Две внучки Финвэ и дочка Эльвэ

      Аредель была… Аредель. Безбашенной эллет, предпочитавшей платьям штаны. Представить её наряженной в красивое праздничное платье с драгоценной вышивкой по подолы было очень сложно. Представить, что она может плести какие-то хитроумные планы с долгоиграющими перспективами — ещё сложнее. Эллет была прямолинейной, поэтому все быстро уверились в её смерти и не обратили внимание на выскользнувшего из Гондолина черноволосого паренька, направившегося в сторону Дориата.       Внучка Финвэ поправила капюшон на голове и пришпорила коня. Кузина должна была позаботится, чтобы её встретили. Тело, конечно, ослабело от яда, но если дело выгорит… На лице сама собой расцвела предвкушающая улыбка. Почему-то все в Амане считали, что если она и влюбится, то в Тьелко. А ведь на самом деле в момент их знакомства Ириссе была окончательно и бесповоротно влюблена в его старшего брата. Майтимо. По тайной переписке с кузиной и принцессой Дориата, девушка поняла — своё сердце сыну Феанаро отдала не только она одна. Например, Лютиэн с некоторых пор обожает серебристый цвет и собак, а Артанис ещё до Исхода терпела мучающие слух и душу звуки, разносившиеся по саду, где Макалаурэ занимался с Фидарато, причём трепела только когда приходил Канофинвэ. Исход внёс свои коррективы, но, в общих чертах, их чувства остались неизменными. Теперь же, когда представился шанс заполучить в мужья феаноринга, никто из них не собирался отступать.       Место встречи было назначено у северной границы Дориата. По плану, первой к ней должна была прибыть Аредель и послать сигнал в виде письма ожидающим в Менегроте Лютиэн и Галадриэль. Они, под предлогом того, что хотят немного прогуляться, должны были сбежать из-под опеки Тингола, незаметно пересечь Пояс Мелиан и воссоединиться с ждущей их Ириссе. План был хорош, вот только из-за её неожиданной «смерти» пришлось внести правки, не предупредив о них никого. Как считала дочь Нолофинвэ, её мнимая смерть была им всем на руку. Разведчик, патрулирующий границы, милостиво согласился передать письмо Белегу, посвящённому в Замысел. В письме значилось: «Чёрное золото покрылось трещинами, но если сплавить его с золотом белым в присутствии цветов, то оно оживёт вновь». Бред сивой кобылы для не знающих всех тонкостей общения двух внучек Финвэ. Разумеется, письмо могли принять за ловушку, но она ставила всё на дар предвидения Галадриэль.       Через две недели она обнималась с кузиной и рассматривала дориатскую принцессу. Лютиэн была красива, но, по нескромному мнению Ириссе, несколько уступала Нерданель. Два кивка, два поклона, и они уже направляются подальше от границ Дориата, оставаться рядом с которыми значить провоцировать Мелиан. Представиться друг другу можно и позже, как и обсудить дальнейшие действия. Единственное отягощающее обстоятельство — синда не умела ездить на лошадях, но это поправимо. Во время пути она может ехать с кем-нибудь из них, а на третьей лошади повезут поклажу. Конечно, до того момента, как они начнут пересекать Ард-Гален, на которой расположились войска эльфов.       — С её лицом нужно что-то делать, — Артанис кивнула на сидящую за кузиной Лютиэн.       — Слишком красива?       — Ага. Мы с тобой за мальчишек с натяжкой сойдём, а вот она — нет. Есть, конечно, вариант пересечь равнину за один заезд, но появляться перед Моринготто, будучи не первой свежести… Нолдорский стыд. Лютиэн, сможешь скрыть нас от взглядов?       Девушка кивнула и спросила: «Когда?»       — Да через пару часов, наверное. До ночи нужно морок продержать. Справишься? За пару дней они пересекли почти половину Ард-Гален, умудрившись ни разу не попасться на глаза нолдор. Легкомысленные Аредель и Лютиэн считали это заслугой песен последней, Галадриэль, настроенная весьма скептично, считала, что их незаметность — чистая удача, и бормотала себе под нос «Какого балрога я с ними попёрлась?» каждые три часа.       Белую кожу сжигало беспощадное солнце, вересковая равнина простиралась на многие мили вперёд, и где-то там, на горизонте, чернел Ангбанд, конечная точка их безумного путешествия. Чем ближе они к нему находились, тем тяжелее было дышать, тем страшнее были кошмары. Девушки спали не больше трёх часов. Просто физически не могли больше.       Чем ближе твердыня Зла, тем страшнее.       В сновидениях Аредель видит братьев, подвешенных за щиколотки на Тангородриме. Не только кровных, но и кузенов. Особенно жестоко подвешены Маэдрос и Фингон — за обе щиколотки, лицами к скале, чтобы не могли подняться. Она не хочет смотреть на них, но не может оторвать взгляд. В дочери Нолофинвэ нет ни капли крови тэлери, самых близких к слиянию фэа и хроа. Она не Артанис. Сны ей неподвластны, поэтому остаётся только наблюдать картинку, которую показывает Саурон, и верить в Эру.       Вместо кошмаров к Галадриэль приходят смутные видения из далёкого будущего: залитая жидким огнём равнина Ард-Гален; три, шесть и девять колец, подчинённые одному из золота; дракон, под лапой которого сверкает Сильмарилл; огромные синие глаза на белоснежном лице; назойливый шёпот у уха: «Возьми. Стань величайшей владычицей мира — прекрасной и ужасной». Порой она думает, что лучше бы ей снились кошмары, ведь будущее высечено в камне. Так утверждает Мелиан.       Лютиэн во снах видит осколки прошлого, поступки, предшествующие сегодняшнему дню. Видит, как эльфы замерзают насмерть во льдах, как горят корабли; видит залитую кровью гавань; слышит надрывный, некрасивый, искажённый смех сквозь слёзы, смех не от счастья — от невероятно сильного горя; незримо присутствует при создании трёх Камней. После таких снов она совсем не чувствует себя отдохнувшей, наоборот — более разбитой и усталой.       Каждую из них посещают злые сны. Они вселяют страх, неуверенность и разжигают совершенно никому из них не свойственный перводомовский гнев, сметающий всё на своём пути.       Будущее покрыто мраком.       Чем ближе к Ангбанду, тем мертвее мир.       Уже давно они не слышали пения птиц или жужжания насекомых. Уже давно не видели эльфов. Ангбанд осаждён, только эта осада недолго продержится, стены убежища Моргота никому не удавалось пробить. Совсем скоро из врат Железной Темницы хлынет армия Тёмного Валы. Хлынет — и сметёт всех нолдор. После этого они больше никогда не смогут самостоятельно подойти к Врагу так близко. Исключительно с помощью других Валар. Вот только…       Над Ард-Галеном ветра не дуют, а небеса всегда затянуты облаками.       Впервые за всё время после перехода через Хелькараксэ, Аредель думает, что согласна с полудядей. Валар плевать на судьбы эльфов, для Владык они — игрушки. Уж лучше бы было жить без их воли. Впервые за всю свою жизнь она чувствует, как намокают глаза. Но ни одна слезинка е скатывается по её лицу. Валар плевать на их судьбы, тогда и им больше незачем обращаться к ним с молитвами. Да, Ульмо являлся нолдор, но лишь избранным из них. Белая Дева знает, что по его воле спасутся далеко не все. Не лучше ли тогда взять свою судьбу в свои руки?       Лютиэн чувствует, что чем ближе к Ангбанду, тем тусклее Свет в душах её спутниц, тем черствее их сердца.       В Темницу они попадают не через главные ворота, а через неприметную дверцу недалеко от них.       — Вас сопроводят к Хозяину, — мерзко выговаривает орк и ухмыляется.       Сопровождает эльфиек майа Гортхаур собственной персоной. Принцесса Дориата чувствует в нём некую родственную часть, но благоразумно молчит. Майа почуял в ней сородича, но пока она это не подтвердит его догадки так и останутся догадками.       Тронный зал, куда провёл их мятежный майа, давил своими высокими сводами. Зал без окон, окрашенный в тёмные цвета, освещённый тусклыми огнями навевал беспросветную тоску. И тем страннее было видеть среди всего этого Камни Феанаро, сияющие первозданным Светом. Сидящий на троне Моргот в окружении этого света выглядит до ужаса нелепо.       — Что вам нужно, племянницы Феанаро и дочь Мелиан?       Слово, как и договаривались ранее, взяла Галадриэль:       — Мы пришли к тебе, величайший из Валар, чтобы просить служить тебе. Наши родичи глупы и не знают истиной власти, не ведают, что лучше покориться сильнейшему. Глупцы, пытающиеся победить Вала! Мы же, встретившись, поняли, что не хотим оставаться среди них и желаем примкнуть к тебе и служить!       — Как же вы собираетесь служить?       — К сожалению, ни я, ни моя кузина, хоть мы и умеем охотится, сражаться и убивать не умеем, а дочь Мелиан — и подавно! Мы, всё же, воспитывались в определённой среде, где этому нас не учили. Мы долго думали, как угодить тебе и решили сделать то, что умеем лучше всего — Лютиэн, прекраснейшая из всех, будет танцевать тебе, я, несущая в себе кровь всех эльдар, сестра сладкоголосого Финдарато — петь, а Аредель, учившаяся у второго сына Феанора, — играть мотив.       — Что ж, — Вала задумчиво поскрёб щёку. Было видно, что такое предложение застало его врасплох. — Тогда начинайте!       Пока Аредель расчехляла походную арфу, честно взятую без предупреждения на неоговоренный срок у старшего брата, Галадриэль отошла в центр зала, а Лютиэн встала в начальную позицию.       Едва отъехав от границ Дориата, они составили план действий: решено было заколдовывать Моринготто и армию по отдельности. На Тёмного Валу чары должна была накладывать Лютиэн посредством танца, Ириссе и Артанис с помощью музыки и песни должны были наложить сон на весь Ангбанд. Разделение усилий было логично — часть звуков всё равно воздействовала бы на Валу, помогая дочери Тингола. Теперь пришла пора воплощать отдающий безумием план в жизнь.       Как только Аредель ударила по струнам, запела Галадриэль и начала танцевать Лютиэн. Они не договаривались, что именно будет звучать, поэтому последняя импровизировала, светловолосая нолдиэр пела на смешении наречий и языков песню, сочинённую несколько десятков лет назад Маглором, под названием «Гимн нолдор»с нецензурным содержанием, подстраиваясь под мелодию, а Ириссе решила пойти в разнос. Светлая мысль пришла ей только что и требовала мгновенного воплощения в жизнь. Она захотела попробовать повторить Песнь Сотворения, точнее Темы Ниэнны, Намо и Ирмо. Идея была не лишена смысла, и поэтому…       Моргот, увлечённый танцем прекраснейшей из Детей Эру, не заметил, как верная Тхурингветиль, дежурившая под потолком, сперва расплакалась, затем раскаялась и, наконец, уснула, а этот простой алгоритм повторил весь Ангбанд. Он не заметил, как слипавшиеся от многих бессонных ночей глаза закрылись сами собой, и крепко уснул на ближайшие сутки вместе со всей крепостью.       Лютиэн, утерев трудовой пот стянула корону с головы Темнейшего, ловко завернула в мешок и бросила родственнице. Осталась самая сложная часть — незаметно смотаться из Железной Темницы. ***       Уже целый месяц дом Финвэ и Дориат находились в трауре. Бесследно исчезли не только живые Галадриэль и Лютиэн, которые вполне могли самостоятельно сбежать куда-нибудь, но и тело мёртвой Аредель. Вопросы «Кто?» и «Как?» ответов не имели. Финрод, как самый добрый и ушибленный на голову был готов самоубиться об орков, чтобы в Мандосе глянуть на гобелены и вернуться в Белерианд с информацией о судьбах трёх прекрасных дев, однако Нолдоран запретил ему это делать, сказав: «Подождём ещё немного» и тем самым подтвердив свою величайшую мудрость, потому что начались странные изменения. Во-первых, над Ангбандом ненадолго рассеялись тучи. Во-вторых, когда тучи собрались вновь, над Ард-Галеном пронёсся вопль, полный гнева и злобы (опытные феаноринги утверждали, что вопил сам Моринготто). В-третьих, через пару дней после вопля, дозорные заметили трёх всадников, скачущих со стороны Ангбанда. Дело было очень странным, ведь всадники были эльфами. Дом Финвэ, прибывший в полном составе, чтобы рассмотреть всадников, опознал в них сбежавшую Нэрвен, поступившую, как требовало это имя, такую же сбежавшую Лютиэн и неожиданно воскресшую Аредель. На головах девушек что-то нестерпимо ярко светило. ***       Нам доподлинно не известно, что именно чувствовал Феанор, когда увидел на гобеленах, как его сыновей заставили жениться, шантажируя Сильмариллами, поскольку весь его монолог, высказанный Намо, состоял из непереводимой игры слов с использованием идиоматических выражений. Мы знаем только то, что после этой встречи Мандос долгое время гостил в садах своего брата, а сам Мастер был досрочно освобождён из Чертогов.