Тоска и нежность

- Ну что мне с тобой делать, скажи. Шутник. – Руслан улыбается словно родной, ласково. Эх, плут! Низачто не скажет! Знает, что, если сказать хоть что-то, - ничего, ничегошеньки Руслан делать не будет. Спугнуть его проще простого, а заставить действовать против его воли – практически невозможно. - Я ужасный человек. – Руслан тихонько прикрывает ладонью глаза, цвет которых опять не различает в своем близоруком мраке. И все, реальность стремительно скручивается спиралью и отъезжает куда-то в светло-зеленую бездну. Он потом не помнил, дышал ли он и билось ли его сердце. Только коснулся губ Ярослава, целуя нежно сначала, пробуя, как это можно сделать без ущерба для обоюдной психики, как вдруг грудь его всю стиснуло томительным обручем, так, что дышать свободно стало просто невозможно. В дрожь бросило, когда рукой скользнул по шее, к затылку, чтобы придержать всю эту хрупкость в руках своих. Часто так бывает, когда целуешься с кем-то впервые, что все не так, все неловко и хочется побыстрее закончить. С Яриком все было так, как будто они были кусочками паззла, разрезанными фабрично. Просто кто-то сложил их в единый рисунок, как и должно было быть изначально. Сколько все это продолжалось, никто сказать не мог. Сценариев в голове у Руслана не было от слова совсем. Конечно же он знал, что делают горячие финские парни в горячих финских фильмах, да только было это совсем не про них с Баярунасом. Чувства, которые он к нему испытывал, не имели ничего общего с классической похотью, это был просто какой-то сногсшибательный сладостный морок. Морок, в мареве которого они как-то незаметно на пол уже с дивана съехали, осели, держась друг за друга. Ярик его за шею держал обеими руками, и руки эти дрожали. Руслан уже и не целовал, а только хаотично соприкасался с ним то одной щекой, то другой, целуя и не целуя, невесомо, ища носом его нос. Так птицы делают, когда милуются. В один момент, по неясной ему сходу причине Ярик вдруг отстранился порывисто и махом пролетел через комнату в ванную. - Ярик? - запоздало позвал очнувшийся Руслан и тут же осекся. Ну все правильно, нервная система то у него на полную нервная, не то, что у приученного к размеренным поведенческим алгоритмам Руслана. Хотя, признаться, и он хватил всеобъемлющего возбуждения. Когда-то в зелёной юности с ним такое случалось. Однажды. Он все ждал, что Ярик инициативу перехватывать начнет, напористость включит, животное что-то в нем проснется (а такое было в нем, он знал наверняка). Боялся этого дико, не хотел. Не хотел быть сожранным и горящим в котле страсти, потому что присутствовало какое-то смущение в этом плане. В голове блок был, что он же не с женщиной, это мужчина и зайти дальше нельзя. Дороги нет, темнота, да и куда ему позориться, раздеваясь и срывая одежду с трясущегося от нежного наваждения парня? Дичь какая-то. Было ещё слишком рано, полное осознание в дверь ещё не постучалось, чувства разметались в стороны. А Руслан был человеком, рефлексирующим частенько, самокритичным и где-то даже стыдливым. Придя в себя, он встряхнул волосы, падающие на лоб, нашел очки. Поднялся на ногах неверных с пола. Господи, что теперь делать после всего этого! И главное, Саше же видеозвонок бросал, что мол все хорошо, к Баярунасу в гости зашёл. А это вообще можно считать изменой? Почему-то ему казалось, что больше нет, чем да. Было ощущение нереальности, как будто все это вообще не с ним. Как там говорят сейчас, он помнил, "отвал бошки". - Вот же пиздец... - прошелестел он сам себе, спешно открывая окно. Увидел мельком свое лицо в отражении зеркала по пути и смотреть на себя не захотел больше - глаза горят, шея краснющая наверняка, как всегда у него подступало, когда волновался сильно. Жарко очень, и внутри и снаружи, да везде. Руки искали сигареты уже как-то автоматически. - Что я, блять, творю, что... Облокотившись о подоконник, он подался вперед, охватывая лицо руками. Прохладный воздух от окна объял его так же, как во сне, и внутренний огонь потихоньку угомонился. Ему уже никогда не вернуться на озеро Селигер, не зайти в его воды с легкой душой. Если только он не найдет обходной путь. «…заперся изнутри в этой черноте – душа горит. И освещает снизу звезды мой костер, я сам палач. Все ходы закрыты»* - донеслось фоном, тихо-тихо. Руслан тут же обернулся и судорожно вздохнул. Яндекс музыка. Голос внутри. «Звездам судьба сиять холодным светом. Странно бы было ждать от них ответа. И будто сон прошелестит: они же видели твой плач. Нет теперь защиты». - Не-вы-но-си-мость бы-ти-я дождями улицы рисует. – продолжил Руслан чуть слышно. – Если бы не было тебя, я так же бы дрался, только всуе… - Ты можешь покурить. Если хочешь. Ярик успел переодеться и теперь стоял, прислонившись к дверному косяку и смотрел на него. - Ярик. – откликнулся Руслан, словно увидел привидение какое. Встрепенулся, с виной неясной. – Ты прости меня, я, блять, не знаю, что на меня нашло. Прости. - Ты просто ужасный человек. Ярик не злился. Стеснялся немного, неловко ему было за то, что стерпеть все это не смог, как подросток какой-то. Ладно бы еще ему лет пятнадцать было. А кто бы смог? От Руслана не так-то просто оторваться, если уж приник. - Я вот стою сейчас и думаю, что не знаю, чем я раньше с женщинами занимался. Смешно мне как-то вспоминать даже. Я так как ты не умею вот это все ласковое делать и не научусь, наверное, никогда. Ответа никакого не было, и Ярик продолжал. - Мне можно подойти к тебе или не надо лучше? - А ты хочешь? Дрожь в голосе. - Боюсь. Вдруг убьешь меня как свидетеля. Надо с Руслана этот дрожащий ступор сбить. Улыбнулся краешком губ, уже хорошо, хоть и хмурится. - Ну тогда мне и себя убить придется. Баярунас прошел вглубь комнаты, включил настольную лампу, щурясь от яркости света. Руслан будто бы ждал-ждал от него чего-то, нападения? А потом, не дождавшись, неуверенно сигарету достал и зажигалку. - Сейчас пепельницу принесу. - Да подожди, подожди. Не дал на кухню уйти, опять к себе притянул. Он рассказать толком не мог о сомнениях и раздорах своих, ему действия лучше помогали что-то выразить. Заикаться даже начинал, если волнение все границы переходило. - Я ведь никогда… - начал он, сам не понимая, что сказать-то хочет. Прижался головой к Яриковой голове, глаза сомкнул изо всех сил. – Я такой олень. Сам не ожидал, что так получится. Наверное, чего-то я о себе еще не знаю. Ярик высвободился немного, чтобы посмотреть ему в глаза. - Ну значит мы не будем больше эту хрень с фансервисом мутить, ладно? - Не будем. – категорично отказался Руслан. – Я не смогу, прости. Прости. Я старый обрюзгший мужик с кредитами, женой, маленьким ребенком и счетами за ЖКХ. Да еще и говно всякое унылое слушаю в плейлисте, от которого только повеситься. Мне из этого всего не выбраться, не устроив глобальный взрыв. А давать ложные надежды я не в силах. - О господи, Руслан, как же ты себя любишь! Ты себе волю дал на мгновение и то за горло себя душишь, хотя не виноват ни в чем. – рассмеялся Ярик. – Я что, жениться на себе после такого прошу чтоли? Просто буду знать теперь, что ты опасный. Обнимать тебя больше двух секунд не буду, на брудершафт пить с тобой – вообще забудь. - Можешь обнимать меня три секунды. Секундой меньше, секундой больше… - Но я прижиматься сильно не буду. – не сдержался от улыбки Ярик. – Я тебе тоже делать больно не хочу. - Яричек… - с грустной улыбкой откликнулся Руслан, и Ярик почувствовал, как лишь от одного только тембра его голоса кожа от затылка до лопаток мурашками покрылась. - Я тебя не ненавижу, и не перестану над тобой подшучивать. У Руслана сердце под темной рубашкой билось гулко так. Он самого себя потерял где-то и найтись никак не мог. - Вспоминать о тебе буду. И страдать конечно. – Ярик с веселого лада не сворачивал. – Но буду страдать еще больше, если ты устроишь взрыв и будешь страдать, оттого что все вокруг пострадали. Потому что ты так страдаешь, что всем помереть хочется. Так что давай, обнимай меня и кури. Только не целуй больше. И домой возвращайся, пока я ориентацию не сменил вообще. Руслан прыснул со смеху. - А ты разве еще не сменил? - Вот нет еще, а могу! Вон Пашка Стукалов какой гарный и не женат кстати! К нему по любому можно подкатить. - Ой Ярик, да не трогай ты его, у него огурцы в мозгах проросли. Руслан про Стукалова думать боялся иногда. Странноватый он был, тоже неравнодушный. - Ну у меня еще есть время, чтобы изучить вопросы огурцов… И началась между ними привычная перепалка с обоюдными подколами и сомнительными намеками. Как они смеялись! Так только те смеются, кого беда на отравленном острие меча миновала. Истерика для тех, кто все точки над i расставил. Потом долго еще стояли-молчали, Руслан отпускать не хотел, гладил. Ярик чувствовал, что его волосы мягкие и густые, потому что он снова приник к нему своей головой. Хорошо было у него на плече, рубашка одеколоном пахла, и было тепло на контрасте с потоком холодного воздуха от открытого окна. А потом Руслан поцеловал его в висок и отпустил. Ярик ему в глаза смотреть не стал, сил в себе не нашел, знал, что там слезы. Руку свою тоже из его руки еле высвободил, не вышло у них обычного прощального рукопожатия. Закрыл за ним дверь со светлым, но болезненным ощущением, что друзьями они все равно остались. И несмотря на то, что драма и Руслан были неразрывны как небо и земля, вечер все-таки закончился некоторым облегчением. Баярунас окончательно убедился в том, что иногда нужно бездействовать и промолчать, чтобы вызвать робкого человека на откровенность и откровенные действия. Руслан минут десять бесцельно шел по улицам, как от Ярика вышел. Такси надо было вызвать, а телефон в руке дрожал. В голове у него шумело, меж пальцев сигарета опадала пеплом. Остановился. И так без очков нихрена не видел, а сквозь слезы и подавно. Ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Прохожих не было, так что никто не видел этой агонии, которую обычно алкоголем заливают. Он ведь не с Яриком попрощался - с самим собой, не совсем приемлемым по меркам общественной морали в выборе отдушины, принятия и тепла. Ну не мог он, не мог, не мог сказать себе и Ярику "да", разрушив то, что столько лет строил. Не мог поддаться порывам своим, променяв счастливый смех дочери на ее безутешный плач. Доброту и заботу Саши на ее ненависть и презрение. Признание и уважение коллег на их пренебрежение и неприязнь. Он не знал за какие грехи земные бог вложил в его сердце приязненные чувства по отношению к Ярославу. Никак иначе это было испытание сродни тому, что Рейстлину выпало на долю. Вариант сделать из всего тайну Руслан даже не рассматривал. Он слова роли-то забывал раз через раз, а надо было еще помнить и о встречах, и о договорах, и о том, что домой купить, что нужно оплатить, за кем заехать и с кем поговорить. Помнить нужно было так много всего, что, если бы в его голове осела еще сверхзадача «помнить о том, что никто не должен знать, что у тебя с Ярославом Баярунасом близкие отношения», он бы ее провалил в первую же неделю. Из-за загруженности и усталости, из-за недостатка отдыха энергии на то, чтобы строить схемы иллюзий о своей жизни для широких масс, у него не было совсем. И Ярик это тоже прекрасно понимал. Было больно, но эта боль пройдет, он знал. Ярик же не отправил его в пешее эротическое путешествие, в конце концов. Они какое-то время не будут видеться, и станет легче. «Все пройдет, старый ты динозавр» - прошептал все еще пребывающий в раздрае Руслан самому себе, сделал последнюю затяжку и бросил окурок в урну у подъезда. Когда он поднялся на съемную квартиру, то прямиком прошел в душ. Ему нужно было снять все возможное напряжение, так и не реализованное естественным образом, иначе бы не уснул. А потом он поставил будильник, рухнул на кровать и провалился в глубокий сон без сновидений. Только под утро, сквозь сизую пелену четвертой, быстрой фазы сна он будто бы почувствовал, что кто-то касается кончиками пальцев его закрытых век. Но то было лишь мимолетное ощущение, истаявшее мгновенно. Впоследствии, он много раз возвращался мысленно к тому вечеру у Ярослава в гостях с особой нежностью в сердце и болью. Эти воспоминания грели его душу, как греет огонь костра уставшего путника. Он испил воды из озера и увидел предрассветный туман над горами. Дорога вилась лентой, и был он на ней совершенно один, как и всегда.