Забота

      Закатное солнце пробивалось в окна кабинета. Амен сидел за столом разбирая очередное донесение. Пока он руководил охотой, здесь в Фивах, другие охотники передвигались по всему Египту, спеша отчитаться верховному эпистату о своих победах и неудачах. Потому стол Амена был вечно завален разного рода папирусами. Всех их надлежало изучить и с почтовыми птицами да гонцами отправить распоряжения и приказы. Потому, когда в дверь постучались, мужчина недовольно оторвался от очередного папируса. То был Тизиан: — Прости, что отвлекаю, там ситуация странная. Погонщик обоз с припасами в Фивы привез и сказал, что в поселение без верховного эпистата не явится. Я ему и так и этак объяснял, не в какую, — Тизиан как бы извиняясь развел руками. Амен смерил его коротким взглядом. Но вымещать свой гнев на друге не считал целесообразным. Встал тяжело с кресла, накидку со стула прихватил. — Что ж. посмотрим пойдем, кто там дерзкий такой, что гнева самого верховного Эпистата не боится. Как доедем до поселения, выпороть его надо. Чтобы остальным неповадно было, — раздраженно промолвил Амен и спустился вслед за подручным.       Обоз остановился рядом с колесницами охотников. Смуглый, усатый мужик, в белой тунике нервно расхаживал перед ступенями храма, будто это он сейчас эпистата отчитывать будет. Впрочем, когда средь высоких, расписных колонн показался силуэт Амена, мужик несколько приуныл. Всегда думал, что эпистата гигантским описывали ради того, чтобы страха больше на люд да черномагов нагнать и то что мужчина действительно оказался рослым и сильным стало для него сюрпризом. — Прости господин, — почтительно поклонился мужчина, — но я решил, что пусть выпорешь ты меня за дерзость, нежели мы без охраны средь черномагов поганых поедем, — погонщик раболепствовал, Амен недовольно выгнул бровь. Скривился: — Прикажу тебя выпороть, но это позже. Привезли что просил? — Амену не хотелось препираться и скандал учинять. — Да, господин, — тут же мужик снова поклонился и подозвал жестом слугу. Тот вынул из колесницы кувшин средних размеров и поднес его Амену. Эпистат взял, покрутил за ручку, хмыкнул. — Едем, — недовольно кивнул головой он. Такому ценному кувшину пропасть нельзя, раз этот балда медлит, придется самому его торопить. — Тизиан, писарей наших забери, на сегодня с них работы тоже хватит.       Эвтида смотрела как закатное солнце освещает расписные колоны. Сегодня был первый осознанный день без него. Рэймсс сочувственно поглядывал на девушку, уже завтра они должны были пойти на заказ в дом мертвых. Он понимал что у подруги осталась только ночь, чтобы взять себя в руки, хотя сама Эва отчаянно просилась на заказ, а Реммао считал, что работа прежде всего, остальное наносное. Благоговейную тишину разрушил Тизиан, весело объявив: — На сегодня, писари, ваша практика окончена. Эпистат велел в поселение возвращаться. Эвтида посмотрела на охотника почти раздраженно. Она бы лучше сейчас до мозолей чертила иероглифы на папирусе, нежели к себе в жилище отправляться. Однако, Реймсс ее скептицизма не разделял и потянувшись, встал из-за стола. — Идем, Эва, пока эпистат добр и отдохнуть разрешил, — он похлопал подругу по плечу, она медленно, нехотя встала и зашагала вслед за мужчинами. Когда они сели в колесницу весь прочий обоз уже спешил в поселение. Однако, вдалеке еще можно было разглядеть богато украшенную колесницу и высокую фигуру на ней. Амен явно торопился. Эвтиде это не нравилось, и она хотела было спросить у Тизиана почему, но понимала, что нее ума дело и вряд ли охотник ответит. Лучше все самой разведать.       Обоз плелся медленно и по приезду в поселение, девушка успела увидеть как эпистат бодро покинул свой транспорт и держа в руках кувшин, куда-то зашагал. Еще больше девушка удивилась, когда мужчина свернул к ее хижине. Ну не собирался же он с ней кувшин хека распивать? Да и домой она припозднилась. Еще более озадаченно девушка смотрела в след эпистату когда он обошел ее хижину и пробрался в маленький неприметный дворик. Может он думает, что именно там Эвтида штаны его закопала? А кувшин тогда зачем? Вряд-ли эпистат туда свое достояние прятать от злых шезму собрался. Но девушка быстро поняла в чем дело.       За ничейной лавкой, играла Афири с изрядно подросшими котятами. Под лавкой стояла миска. Амен размотал веревку, откинул закрывающий горлышко кувшина пальмовый лист. Поглядел. На вид и запах молоко было нормальным. Значит, сберегли угощение. Мужчина наклонился и щедро плеснул в большую миску белую жидкость. Афири подошла понюхать и пригубив угощение издала тихий звук, подзывая котят. Они пили с удовольствием, и когда молоко в миске начало подходить к концу, Амен добавил еще. Эва с умилением и некоторым недоумением наблюдала эту картину из-за угла хижины, пока в тишине не раздался голос: — Можешь не прятаться, я знаю, ты здесь, — Амен говорил тихо, вкрадчиво и очень спокойно. Такой его тон для Эвтиды был непривычным и потому она вышла к нему. Ухаживал все-таки, обед сегодня послал. Значит пока нечего его боятся. Амен ухмыльнулся, сказал спокойно: — Вот, позаботится решил. Исхудала вся твоя питомица пока в тоске пребывала. На охоту тоже не ходила видать, приплод голодным оставить собралась, — эпистат не оправдывался и не стыдил скорее просто констатировал факт, пока грациозная Афири, запрыгнула на лавку, в надежде на ласку от своего благодетеля. Мужчина опустил широкую, белую ладонь на кошачью макушку и нежно по ней провел. А Эвтида поймала себя на очень глупом желании оказаться сейчас на ее месте. Отбросив робость девушка подошла ближе, села на свободный конец лавки, несмотря на массивную фигуру Амена между ними все же сохранилось некоторое расстояние. Афири оставила колени эпистата, и нарочито медленно подошла к Эве, уступая место полосатому котенку с черным носом, который ловко вскарабкался по накидке мужчины, несмотря на его недовольный возглас и уселся на коленях.       Последние лучи закатного солнца освещали немногочисленные хижины поселения. Шаловливые питомцы носились между их ног, за невесть откуда взявшимся перышком, Легкий ветерок шевелил выбившиеся из-под накидки белесые пряди Амена. Глаза его потемнели, и в начинавшихся сумерках девушка почувствовала на своей макушке ладонь. Нежное, осторожное касание, такое несвойственное этому во всех смыслах тяжелому мужчине. Ощущать вес его ладони было приятно, на глазах выступили слезы. Девушка почувствовала, что не одна, пусть всего на один миг. И повинуясь импульсу Эва прижалась к боку Амена. Эпистат словно бы ожидал этого, и позволил ей близость. Тепло его тела действовало успокаивающе и на краткий миг Эву накрыло умиротворение. Сумерки все больше поглощали цвета и краски, шаловливые котята потихоньку задремывали вблизи сидящих практически неподвижно людей. И казалось что нет мимолётнее этого момента, и вместе с тем в застывшей темноте он словно длился веками. Ладонь Амена покинула ее макушку так же неспешно, девушка ощутила легкую досаду по этому поводу. Встрепенулся котенок, вслед за ним поднялась и спрыгнула на землю грациозная Афири. Из-за гор поднялся диск луны. Эпистат произнес негромко: — Стемнело уже. До двери тебя провожу, — голос его был почти непривычно мягок. — Спасибо, господин, — отозвалась Эвтида несколько робко. В молчании они выбрались из дворика и проделали недолгий путь за угол. Амен передал Эве кувшин: -Сохрани до утра. Все твоей питомице легче будет, — голос его оставался мягок. Девушка кивнула и подошла к двери. Эпистат от чего-то не спешил уходить, от того не хотелось и ей. Однако молоко не простило бы, грей Эвтида его в своих руках еще дольше. А потому девушка толкнула дверь и оказалась в своем жилище, робко обернулась напоследок, однако Амена не застала. Мужчина решительным шагом отдалялся от хижины. И напоминанием о его приходе стал лишь след маленькой лапки на песке. Котенок серой тенью скользнул следом за эпистатом.