Есть в любви и шипы, и розы

Когда это случилось в первый раз, они даже не испугались. Так, охуели немножко, но поскольку охуевать они за восемь лет совместной жизни и до-пизды-лет неосознанно совместной жизни уже привыкли, то, в общем-то, это был обычный вторник. - Андрюх, а мазик есть? - спросил Миха, жалобно поглядывая на куриные пельмени из цельнозернового теста на пару, издевательски смотрящие на него в ответ с его тарелки и как бы говорящие: «Мы здоровые, а ты - нет». - Есть, но тебе я его не дам, - голосом сочувствующим, но не терпящим возражений отрезал Андрей. - У меня панкреатин закончился, а без него у тебя поджелудочная крякнет с этого твоего мазика. И вот тут Андрей ожидал такого привычного и любимого горшковского бухтения, но вместо этого Миха почему-то напрягся, сморщился, по-кроличьи задергал носом и чихнул. И от чиха этого богатырского на тарелку приземлилась трогательная и немного обсопливленная ромашка. - Это… че? - уставился на ромашку Миха. - Ромашка. Из тебя. Ты теперь доктор Бушрут, - Андрей соображал обычно быстро, но чаще всего какую-нибудь хуйню. Миха в юности Черного Плаща не смотрел, поэтому отсылки не понял. Цветочка он, впрочем, не понял тоже, но предположить, что тот действительно произрос из его, Михиной, носоглотки, было настолько похоже на шизу, что оба решили последовать совету анонимного мудреца из интернетов - «Если я буду игнорировать это, может быть, оно уйдет». Оно не ушло. Оно в буквальном смысле слова цвело, разрасталось и пахло садовыми лилиями. Когда Андрей в очередной раз забыл опустить после себя сиденье унитаза, Миха покраснел, кашлянул себе в кулак и с ужасом (в его глазах) разжал пальцы, показывая Андрею алеющий на ладони мак. Когда Андрей на Алискином родительском собрании шепотом попросил не оттягивать полу рубашки и не показывать Светлане Васильевне анархию на сиське, класс огласился громогласной Михиной отрыжкой, а третью и четвертую парту засыпало лепестками красных роз. Свиридовы за четвертой партой сразу же инстинктивно засосались, а Андрей очень, ОЧЕНЬ напрягся. Как ответственный взрослый (потому что кто-то же должен), Андрей потащил Миху к врачу. Вежливый (потому что в платном медцентре) средних лет врач терпеливо (потому что в дорогом платном медцентре) выслушал их сбивчивый рассказ о том, что пациент Горшенев М.Ю. чихает, кашляет и отрыгивает собственный ботанический сад, тяжело вздохнул и вместо «А лютиками не срет?» сказал: «Давайте сделаем МРТ». Во время МРТ Миха сжимал Андрееву руку так, что Андрей подумывал уже занять очередь в соседний кабинет на рентген. Потому что: «Андрюх, оно стучит, сука, понимаешь, да?». Томограф стучал, Миха стоически терпел, Андрей стоически терпел Миху. И все это было напрасно, потому что Михины легкие, сердце, пищевод, желудок и прочие органы по результатам МРТ оказались в состоянии даже чуть меньшего пиздеца, чем три месяца назад, когда Миха проходил плановую диспансеризацию. Из кабинета врача они вышли даже чуть более растерянными, чем пришли. Врач же остался абсолютно спокойным (потому что раньше работал в травмпункте, и удивить его не под силу было бы даже Гарри Гудини, а то и самому Аллану Чумаку) и прописал Михе активированный уголь (потому что в глубине души был романтиком, верящим, что активированный уголь может вылечить абсолютно все). А в коридоре Миху и Андрея догоняет медсестра с зеленой прядью в челке и тоннелем в левом ухе, которая за все время сбора анамнеза и осмотра Михи не проронила ни слова, но то и дело бросала на Миху с Андреем какие-то странные пристальные взгляды и хмурила брови. - Михаил Юрьевич! Андрей Сергеевич! Да стойте вы! - запыхалась, бедная. Миха с Андреем останавливаются. Медсестра подходит ближе и заговорщическим жестом просит их нагнуть головы, а потом, оглядевшись по сторонам, начинает шептать: - Слушайте, я бы никогда в жизни не поверила, что такое в реальности бывает, но вот то, что вы рассказываете… Пиздец похоже, короче. - Да на что похоже-то? - нетерпеливо взвивается Миха. - Чшш, - шикает на него медсестра. - Тише вы. Про вас и так тут все знают, что вы ебанутые, а мне еще здесь работать. Вот можно бы было обидеться на «ебанутых», но Михе было слишком интересно узнать, что дальше, а Андрей воспринял это, как комплимент. - Вы знаете, что такое ханахаки? - шепотом осведомляется медсестра. - Ханахуяки, - на автомате отзывается Миха. - Нет. - Это из аниме, - медсестра, вздохнув, чешет затылок под шапочкой. - Что-то вроде болезни, когда безответно влюбленные цветами кашляют. - Ну нееет, это не про нас, - уверенно прогибаясь в спине, улыбается Андрей. - Михаил Юрьевич хоть и правда цветы выделяет, но вот в личной жизни у него… эмм… Все в порядке, короче. - Ага, - вдруг белеет, как побелка, Миха. - В порядке. - Так оно, может, объективно-то и в порядке, - качает головой медсестра. - А вот сам больной чувствует иначе. - То есть… Важно то, как воспринимает ситуацию сам пациент? - уточняет Андрей. Медсестра согласно кивает. Рекапитулируя в голове события прошлой недели, Андрей медленно поворачивается к Михе: - Майонез. Мих, блять, ты серьезно? - Ты серьезно думаешь, что я тебя не люблю… ааа, то есть, девушка твоя тебя не любит, если она тебе майонез не дает? Миха краснеет, как девица, и молчит. - Пиздец у тебя тонкая душевная организация, - окончательно охуевает Андрей. Миха насупливается, подбирается весь и неожиданно харкает магнолией. Андрею хочется плакать. Он всем своим нутром чует беду. Время показывает, что Андреево нутро было право. Душевная организация сурового панка Горшка оказывается настолько тонкой, что скоро их квартира начинает напоминать учительскую Первого сентября или гримерку Аллы Пугачевой. Агата отказывается заходить к ним в гости, потому что у нее аллергия на пыльцу (а Андрей-то думал раньше, что это она его так успокаивает, чтоб не переживал, что цветов ей не дарил никогда). Зато начинает чаще захаживать Ренегат - за черенками узумбарской фиалки. - Жена у меня разводит. А у вас тут редкий экземпляр… С каемочкой, - по тому, как мечтательно Саня произносит «с каемочкой», становится понятно, что он пиздит, и фиалочки у них дома разводит отнюдь не жена. Помимо тонкой душевной организации Миха обладает еще и на редкость хитрой жопой. Стоит Андрею сказать, что сегодня Михина очередь мыть посуду, или отказаться смотреть очередную документалку про Махно, Миха начинает театрально хвататься за сердце и на весь подъезд орать: «Я ЧУВСТВУЮ, КАК ИЗ МЕНЯ ПРОРАСТАЮТ ГЛИЦИНИИ!». «Пиздец. Пиздец. Какой же лютый, беспросветный пиздец,» - перманентно бьется в Андреевом мозгу одна и та же мысль. Хорошо, хотя бы в постели все по-прежнему лучше не бывает. Закрывая глаза, чтобы не видеть проросшие на потолке трахиандры (да, они полвечера гуглили, что это за непонятная тропическая хуйня), Андрей расслабляется, концентрируясь на Михиных пальцах, разминающих низ живота, ложбинки у тазовых костей, подныривающих под резинку штанов, а вот и язык, кружит, щекочет, дразня, вокруг самого главного, самое главное нетерпеливо подрагивает, Андрей красноречиво толкается бедрами вперед, и Миха наконец легкими зигзагами проходится кончиком языка по всей длине, и вот же, вот же наконец Михин рот обхватывает, медленно скользит… Андрей расслабляется, уплывает куда-то в страну глубокого, влажного, где двигается ритмичными волнами широкий язык, пока не… Ссука! Андрей, как ужаленный, подпрыгивает на кровати, отталкивая от себя Миху. Из Михиного рта кокетливо выглядывает средних размеров кактус. - Прости, Андрюх, - виновато отплевывается кактусом Миха. Кактус летит в прикроватный столик Андрея и разбивает нахуй ночник. - Ты не стонал сегодня, а обычно стонешь, ну вот я и… загрузился, короче. - Мих, - вздыхает Андрей и снова придвигается ближе. - Знаешь, как мне сейчас хочется тебя убить? - Как? - интересуется Миха. - Поверь мне, я знаю тысячи разных способов, - Андрей подбирается к нему со спины и обнимает всем собой сзади. - Один изощреннее другого. Я почитал трактаты о китайских пытках, Миша. И как ты думаешь, почему я еще не применяю к тебе свои знания после того, как ты навесил мне на хуй ебаный кактус? - Потому что любишь? - проявляет чудеса смекалки Миха. - Потому что пиздец как люблю, - соглашается Андрей. - И я это даже не потому сейчас, что меня твоя оранжерея заебала, а потому что… Ну тебе же и правда больно так думать каждый раз, да? Так вот, Мих, люблю я тебя и любить буду, сколько бы ты тут своих покрытосеменных сущностей не наплодил. Ты хотя бы попробуй мне там поверить, ладно? - Ладно, - сдается Миха и ласково поглаживает Андреевы руки на своих ключицах. А уже засыпая, Андрей вдруг осознает, что Миха не сказал «Я тоже тебя люблю» в ответ. В носу неожиданно свербит, Андрей чихает… и в первобытном страхе смотрит на приземлившуюся на подушку орхидею.