Тик-так и чёртова дюжина

Тик-так. Тик-так. У Минхо дёрнулся глаз. Да, эти старые часы, привезённые из родительского дома, определённо пора заменить на тихие электронные. Такие хотя бы на мозги так сильно не будут действовать. Тик-так. Тик-так. Или… может это на самом деле проделки какого-то демона, которому жутко нравится сводить людей с ума столь изощрённым способом? Медленно воздействовать на нервную систему этим отвратительным звуком, чтобы каждый услышавший уж наверняка потерял всякую человеческую сущность, превращаясь во что-то злое и неконтролируемое. Тик-так. Тик-так. Не исключено, что на Минхо просто какое-то проклятье. Причём заработанное определённо в осознанном возрасте: он не может припомнить, чтобы в детстве или в ранние подростковые годы его эти часы бесили, в конце-концов, зачем-то же он забрал их из родительского дома, так ведь. Это точно должно быть проклятьем, не может же человек настолько раздражаться от подобного звука. Тик-так. Тик-так. Быть может, всё куда проще. Быть может, Минхо просто стоит поспать. Вероятно, эта пытка прекратилась бы, спи он хотя бы шесть часов. Желательно каждую ночь, а не всего в неделю. Минхо с тяжёлым вздохом опускает веки, тянется руками к вискам, надеясь, что лёгкий массаж придаст ему хоть немного бодрости. Глаза саднят от количества просиженного за ноутбуком времени, но Минхо старательно игнорирует это ощущение, потому что работа всё ещё не закончена. «Осталось немного» — он убеждает себя, точнее, пытается убедить, — «нужно доделать только эту часть. Закончишь — сразу спать.» «Ага» — второй внутренний голос уже говорит с такой интонацией, что закатанные глаза ощущаются почти физически, — «Как будто ты уснёшь, даже если ляжешь.» Второй внутренний голос явно знает Минхо лучше, чем он сам. Минхо всё же решается открыть глаза и с некой жалостью посмотреть на пустую грязную кружку из-под кофе, что стоит подле него. С жалостью к себе, разумеется. Эта кружка которая уже по счёту? Минхо не считает. Потому что знает прекрасно, что, считай он эти несчастные выпитые кружки, его давно бы уже съела тревога о своём сердце, которое вот-вот обратится к нему с чем-то вроде «извини, что я без стука». Тик-так. Тик-так. Нет, часы определённо стоит выбросить. Проделки дьявола — никак иначе. Он отодвигает ноутбук, на экране которого нет никаких изменений последние минут пятнадцать, потому что он только и может, что перечитывать задание снова и снова, стараясь вникнуть в суть. Безуспешно, потому что его мозг отказывается воспринимать информацию, вечно отодвигая поток сознания куда-то не туда. Кружку Минхо тоже отодвигает — от греха подальше, всё-таки его любимая, было бы обидно, разбейся она сейчас. С чего она должна разбиться? Ну, как минимум с того, что следующее, что делает Минхо, — организовывает громкую встречу собственного лба с поверхностью стола. Расчёт был явно на то, что сие действие сможет немного отрезвить, привести в чувства, но вместо этого глухая головная боль заставляет придержать глаза закрытыми ещё немножко. Настолько немножко, что открываются эти самые глаза почему-то совсем в другой комнате. Да и обладатель этих самых глаз сидит явно не за кухонным столом, скорчившись в три погибели над ноутбуком. Отойти ото сна всё же оказывается задачей чуть более непосильной, чем Минхо рассчитывал, потому глаза опять возвращаются в своё закрытое положение. Что ж, видимо он просто настолько устал, что не может вспомнить, как дошёл до кровати. Ещё в волосах чувствуется какое-то копошение, будто кто-то перебирает его пряди, но он держит в голове что у Суни есть привычка приходить к нему в кровать в те редкие моменты, когда она используется по назначению, и ложиться прямо рядом с головой Минхо. Вот и тычется своей лапкой ему в волосы сейчас. Вот только Суни точно-точно находится в родительском доме, а Минхо — на съёмной квартире, куда нельзя с животными. Подушка под его головой почему-то напрягается. Что ж, видимо глаза всё-таки придётся открыть. И когда он делает это, то понимает, что лежит вовсе не на подушке, а на чьей-то груди. И в волосах у него чья-то рука. И не то чтобы хозяин этого «чьего-то» тела был большой загадкой для Минхо, потому единственное, что вырывается у него изо рта это хриплое: — Что ты здесь делаешь? — Ммм, выспался наконец, — рука в волосах на секунду замирает после озвученного Минхо вопроса, но её хозяин не теряется, возобновляя свои поглаживания. Вопрос же остаётся без ответа, потому что квартиру-то он со своим парнем на двоих снимает, было бы странно, не сумей Джисон в ней оказаться. — Знаешь, меня пугает твоё состояние, хён. Когда я пришёл, ты ворочал во сне головой по кухонному столу и бурчал что-то про демонов, проклятья и пытки, — что ж, и демонов, и проклятья и пытки Минхо хотя бы помнит. Надо будет выкинуть эти злосчастные часы уже поскорей — они стали предметом сюжета для очередного кошмара. Спасибо, ему и так хватает собственных переживаний, от часов точно надо избавиться. Минхо лениво потягивается, стараясь наконец сфокусировать внимание на окружающей обстановке. Он определённо в своей спальне. В кровати с ним определённо Джисон. Что кажется неопределённым — подозрительный свет, просачивающийся сквозь занавески. Последний раз, когда он смотрел на те самые дьявольские часы, они уверенно показывали почти одиннадцать вечера. Он знает свой организм достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что тот не дал бы ему поспать дольше, чем два или три часа: подсунул бы какой-нибудь кошмар, или, что ещё хуже, мысли о рабочих задачах. Минхо, конечно, держит в голове тот факт, что весна уже вот-вот и будет в самом разгаре, но он точно сомневается, что в час-два, может, в лучшем случае, в три ночи на улице будет светло. — Сколько я проспал? — Минхо потирает заспанные глаза, лениво потягиваясь. Даже голова подозрительно почти не болит. — Смотря когда тебя вырубило. Но сейчас без десяти двенадцать дня, — и на этом моменте, после сложнейших математических операций, у Михно что-то щёлкает в голове. Тринадцать. Тринадцать часов. Он проспал тринадцать часов. Хорошо, около тринадцати часов. Но это всё равно почти в два раза больше, чем он спал за всю последнюю неделю. Тринадцать. Чёртова дюжина. Это тоже влияние тех дьявольских часов, не иначе. Минхо укладывает свою голову на груди Джисона поудобнее, пока тот хихикает с того, насколько удивлённым и заспанным сейчас он выглядит. Хихикает, и продолжает мягкими движениями массировать голову Минхо. — Ты негативно влияешь на мою продуктивность. С тобой слишком спокойно спится, — ворчит Минхо, но больше для вида. Всё равно уже ничего не исправить и доделывать работу придётся сегодня, раз ночью в неравной схватке его всё-таки одолел сон. — Это ты негативно влияешь на свою продуктивность, когда засиживаться допоздна и не отдыхаешь по-нормальному, — Джисон убирает руку с его головы, чтобы поместить её тому на талию, и сгребает в объятия, вынуждая Минхо уткнуться носом ему в шею. Каждый момент времени, в котором присутствует Джисон, становится ярче и нежнее одновременно: Минхо понятия не имеет, какой магией тот пользуется, чтобы совмещать несовместимое, но выходит у него это отменно. Возможно, потому что Джисон знает. Действительно знает Минхо, понимает его настроения и мысли, улавливает изменения в его состоянии. Он знает, что Минхо не спит не просто так, и даже не потому, что является последним трудоголиком. Ему не посчастливилось быть нередким свидетелем того, как Минхо ночью просыпался от кошмаров, взъерошенный и весь в поту, а после дрожащим голосом извинялся за то, что потревожил сон Джисона. Он знает, что Минхо предпочитает обрастать рабочими обязанностями не столько потому, что ему действительно хочется быть продуктивным, сколько пытаясь найти достаточно вескую причину отложить сон на потом. И как бы Джисону не хотелось повлиять на это, он все ещё знает, что единственное, чем он может помочь — просто быть рядом. Не лезть к Минхо с советами, не пытаться найти какое-то чудодейственное решение проблемы. Нет. Минхо нужно, чтобы Джисон выслушал рассказ про очередной дурной сон и обнял, показывая всем своим видом, мол, ты не один в этом болоте крутишься, положись на меня, хён, я с тобой. С Джисоном действительно хорошо спалось: чаще всего Минхо спокойно мог заснуть и довольно редко просыпался от чего-то неприятного посреди ночи, если Джисон обнимал его во сне. Но бывают дни, когда Джисон, слишком уставший, чтобы ждать Минхо, ложится сам, сворачиваясь клубочком где-то на краю кровати. Бывают дни, когда Минхо остаётся один, если Джисону нужно присутствовать в другом городе на съёмках клипа или записи альбома, продюсер как-никак. А ещё бывают дни, как этот, когда у Джисона так много работы на студии, что приходиться засиживаться даже ночами с Чаном и Чанбином. Минхо гордится своим парнем — у него тяжёлая работа как минимум потому, что она связана с людьми, но Джисону действительно нравится то, чем он занимается. Возможно, Минхо даже немного завидует, потому что к своей сфере деятельности он настолько тёплых чувств никогда не испытывал. Сейчас Минхо думает лишь о том, насколько несправедлив этот жестокий мир, в котором недосып имеет свойство накапливаться, а отоспаться про запас возможности никакой нет. Тем не менее, конкретно эта ночь, плавно пересекающая сразу в обед, прошла хорошо. По скромным меркам Минхо и вовсе — отлично. Неожиданно, но он выспался, сейчас его обнимает любимый человек, голова не болит, а звук дьявольских часов в этой комнате не слышно. Обидно, когда собственное тело всеми способами противится тому, чтобы закрыть гештальты своих же базовых потребностей, но Минхо над этим работает. Медленно, совсем небольшими шажочками, но работает. Тем более, он не один — медленные небольшие шажочки имеют больший вес, когда мотивация, подливаемая другим человеком, буквально тебя окутывает. Вероятно, пройдёт ещё много времени и много бессонных ночей до того, как его режим сна наладится. Но он готов подождать. Он в принципе на многое готов, когда Джисон с ним. Главное — выбросить пыточные часы. С ними он не готов больше мириться, даже если Джисон будет рядом.