Глас вопиющего в пустыне

      Вполне возможно, я слишком рано взялась за обзор этого масштабнейшего полотна от одного из моих любимых режиссеров текущего десятилетия — Дени Вильнёва, ведь, следуя логике сюжета фильмов и комментариям от самого метра, нас ждет третья часть «Дюны». Однако уже и сейчас ясно — эти картины (сколько бы их ни было) войдут в мою личную золотую коллекцию и, смею думать, не только в мою. Красоту визуального ряда обоих фильмов не похвалил только ленивый. Я тоже отдаю должное великолепной работе оператора Грега Фрейзера. Но вернусь к нему и его панорамам, крупным и дальним планам чуть позже. А пока постараюсь изложить мою версию того, что создал Вильнёв на основе романа Френка Герберта. Роман «Дюна» — один из моих любимых в жанре научной фантастики и прочитан задолго до выхода в 2021 году первой части вильнёвской «Дюны». В своем произведении Ф. Герберт затронул целый ряд важнейших вопросов, стоявших перед человечеством тогда, в 1963 (год выхода первых глав романа), и до сих пор не потерявших своей злободневности. Речь о глобальном — концепция мироустройства, религия в судьбе человечества, противостояние культур запада и востока, вопросы экологии и влияния человека на окружающую среду. Поэма на песке Все эти большие и важные для существования человеческой цивилизации темы Вильнёв обыгрывает и преподносит в своих фильмах с невероятной поэтичностью. Я бы даже сказала, что он уже в «Бегущий по лезвию 2049» намечает, а в обеих «Дюнах» развивает, направление неоромантизма в современном кино. Режиссер использует метафоры, антитезы, гиперболы, не забывая при этом, что создает кино — принципиально отличное от литературы искусство, пользующееся иными, нежели литература, средствами художественной выразительности. Все эти приемы мы можем увидеть, воспринять визуально. Хотя, есть в «Дюне» и моменты, когда зритель посредством картинки и звука чувствует, как ноги его, вместе с ногами героя, касаются раскаленного, твердого и в то же время ненадежного песка, утопая в нем. Слуховой и визуальный ряд в «Дюне» творят чудеса. Мы буквально ощущаем исходящие от экрана вибрации — дрожь пустынной почвы от шагов по песку, низкий гул от приближения пустынного червя, звон горячего воздуха от крыльев орнитоптера и его трепетание от звука особого голоса, с помощью которого адепты учения Бене Гессерит подчиняют себе волю других. Зритель сходу ловит этот исходящий от картинки вайб, глубже погружаясь в развернувшееся на большом экране повествование. Оба фильма впервые я бы советовала смотреть именно на большом экране, чтобы в полной мере воспринять все заложенные звукорежиссером и оператором эффекты и проникнутся атмосферой вильнёвской «Дюны». Главной героиней обеих картин, если говорить о визуале, на пару с Полом Атрейдесом, является Пустыня планеты Арракис (на самом деле Аравийская, на территории ОАЭ и Иордании). Это среда, сеттинг, сцена, но это и нечто большее… Пустыня, с её непостоянством, суровым и обманчивым безмолвием, подвижностью её песков, завораживающей красотой пейзажей, закатов и рассветов, плавным перетеканием друг в друга различных форм, формирует видимое зрителем изображение, создает у смотрящего фильм особый настрой, она — сама стихия, отраженная в строках стихов арабских поэтов. Нужно сказать, что выбранный каст также в немалой мере способствует талантливой игрой созданию перед зрителем поэтичной и мистической драмы (а не ожидаемого блокбастера). Как играет одним лицом, практически одним взглядом в камеру, Хавьер Бардем! Каким сюрпризом стало появление Остина Батлера, до дрожи пугающего достоверностью образа садиста-психопата Фейд-Рауты! Как всегда, великолепна Лея Сейду, выступившая в качестве расчётливой соблазнительницы леди Марго Фенринг. Достойно проявляет себя в нелегкой и ответственной роли Избранного успевший заслужить среди критиков звание настоящего профессионала актерской игры Тимоти Шаламе. Кстати, об избранниках судьбы… Изображая Бога Читая этот подзаголовок, на ум сразу приходит главный герой фильмов — Пол Атрейдес. Он действительно изображает Бога, точнее Мессию. Или же, выражаясь терминами Вселенной «Дюны», — Квисатс-Хадераха. Выведенного в результате своеобразного генетического эксперимента ордена Бене Гессерит мужчину, обладающего огромной силой, способной подчинить себе всю известную человечеству Вселенную. Сестры ордена Бене Гессерит, серые кардиналы при падишах-императоре, помимо предсказаний будущего и насаждения по всей галактике нужных им религиозных культов, не чужды и евгенике — они сохраняют гены первых домов Ландсраада и могут контролировать пол будущего ребенка. Отмечу, что беременеют сестры очень селективно — тогда, когда сами этого захотят, и от тех, от кого необходимо родить очередную сестру для ордена. И все это делается сотнями поколений, чтобы в конце долгого цикла скрещиваний получился желанный Квисатс-Хадерах. Зачем он им нужен, и как они собираются контролировать его силу — не совсем понятно. Ни Герберт, ни Вильнёв так и не отвечают исчерпывающе на этот вопрос. Что интересно, в романе на роль Мессии, наряду с Полом, претендовал отнюдь не воплощённый «антихрист» Фейд-Раута Харконнен, как многие могли предположить, проследив явную антитезу — противопоставление образов Пола и Фейд-Рауты как в романе, так и в фильме Вильнёва. Одним из кандидатов в Избранные считался муж великолепной Леи Сейду, граф Хазимир Фенринг. В фильме графа нам не показали, а Вильнёв и сценаристы намекают, что у Бене Гессерит есть и другие кандидаты в Избранные. Интересно будет посмотреть, о ком идет речь… Пол Атрейдес в этой концепции может рассматриваться как Иоанн Креститель, тот самый пророческий глас вопиющего в пустыне, возвестивший о пришествии Мессии. Однако у фременов Вильнёва Пол, с легкой руки фанатика-Стилгара, становится Махди — кем-то вроде последнего Мессии, обновителя истинной веры, который поведет фременов в долгожданный рай. Религия пустыни — верования фременов, ожидавших Лисан аль Гаиба (Голос из Вне) и признавших его в Поле сразу, как тот прибыл на Арракис, это смесь буддизма и ислама, а говорят они на языке, напоминающем арабский. В то время как основной религией в галактике Герберта является микс из всех основных религий. Часто, по ходу чтения, мы натыкаемся на цитаты из так называемой экуменической библии, а герои общаются на галакте — языке, являющемся гибридом между английским, русским и арабским, с отдельными вкраплениями фарси (из которого взяты слова «сардаукар», «федайкин» и т.п.). Позднефеодальное устройство основной цивилизации, где есть падишах-император, Ландсраад, бароны, графы и герцоги, противопоставляется устройству цивилизации пустыни, где все жители примерно равны (идеализированная версия коммунистического общества). И две эти цивилизации вступают между собой в конфликт, свидетелями которого становятся как читатели Герберта, так и зрители Вильнёва. Монументальное кино Конфликт цивилизаций — это не просто локальные разборки с группой повстанцев на крошечной планетке. Грандиозность происходящего подспудно угадывается посредством монументальности того, что мы видим. Минималистичность, «вычищенность» изображения, строгая выверенность каждого кадра, отсутствие лишних деталей, которые могли бы отвлечь зрителя от главного — большого, с размахом снятого кино, таковы фильмы «Дюна». Фильм сам собой воспринимается, словно огромный храм киноискусству, призванный покорить, задавить своим величием. Сеттинг также задает монументальность. Великие Дома, межзвездные полеты на немыслимые расстояния, большая политика, где на кону целая Вселенная и несметные богатства. Великой представляется и личность протагониста (Пол Атрейдес), вступающего в единоборство с власть предержащими в поисках правды и справедливости. Не будем забывать и о том, что главное хтоническое божество фременов и главный враг добывающих меланжу краулеров — песчаный червь (Шаи-Хулуд) может достигать четырехсот метров в длину и сорока в диаметре. Он тоже гигант, и именно он является истинным хозяином необъятной арракийской пустыни. Границы познанного человечеством мира во вселенной «Дюны» расширены, если сравнивать с нашим, до невероятных пределов. Шутка ли? — феодалы, пусть и живут раздроблено, как и положено классическим феодалам, но получают от падишах-императора в лен отнюдь не жалкие акры или квадратные километры, а целые планеты с населением, исчисляющимся миллионными цифрами. «Гигантомания» у Вильнёва прослеживается посредством показа эпичных приземлений и взлетов колоссальных, в сравнении с окружающим ландшафтом, космических кораблей, панорамного изображения военно-религиозных церемоний полчищ сардаукаров, аналогов гладиаторских боев на многотысячных, заполненных до отказа аренах. А эта поражающая зрителя грандиозностью замысла и постройки архитектура?! Огромный замок Атрейдесов на Каладане кажется довольно скромной постройкой по сравнению с дворцовым комплексом наместников в Арракине (столице Арракиса) или мрачной резиденцией барона Харконнена на его родной планете Джеди Прим. Обо всех показанных Вильнёвым в своих фильмах планетах хотелось бы высказаться подробнее. Экология будущего Френк Герберт в своем эпическом романе огромное значение уделяет теме экологии. Помните длинное отступление, видение или же полугаллюцинацию, которую видит перед смертью имперский планетолог Лиет Кинес? В ней подробно рассказывается об экологии и климате Арракиса, о том, как можно превратить пустынную планету в цветущий и зеленый райский сад. Именно о райском саде мечтают и фремены в фильмах Вильнёва. Именно к такому будущему для Арракиса должен, согласно насаждённым среди них адептами Бене Гессерит верованиям, привести их Махди. Для фременов бережное отношение к ресурсам планеты и к её экологии — важнейший фактор благополучия их самих. Только в гармонии с природой Арракиса, являющегося их домом, они видят собственное процветание. Объявленные Шаддамом IV «хозяевами» Дюны, Харконнены, настроены лишь властвовать, безжалостно подавляя природу, грубо отнимая и присваивая основной ресурс, — специю, благодаря которой Арракис и оказывается в центре событий. Достаточно взглянуть на ландшафт Джеди Прим, полностью освоенный, без единого «живого» места, гипериндустриализированный и сверхзагрязнённый, чтобы понять — экология Харконненов не волнует, как и все остальное, за исключением власти и наживы. Об ужасной загрязненности освещенного в черно-белом спектре мира барона и его племянников свидетельствует и полное отсутствие растительности на телах его обитателей, смертельная бледность их кожи, а также зловещая чернота глаз и зубов. Родовая планета Дома Атрейдесов, Каладан, противопоставляется Арракису. Там, где родился и прожил до пятнадцатилетнего возраста Пол, часто идут проливные дожди и гремят грозы, а вокруг стоящего на живописных скалах герцогского замка бушует грозный океан. Этот мир настолько полон влаги, что кажется узнающим о нем фременам невероятным. И этот наполненный водой, напоминающий Скандинавию, мир, разумеется, по-своему величественен и прекрасен. Третий Великий Дом, с которым нас знакомит роман и фильмы Дени Вильнёва — императорский Дом Коррино. В зоне его ответственности сразу два очень отличающихся друг от друга мира. Это практически антиподы — Салуса Секундус и Кайтайн, подчеркивающие двуличие и лживое лицемерие проводимой Шаддамом IV людоедской политики. Первая планета — мир с напрочь убитой после массированной атомной бомбардировки экологией, каторжная тюрьма и военно-тренировочный лагерь имперских сардаукаров, где условия жизни и воспитания были таковы, что из тридцати детей, которых готовили в сардаукары, до одиннадцати лет в среднем доживали лишь семеро. Эпичной стала сцена из первой части с массовым человеческим жертвоприношением под зловещее горловое песнопение жреца, стоящего на башне, перед выстроенными на плацу батальонами сардаукаров, заливаемыми проливным дождем. Образ мрачной, враждебной, угрожающей, смертоносной и свирепой планеты Дома Коррино передан идеально. Снятый в Тоскане Кайтайн из второй части «Дюны» — планета с райскими климатическими условиями, красивейшей природой и услаждающей глаз архитектурой. Мы слышим щебет пичуг и кожей ощущаем ласковое тепло тамошнего солнца. Кристофер Уокен, сидящий среди зелени сада в похожем на больничную сорочку минималистичном одеянии больше напоминает ушедшего на покой, в хороший пансионат для престарелых, пенсионера, чем коварного и безжалостного падишах-императора. Показывая нам жестокие песчаные бури на Дюне, катастрофическое состояние выжатой как лимон Джеди Прим и уничтоженной атомными бомбами Салусы Секундус, Дени Вильнёв вольно или невольно заставляет нас мысленно вернуться на Землю. Наша планета у нас единственная. В случае непоправимого, мы не сможем, подобно Дому Коррино, перебраться на другую, получше и покрасивее, а потому должны бережно относиться к ее климату, флоре и фауне и рачительно расходовать возобновляемые ресурсы. Герой чужого племени В заключение хочется еще раз затронуть тему главного героя. Созданный Тимоти Шаламе образ Пола Атрейдеса — это классический романтический герой, органично вписывающийся в поэтичную атмосферу вильнёвских фильмов о Дюне. Сын герцога Лето — Избранный, не такой, как обычные парни его возраста, и сам прекрасно знает это. Даже скорее чувствует, поскольку обучен матерью всем техникам и приемам её ордена. Как истинный герой романтической поэмы, Пол меланхоличен, замкнут, склонен к рефлексии. Именно таким мы и видим его на экране, а внешние данные актера — изысканная красота черт, выразительные бездонные глаза в темных ресницах, пышные кудри в стиле лирических байроновских героев, очень помогают нам в этом. Рыцарь печального образа, Пол страдает от своей избранности, от того, что родился иным, нежели все остальные. И это страдание, словно крест, он проносит сквозь все этапы своего становления, которые проходит строго в согласии с правилами классической кинодраматургии. Квисатц-Хадерах — воплощение идеала в живом человеке, вступающее в противостояние с далеко не идеальным (но напротив — враждебным и жестоким) внешним миром. В то время как мир идеальный находится пока лишь в воображении героя, в его мечтах и в преданиях, повествующих о его пришествии. Но протагонист «Дюны» борется с обстоятельствами, с судьбой, с миром и даже отчасти с самим собой, трансформируя свою личность, воздействуя на нее специей и «водой жизни» (ядовитой кровью песчаного червя), смертельной для любого другого мужчины. Дух его благороден и смел. Пол — Человек, в определении Бене Гессерит, он открыт испытаниям и с полной готовностью, осознанно преодолевает их, гордо проходя отмеренный ему путь. Герой обречен на духовное одиночество, как и любой ищущий истины и справедливости. Его призыв не будет услышан теми, к кому он обращен, однако это не останавливает Избранного. Как там было в «Чародеях»? — Вижу цель, верю в себя, не замечаю препятствий… Вот и Пол-Муад’Диб невозмутимо движется походкой фремена среди барханов к своей великой цели — воцарению идеального мира.