На тебя ничего не жалко.

– Джинни? Что случилось? Джисон застаëт Хвана в их общей спальне, заплаканного и трясущегося. Единственный источник света в сумеречной комнатке - настольная лампа, что совсем, честно признаться, слабо светит. Парень и не заметил бы омегу, если бы не этот луч света, так и норовящий за пределы комнаты убежать, да всхлипы тихие. В голове Хана ровно ничего, он не понимает, почему тот плачет, но стремглав бросается к омеге, протягивая свои руки к старшему. Даëт понять, что он рядом, стоит вот здесь, и теперь Хëнджин в безопасности. Джисон успевает лишь косметику на столе заметить и испачканные в чëм-то чëрном - вероятно, в туши - салфетки, прежде чем лицо Джина в свои ладони взять, притягивая к себе. – Почему ты плачешь, счастье моë? – альфа глядит обеспокоенно, пытается найти ответ на свой вопрос в лисьих глазках своего истинного. Он аккуратно щëчки старшего поглаживает, словно спугнуть боится. И не зря так осторожничает, Джин действительно напуган. И, кажется, сильно расстроен. Да, это буквально в глазах его читается: обида на самого себя и бесконечное количество вопросов, ответы на которые он, вероятно, не получит. – Я страшный, да? – всхлипывает омега, пальцами в кофту Джисона впиваясь так сильно, словно Хан - и есть его спасение, – Ужасный? Почему ты всё ещё со мной? Это ставит Джисона в ещë больший ступор. Страшный? И кто вбил в голову этому парню такую чушь? Кто посмел так оскорбить его мальчика, сказав самую гнусную ложь? Бред. Глупость. Абсурд. Джисон молчит некоторое время. Молчит, потому что просто не понимает, с чего бы вдруг Хван так решил. Разве он сам когда-то обидел омегу? Обделил любовью, оскорбил? Нет, Сон просто не позволил бы себе такого. Так почему старший такого ужасного мнения о себе? – Кто тебе такое сказал? Хан ожидает любого ответа, от "мне приснился сон, где меня обзывали" до имени обидчика, но уже понимает, что разорвëт любого, чьë имя может назвать его омега. – Я, – выдыхает Джин и снова губу, начинающую подрагивать, выпячивает. По щекам катятся новые капельки, оставляя за собой солëные дорожки, и Хан спешит вновь убрать их. Джисон растерян. Это "я" отдаëт звоном в ушах, что альфе точно нравиться не может. Бесконечное количество вопросов, ответы на которые Хан, вероятно, не получит, так и теснит мозг, туманя разум. Кажется, его голова взорвëтся от одной лишней мысли. – Солнце моë, – в голосе нежность, и ничем не скрытая любовь. Любовь к этому безумному парню, что иногда любить себя забывает, оскорблениями терзая свои идеальные черты лица, и соль сыплет на незаживающие раны мыслями о собственной ничтожности, – Мой самый яркий лучик света, жизнь моя! Я не позволю тебе думать о себе так плохо! Секунда, и Хан губы старшего своими накрывает, с тем же самым теплом и заботой ладони на плечи его перемещая. Хëнджин, кажется, заднюю даëт, отстраняясь, но лишь на секунду, ведь такого резкого напора Джисона не ожидал. Между тем альфа всё требовательнее и жаднее такие целовательные губки сжимает, понимая, насколько сильно в этом парне. Этом чудесном парне, что действительно смыслом его жизни стал, что спасал в самые трудные минуты и получал свою заслуженную любовь в ответ. Хан сейчас уже ни дня без Джина не представляет, без этой милой улыбки, тихих смешков и запаха лаванды, коим омега обладает. И Хан до самой смерти готов этот аромат вдыхать, только вот не на деревьях совсем, нет - носом прижавшись к шее или спине своего мальчика. – Послушай меня, пожалуйста, – отстранившись, Джисон снова лицо Хвана в плен своих ладоней заключает. Он готов был поклясться, что на губах старшего отчëтливо привкус вишнëвых химикатов почувствовал, что сейчас тоже хочет выяснить, – Ты не страшный. Ты самый прекрасный на всём этом свете, малыш, самый любимый мой! – Джисон омегу в лоб целует, на секунду задерживаясь, чтобы полной грудью вдохнуть такой родной, любимый феромон, – Я тебя так сильно люблю, ты просто не представляешь! Хëнджин улыбается. Он двигается в сторону, освобождая чуть больше места на мягком кресле, и ждëт, когда Хан рядом примостится. Вместо этого альфа Джина аккуратно за руку берëт, наверх тянет, и сам в кресло плюхается, сажая старшего к себе на колени. Он зеркало настольное к себе двигает, направляя его так, чтобы оно лицо Хëнджина отражало. Видя слабую, зато никак не натянутую улыбку старшего, Джисон сам улыбается, обнажая ряд белых зубов. Уж слишком сильно он любит это милое личико. – Посмотри на себя. Как ты можешь говорить такие ужасные вещи о таком прекрасном себе? – Сон пальцем по губам Хвана проводит, остатки блеска стирая, – К чему это? К чему этот хайлайтер? Думаешь, без этого твоё лицо сиять не будет? Ошибаешься, Джинни, как же сильно ты ошибаешься, – Хëнджин смеëтся бархатно, смущëнно глазки в плече альфы пряча. Он шею Джисона поцелуями покрывает, а после вновь взор на зеркало возвращает, сквозь отражение замечая нежный взгляд пары шоколадного цвета глаз, направленных прямо на него. Да, Хан Джисон так чертовски влюблëн.. – Значит, мне не обязательно подстраиваться под чужие стандарты красоты, – Джин голову к младшему поворачивает, – и любить себя так? – Тебе не нужны эти стандарты, любовь моя, – Джисон кивает, ладонью по бедру Хëнджина водя туда-сюда, – У тебя есть свои. – А косметика? – Выбрось её, малыш, – Джисон говорит вдумчиво, без капли сарказма или намёка на смешок. Кажется, его намерения действительно серьëзны, – Она тебе совсем не нужна, – он последний раз по щекам старшего пальцем проводит, а после, губы вытягивая, тянется к нему и быстро-быстро чмокает. – Разве тебе не жалко денег? – с недоумением спрашивает Джин. Он, конечно, понимает, что Джисон шутить любит, и зачастую даже не понятно, правду ли он говорит.. Но сейчас Хван более, чем уверен - Хан говорит не первое, что в голову пришло. Он прекрасно осознаёт значение своих слов. И готов попрощаться с потраченными омегой деньгами. Он обеспечит своего мальчика и купит ему всё, что тот захочет, главное не эти злосчастные вредители коже. – Нет, – Джисон глаза прикрывает, голову назад откидывая, и тянет омегу к себе, позволяя полностью на себя лечь, – На тебя ничего не жалко. И сейчас, засыпая в объятиях любимого альфы, Хëнджин чувствует себя самым счастливым человеком на свете. "И самым красивым" - подмечает про себя, улыбаясь во сне.