал — бросить очередную колкость про «зубрилу-Грейнджер» или отпихнуть ногой подальше одну из её вещиц, чтобы повеселить толпу. Вот только её предположение было совершенно противоположно действию парня, который опустился рядом и помог собрать остатки вещей. — Вишнёвый, ну разумеется,— хмыкнул Малфой себе под нос, прокрутив в руках тюбик с её бальзамом для губ. — Кардиган, кеды, а теперь ещё и эта помада. Так по-гриффиндорски, не находишь? — А причислять всё к стереотипам о факультетах так по-слизерински, не находишь? Малфой прыснул и поднялся следом за ней, когда Гермиона засунула последнюю книгу в сумку и вновь закинула ту на плечо. Он всё ещё держал зажатым в руках бальзам и неторопливо перекатывал его между пальцами, рассматривая вещь с таким интересом, будто впервые видел женскую косметику. Гермиона нетерпеливо выставила раскрытую ладонь и вскинула брови, молча выжидая желаемого действия от парня. Желаемо — отдать ей уже этот чёртов бальзам и оставить в покое. От Малфоя можно было ожидать чего угодно: что вот прямо сейчас он мог показательно громко пошутить о том, как далека она от женственности, а помада — последнее, что может помочь, или ещё хуже мог забрать и отдать какой-нибудь своей очередной подружке, которая презрительно выбросит вещь, как маггловскую дешёвку. Чего угодно, но не того, что её губную помаду он положит в задний карман своих брюк. Её челюсть непроизвольно отвисла от поражения. Она медленно отвела взгляд от его руки, надеясь, что произошедшее ей всё-таки померещилось, и посмотрела на Малфоя. Драко смотрел на неё в ответ, изгибая губы в хитрой ухмылке. — Верни мне мою вещь. — Ты ей всё равно не пользуешься, а мне может пригодиться, — он сделал шаг к ней, становясь так близко, что Гермионе пришлось задрать голову. Чёртова разница в росте. Грейнджер гордо вздёрнула подбородок, лишая Малфоя возможности наслаждаться превосходством. Его тон наполнился игривыми нотками, когда он продолжил говорить, уже вовсю веселясь: — Поцелуи, конечно, неплохое увлажнение для губ, но некоторые девчонки так любят кусаться, что это бы, — снова вынул из кармана гигиеничку и покрутил перед её лицом, — помогло быстрее залечить последствия буйной страсти. Грейнджер фыркнула. — Может, дело не в буйной страсти, а в том, что докси, с которыми ты, по-видимому, устраиваешь тайные встречи, не самые приятные партнёры в этом… деле? — Да? — он склонился к ней, и Гермионе стало совсем душно в и без того тёплой из-за горящего камина комнате. А когда заговорил, опаляя своим горячим дыханием её губы, жар полился прямо по венам, заставляя всё тело гореть. — И с кем же ты тогда предлагаешь мне целоваться? Со мной. Промелькнувшая в голове мысль-вспышка заставила Гермиону ужаснуться. Ни-за-что. Грейнджер быстро заморгала, буквально слыша, как в голове крутились шестерёнки. Нет, он просто издевался над ней. Это же Малфой, напоминала она себе. Парень, который словно подпитывался ежедневными насмешками, брошенными в её адрес. Который скорее отрёкся бы от своего рода, чем обратил своё внимание на такую, как… она. А происходящее сейчас было не чем иным, как новым изощрённым способом потешиться над ней. Наверняка на них прямо сейчас уставились… Мерлин! На них все смотрели! Гермиона тут же отпрыгнула от парня, который перестал скрывать свои мотивы и громко рассмеялся, смотря в сторону друзей, что уже вовсю гоготали. — Со своим отражением, придурок, — фыркнула она и оттолкнула его от прохода, уходя подальше от этой компашки слизняков. Внимание окружило её нежелательными взглядами и перешёптываниями. Даже Рон с Гарри и Джинни не лишили себя удовольствия обсудить произошедшее, но быстро замолкли, как только Гермиона остановилась рядом с их местом и плюхнулась на свободный пуфик. — Ненавижу его, — прорычала Грейнджер, яростно сжимая кулаки. Джинни хохотнула. — А вот он, кажется, испытывает к тебе нечто совершенно противоположное ненависти, — присвистнула подруга и бросила взгляд в сторону слизеринцев, сидевших прямо напротив. Да, большое спасибо, ей как раз для полного комплекта не хватало ещё и ощущения колючих взглядов этой компашки малфоевских подпевал. — Говорят, от ненависти до… — Оппуньо или ты просто не заканчиваешь это предложение. Выбор за тобой, Уизли. Джинни изобразила испуганный вид и якобы застегнула губы на замочек, откинув назад воображаемый ключ. Рон с Гарри молча переглянулись и предпочли этому обсуждению болтовню с парнями о квиддиче. Гермиона закатила глаза и вытащила из сумки тяжеленный фолиант по Прорицаниям, в сотый раз задаваясь вопросом: сколько деревьев было уничтожено ради написания тысячи страниц сплошной бессмыслицы? — Он смотрит на тебя. — Джинни, хватит, — огрызнулась Гермиона и уронила учебник прямо на стол. У остальных книги отсутствовали. Ничего нового. — Это Малфой. — В этом-то и суть, Гермиона, на тебя запал Малфой. — Ты говоришь глупости, — окончательно разозлилась на подругу Грейнджер и обиженно заговорила: — Я с первого курса являюсь для него не больше, чем объектом для насмешек, а произошедшее сейчас только подтвердило, что унижать меня — его способ потешить своё раздутое эго. И хватит во всём видеть… любовь, — раздражённо выплюнула она. — Она существует только в тех книжках, которые ты предпочитаешь учебникам. Джинни втянула воздух, намереваясь вступить с ней в спор, но в центре класса резко материализовалась Трелони, и всё внимание тут же сосредоточилось на ней. По крайней мере, на ближайшие полтора часа они с Малфоем перестанут быть главной темой дня. Вновь подумав о парне, Грейнджер быстро пробежалась глазами по местам, которые занимали слизеринцы, и в очередной раз убедилась — Джинни бредила. Влюблён в неё, да? Видимо, настолько, что от сильных чувств парень аж сходил с ума и видел её в Паркинсон, которую сделал своим объектом внимания. Грейнджер скривилась и отвернулась от хихикающей парочки. Мерзость. — Стоящие перед вами хрустальные шары очень редкая и значимая для провидцев вещь, известная как «Футурус окус», — Грейнджер чересчур громко фыркнула, чем снова привлекла внимание желающих распробовать вкус лапши на ушах. Годрик… Это было просто смешно. — Что в переводе с латыни означает… — Взгляд в будущее, — не сдержала ответа Гермиона. — Да, мисс Грейнджер, сегодня я уже знала, что вы это скажете. — Естественно. Гарри с Роном хмыкнули, веселясь над недовольным видом подруги. Джинни же закатила глаза, явно показывая, как раздражалась из-за её скептицизма. — Много веков волшебники с их помощью предугадывали будущее, а порой делали пророчества, изменившие ход истории, — продолжала говорить Трелони с этим своим уже привычным загадочным видом, осматривая студентов и их реакции. Одни заворожённо слушали, веря каждому её слову, другие, как и Гермиона, — рассматривали стрелки на часах, высчитывая, сколько ещё им осталось выслушивать бредни сумасшедшей. — Стоящие перед вами шары являются копией, поэтому, подобрав правильную руну, вы сможете разглядеть вероятность событий лишь ближайшего часа. Затем женщина развернулась и указала на шар, стоявший на учительском столе. Голубая дымка делала его слегка перламутровым, а серебряная подставка с выжженными на ней рунами добавляла ценности антикварный вид. — Мой же шар, под влиянием энергии волшебника с сильным магическим отпечатком, способен показать будущее на годы вперёд, а то и на целые десятилетия. — Будущее не предопределено, — снова возразила Гермиона, не имея достаточного запаса терпения, чтобы выслушивать подобные глупости. А ведь могла уже написать половину доклада по Рунам… — Это лишь множество вероятных событий, конечный исход которых зависит от нашего решения. — Вы правда так считаете, мисс Грейнджер? — полностью повернулась к ней Трелони, смотря своими увеличенными из-за линз глазами прямо на Гермиону. Все заинтересованно уставились на них, ожидая продолжения дискуссии. — Я считаю, что существуют лишь определённые задатки вероятного развития жизни, но большая её часть формируется самим человеком, а не каким-то там вершителем судеб, который прописывает единственный сценарий жизни человека и ведёт его по нему до финальной точки. Наши решения переменчивы, а, значит, именно под их властью создаются события будущего. Все молчали. Трелони смотрела на неё с блеском интереса в глазах. Гермиона упрямо выдерживала взгляд. Чьё-то покашливание, она даже знала чьё, задуманное как способ привлечения к его особе внимания, разрезало воцарившуюся в классе тишину. — Магглы говорят: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах». Грейнджер нахмурилась. Действительно? Ей не послышалось и это Малфой только что в одном предложении одновременно упомянул и магглов, и Бога? Это звучало настолько абсурдно, что Гермиона даже проморгалась, будто смахивая искажающую реальность пелену перед глазами. Однако Драко продолжил говорить, и она всё больше убеждалась — происходящее было даже реальнее той стычки между ними пару минут назад. — Я отчасти согласен с Гермионой. Она замерла, затаив дыхание. Он с ней согласился. И назвал её по имени. Не Грейнджер, не зубрилой, не подружкой «Потного и Уизела», а… Гермионой. Грейнджер издала тихий вздох. В голове на повторе прокручивалось озвученное Малфоем, и как бы Гермиона не боролась с внутренним отрицанием, принятие того, что её имя ещё никогда не звучало в этом тягучем исполнении так приятно, уничтожило все противоречия. Отчаянное желание услышать, как он говорит это снова, — желательно, пару сотен раз — полностью завладело девушкой. — В мире всё взаимосвязано и даже самые незначительные изменения могут спровоцировать в будущем череду неподвластных нам событий, — продолжал свои размышления вслух Драко, увеличивая число внимательных слушателей его монолога. — Создателем маховика времени данный феномен был назван «Эффектом бабочки». Все мы хоть раз строили планы на жизнь и корректировали их в процессе: когда что-то не сбывалось, шло не по заданному маршруту, а выводило на кривую дорожку. В начале нам это не нравилось, а под конец, сами того не до конца осознавая, мы чувствовали, что наше место должно быть именно здесь, и оказаться в нём мы должны были именно таким образом. Всё это не случайно. Мы не руководим этим процессом, как бы твердолобо ни пытались себя убедить. Будущее пишется судьбой, и только в её руках хранится истинный сценарий нашей жизни, пока мы лишь исписываем черновики. В классе повисла гробовая тишина. Иногда Гермиона настолько привыкала к созданному в её голове образу Малфоя, как надоедливого задиры, что совсем забывала, каким на самом деле умным был этот манерный придурок. Она копалась в мыслях, пытаясь найти противоречащий его словам аргумент, но… Ничего. Абсолютно ничего. Грейнджер грозно прищурилась, впившись взглядом в ухмыляющегося над ней Малфоя, как бы говоря, что её молчание вовсе не означало смиренное принятие поражения. Позади неё раздался глухой стук чего-то упавшего на пол, отчего Гермионе пришлось прервать их с Малфоем игру в гляделки и обернуться назад. Стеклянный шар, ранее стоящий на столе Симуса и Дина, словно в замедленной съемке, скатывался вниз по рядам, и никто не пытался остановить его движение. Трелони даже не замечала происходящего. Женщина снова погрузилась в странное состояние полнейшей дезориентации, на котором её уже не раз подлавливали и другие профессора, и сами студенты. С жутким видом она бормотала что-то себе под нос, глядя в пустоту. Сумасшедшая… Шар снова отскочил от пола и при новом ударе образовался скол. Его скорость всё стремительнее увеличивалась. Грейнджер подскочила с места, заметив, как трещина на шаре разрасталась вместе с развиваемой им скоростью. Он всё ближе подкатывался к хлипкому столу, на котором стоял тот самый шар Трелони. — Профессор Трелони, Ваш шар! — крикнула Гермиона, потянув женщину за рукава её мантии. — Он сейчас разобьётся! Трелони вздрогнула, уставившись на неё. — Нет! — от крика профессора Грейнджер вздрогнула и испуганно отступила назад. Своими огромными глазами, в которых плескалось безумие, Трелони смотрела то на неё, то куда-то ей за спину. — Мисс Грейнджер, сейчас же покиньте кабинет! — Что? — раздражение закипало в Гермионе. — Но я ничего не сделала! — Сейчас же! Трелони кричала на неё, наступая всем своим устрашающим видом. Гермиона нервно отступала, не оглядываясь. Она действительно боялась женщину сейчас. — Грейнджер, остановись! — вопль подскочившего с места Малфоя лишил её равновесия. — Если вы увидите это, то… Конец слов профессора Гермиона уже не слышала. Что-то пронзило её насквозь мощнейшим ударом в спину. Последний раз подобное она ощущала, когда впервые взяла в руки свою палочку и та взбудоражила каждую клеточку тела магией. Она совсем перестала контролировать своё тело. И последнее, что увидела перед падением, затянувшим её рассудок в непроглядный мрак, как возникший из ниоткуда яркий луч белого света ударил прямо в голову… Малфоя.°❀⋆.ೃ࿔*:･
Гермиона сладко потянулась, не размыкая глаз, и перевернулась с одного бока на другой. Сонливость медленно покидала девушку, а когда она всё ещё с закрытыми глазами нащупала, что вторая половина постели уже пустовала, остатки дремоты исчезли вовсе. Она распахнула глаза и яркие лучи солнца ударили прямо по сетчатке, заставляя прищуриться от раздражения. Её комната в родительском доме уже была полностью залита светом и сохраняла атмосферу утреннего уединения. Тишину нарушал лишь тихий шум из ванной, где работал душ. Она снова прикрыла глаза, предпочтя понежиться в смятых простынях ещё пару минут. Может, к тому моменту он как раз выйдет из душа, и ей удастся утянуть его в постель — хотя бы на ближайший час, пока её родители, у которых они гостили на этих рождественских каникулах, отсутствовали дома. Думала ли она ещё год назад, что будет встречать это Рождество в компании семьи и любимого человека? Нет, точно нет. Она могла представить своё будущее каким угодно… нет, точнее, планировала она его совершенно иным, но судьба решила внести в неё свои коррективы, и вот Грейнджер оказалась в той точке жизни, в которой ей хотелось задержаться навсегда. Спустя ещё пару минут, когда Гермиона уже думала подниматься и нарушить его уединение в ванной, дверь распахнулась. Он вышел из комнаты, одетый лишь в повязанное вокруг пояса белое махровое полотенце. Влажные после душа волосы лежали в любимом Гермионой беспорядке, а капли воды стекали по мускулистому рельефу так плавно и правильно, будто заранее знали маршрут, по которому их скатывание будет выглядеть наиболее привлекательно. Одна упала прямо с кончиков волос на крепкие мышцы пресса, натренированные квиддичем, и разбилась, задев край низко посаженного на бёдрах полотенца. — Не люблю, когда ты оставляешь меня утром одну в постели, — произнесла слегка сиплым ото сна голосом Гермиона. — Ты крепко спала, когда я уже проснулся. Я бы, конечно, мог тебя разбудить, но подумал, что после вчерашнего ты бы предпочла поспать. Гермиона довольно улыбнулась и, откинув от себя одеяло, поднялась с кровати. Из одежды на ней были лишь кружевные трусы, — подаренные Джинни на день рождения в комплекте с очень понравившимся ему тогда бюстгальтером, — поэтому вниманием парня сразу же завладели оголённые участки её тела, которые она даже не пыталась прикрыть. Он видел её любой, и стесняться его взгляда было бы так же глупо, как обижаться на неразделённое на двоих пробуждение. Она остановилась возле него, обвивая шею парня руками, и потянулась на цыпочках к его губам. — Спасибо тебе за вчерашний день, — шепнула Грейнджер, дразняще выдерживая ничтожное расстояние между их губами. — Я знаю, как ты не любишь компанию моих родственников, но ты вчера даже никому не нагрубил, и для меня это очень важно. — Я люблю твоих родителей, но остальная часть вашего семейства невыносимая, — закатил глаза парень, заставляя её хмыкнуть. — Уж прости, Грейнджер, но твоя двоюродная сестра вчера целый час показывала мне снимки своего новорожденного, пока её муж параллельно рассказывал, как они месяц мучались с коликами. Затем в его глазах сверкнул характерный игривый блеск, когда он обхватил пальцами её подбородок и лукаво протянул: — Однако… Возможно вытерпеть даже ненавистный взгляд твоего отца, когда я точно помню, как кое-кто пообещал мне весьма щедрое вознаграждение за хорошее поведение. — Да? — изобразила непонимание Гермиона, продолжая их игру. — Покажешь мне его? Он усмехнулся и резко развернул их так, что Гермиона остановилось прямо напротив зеркала. Позади неё стоял Драко. Глядящий прямо в её глаза через отражение зеркала. Держащий за талию в своих крепких, многообещающих объятиях. Позади неё стоял тот, с кем каждое подобное утро воспринималось как первое. Будто они снова оказались в Хогвартсе, когда одним утром проснулись в объятиях друг друга и сразу поняли, что отныне не будет иначе. — А вы посмотрите в зеркало, миссис Малфой. — Я ещё не миссис Малфой. — Но будешь ею. Уже совсем скоро. Гермиона не сдержала нервный смешок, когда озвучила: — Да только перед этим нам предстоит рассказать твоим родителям и, смею предположить, их реакция будет далека от одобрительной. — Я пережил реакцию твоего отца, Грейнджер, — фыркнул Малфой ей в шею, отчего та мгновенно покрылась мурашками. — Поверь, мне уже больше ничего не страшно. — Мои родители любят тебя, Драко. Вспомни первую реакцию моей матери, когда она впервые увидела тебя, — Драко сразу же расплылся в довольной улыбке, прокручивая в голове воспоминание, а Гермиона изобразила свою мать: — «Какие внуки будут красивые!». А твои родители, они… Ты и сам прекрасно знаешь, как они относятся ко мне. — Ты нравишься моей матери, а Люциус, он… Люциус. — Нарцисса терпима ко мне. — Нет, — упрямился Драко. Он вновь обхватил её за подбородок, заставляя Гермиону склонить голову ему на плечо и посмотреть на него. — Она любит тебя, и порой мне кажется, что теперь даже больше, чем меня, — от искреннего возмущения в его тоне Грейнджер не смогла сдержать смеха. — Видела бы ты её лицо, когда я заявился на прошлой неделе в Мэнор без тебя. Она ждала тебя с новыми книгами из библиотеки и твоим любимым чечевичным супом, который поручила приготовить эльфам. — Ладно, может быть, она и… — Чёрт, детка, всё. Замолчи, — губы, вкус и каждую трещинку которых она уже знала лучше своих, внезапно накрыли её рот настойчивым поцелуем. Гермиона отвечала ему, едва сдерживая смех, как и сам Драко, зацеловывающий её улыбку. — Обсуждение наших родителей — последнее, что я хотел бы слышать, когда собираюсь тебя трахнуть. Он припал к её шее, оставляя влажную дорожку своими губами и наверняка не лишая себя удовольствия оставить пару отметин, которые ей придётся скрывать, если у Драко вдруг не возникло желания проснуться кастрированным её отцом. Грейнджер окончательно обмякла в его объятиях и потёрлась о твёрдый пах. Боже… Всё то, что он делал, заставляя её терять голову, должно быть запрещено законом. Малфой чуть прикусил участок нежной кожи, заставляя Гермиону всхлипнуть и вцепиться ногтями в голое плечо, обвитое совсем не аристократичной татуировкой. Она до сих пор помнила тот их день в маггловском Лондоне, двадцатку шотов на двоих и пьяную игру в «Слабо?», начавшуюся с грязного секса в туалете шумного бара и закончившуюся на кресле у тату-мастера. С тех пор у Драко появилось пристрастие к забиванию каждого чистого участка кожи множеством татуировок, а у Люциуса — ещё одна причина ненавидеть Грейнджер «испортившую его сына своими повадками грязнокровки». Драко переместил руку на её грудь, идеально помещающуюся в его ладонях, и жадно смял. Грейнджер застонала. Ему не нужна была ни подсказка, ни карта — он всегда слишком ловко управлялся с её эрогенными участками и делал это так… правильно, будто наизусть знал руководство, как заставить её ноги подкашиваться лишь от одних поцелуев и дрожать от касаний. — М-м, — промычал Драко, вновь припадая к её губам. — Я так скучал по этому. Каникулы у твоих родителей казались хорошей идеей, пока это не переросло в полное отсутствие секса. А твоё вчерашнее платье было самой настоящей пыткой для моей выдержки. С каких это пор ты носишь такие вещи? — С тех пор, как желание увидеть тот же взгляд, которым ты смотрел на меня вчера, стало значимее остальных. — Блядь, ведьма… Ты меня в могилу сведёшь. Гермиона хмыкнула и завладела его нижней губой, чуть покусывая. Драко отвечал пылко и требовательно, истязая её рот мокрыми касаниями своего языка. Покажи эту сцену её шестнадцатилетней версии, и та ужаснётся от того, как похотливо и грязно происходящее выглядело со стороны. До момента Х в их истории с Малфоем, она не была настолько безнадёжна, как порой шептались в школе те, кто считал её целомудренной зубрилой. У неё были поцелуи, но все они оставили совсем блеклый след в воспоминаниях, когда она узнала, каково это… Каково ощущать, как твои губы терзает тот, кому будто жизненно необходимо впитать их вкус. Каково это целоваться с искренне тебя любящим. По утрам он был на вкус зубной пасты и крепкого кофе. Днём, когда они изредка пересекались между парами, — вкуса вишнёвых сигарет, на которые его подсадил Забини, из-за чего Гермиона до сих пор недолюбливала Блейза. А по вечерам… ей едва удавалось отличить его губы от своих, настолько они становились едиными. Они были вкуса друг друга. Не было Драко, не было Гермионы — были они. Гермиона провела языком по его нёбу, точно зная, что вызвала лёгкую щекотку на нежной коже, и резко прервала поцелуй. Драко вопросительно приподнял брови, когда она развернулась в кольце его объятий. Непонимания тут же сменилось вожделением и полыхающими в зрачках языками похоти, когда Грейнджер упала на колени перед ним. — Мы же сейчас думаем об одной и той же награде за хорошее поведение? — хрипло говорил он, наблюдая за тем, как она вытаскивала один заправленный кончик полотенца из другого. Как только она справилась с махровой тканью, та упало ей на ноги и Грейнджер подмяла её себе под колени. — Умоляю, скажи «да». Она хихикнула над его умоляющим видом и дразняще задела кончиком языка головку. Драко шумно втянул воздух. Солоноватый привкус его возбуждения и гладкость кожи приятно ощущались на языке, но Гермиона продолжала играться с его выдержкой, специально не продолжая начатое. — Блядь, да… За такое я готов проторчать у твоих родителей ещё неделю. — Да? А за такое? И, не дождавшись его ответа, она вобрала его в рот, насаживаясь сразу до упора. Драко застонал, запуская ладонь ей в волосы и собирая их в кулак. Свободной рукой Гермиона обхватила ту часть, до которой не могла добраться, и стала поглаживать. — Хоть на месяц, — выдохнул он. Пошлые звуки её хлюпающей слюны вместе с его тихим постаныванием наполнили спальню. С большей интенсивностью Грейнджер стала брать его всё глубже и глубже. Однако, возможность самой управлять процессом продлилась никчёмные пару секунд перед тем, как Драко перехватил потуже её за волосы и как всегда перетянул на себя инициативу, начав подталкивающими движениями бёдер проникать в рот. В такие моменты Малфой совершенно терял голову, а ей абсолютно точно нравилось, как он продолжал удерживать контроль над ней, пока окончательно отпускал свой. — Салазар… — застонал он. — Я собираюсь трахнуть тебя в горло, и ты примешь каждый дюйм. Ты меня услышала? Гермиона лишь кивнула. Она давилась слюной, совершенно лишённая возможности делать длинные вдохи, а он… буквально трахал её горло, наслаждаясь тем, как головка задевала гланды. Она сдерживала рвотный рефлекс, а он грубо использовал её горло, заставляя подчиняться дикому темпу его толчков. Она отдавала всю себя, а он брал всё, не оставляя после себя ни крошки. «Я не люблю делиться тем, что принадлежит мне», — то, что он сказал ей однажды в порыве гневной ревности, а потом достаточно наглядно показал, что будет, если она ещё хоть раз попробует сыграть на струнах этой эмоции. Малфой тихо хрипел, откинув назад голову. Гермионе отчаянно захотелось потянуться за фотоаппаратом и запечатлеть то, каким блаженным и расслабленным был его вид в это мгновение. Будто почувствовав её взгляд на себе, Драко посмотрел на неё и усмехнулся. Его глаза были затянуты дымкой плотоядного желания — от былой нежности не осталось и следа. — Только взгляни на себя, — произнёс он едва слышно. Он опустил ладонь на её лицо, погладив большим пальцем щёку, и освободил её горло. Только перестав чувствовать тяжесть члена на языке, Гермиона сполна ощутила, как её челюсть онемела от продолжительных толчков, а губы защипало от постоянного трения. Малфой обхватил себя рукой и вновь навёл головку ей на губы. Её гладкость приятно успокаивало распухшие и наверняка раскрасневшиеся губы. Грейнджер приоткрыла рот, готовясь вновь принять его, но Драко лишь продолжал свои прежние движения. Спустя пару секунд она начала ощущать, как маленькие капли его семени стали орошать лицо. Она чуть потёрла бёдра, ощущая, как собственное возбуждение уже пульсировало между ног в нетерпении. Он был по-прежнему твёрдым, и зная его достаточно хорошо, Гермиона по одному прищуру серых глаз могла определить, что Драко явно хотел закончить начатое будучи уже внутри неё. Малфой чуть развернулся, намекая и ей сдвинуться к позади стоявшему зеркалу. Он обхватил её шею ладонью и направил голову прямо на их отражение. Она выглядела сейчас… слегка потрёпанно. Как она и ожидала: красные и распухшие губы, спутанные от его рук волосы и капли белого семени, стекающие с губ на подбородок. Господи… как же развратно. — Тебе идёт вид снизу, детка, — говорил он с этой своей хрипотцой, заставляющей её нервно ёрзать на месте. — С моим членом в этом маленьком ротике и вытекающей из него спермой. И затем он резко дёрнул её на себя, сначала лишая возможности осмыслить услышанное, а затем окончательно выбивая все мысли из головы своими губами, слизывающими с её губ собственный вкус. — Но всё-таки… кончу я сегодня в твою киску. Я слишком соскучился по тому, как она меня принимает. — М-м, Драко… — выдохнула она ему в губы, когда он упал вместе с ней на кровать. Гермиона обхватила его бёдра своими, оседлав парня сверху, и потёрлась влажной тканью белья об упирающийся в неё член. — Пожалуйста. — Пожалуйста? — повторил он, изображая невинность. Его рука снова запуталась в её волосах, и тогда Драко потянул её к себе так близко, что её соски тёрлись об его грудь. — О чём ты просишь? — Мне нужно кончить. Прошу тебя. — А чтобы ты кончила я должен?.. — Трахни меня! — сорвалась она, на что Малфой только рассмеялся и специально приподнял бёдра так, что теперь, если бы не разделяющая их ткань чертовски ненужного в эту секунду белья, он бы уже смазывал член её влажными складками. — Ты дразнила меня вчера, неделю лишала секса, а сейчас наивно полагаешь, что я так просто трахну тебя? — в его глазах плескалось озорство, пока он продолжать тереться об неё и в то же время держал её бёдра в цепкой хватке, лишая Гермиону возможности участить темп. — Пожалуйста, что я должна… Ах! Достаточно быстро и резко, чтобы она не успела понять произошедшее, он оттянул в сторону её бельё и проник одним глубоким толчком. Гермиона изогнула позвоночник, упираясь ладонями в его грудь, и протяжно застонала. — Сегодня ты отделаешься малой кровью лишь потому, что я соскучился. Но если ты ещё хоть раз, — он дёрнул её на себя за шею и, схватив за бёдра, заставил замереть. Она попробовала двинуть ими, но он только крепче перехватил, прекращая любые попытки, — будешь помыкать мной и дразниться, я трахну тебя так, что ты будешь кричать и стонать, пока твой отец в соседней комнате будет слушать, как хорошо я забочусь о его дочери. Ты меня поняла, Грейнджер? — Д-да. — Отлично, — усмехнулся он и провёл большим пальцем по её нижней губе, чуть оттягивая. — Всегда такая хорошая и послушная девочка, да? — Только с тобой. — Естественно только со мной, чёрт возьми, — прорычал он. Он отпустил её бёдра и сразу же толкнулся, задав резкий темп с первых секунд. Она опускалась на него, подстраиваясь под единый ритм, от которого спазмы скручивались внизу живота, предвкушая оргазм, что был слишком близко из-за длительного предвкушения. Драко чуть приподнялся и ртом обхватил один из сосков, принимаясь перекатывать его языком. Гермиона зарылась рукой в его волосы и ближе притянула голову парня к своей груди, продолжая стонать и говорить что-то бессвязное в ответ на его ласку. Он полностью поднял корпус, чуть подгибая ноги так, что теперь она сидела в своеобразном коконе его объятий. Сильная рука обхватывала тонкую талию, помогая Гермионе теперь уже самой полностью задавать неумолимый темп. Член растягивал её плоть изнутри. Головка при каждом новом проникновении задевала те самые скопления из нервных пучков, от которых Гермиона хныкала и стонала всё громче, раскачиваясь на нём ещё резче, быстрее и так… освобождающе. — Давай, детка, — выдохнул ей в шею Драко, продолжая обнимать и совсем слегка приподнимать бёдра навстречу. — Я знаю, ты близко. Постарайся ещё немного. Драко захватил её тонкую шею руками, поворачивая голову так, чтобы следующий гортанный стон захватить своими губами. Она целовала его сбивчиво, теряясь в тех ощущениях, с которых начиналась она и заканчивался он. Граница реальности отдалялась от неё и лишь яркие вспышки перед глазами вместе с ощущением того, как Драко погружался всё глубже, пока она подпрыгивала на нём вверх-вниз, стали иметь значение. — Боже, Драко, я… В погоне за наслаждением она двигалась быстрее, пока то не разнеслось взрывной волной по всему телу, стоило Малфою лишь протянуть руку к месту их соединения и потереть пульсирующий клитор. Последний громкий стон наполнил её комнату, где похоть клубилась тягучим дымом, прежде чем Гермиона окончательно обмякла в объятиях Драко. — …Люблю тебя, — выдохнула она, чувствуя телом, как он сам содрогнулся от финального толчка и излился в неё. — Послеоргазменные признания не считаются, забыла? — шуточно поддел он её. — Плевать. Это считается. Он улыбнулся ей в плечо, накрутив на палец одну из кудрявых прядей. — И я люблю тебя, миссис Малфой. Гермиона хмыкнула, обняв его крепче. И единственное, что имело значение, пока веки вновь сонливо слипались… это тепло родного тела и гулкое биение их сердец. А ещё знание, что когда она проснётся, он по-прежнему будет рядом. Только здесь. Только с ней. И только её.°❀⋆.ೃ࿔*:･
Гермиона распахнула глаза, резко подскочив с кровати. Сердце отбивало бешеный ритм в груди, а голову будто сдавливало невыносимыми тисками. — Гермиона! Раздавшийся рядом голос Джинни заставил Грейнджер испуганно подскочить на месте. Она прищурилась от слишком яркого света в… Лазарете? — Что… Джинни, что произошло? Голос непривычно хрипел. Её горло словно засыпали собой пески Сахары. Виски всё ещё продолжали пульсировать от боли, отчего она скривилась и сжала ладонями голову. Джинни поднесла к ней стакан с водой, понимая по виду подруги, в чём она нуждалась сейчас первостепенно. Гермиона жадно опустошила его в три глотка и облегчённо выдохнула, смахнув рукой капли воды с губ. — Почему я в лазарете? — Ты не помнишь? — встревожилась Уизли. — А что я должна помнить? — нахмурилась Грейнджер, смотря на Джинни, аккуратно присевшую на край кровати. — Мы были на Прорицаниях, — стала размеренно рассказывать она. — Трелони говорила нам про… — Я помню тот бред, про который она говорила, — грубо перебила она подругу, проигнорировав то, как недовольно Джинни поджала губы. — Почему я оказалась здесь? Я помню, как спорила с Малфоем, как Трелони пыталась выставить меня из класса, а потом… Ничего. Джинни тяжело вздохнула, хмуро сведя брови. — При столкновении шара Симуса с шаром Трелони произошёл выброс энергии. Тебя и Малфоя ударило её лучами, и вы оба впали в кому. — Гермиона замерла, слыша только как сердце по-прежнему стучало слишком громко и часто. — Малфой проснулся всего пару часов назад и… — Стой-стой, — остановила подругу Грейнджер. — Выброс энергии? Кома? Мы с Малфоем? Как такое вообще возможно? — Трелони запретила нам говорить об этом, но… — Джинни замолкла на секунду, а потом подозрительно осторожным тоном спросила: — Тебе снился какой-нибудь странный сон, пока ты была в отключке? Гермиона нахмурилась. Всего один. Зато, чёрт возьми, какой. Она будто снова случайно открыла не ту папку в отцовском компьютере и посмотрела то, что ей не следовало видеть. Щёки залило жаром от воспоминаний. Я трахну тебя в горло, и ты примешь каждый дюйм. Хорошая девочка. — Допустим, — сухо ответила она, боясь вновь посмотреть на Джинни, будто та по одному взгляду могла понять, что ей снился… грёбаный эротический сон с Малфоем в главной роли. — Это был не сон, Гермиона. Это… — Нет, — резко оборвала она подругу, подскочив с кровати. Оглядев себя, Гермиона увидела ту же одежду, в которой, если верить словам Джинни, она провела пару часов. Только рубашка стала вся мятая, а на юбке образовалось пару заломов. Она взмахнула палочкой, что ждала пробуждения хозяйки на прикроватной тумбе, и одежда вновь приняла презентабельный вид. На полу стояли её кеды, рядом валялась сумка. Грейнджер подобрала всё с пола и на ходу накинула поверх кардиган, висевший на стуле. — Гермиона, стой! — воскликнула Джинни и торопливо последовала за ней. — Куда ты?! Тебе нужно отлежаться и дождаться осмотра Помфри! — Нет, Джинни, мне нужно найти Малфоя и напомнить ему, как ощущается мой хук справа, — грозно прорычала в ответ Гермиона, отталкивая от себя тяжёлую дверь. — Он всё подстроил, чтобы снова выставить меня идиоткой и, как следует, посмеяться над этим со своими полоумными дружками! — Ты ошибаешься, если думаешь, что в произошедшем с вами виноват Малфой, — оправдывала его Уизли, идя за ней быстрым темпом. — Он пытался закрыть тебя собой и сам попал под раздачу. Трелони нам сказала… — Мне плевать, что вам сказала Трелони! — крикнула Грейнджер, резко остановившись на ступеньках лестницы, отчего Джинни, идущая рядом, чуть не свалилась. — Её гадания — бредни сумасшедшей, а случившееся наглядное доказательство, что от Прорицаний одни только неприятности! Уизли молчала. Взгляд подруги смягчился, а в зрачках блеснул проблеск интереса. — Что ты увидела в том видении, Гермиона? — Это не видение, Джинни. Это всего лишь сон. Причём я абсолютно уверена, что подстроенный Малфоем. — Что. Ты. Увидела. Грейнджер? — чётко отделяя каждое слово, переспрашивала подруга, перестав скрывать, как её улыбка растягивалась по лицу всё шире. Мерлин, пожалуйста. Только не это. — Не важно, что я увидела, — отвернулась она от Уизли, зная, что та теперь не отстанет, и побежала по лестнице ещё быстрее. — Важно то, кто виноват в произошедшем. И я так просто это не оставлю, сейчас же пойду к МакГонагалл и потребую разбирательств. — Тебя сейчас злит вовсе не это, — даже не глядя на подругу, Грейнджер точно могла определить, как та вовсю веселилась. — Признайся мне. Грейнджер упрямо продолжала молчать, глядя куда угодно, лишь бы не на чересчур радостную Джинни. Слишком уж у неё был довольный и напыщенный вид для той, чья подруга ещё пару минут назад лежала в коме. Гермиона практически бежала по коридорам школы, игнорируя, как перешёптывания проходящих мимо студентов и заинтересованные взгляды покалывали кожу. Ну естественно. Уже вся школа в курсе. Они с Малфоем стали главной темой недели. Она ворвалась в Большой зал, сразу же поворачивая голову в сторону стола, заполненного слизеринцами. Пару заинтересованных взглядов сразу же упали на неё, замерев в ожидании. Платиновой макушки одного невыносимого придурка не было. Гермиона перевела взгляд прямо и замерла. Малфой стоял всего в паре метров от неё. Рядом с Гарри и Роном, у места, которое обычно занимала она. Мышцы от волнения затвердели, когда она ощутила, как Драко перевёл на неё свой взгляд. В памяти тут же возникли нежеланные картинки из сна, где те же глаза смотрели на неё с тем же обожанием, с которым Рон обычно смотрит на кусок курицы в руках. Джинни на новую квиддичную форму. Гарри на пойманный снитч. А Драко… на неё. Никак не успокаивающийся стук сердца в груди участился пуще прежнего. Пульсации отдавались по всему телу, пока она, словно сторонний зритель за происходящим, наблюдала за тем, как уверенно Малфой надвигался в её сторону. В одно мгновение ей вдруг показалось, будто она снова рухнула в обморок и оказалась в продолжении того безумного сна, только вот… Руки Малфоя на её лице вместе с губами, нежно прикоснувшимися к её собственным, ощущались слишком реально. Гермиона замерла от знакомых ощущений и вкуса. Вишня. С губ неторопливыми движениями стирались остатки её бальзама, заменяясь привкусом вишнёвого табака. Прямо как в её сне. Только ласка языка была такой невинной, даже осторожной, по сравнению с той, что она уже ощущала ранее. Грейнджер аккуратно положила ладошку на его щёку и ближе притянула к себе Малфоя, игнорируя покалывание в лёгких от нехватки воздуха. Важны были только ощущения. Только он. Только она. Только то, что они были одни… Мерлин! Нет, они были совсем не одни! Гермиона резко отпрянула от него, ощущая, как потрясённые взгляды незваных зрителей прожигали её кожу. Она уставилась не менее поражённым взглядом на Драко, смотрящего на неё абсолютно расслабленно и так до непривычного мягко. — Ч-то это значит? — шёпотом спросила она, подмяв нижнюю губу, где горел его отпечаток. — Всего лишь хотел проверить, такими ли они будут на вкус, как и в моём видении, — ответил он с улыбкой. Она опустила взгляд на его губы и, не отводя от них заворожённого взгляда, спросила: — И как они тебе? — Даже лучше, чем я представлял. Его откровение окончательно выбило из груди весь воздух. — У меня есть кое-что, что ты очень хотела вернуть, — вновь заговорил Малфой этим своим плутовато-загадочным тоном. Она проследила за движением его свободной руки — одной он продолжал обнимать её за талию в местах, где от касаний тепло вспыхивало под кожей — и увидела, как Драко вытащил из кармана своих брюк её вишневую помаду. — Буду ждать тебя сегодня вечером у Чёрного озера. И да, это свидание. Я, ты и… Немного вишни — неплохая комбинация, а? — Звучит заманчиво, — смущённо поджала Гермиона губы, изгибающиеся в улыбке. — Да, мне тоже нравится, — усмехнулся он и крепче перехватил её за талию. — А то одна девчонка пару часов назад сказала мне, что целоваться с докси так себе затея, и я всё ломал голову… Тогда с кем же мне целоваться, Грейнджер? Грейнджер хмыкнула, положив руки ему на грудь, и, потянувшись на носочках прямо к улыбающимся губам, выдохнула признание: — Со мной, Малфой. Ещё пару часов назад та же фраза имела совершенно иной оттенок и казалась ей совершенно незначительной, а теперь Гермиона почти физически ощущала, что, может быть… действительно не все события в нашей жизни нам подвластны? Может, всё, что в один момент кажется нам незначительным изменением, на самом деле однажды повлечёт за собой череду последствий, которые нам просто стоит принять? Потому что, как сказал один человек: «Мы всего лишь исписываем черновики». Часто они неидеальные, часто, по закону подлости, в центре белого листа обязательно должна упасть чёрная клякса, чтобы мы перевернули страницу и начали всё заново. Пока в один момент не добрались до чего-то действительно важного и значимого.