Меньшее из двух зол

За минувшие сутки Сергей пережил такое количество разнообразных открытий и откровений, что к концу дня полагал, будто ничто уже не сможет вывести его из себя. Да что там – что бы он ни узнал новенького сегодня, он даже бровью не поведет. Ведь еще полчаса назад он наблюдал, как, эм-м-м, «восстают из мертвых» ученые в полимерных клонах в сверхсекретной лаборатории, а всего пять минут назад, поделившись огоньком, молча курил с ними на балконе. Не только никотин, но и движение «рука ко рту» помогали собрать себя мысленно в кучку, чтобы запоздалый шок от пережитого не выбил его из колеи окончательно. Майор Нечаев и без того узнал слишком много. Тем не менее, один из вопросов требовал ответа. Вернее, именно его из всей череды Нечаев выбрал как самый безопасный. Дожили… – Дмитрий Сергеевич, а это правда, что «Атомное Сердце» было на самом деле лишь отводом глаз для Политбюро? Ответом стала напряженная тишина. Сергей отвернулся и обнаружил, что Сеченов и Захаров переглядываются друг с другом. – С чего ты взял, Сережа? – ласково спросил Сеченов, когда тишина стала совсем уж неприлично затянувшейся. – Я ему сказал, – Захаров щелчком отправил окурок с балкона и провел пальцем по пустой переносице. Поморщился: – Интересно. Я всегда считал, что мышечная память – это память тела. Дима, мне нужны назад мои очки. С простыми стеклами. – Зачем, Харитон? Зачем ты ему сказал? – В другой раз смертельный номер тебе так легко не обойдется, попомни мое слово. Если не хочешь, чтобы тебя еще раз убили, имей привычку держать своего личного солдата в курсе всего, что делаешь. – А для вас всё игрушки, да? – неожиданно устало подытожил Нечаев. Злиться сил уже не было: – Помереть – как за хлебом сходить. Ученые, бл… академики, вашу мать. – Что именно он тебе сказал, сынок? – Что вы годами надували Политбюро на финансовые вложения в «Атомное Сердце». Вернее, это Катя сказала. Э-э-э, Харитон Радеонович только говорил, что вы не собирались использовать этот проект. – А. Да. Это правда. – О каком именно «Атомном Сердце» мы сейчас ведем беседу? – внезапно задал странный вопрос академик Захаров. Сеченов так тяжело вздохнул, что Нечаев невольно покосился на свой окурок: казалось, волной вселенской скорби его должно было затушить. – Дима, ты знаешь, почему мы сейчас об этом говорим. Ты всё видел. Я знаю, я тоже видел. Я тоже был в Лимбо. Они приведут проект в действие, когда убедятся, что мы обманули их с роботами. – Что вы видели? – Вероятности, – выдохнул Сеченов. Вторая сигарета полетела с балкона алой точкой в сгущающихся сумерках: – Варианты ближайшего будущего… Хорошо, ты должен знать: у нас был еще один план. – И ядерный шантаж в Болгарии рядом с ним – ожог от сигаретного бычка. – Тоша, ты можешь помолчать хотя бы пять минут? – Нет, я три года сам с собой разговаривал в Лимбо. Сеченов фыркнул. Нечаев заметил, как Захаров мимолетно улыбнулся краешком губ. – Этот проект был первым «Атомным Сердцем». Настоящим. Проект с боевым режимом роботов унаследовал от него название, поэтому оно звучит немного неестественно, так скажем. Но он был единственным шансом удержать Политбюро от приведения мин в действие. – Мин? – Ядерные заряды в форме торпед мощностью в сто мегатонн каждая заложены у побережья США. По нажатию кнопки они все сдетонируют, и гигантская волна цунами сотрет с лица земли большую часть населения страны, включая высшее руководство. – Это тоже вы придумали? – Это он придумал, – Сеченов слегка кивнул в сторону Захарова. – Но это была всего лишь идея, одна из многих, которую, к сожалению, подхватил один молодой талантливый ученый в Институте ядерной физики. Проект так понравился Политбюро, что нам пришлось срочно искать способ их отвлечь. Но мы опоздали. Мины уже были заложены. Это страховка на случай крайней эскалации отношений между СССР и США. – Этим поводом для эскалации станет запуск «Коллектива 2.0». Капиталистам не понравится власть народов, и они попытаются атаковать нас, а Политбюро жестко ответит уже заготовленным ударом! – К сожалению, ты прав. – Значит, запуска «Коллектива» не будет? – С чего ты взял, Сережа? Мы столько вложили в него! Нет, «Коллектив» должен быть запущен. «Аргентум» сейчас занимается подготовкой к его запуску. Они ищут командный центр, чтобы мы смогли подменить коды активации и тем самым обезопасить мирное население за океаном. – Погодите-ка… А Петров тоже знал об этом? То есть, он, получается, провоцировал высшее руководство подорвать мины и затопить США? – Не копай так глубоко. О минах знают единицы. Теперь знаешь и ты. – И… каков ваш план? – Сейчас? Ждать. Нам нужно многое обсудить и обдумать. Нечаев кивнул. Учитывая всё произошедшее за последние трое суток, этим двоим точно есть что обсудить. – Но Харитон прав. Я признаю. Я ошибался, держа тебя в неведении, – внезапно продолжил Сеченов. – Ничего бы не произошло, если бы вы сказали сразу. – Всё сложнее, – покачал головой академик. – Могло стать только хуже. Но могло и не стать. Я был слишком занят «Коллективом» и исследованиями Лимбо, чтобы разбираться с тем, как ты отнесешься к правде, и в этом я виноват, я признаю. Так или иначе, это уже прошлое. У нас есть варианты будущего, и сейчас нам нужно разобраться с настоящим. Ты с нами? «У меня есть выбор?» – хотел уронить Нечаев, но снова посмотрел Сеченову в лицо и прикусил язык. После всего произошедшего он ни за что не хотел повторения драмы, развернувшейся в парадном зале главной высотки «Челомея». – Я весь ваш. Воин науки и всё такое. – Спасибо, сынок. Иди, я вызову тебя, когда будешь нужен. Только не покидай «Икар», будь поблизости. И все-таки, покидая сумрачный балкон, Сергей не мог отделаться от злорадной – фантазии? надежды? – что, если уж не он, то кое-кто другой объяснит шефу в доступной форме, как нехорошо поступать с людьми, утаивая от них, недоговаривая и выдавая желаемое за действительное. И по поводу ХРАЗа, разумеется, тоже. Почему-то ему казалось, что в этом они с выбравшимся за ним следом из Лимбо ученым на «одной волне».