До конца

      В первые секунды после пробуждения Харучиё всегда испытывает чувство тревожности, что ощущается как тысячи иголочек, впивающихся в кожу. Это ощущение проходит, как только Санзу понимает, что Риндо рядом: спокойно спит в его объятиях, устроив голову на бледном плече или прижавшись широкой спиной к груди Харучиё.       В любом случае — Хайтани рядом. Санзу осторожно прижимается губами к сиреневой макушке, вдыхая сладковатый аромат шоколада и табака, исходящий от волос Риндо. Парень знает, что до звонка будильника осталось не так уж много, но он так любит эти утренние минуты, наполненные бесконечным чувством счастья, что струится по телу, окутывая с головы до ног.       Харучиё чувствует себя ребёнком в рождественское утро, но для него такой праздник каждый день, с тех пор, как они с Риндо вместе. Особую сладость всему этому с некоторых пор добавляет тот факт, что он и Хайтани теперь живут под одной крышей. Санзу ни секунды не жалеет об огромной мороке с покупкой новой квартиры — большой, уютной и только для них двоих, потому что здесь в каждом уголке чувствуется присутствие Риндо. Харучиё слишком ревностно относится к этому островку своего счастья, поэтому гости здесь — такая же редкость, как солнечный свет на дне океанов.       Зачем ему кто-то ещё, когда значение для него имеет только Хайтани?       — Я так сильно тебя люблю, ты даже представить себе этого не можешь, — тихо шепчет Санзу, чтобы не разбудить Риндо. Его мальчик и без того спит слишком мало, учитывая их ненормированный график и сексуальные аппетиты обоих.       Стоит об этом подумать, вспомнить громкие частые стоны, раздающиеся здесь ещё несколько часов назад, как Харучиё начинает ощущать возбуждение, что скапливается огненным зарядом внизу живота. Он закусывает губу, чтобы хоть как-то унять свою похоть, но Хайтани, лежащий рядом, решает перевернуться на бок, и теперь его великолепная голая задница прижимается аккурат к бедру Санзу.       На губах расцветает улыбка, и Харучиё поворачивает голову в другую сторону, пытаясь держать себя в руках, но как можно, когда объект его неутолимой жажды и голода так прижимается к нему, буквально провоцируя взять себя?       — Ты же специально это делаешь, — произносит Санзу и кладёт ладонь на смуглое бедро, ласково поглаживая.       — Что конкретно? — раздаётся смешок, и Хайтани меняет своё положение, оказываясь сидящим на бёдрах Харучиё. Он наклоняется, чувствуя, как Санзу обнимает его руками за талию, а проворные ласковые ладони ползут вниз, чтобы обхватить смуглые ягодицы, украшенные засосами и укусами.       Харучиё кажется, что в такие моменты он даже дышать перестаёт, полностью растворяясь в тёплом аметистовом взгляде своего возлюбленного. Он смотрит пристально, с лёгкой улыбкой на полных губах, и Санзу испытывает почти физические муки от желания наконец-то поцеловать Риндо.       — Дразнишь меня, — еле слышно произносит Харучиё. Он знает, что зависим от Хайтани; одержим им, как сумасшедший фанатик, поклоняющийся своему божеству. Осознание того, что Риндо любит его, верен ему и готов быть рядом всегда — буквально заставляет всю адекватность слетать с катушек. Санзу, определённо, болен младшим Хайтани. Внутри организма в изобилии распускаются чудесные синие колокольчики, они циркулируют по венам и артериям; их стебли оплетают органы и скелет, навсегда связывая Харучиё с Риндо.       — Я ещё даже не начал, — ласково говорит Хайтани и обводит пальцем приоткрытые губы Санзу. Риндо склоняется ниже, так, что их дыхание смешивается, а зрачки внутри голубого хрусталика расширяются, словно под наркотой. — Но мне нравится ощущать, какой ты уже горячий и твёрдый.       От его улыбки — порочной, сводящей с ума — у Санзу всё взрывается внутри, и он неосознанно подаётся бёдрами вперёд, от чего Хайтани слабо стонет и закусывает губу. А Харучиё звереет, потому что этот сексуальный поганец начинает ёрзать, и длинные пальцы, лежащие на смуглой заднице, сжимаются сильнее.       — Тебе достаточно просто быть рядом, чтобы я начал с ума сходить от желания взять тебя, — голос надламывается от стремительного возбуждения, что опускается на плечи горячим плащом. Риндо выпрямляется, а взгляд Санзу скользит по самому красивому телу в мире и останавливается на эрегированном члене Хайтани. Головка блестит от смазки, словно клубничный леденец, и Харучиё хочет облизать её. — Какой же ты сексуальный, малыш.       — Мне нужен твой член, — Риндо привстаёт и сам направляет в себя плоть Санзу. А тот задыхается, с силой вгоняя орган по самые яйца в тугое горячее нутро Хайтани. Он всё ещё раскрытый после прошедшей ночи, а Харучиё чувствует, как Риндо жадно сжимает его и заставляет сходить с ума ещё больше, чем есть.       Санзу нравится это: быть игрушкой, чтобы удовлетворять своего любимого мальчика. Он меняет их положение и оказывается сверху, так что Риндо оплетает его талию ногами, а шею — руками, и они наконец-то целуются, сливаясь и внизу, и наверху.       Так рождается новая вселенная, где нет места никому лишнему.       — Снова же опоздаем, — Риндо чертыхается, смотря на наручные часы и пытаясь допить кофе. Харучиё ласково целует его в висок и отходит назад, чтобы застегнуть рубашку: они что-то обсуждали, но — как всегда — в какой-то момент начали целоваться, забывая обо всём на свете.       — Не переживай, малыш, вряд ли без нас случится что-то важное, — Санзу застёгивает запонки на рукавах, а поверх рубашки надевает кобуру, чувствуя холод пистолета через чехол. — Только если в любовном трио твоего братца что-то случится.       Риндо хмыкает, а затем поворачивается лицом к Санзу, любуясь тем, как солнечные лучи нежно стекают по розовым волосам. Хайтани хочется снова начать целовать его, но он знает, что тогда они до работы точно не доберутся. Может, им двоим стоит уехать куда-нибудь в отпуск, где никто не будет отвлекать их друг от друга?       Внизу живота снова завязывается горячий узел, а в крови взрываются золотисто-сиреневые протуберанцы, как яркие фейерверки, наполняющие организм возбуждением и истомой. Харучиё считает, что жажду испытывает только он один, но это далеко не так. Риндо каждый день ходит по тонкому льду своей выдержки, что всё равно трескается, и вот он уже под Санзу, разводит шире ноги и просит не останавливаться.       — Пойдём, детка, — улыбается Хайтани, и Харучиё крепко переплетает их пальцы, внутренне противясь тому, чтобы выйти из квартиры. Ему всё время кажется, что происходящее — сладкий желанный сон, но если это так, то Санзу не хочет просыпаться. Он жаждет заполучить себе Риндо полностью чтобы они были связаны раз и навсегда.       Харучиё вдруг резко останавливается прямо посередине коридора, а Риндо налетает на него и обхватывает руками за талию.       — Хару, что-то случилось? — беспокойство в его голосе звучит, как ангельская музыка, потому что Санзу знает: Хайтани действительно заботит, что с ним и как он себя чувствует. Риндо не боится его, он единственный из всех видел Харучиё во всех состояниях — даже самых опасных, но Хайтани одним касанием способен остановить дикую бурю, что могла снести весь Токио к чертям. Хватает взмаха длинных ресниц, чтобы Санзу готов был покориться воле Риндо.       Парень поворачивает голову к Хайтани, теряясь в сбивающем с ног аметистовом взгляде, что наполнен теплом и любовью, и Санзу вновь пронзает совершенно очевидная мысль: почему он додумался до этого только сейчас, если постоянно стремится сделать так, чтобы Риндо принадлежал только ему?       «Я хочу сделать тебе предложение, мой единственный», — почти вырывается изо рта, но Харучиё вовремя прикусывает щёку изнутри, а затем мягко улыбается и целует Риндо в уголок губ.       — Всё в порядке, малыш, пойдём.       Но, начиная с этого момента, Санзу понимает, что эта идея прочно обосновывается в его голове, и он не может отделаться от неё. С каждой секундой желание сделать Хайтани предложение становится буквально идеей-фикс.       Харучиё то и дело бросает взгляды на Риндо, что сидит за соседним столом и читает многочисленные документы, накопленные за неделю. Он держит в руке ручку, иногда ставя пометки на бумагах, а Санзу, как наяву, представляет на его пальце широкий ободок золотого кольца — его мальчику это пойдёт.       А ещё лучше, чтобы на Хайтани не было ничего, кроме этого кольца. Как знак того, что он всецело принадлежит Харучиё.       От жарких фантазий становится мучительно сладко, и Санзу снова закусывает щёку, потому что ему отчаянно хочется завалить Риндо прямо сейчас, с силой вколачиваясь в любимое тело до самого конца. А Хайтани бы стонал и цеплялся длинными пальцами за плечи Харучиё, без остановки повторяя его имя.       Но одно дело представить себе кольцо на пальце любимого, а совсем другое — сделать предложение. Номер два Бонтен крепко задумывается об этом, потому что всё ещё помнит, как долго собирался с мыслями, чтобы признаться Риндо в любви, а в конечном итоге первым это всё равно сделал Хайтани. Здесь же вряд ли существует такая опасность, и не потому, что Риндо сомневается в чувствах к возлюбленному. Всё дело в том, что у Хайтани нет такой патологической зависимости, как у Санзу.       Харучиё на всех уровнях надо знать, что Риндо исключительно его мальчик.       Значит, надо придумать, как красиво это обставить, чтобы Хайтани не смог отказать, а Санзу даже в страшном сне не может себе представить, что с ним будет, если Риндо ответит ему отказом.       Не хочется никаких банальностей, но вместе с тем Хайтани должен понять, что для самого Харучиё значит этот жест. Конечно, у Санзу денег столько, что он может организовать самое сопливое предложение руки и сердца, потом правда шуток не оберёшься, только если самолично затыкать глотки Рану и Шуджи.       Так как же ему сделать предложение своему прекрасному любимому мальчику?       — Эй, детка, — Риндо без церемоний слегка отодвигает стул Харучиё от стола и усаживается к нему на колени; он склоняется ниже и целует Санзу в висок, чувствуя, как любимые руки обнимают его. — Ты в порядке?       — Да, — тяжесть Хайтани успокаивает, и Харучиё хочется раствориться в парне полностью, ощущая только любимый аромат шоколада и табака. — Почему ты спрашиваешь, малыш?       — Мне показалось, что ты чем-то обеспокоен.       «Какой ты внимательный», — усмехается про себя Санзу, а потом поднимает голову и смотрит Риндо в глаза, утопая в тёплом золотистом свете — Харучиё кажется, что сейчас в мире нет никого, кроме них двоих. Впрочем, такое ощущение создаётся каждый раз, как они остаются наедине.       — Нет, любовь моя, всё в порядке, — он кладёт ладонь на щёку Хайтани, и Риндо, улыбнувшись, наклоняется, чтобы коснуться любимых губ и утянуть в медленный чувственный поцелуй, что сопровождается тесными объятиями и тихими стонами, иногда перемежающимися словами любви. Как можно устоять против такого Хайтани, когда Санзу буквально им порабощён? — Что может меня беспокоить, если ты здесь?       Риндо, с видом бурного мыслительного процесса, прикладывает палец к губам, обдумывая вопрос Харучиё. А тот смотрит на Хайтани с ласковой улыбкой, в очередной раз любуясь такой яркой и очевидной красотой своего любимого. Конечно, он знает, что для Риндо тоже нет никого лучше, чем Харучиё, но разве это когда-то становилось помехой для неуемной ревности Санзу?       — Ну, может, пока мы утром добирались до работы, тебе показалось, что водитель из соседней машины слишком пристально на меня смотрел? — в аметистовых глазах мерцают лукавые искорки, и Харучиё фыркает. Но в общем-то Риндо оказывается прав в своём предположении: Санзу всегда начеку, он следит за окружающими их людьми и всегда знает, если на Хайтани кто-то смотрит с явным интересом. Харучиё кажется, что тот страх, поселившийся в нём после случая на складе, никогда не оставит его, а сверху примешивается ревность и жадность.       — Сегодня идиотов не нашлось, — миролюбиво отвечает Санзу, и Риндо громко смеётся, обнимая парня за шею и зарываясь пальцами в шёлковые пряди волос. — Тебе не о чем беспокоиться, Рин, правда. Я просто вижу, что поставщики из Мексики пытаются нас наебать, и раздумываю, как бы поизощрённее их наказать за такое.       — Где? — Хайтани сразу же становится серьёзным и выпрямляется, чтобы Харучиё мог показать ему документы.       Санзу ловко удаётся отвлечь внимание Риндо, но парень знает, что Хайтани очень внимательный и чуткий до всего, что касается самого Харучиё, поэтому номер два Бонтен нужно поторопиться с тем, чтобы сделать своему мальчику предложение.       Главным вопросом остаётся следующее: как лучше это сделать?       Риндо вряд ли удивишь романтическим ужином или какой-то банальной ерундой, но для Харучиё важно совсем другое, потому что этим жестом он хочет показать Хайтани — хотя бы попытаться — всю силу и мощь своих чувств. Санзу не просто любит Риндо, он боготворит его, для Харучиё младший Хайтани как кислород, и если он исчезнет, то парень умрёт сразу же.       А затем в голове возникает воспоминание, которое Санзу пытался запрятать как можно дальше, потому что оно причиняет ему невыносимую боль и липкий страх: в тот момент Харучиё мог бы потерять того, кто теперь является его душой и сердцем.       Санзу переводит взгляд на Риндо, что, закусив губу, внимательно вчитывается в текст на мониторе. Харучиё хочется на весь мир закричать о своей дикой неуёмной любви, но он понимает, что прямо сейчас этого сделать нельзя, потому что — для начала — ему нужно кольцо. И как только это необходимое украшение окажется у Санзу, то Риндо впоследствии никуда не сможет от него сбежать.       Никогда.

***

      Риндо понимает, что что-то не так, потому что Харучиё что-то скрывает от него. Хайтани давно научился различать любые изменения в поведении своего возлюбленного, а сейчас тот был чем-то крайне взволнован уже больше недели. Однако Риндо прекрасно знает, что Санзу ни за что не расскажет, что с ним происходит, потому что привык со всем справляться сам, а значит — Риндо надо быть хитрее и заставить Харучиё расколоться, чтобы помочь своему бешеному послушному псу.       — Сладкий, — горячее дыхание опаляет шею, и Хайтани улыбается, когда чувствует, как кожи касаются губы Санзу. — Пойдёшь со мной на свидание?       — Неожиданно, — Риндо прикрывает глаза и откидывает голову назад, а Харучиё обнимает его за талию и продолжает целовать, поглаживая ладонями стальной пресс. Санзу осторожно расстёгивает пуговицы на рубашке Хайтани, чтобы дотронуться до обнажённой тёплой кожи. — И куда же ты меня поведёшь?       — Это будет для тебя сюрпризом, малыш, — голос Харучиё как густая река мёда, что нежно обволакивает всё тело, заставляя вязнуть в этой терпкой сладости, и Риндо не хочется выныривать. — Ты доверяешь мне?       — Да, — без колебаний отвечает Хайтани, и Санзу готов прямо сейчас упасть перед ним на колени за это. — Во сколько?       — Да прямо сейчас, — улыбается номер два Бонтен и накидывает на глаза Риндо плотную чёрную повязку. Харучиё заботливо застёгивает обратно все пуговицы на рубашке своего мальчика и помогает надеть пиджак. — Идём, любовь моя.       Риндо заинтригован происходящим, но понимает, что этого момента и ждал всю неделю Санзу, потому что сейчас от него совершенно не чувствуются напряжение и волнение. Наоборот — Хайтани ощущает азарт и нетерпение. Они спускаются на парковку, и Харучиё осторожно усаживает своё счастье в машину, чтобы отвезти в то место, где их сердца должны соединиться навсегда.       Едут они не так уж и долго, но Риндо всё равно не понимает, где они. Санзу выводит его из автомобиля и ведёт за собой, внимательно следя за периметром. Этот склад «Бонтен» давно выкупил, и теперь здание находится под охраной круглосуточно, но опасные воспоминания всё равно крепко оплетают плечи Харучиё, и он сильнее сжимает ладонь Хайтани.       — Пришли, малыш, — Санзу снимает повязку с лица Риндо, и тот озирается по сторонам, не сразу понимая, где они находятся. Хайтани конкретно сбивает с толка наличие небольшого сервированного столика, а на нём стоят две зажжённых свечи, свет от которых падает на ведёрко с бутылкой шампанского.       — Ты привёл меня на ужин, организованный на складе? — Риндо улыбается, понимая, что за всем этим стоит что-то большее, и ему безумно интересно, что задумал Харучиё.       — Ты же помнишь это место? — Санзу обнимает Хайтани за талию и подводит ближе к столу, вот только усаживает Риндо на собственные колени — у них всё иначе. Харучиё достаёт бутылку из ведёрка со льдом и делает глоток из горлышка, хитро смотря на своего мальчика. Хайтани улыбается и прижимается к его губам, ощущая яркую фруктовую сладость с игристыми пузырьками, что ложатся на язык, как только Санзу открывает рот. Они целуются медленно, наслаждаясь каждой секундой, потому что так сплетаются не только их языки, но и души.       Рука Харучиё крепче обнимает талию Риндо, а тот усмехается и отрывается от любимых губ, чтобы нежно обхватить лицо Санзу руками и заглянуть в ледяные голубые глаза, что сейчас были полны тепла и любви; и всё это было предназначено только одному Хайтани-младшему.       — Теперь оно нравится мне намного больше, — говорит Риндо, устраиваясь поудобнее на любимых коленях, а Харучиё улыбается, радуясь, что смог угодить Хайтани.       — Я надеюсь, что к утру ты будешь считать этот склад одним из лучших мест на планете.       — Лучше, чем наша спальня? — скептически интересуется Риндо, а Санзу смеётся.       — Ну, наравне.       — Ты интригуешь меня всё больше, — честно говорит Хайтани, чувствуя, что и в нём самом разгорается нехилый интерес, а Харучиё продолжает хитро улыбаться. — Что ты задумал?       — Ты мог бы и сам уже догадаться, любовь моя, — Санзу берёт Риндо за руку и встаёт, прихватив с собой бутылку шампанского. Он утягивает его дальше, и они заворачивают за угол. При виде того, что ждёт их там, у Хайтани натурально открывается рот, и парень минуты три смотрит на широкий белоснежный матрас, со всех сторон окружённый плотной чёрной тканью — будто невесомые стены, служащие щитом от любопытных взглядов. — Снаружи стоят наши люди, так что сюда никто не проникнет.       Вокруг матраса, помимо тканных стен, расставлены небольшие свечи в мисках с песком, чтобы в случае чего избежать пожара. Харучиё ставит на пол бутылку и отходит чуть назад, чтобы достать из кармана бархатную коробочку. Он чувствует, как сердце в груди заходится галопом, рискуя выскочить из своей костяной тюрьмы и упасть нежной птичкой под ноги Хайтани. Санзу страшно, но он понимает — никогда не отступит назад.       — Хару, что… — слова застревают в горле, когда Риндо поворачивается назад и видит Харучиё, стоящего перед ним на одном колене. Внутри рассыпается миллиард золотистых жемчужин, что собираются в одну нить, прочно оборачивающуюся вокруг мужских запястий. Хайтани поверить не может в то, что видит, но в то же время — хотел бы смотреть на это вечно.       — Я очень тебя люблю, Риндо, — произносит Харучиё, смотря на Хайтани нежным и полным тепла взглядом. — Вряд ли хоть кто-нибудь любил так же сильно, как я тебя. Однажды я чуть не потерял тебя, зная, что если бы это произошло, то моя жизнь потеряла бы без тебя всякий смысл. И сейчас, когда мы вместе, я хочу привязать тебя к себе всеми возможными способами.       Сердце в груди замирает, а затем разгоняется так, что Хайтани становится тяжело дышать. Он видит, как Санзу открывает коробочку в своей ладони, а там на бархатной подложке лежит кольцо: широкий платиновый ободок, по всему периметру которого разбросаны яркие аметисты и топазы.       — Станешь моим навсегда? — произносит Харучиё, а Риндо не может и слова произнести, настолько сильно его захлёстывают эмоции. Он сам встаёт на колени, чтобы оказаться лицом к лицу с тем, кого любит больше собственной жизни.       — Да, — еле слышно, на самом выдохе, но Санзу читает по губам и подаётся вперёд, врезаясь поцелуем в приоткрытый рот Хайтани, что сразу же обнимает Харучиё за шею и привлекает к себе. Номер два Бонтен на ощупь надевает кольцо на палец и усмехается сквозь поцелуй — подошло идеально.       Санзу утягивает Риндо за собой к матрасу и укладывается на него спиной, чтобы Хайтани мог устроиться сверху на его бёдрах. Руки скользят по плечам, чтобы избавить любимого от пиджака и галстука, что улетают куда-то в темноту.       — Весь мой, — шепчет Харучиё и снова целует губы Риндо, жадно слизывая с них вкус самого Хайтани и лёгкую сладость алкоголя. Они сплетаются языками, лаская так жарко и страстно, что кажется, сейчас воспламенится окружавшее их пространство. Риндо чувствует сладкую дрожь, когда Санзу избавляет его от рубашки и специально задевает пальцами тугие соски, заставляя испытывать острое наслаждение, разливающееся по телу. — Я так сильно хочу тебя, малыш.       От этих слов внизу живота взрывается яркий фейерверк, и Хайтани специально вжимается промежностью в пах Харучиё, чтобы их возбуждения соприкоснулись. Риндо чувствует горячую твёрдость, и ему хочется скорее стать одним целым с Санзу. А тот уже добирается до ремня на брюках Хайтани и ловко расправляется с ним, а затем меняет их позу и оказывается сверху, смотря на Риндо пьяными от желания глазами.       В мягком свете множества свечей Хайтани кажется Санзу нереально красивым, словно сошедшее с картин божество, по странной ошибке полюбившее простого смертного. Взгляд скользит по прекрасному лицу и лентам сиреневых волос, раскиданных по белоснежному матрасу; переходит на смуглую шею, украшенную тату и ярко-алыми засосами; скользит на плечи и грудь, что часто вздымается, а широкие чернильные мазки больше напоминают змей, танцующих на теле Риндо — слишком красиво; останавливается на собственной бледной руке, лежащей на животе Хайтани — Харучиё нравится этот контраст, и он обводит пальцами каждый кубик, а его возлюбленный задыхается от этих дразнящих ласк.       — Я хочу, чтобы на тебе осталось только кольцо, — улыбается Санзу и избавляет Риндо от оставшейся одежды. Он облизывается, не в силах сдержаться, потому что вид широко разведённых для него одного ног — сногсшибательный. — Ты безумно сексуальный.       — Разденься для меня, — просит Хайтани, и Харучиё не может отказать своему жениху. Номер два Бонтен нравится голод, разгорающийся в аметистовых глазах, когда он начинает раздеваться. Так Риндо смотрит только на Санзу. — Да, вот так, детка, а теперь возьми меня.       Они снова целуются, сливаясь в одно тесное и жаркое объятие, а Хайтани крепче стискивает ногами бёдра Харучиё, потираясь о него и дразня ещё больше. Риндо нравится дикость, что просыпается в Санзу: это чувствуется в глубоких поцелуях, перемежающихся с укусами; в том, как жадно руки Харучиё скользят по телу Риндо, иногда сжимая кожу до синяков; в томных тяжёлых вздохах и рыках, ложащихся горячим флёром на Хайтани.       — Я люблю тебя, — тихо говорит Риндо, а Харучиё присасывается к его шее, целуя и лаская. Проводит языком по яремной вене, ощущая частый пульс, обводит кадык и целует ямку меж ключицами. — Так сильно люблю, Хару!       У Санзу от этих слов в голове мутится, и он крепче сжимает Хайтани в своих руках, боясь, что тот может исчезнуть.       — Это всё не сон, правда же? — ему нужно услышать ответ на свой вопрос. Харучиё безумно боится, что происходящее сейчас — плод его фантазии. — Я не хочу без тебя, малыш.       — Нет, — Риндо привстаёт и целует Санзу в плечо, скользя руками по широкой спине. — Не сон, мы вместе, любовь моя.       — Ты выйдешь за меня, да?       — Да, — Хайтани не может сдержать улыбки, а в следующий миг Харучиё снова укладывает его на спину и принимается осыпать поцелуями, спускаясь ниже, чтобы очутиться между узкими бёдрами и обласкать Риндо как следует. — Вылижи меня.       Санзу усмехается, а затем проводит длинный мокрый след языком по всей длине члена Хайтани, наслаждаясь вкусом и громким стоном наслаждения. Ведёт языком дальше, мягко надавливая на шовчик на мошонке, и наконец касается заветного колечка мышц. Харучиё обхватывает бёдра Риндо и садится, подтаскивая парня ближе к себе. Теперь Хайтани абсолютно раскрыт, а его ноги оказываются широко разведены, так что взгляду Санзу видно всё великолепие мужского тела.       — Ты потрясающе красивый абсолютно везде, знаешь? — усмехается Харучиё, а Риндо фыркает, но по щекам всё равно расплёскивается еле заметный румянец. — Мой Риндо.       Санзу опускает голову и обводит языком сфинктер, чувствуя, как Хайтани подаётся ему навстречу, прося о большем. Харучиё присасывается к колечку мышц: целует, покусывает, проникает языком внутрь, чувствуя влажные горячие стенки, сжимающие его — непередаваемое ощущение. Риндо, привыкший к каждодневному сексу, откликается на каждый жадный виток языка, ублажающий его в самом интимном месте. Хайтани чувствует, как возбуждение скапливается внизу живота, а член болит от прилившей крови — нужно больше.       К языку добавляется палец, и Риндо громко стонет, выгибаясь и сам насаживаясь в ответ, потому что Санзу знает, как надо правильно. Харучиё ласкает его долго, с оттягом, а после довольно смотрит на покрасневший разлизанный анус, что пульсирует — просит член Санзу.       — Мой мальчик готов? — Харучиё укладывает Риндо обратно на матрас и нависает сверху, толкаясь бёдрами вперёд.       — Да, — выдыхает Хайтани. — Я хочу тебя!       Санзу вытягивает из кармана брюк тюбик с лубрикантом и щедро льёт себе на член, размазывая по всей длине, а затем приставляет головку к тугому колечку мышц, что мгновенно раскрывается навстречу. Харучиё слегка толкается вперёд и сразу же стонет, потому что тугое нутро послушно обхватывает его, почти насильно утягивая внутрь.       — Твоя жадность меня с ума сводит, — шепчет он в губы Риндо. — Того и гляди член мне оторвёшь.       — А ты не дразни меня, — отвечает Хайтани и резко насаживается на горячую плоть, получая от этого ярчайшую вспышку наслаждения, разнёсшуюся по всему телу. — Блять, да!       — Гадёныш, — шипит тихо Санзу, теряясь в удовольствии от ощущения того, как узкое жадное нутро сжимает его со всех сторон — идеально. — Такой непослушный.       — Отымей меня, — улыбается Риндо, а Харучиё начинает двигаться, и Хайтани легко подхватывает его темп. Они целуются, а Санзу закидывает руки Риндо над его головой и крепко держит, продолжая вбиваться в любимое тело.       Это непередаваемое ощущение, как зарождение новой звезды. Они становятся одним целым, а вокруг разливается удовольствие, что растёт с каждой новой фрикцией и сопровождается частыми громкими стонами. Это продолжается бесконечно долго, а Риндо и Харучиё не могут насытиться друг другом, продолжая мокро целоваться, сливаясь и внизу, и вверху.       Хайтани безумно узкий, и Санзу сходит с ума от каждого частого глубоко толчка. Второй рукой он ласкает член Риндо, слушая глухие стоны своего мальчика, что скулит от наслаждения и просит не останавливаться, потому что ему слишком хорошо.       — Я так глубоко в тебе, — шепчет Харучиё. — Ты только мой.       — Д-да, — выдыхает Хайтани. — Твой.       Влажные шлепки только усиливают наслаждение, и Харучиё ускоряется, вбиваясь в Риндо, что изгибается от сильнейшей волны удовольствия, а затем кончает, пачкая спермой смуглый живот и пальцы Санзу. А тот двигается ещё, пока не наполняет Хайтани собой.       Харучиё выходит из Риндо и жадно смотрит, как его сперма стекает вниз по бёдрам Хайтани, а потом наклоняется и слизывает семя возлюбленного с его живота.       — Не наелся? — ехидно интересуется Риндо, хотя и считает, что выглядит это чертовски горячо.       — Я только начал праздновать, малыш, — усмехается Санзу.       — Тогда иди ко мне, детка, — и Харучиё делает так, как просит его жених. Теперь они связаны навсегда.