«Как так произошло?», «Как случилось непредвиденное?», «Почему именно он умер?».
Задавался такими вопросами на протяжении ближайших дней увядший, словно комнатный цветок, Лололошка. Несмотря на хорошее физическое самочувствие, он выглядел вялым и бледным, как призрак. И все же, как он единственный смог выжить в такой серьезной аварии? И почему Брэндон, с которым он не так давно начал тесно дружить, погиб? Это ведь казалось невозможным. Никто не мог предвидеть того, что случится! И теперь Лололошка выжил, оставшись практически целым, хотя доктора были уверены, что его ждёт та же участь, как и несчастного блондина. Однако всё выглядело слишком сюрреалистичным и ненастоящим, заставляя усомниться в целостности собственной психики. А может, это всего лишь чересчур реалистичный кошмар, затуманивший разум темной пеленой с искаженными силуэтами? Но, просыпаясь каждое утро после случившегося, смотря в потолок мутным взглядом и лёжа на кровати общежития, в груди оседала необъяснимая пустота, охватывающая все клеточки его бессмысленного существования. Лололошка на негнущихся ногах шел в теперь уже пустую комнату в их блоке, надеясь увидеть того самого человека, поднимающего гантели и забавно демонстрирующего свои мышцы. Веселые разговоры и рассказы Брэндона успели запомнится юноше. И когда Лололошка из раза в раз осознавал, что это не сон, корил себя. Он, словно яркая звёздочка на небе, потух, потеряв свое пёстрое сияние, радующее других. Мироходец был уверен — это он виноват в смерти своего друга, теперь покоившегося под грудой рыхлой земли. Ведь если бы блондин по его же советам не сделал машину, они не поехали на ней в университет и не разбились. И часто в его голове пролетала мысль: «Лучше бы умер я, а не он.». То, что случилось, сломило многих. Особенно Карла, (пускающего слёзы при одном упоминание их мертвого однокурсника) и даже вечно хладнокровного Дилана, который пытался сделать собранный вид в присутствии всех. Только Лололошка, возвращаясь в их общую комнату, часто замечал его с расстроенным лицом и блестящими глазами, отчаянно направленными в монитор включённого ноутбука. Геймер же бегло отмахивался, когда его замечали, и с осторожностью спрашивал соседа о самочувствии, пытаясь перевести тему. Шатен всегда отвечал, что чувствует себя нормально, и просил, чтобы тот не беспокоился. Внешне он, естественно, был в полнейшем порядке: виднелась только парочка затянувшихся ран, напоминающих о той катастрофе. Но морально его уничтожила эта травма, принесшая множество последствий. Если Ло-шка только мог отмотать время назад и предотвратить всё, он бы изменил ход событий, и Брэндон остался бы с ними целый и невредимый. Видеть, как его старшие сестры после похорон со слезами на глазах приехали в общежитие, чтобы забрать вещи брата, оказалось ещё мучительнее. Каждый из ребят пытался принести свои соболезнования, поддерживая девушек, пока те аккуратно складывали предметы, ранее принадлежащие механику. А Лололошке было страшно, отвратительно от самого себя, что он совершенно ничего не смог сделать.Он винил и винит в этом себя.
То странное ведение или сон, в котором с ним болтал тот самый Джодах и ещё какой-то парень, очень похожий на него самого, сбило его с толку, вгоняя в хандру. Хотя нет, парень не похожий, он буквально вылитый Лололошка, только в другой одежде и расцветке. Ещё и странная эдакая загадка, засевшая в мозгу вместе с апатией. Ни спать, ни есть и даже болтать ни с кем не хотелось. В их корпусе все, включая Чеда, стали более закрытыми, но пытались справиться и ходили на учебу исключительно вместе. Однако Лололошка, осознавая, что чудом оказался целым, побывав в этом аду, не верил, что сейчас жив. Ему казалось, что он мертв. Казалось, что его тело осталось на том перекрестке, продолжая истекать кровью. Он внушил себе, что он — безжизненная оболочка, существующая без какого-либо смысла. Тоска накатила, психологическое состояние ухудшилось, из-за чего юноша замыкался в себе, игнорируя учебу и базовые человеческие нужды. Студент боялся выйти в гостиную и вновь увидеть приоткрытую дверь в комнату, напоминающую о владельце, раньше живущем там. Те злосчастные события засели в мозгу, а момент перед столкновением снился парню в кошмарах: «Веселые разговоры, незамысловатые повороты на дороге, а после почтовая машина, влетевшая в них. Дорожного знака, к огромному сожалению, никто не заметил. Боль пронзала всё тело, как цыганские иглы, протыкая плоть. Вспышки в глазах отдавали неприятными пульсациями в висках, заставляя поморщится и прикрыть лицо...». О Боже. «Руки и ноги становилось ватными, немели и отказывали. Складывалось впечатление, будто ребра ломило, а грудную клетку сжимало, перекрывая доступ к возможности дышать. Лобовое стекло рассыпалось и разбилось при столкновении в районе водительского места, из-за чего Брэндон мгновенно потерял сознание.» Только не это... «Кровь… Много крови заполнило недавно убранный салон, расползаясь кривыми кляксами везде. А после хруст согнутой машины и темнота, подбирающаяся со всех сторон. Звуки скорой помощи, полиции и прочих служб помощи доносились до помутневшего рассудка дальними отголосками, эхом застревая в ушах…». Черт, черт, черт!!! И вновь Лололошка, оставшийся в общежитии и пропускающий лекции, просыпается с ужасом, застывшем в сосудах. Адреналин струился по венам, разгоняя кровь, а сердце стучало как сумасшедшее, словно готовясь выпрыгнуть из грудной клетки и сделать кульбит. Снова кошмар. Снова напоминание. Снова мучительная совесть.«Брэндона больше нет»
Осознание вонзает в трепещущее сердце иглы. Лололошка садится на край кровати, упирается локтями в собственные колени и шмыгает, убирая тыльной стороной ладони слезу, что обжигала щеку. Он тяжко выдыхает, кидает взгляд сначала на тумбочку, на которой лежали его очки, и смотрит в окно, безразлично разглядывая процветающую жизнь. Но для очкарика она словно приостановилась ровно в тот же травмирующий день. — Ло? Парень приподнял взгляд и прищурился, замечая Дилана. Тот стоял столбом в дверном проёме, внимательно осматривая подавленного парня, мнущего свою не сменную толстовку. И спрашивает: — Снова кошмар приснился? — Ага… — Лололошка выдыхает, утыкаясь лицом в свои ладони, чтобы хоть немного скрыться от этого подлого мира. — а ты чего так рано вернулся? — Последнюю пару отменили, — кратко отвечает брюнет, закрывая за собой дверь, и скидывает уличную кофту с шапкой на спальное место. — если что, я сказал твоей старосте, что ты «якобы» на больничном… — Спасибо. — и парень невесомо откинулся назад, закрывая глаза, ощущая, как мягкое покрывало обволокло его. Приятно, что сосед принял его положение, стараясь как-то помочь и по возможности выслушать. Все же Дилану было тревожным замечать в Лололошке отсутствие в заинтересованности жизнью и секретами университета. И он соврет, если скажет, что не соскучился по его навязчивому взгляду и желанию завести диалог. Мироходец просто лежал плашмя, уставившись в потолок. Рассматривая неровности или трещины, мысленно перечитывал их, сразу же сбиваясь на третьей. С сожалением приподняв брови, программист принялся осматривать чужое исхудавшее тело, обтянутое одеждой. Даже за пару метров было видно, что та стала более мешковатой для юноши, ведь тот практически ничего не ел, неся какие-то глупости на подобии: «Зачем мне есть? Я же умер». В крайнем случае, Дилан, боясь, что Лололошка от такого образа жизни совсем сгниет, приносил супы, приготовленные Карлом. И когда те стояли по несколько часов на тумбочке, остывая, эколог все же хоть немного ел под напором второго. Дилан ощущал себя мамочкой, следящей за своим ребенком, и каждый раз тяжело вздыхал, не замечая изменений. В первые дни казалось, что со временем все пройдет и состояние улучшится – ведь, как говорится: «Время лечит». Но, увы, на его соседе это исказилось совсем иначе, чем ожидалось. Валятся целыми днями на одном месте, как бездушная кукла, вставая лишь для того, чтобы сходить в туалет — не есть норма. Юноша порой даже и не отвечал на вопросы Дилана, продолжая без движений таращиться в стену. Из-за чего Карл с Чедом, интересующиеся самочувствием пострадавшего, моментами думали, что он умер от истощения. К счастью, брюнет успокаивал их, прося не беспокоить вышеупомянутого. Он старался помогать: частенько тратился из своего кармана, чтобы оплатить соседу жильё и аренду за чердак, заставлял пойти принять душ и сменить плохо пахнущую одежду на чистую. Порой на замену давал поносить свою черную толстовку, чтобы кинуть в стирку другие грязные вещи. Пусть эколог являлся приставучим и проблемным, программист очень к нему привязался, желая снова услышать его наполненный радостью голос. Конечно, временами все надоедало, и хотелось сдать юношу в психушку, чтобы за ним там присматривали классифицированные люди. И Дилану было стыдно, когда он думал о подобном. Так же нельзя. — Ло, слушай, — неожиданно проговорил он, на удивление практически сразу привлекая внимание нужного человека. — может, следует найти тебе психотерапевта? Лололошка молчит, продолжая смотреть на соседа искоса, и вяло выдает: — Зачем? — Затем. Тебя нужно вытягивать из этого ужасного состояния и ставить на ноги. — Не хочу, Дилан. Я заслужил. — Чего... Что ты такое несёшь? — уже удивлённо переспрашивает тот, вопросительно выгибая бровь. — По моей вине Брэндон погиб, — бормочет мироходец. — это же я предложил ему починить ту машину, на которой мы в тот день разбились… Дилан потирает переносицу, устало фыркает и садится на другую кровать рядом с парнем. Тот заостряет свой взгляд на нем и переворачивается на бок. — Я не силен в поддержке, но прекрати винить себя. Мы все также скорбим и случившиеся никто не заслуживает. Ладонь геймера ложится уже на каштановую макушку, зарываясь пальцами в недавно вымытые волосы, начиная перебирать их. Для того тактильный контакт или подобная нежность — что-то чуждое, непривычное и даже нехарактерное. И Лололошка не сразу понимает, как тепло пробегается по коже от нежных касаний друга. — Я... Я не могу так. Совесть мучает меня, понимаешь? — Понимаю. Но, судя по твоей логике, можно сказать, что виноват еще и производитель тачки. — Дилан, но… — Ло, хватит. Мы все переживаем за тебя. Я… То есть мы не хотим, чтобы ещё и ты... – Дилан опускает голову, замолчав на несколько секунд. А после вновь говорит: – Поэтому я найду и оплачу тебе психотерапевта, хорошо? Лололошка сохраняет молчание, встречаясь с парой пронзительных тёмно-синих глаз, и сдается, поняв, что спорить бесполезно. Выдав короткое «ладно» укутывается глубоко в плед, пока за спиной слышалось спешное клацанье компьютерной мышки...