Cексапил номер пять

— Итак, мы должны срочно сменить свой имидж! Сказал Андреас Берг и обвёл внимательным взглядом присутствующих коллег. Творческое собрание Смертогламуров находилось сейчас на стадии «пиво ещё есть, а в туалет пока не хочется». Музыканты вальяжно развалились на диванчиках. Вокалист и фронтмен дэт-глэма в исполнении Смертогламуров, Андреас Берг, ждал реакции своих сотоварищей. — Конкретнее: что ты имеешь ввиду под «сменой имиджа»? — вкрадчиво поинтересовался драммер группы Уле Бон Машин. — Мужики, — провозгласил Андреас, — нам всем нужно покрасить волосы в чёрный цвет, как это заведено у всякого уважающего себя гота. Гримироваться мы уже умеем, осталось всего лишь перекраситься и, пожалуй, одеться более эпатажно, а не выступать в одних и тех же джинсах, в которых ходим день деньской. — Или раздеться, — пошутил долговязый басист Скинни Диско. Андреас что-то представил себе в уме, и кивнул. — У меня много разных джинс, — встрял второй гитарист группы Эрик Кот Казино. — Я в одних и тех же каждый день не хожу! — Эрик, брысь! — шикнул на него Уле. — Музыку мы поменяли, пора менять и внешний вид. А то эта чопорная готобратия нас всерьёз не воспринимает и нагло не боится конкуренции. Вчера сидел инкогнито на одном фанатском форуме среди готодевчонок, — продолжал Берг. — И что ты там обнаружил? — осторожно спросил Эмиль. Кот, тыкавший в клавиши своего смартфона и следивший за собранием вполухоглаза, недвусмысленно хихикнул. — Мэрлин Мэнсон для фанаточек — секси и пусечка, понимаете ли, а мы выглядим, пардон, как уебаны, — ответил Берг под нарастающее хихиканье Кота. — Эрик, брысь! Уле Бон Машин вытаращился на Виплэшера, когда тот произнёс «пардон». — Мэнсон, значит, выглядит не как уебан! — разозлился он. — Ему можно, он такой с детства, — философски заметил Скинни. — А мы, если хотим не меньшего успеха, чем у этого долговязого психа, должны выглядеть ещё шикарнее, чем он. Мы должны выглядеть гламурно и развязанно сексуально, а не роскошно и томно, как шаблонные готические принцы. Уле хрюкнул в кулак. — И постоянно бухать в лучших традициях рок-н-ролла, — одобрил он идею Скинни. — Я не больной, чтобы осознанно портить свои волосы. Столько лет отращиваю, ухаживаю… — внезапно высказался главный гитарист, продюсер и композитор дэт-гламуров Эмиль Найтмэр Индастриз. — Будто бы нас станут любить больше, если мы превратимся в банду брюнетов. — В банду красавчиков-брюнетов! — дополнил Эрик. — Ну вот и началось, — вздохнул Скинни. — Я и так красавчик. Не буду красить волосы, — заартачился Найтмэр. — А придётся! — внезапно язвительно выдал ему Андреас. — Чтобы завтра все сходили в салон и выкрасили патлы в чёрный! — Раскомандовался! — проворчал Эмиль, почёсывая нос. — Иди, да сам красься — твою мочалку не жалко. Эмиль Нёдвэйд втайне гордился своими длинными слегка вьющимися волосами. Они были красивого золотистого оттенка — русые, но не слишком светлые, чтобы считаться блондином. — Я таки не против, — сказал Скинни. Его миролюбивому характеру можно было только позавидовать. — Я давно хотел поэкспериментировать со своими «детками», — Скинни любовно погладил свои длинные дрэды. — Андрэ́, а нужно только в чёрный? — поинтересовался он. — Я бы хотел чёрный с красным. Андреас молча махнул рукой: типа, можно. — Идите вы знаете куда… — разъярился Эмиль. — У меня будто таланта не хватит раскрутить нашу группу до мирового уровня. Я и так ночами не сплю, за пультом сижу — песни свожу, жопой от стула не отлипаю; геморрой так скоро наживу… Мы же прорвались, благодаря нашим способностям и упорству, когда в своё время проект Свордмастер никому нахрен не всрался. А в блэкушной среде, конкурентов тоже тьма, но мы же не стали вести себя, как они, и позёрствовать! — Но рожи всё-таки красили! — напомнил ему Берг. — И целовались в угаре… — мечтательно протянул Уле. — Да это всё Андрэ́: он меня по полу валял и лез целоваться, когда я соло запиливал, чтобы не мог треснуть ему в ответ по морде! — выкрикнул Эмиль и покраснел. Уле ехидно вскинул бровь, но промолчал. Андреас снял с вешалки куртку и накинул на себя, давая всем понять, что разговор на сегодня окончен. — Собираемся завтра и чтобы форма одежды была не повседневная, — оповестил он. — Бутылки захвати из студии, нечего мусор разводить, — обратился к нему Скинни. — А вы чё со мной не идёте? — удивился Берг. — Я хотел в баре позависать. Время то ещё не позднее. — Иди, иди, — отмахнулся Эмиль. — Иди, краску себе купи! — Ладно, — покладисто согласился Андреас. Подхватив пакет с бутылками, тут же характерно звякнувший содержимым, парень вывалился на улицу. Воцарилась тишина. Эмиль тёр уже подбородок. Уле прикрыл веки и делал вид, что ему глубочайше на всё похуй. — Ничего страшного не случится, если мы сменим имидж, — произнёс Эрик. — Мне пойдёт чёрный цвет. — Даже не начинай. Ты ещё свой подростковый период не изжил, у тебя ещё детство в жопе играет. Ты готов хоть в зелёный покраситься, чтобы всех удивить и чтобы вокруг девочки визжали и писались в трусики от восхищения, — сразу резко заткнул его Бон. Эрик захлопнул рот и поджал пухлые губки. Он привык, что парни часто над ним подтрунивали, хоть и без цели унизить, но и не давали права голоса во время интервью. Но Эрик не обижался. Ему даже нравилось, что он самый молодой участник такой офигительной команды. Парень опять стал играться с телефоном, включил «фронталку» и надолго залип, делая селфи. — Покраситься не проблема, — сказал Скинни. Он пребывал в каком-то задумчивом состоянии. — Сможем ли мы соответствовать имиджу? Мы ведь действительно отнюдь не томные мальчики-готы. Грим и краска для волос изменят нас только внешне. — Разберёмся, — поставил точку Бон. — Вы с Эриком идите. Дого́ните Берга, бухнёте… — А ты что с Найтом остаёшься? — полушёпотом спросил Скинни. — Уговаривать решил? Бон посмотрел на Эмиля, в задумчивости сосредоточенно продвигавшегося пальцем внутрь носа. — Мы пока посовещаемся, — уклончиво ответил Уле. С подозрением поглядывая на остававшихся вдвоём Эмиля и Бона, Скинни надел пальто, поправил дрэды, и спокойно свалил из студии. Кот выскочил за ним следом, на ходу строя рожи и показывая язык на камеру. Опять возникла тишина. Эмиль докопался в носу, до чего хотел, и теперь апатично разглядывал носки своих ботинок. — Дружище, давай не будем делать трагедию и впадать в депрессию, — обратился к нему Уле. — Не ты первый расстанешься с природным цветом волос. Вон тот финн, который похабное число к своему имени добавляет, тоже не брюнетом родился. Красит волосы уже который год, и ничего, не облез. У него они подлиннее даже твоих. Теперь популярность так и прёт этому стиляге. — Убеждаешь меня поддаться этой фигне? — спросил Эмиль с гримасой, будто ему предложили выдохшееся пиво. — Мы музыканты, или кто? В первую очередь… — начал он. — В первую очередь, чёрный цвет это красиво: благородно и элегантно. И ты не потеряешь ни капли своей индивидуальности, мой дорогой, — закончил Уле с придыханием. Эмиль вздрогнул и весь покрылся мурашками. — Уле, не уговаривай. — Если бы я мог, то уговорил бы, — со странной грустью произнёс Уле. — Ты сказал — дорогой? — внезапно дошло до Эмиля. Самый мрачный «смертогламур» застыл, опустив голову вниз и тяжело дыша. Бон зажмурился на мгновение, играя желваками, словно пережидал болевой приступ. Потом он с трудом поднял голову, блуждая беспорядочным взглядом по комнате, избегая смотреть на Эмиля. — Какого чёрта! Уле встал. Медленно и молча, он направился к выходу. — Объяснись! — потребовал Эмиль. Бон хранил невозмутимое молчание, надевая косуху. — Уле, я этого так не оставлю. Эмиль вскочил и бросился к нему, и догнал, когда Бон уже намеревался выйти. Оттащив Уле за куртку от двери, Эмиль уставился на него пристально и зло. — Отвечай, — в порыве Эмиль ткнул кулаком ему в лицо. — Глупо, — констатировал Бон, продолжая глядеть в сторону от Эмиля. — Я сказал лишнее. И ты правильно всё понял, ведь ты отнюдь не дурак. — Обьясни сам, — упрямствовал Эмиль. — Я не хочу гадать. — Я влюблён в тебя, — тихо произнёс Бон Машин. Он выпрямился и в упор посмотрел Эмилю в глаза. — Я боготворю тебя с того самого момента, когда твой брат познакомил нас. Йон несомненно гений, но ты просто бог по сравнению со всеми музыкантами. — Ты влюбляешься только в гениев? — Эмиль задиристо прищурил правый глаз. — Нет, я влюбился в божество, — ответил Уле. — Значит, ты поэтому свалил от моего брата из Диссекшн? Настоящая причина я, а не отсутствие твоего творческого развития… Уле мягко улыбнулся ему краешком рта. — Не нужно докапываться до истины. Давай оставим всё как есть. Ведь до этого момента, ты ничего не замечал. Можешь положиться на меня, проблем я не создам. — На фоне Кота и Андреаса, ты — самая приятная проблема, хоть и загадочная. Эмиль уверенно коснулся подбородка Уле пальцами. — Для музыканта бросить успешную карьеру ради какой-то малоизвестной группы, это риск и подвиг, — заметил он, поглаживая Уле. Он провёл пальцем по его губам и между ними. — Ты верный друг, как и Андреас. — Мы все верны тебе, Найтмэр, — произнёс Бон. — С первого дня, как я тебя увидел, не переставал думать о твоей красоте. О совершенстве черт твоего лица, тела, и о твоих роскошных волосах… Найтмэр мягко надавил ему на нижнюю челюсть, и Бон приоткрыл рот. — Поцелуй меня, — произнёс Найтмэр, наклоняясь ближе к Уле. Бон положил руки ему на плечи, склонил голову вбок, и лишь прикоснулся губами к губам Эмиля. Теперь они стояли совсем близко друг к другу. — Я хочу, чтобы ты был только моим, — с жаром прошептал он ему на ухо. — Или будь с кем хочешь, но тогда не мучай меня, не провоцируй больше… Чуть отодвинувшись, Бон всматривался в лицо Найтмэра. — Это обязательное условие? — еле слышно прошептал Найтмэр. — Ведь я ещё и женат. Бон чуть вздрогнул. — Это другое дело, — сдержанно ответил он. — Тогда я твой. — Мой… Бон приник к губам Эмиля, обвивая руками шею и прижавшись к нему вплотную. Он целовал глубоко и с затаённой страстью. Поцелуи разгоняли по телу жар вперемешку с желанием. — Мамочки! — раздался за спиной целующихся звонкий от испуга мальчишеский голос. Эмиль и Уле застыли на месте. — Ты что здесь делаешь? — прошипел Эмиль. — Я шапочку забыл! — воскликнул Кот. — На улице холод собачий! — Брысь назад к Бергу, пока я уши тебе не надрал! — шикнул на Кота Бон. Хлопнула дверь. Воцарилась тишина. — Не молчи, — Эмиль уткнулся лицом в плечо Уле, чувствуя как тот слегка подрагивает. — Я не могу говорить, — давясь смехом с трудом ответил Бон. Эмиль сузил синие глаза. — Не смешно! — заявил он. — Ещё как смешно! — Бон согнулся и заржал в голос. — Лучше бы пошли волосы красить, — выдал Эмиль. — А, значит, ты уже согласен! — Да чёрт с ними, не отвалятся, — зло выплюнул Эмиль. Отсмеявшись, Бон без сил рухнул на диванчик. — Ну и пердимонокль вышел, — протянул он. — А знаешь, — добавил он уже серьёзным тоном, — если это повторить на сцене — зрители будут в восторженном шоке. Вон, даже Кот офигел! — Берг уж точно будет в восторге, — съязвил Эмиль. — Накидается с Котом экстази, и устроят Порнхаб. — Зато сменим имидж! — весело заявил Бон, потирая руки. — И пусть старина Мэрлин сам себе отсосёт от зависти! *** Андреас сидел в студии, допивая в ожидании коллег уже третью бутылку пива. За ночь его светлые волосы приобрели чёрный, с грифельным оттенком цвет. Андреас потянулся к сумке-холодильнику за очередной бутылкой, как вдруг дверь в студию распахнулась, и с морозным воздухом с улицы, в помещение по очереди прошествовали Скинни, Кот, Уле и Эмиль. У Андреаса округлились глаза. — Мужики, ну вы, блин, даёте! Только и смог выговорить он, с живейшим интересом рассматривая своих коллег, чьи чёрные волосы блестели в свете ламп, а декоративный макияж дополнял образ сексуально разнузданных готодекадантов. — Чего уставился — всё, как ты и хотел, — усмехнулся Уле. — Да я в ахуе, — честно признался Берг. — Подбирай с пола челюсть. А это мы решили подарить тебе, — произнёс Эмиль, вручая Андреасу упаковку красной помады «Сексапил номер пять» и тюбик глиттера «Хеви метал».