«Я в тебе нуждался, а ты просто съебал. Съебал сначала прославлять фамилию, а потом — к этой рыжей суке. Что в ней такого? Ну да, красивая и молоденькая, я уверен, неопытная в сексе, может, даже девственница, ну и чо? Неужели она стоит всего того, что было между нами?».
Закусывает нижнюю губу и дёргает механическую коробку передач. Перед глазами мелькают воспоминания. Они же с самого детства были ближе всех друг к другу. Чего они только не делали вместе… Клеили на потолок пластиковые светящиеся звёзды, а потом лежали на полу и смотрели туда, представляя, как уже летом будут любоваться настоящим небом на даче. Читали вместе одну книгу и ругались, когда один не выдерживал и шёл по сюжету дальше, пока другой был либо в садике, либо в школе. Сначала старший устраивал младшему полдники из фруктов и овощей в форме животных, а потом, когда мальчишка подрос и начал доставать до кухонных поверхностей, сам начал готовить старшему брату бутерброды и чай. Саша откладывал все свои дела, когда Олегу нужна была помощь, а Олег дрался со всеми, кто хоть что-то плохое или неприятное говорил про Сашу. Идеальный баланс, который они потеряли, когда…«Я не должен ревновать, ведь ты — не мой. Но она меня вымораживает. Старается быть милой со мной, любезничает, спрашивает и про школу, и про магию. Она тебе не подходит. Она слишком простая, в ней нет огня, она его лишь симулирует. Такие с тобой ни разу ещё долго не продержались».
Тут-то Олег прав, Мэри правда была такой поначалу. Когда ещё не освоилась в Москве, когда ещё привыкала к популярности и узнаваемости. Саша тогда тоже с этим столкнулся, но свои эмоции не переживал, сосредоточившись на помощи рыжей ведьмочке. Сначала заботился о младшем брате, потом — о любимой женщине. Вроде бы, всё логично, но медленно в разуме зреет осознание. Неужели Олег всё ещё тогда в нём нуждался? Подростком ведь уже был, начал постепенно понимать, что ему интересно. Да, сталкивался с осуждением мамы за занятия магией, но когда это его останавливало? Дерзкий, свободолюбивый, пышущий юношеским максимализмом и неконтролируемой энергией. Но всё равно оставался мальчишкой, которому Саша в детстве вытирал остатки каши со щёк и обрабатывал ссадины на коленках.«Я скучаю по старому тебе. Тому, кому было на меня не всё равно. Сейчас все твои слова только о ней или о Мастерской. Я рад, что ты исполнил свою мечту, но как же я?».
От каждой буквы несёт детской обидой и ненавистью. Чувства старые, пережитые, но хорошо законсервированные на бумаге. Саша неотрывно смотрит на проезжую часть и пытается уловить след брата. Сейчас Олег изменился, у него развилась энергетика, наросла защита от потустороннего мира. А ещё он научился прятаться и не давать себя почувствовать. Умный шкет, не зря тренировались. Но сейчас это ох как невовремя. Саша тормозит на пустынном перекрёстке и изо всех сил сжимает оберег на шее. Так сигнал усилится. «Олег, пожалуйста, отзовись». Никого больше на поиски из детей мама не позвала. Помнит про их магическую связь, помнит, какими дружными они были в детстве. Саша обязан его найти. Не имеет права объебаться. Открывает глаза и вновь заставляет машину ехать дальше. Ответа нет.«Моя проблема в том, что ты стал для меня приоритетом, когда я был для тебя даже не на втором месте. Такое чувство, будто Бэт для тебя важнее меня. Ничего против неё не имею, она хоть тебе мозги не выносит, как рыжая ведьма».
«Я помню, как ты раньше говорил, что слёзы — это слова, которые сердце не может произнести. Помню, как смотрел на тебя тогда, словно ты ёбнулся окончательно. Ну и кто из нас теперь сумасшедший?».
«Год назад мы не ложились раньше трёх часов ночи и болтали обо всём подряд, а сейчас я даже не знаю, как сказать тебе «Привет».
«Дэниз сказал мне, что любовь — это человек, о котором ты думаешь во время грустной песни. Я и не заметил, как мой плейлист стал состоять только из них и как во время каждой я видел твои глаза везде».
Неужели так скучал, что даже рассказал об этом друзьям? А как же «чувства — это не по-пацански»? Когда успел стать из дворового шкета романтической душой с таким складом ума? Тогда, когда Саши не было с ним рядом, очевидно. Сбавляет скорость до минимума, стоит только учуять знакомый запах и увидеть еле заметный след. Хотя бы был здесь, хотя бы тот район. Первая зацепка, ура. Продолжает движение уже с мелкой улыбкой, переворачивая очередную страницу дневника.«Скучать по тебе получается волнами. Сегодня я тону. Ты был таким счастливым, когда предложил мне приехать к тебе летом. Я хочу и не хочу. Я боюсь своей реакции на тебя. И на неё. Её я хочу придушить или столкнуть в окно, тебя — поцеловать и просить вернуться в свою жизнь».
Путается в педалях и резко нажимает на тормоз. Ремень больно впивается краем в открытое горло и ненадолго перекрывает кислород. Что? Показалось? Вновь пробегается глазами по строчкам и окончательно глушит мотор. Так, тут надо повнимательнее. В каком смысле «поцеловать»? В том самом? Олег, что…? Да нет! Нет, не может быть!«Такое чувство, будто я жду чего-то, что не собирается происходить. Я жду, что ты посмотришь на меня так же, как смотришь на неё. Я жду, что меня ты обнимешь так же. Знаю, что жду зря, но не осуждай меня за это. Любить тебя очень больно».
«Однажды твоё имя больше не будет вызывать у меня улыбку. Однажды я просто перестану радоваться новостям о том, что ты приедешь в гости. Однажды, надеюсь, я перестану тебя любить».
Господь Всевышний, Олег в него влюбился… Так, спокойно, всё в порядке, эти времена уже прошли, тут мысли ещё школьника, потом уже наверняка всё забыл. Да ведь? Да ведь? Тянется к бардачку и спустя несколько мгновений поисков находит полупустую пачку сигарет с зажигалкой внутри. Нужно успокоиться и взять себя в руки. Боже, то есть, Олег был в него влюблён, а Саша в ответ его бросил? А ну хватит! Никто никого не бросал, это просто жизнь! Саша вырос раньше, ему пора было реализовывать свои амбиции, воплощать в жизнь свои мечты. Вот, Олег теперь тоже вырос, уже совершеннолетний, может и свою жизнь начать устраивать. Но осознание… Это из-за Саши весь блокнот пропитан обидой на весь мир и болью. Но он ведь ничего не делал! Не флиртовал, не привлекал к себе внимания, не давал никаких намёков!«Я никогда не жаждал внимания, пока не распробовал твоего. Такое чувство, что ты смотришь на меня теперь по-другому. Неужели поступление в универ и новый статус студента что-то изменили? Не знаю, как описать твой взгляд. Ты будто видишь во мне больше не мальчишку, а почти мужчину. Ещё и спрашиваешь, как продвигаются мои магические пробы. Шутишь, помню ли я твои уроки. Как отреагируешь, если узнаешь, что я только их и отрабатываю?».
Кого ты обманываешь, Саш? Олег всё понял. Ну, может, не всё, но увидел в твоих глазах то, что ты прятал ото всех. Младший влюбился в ответ? Нет, быть такого не может! Не за что любить! Это просто была забота, братские светлые чувства, построенные на ностальгии о детстве. Саша — старший, его работа — оберегать младшего. Всё, точка, конец, никаких пунктов под звёздочками! Нет и не может быть предписания «при взаимных чувствах не игнорируйте друг друга и во всём признайтесь». Это неправильно. Это болезнь. Нельзя Олега этим заразить, он должен быть здоровым, за них обоих…«Я думал, что иду на поправку, я правда так думал. Но иногда я просто лежал в кровати в три часа ночи, пытался понять, какого хуя со мной не так и почему меня всегда ни для кого недостаточно. Но ты меня поддержал. Сказал, что у всех бывают такие периоды и что нельзя стать великим сразу же. Ты напомнил мне всё то, что я успел забыть, пока страдал о тебе. Ты снова помог мне увидеть свет в кромешной тьме. Ты снова влюбил меня в себя. Я и не переставал тебя любить».
«Больно осознавать, что ты никогда не посмотришь на меня так же, как я на тебя. Но я справляюсь. Боль — часть меня. Странно, что ты её ощущаешь, я по мимике вижу, но никак не можешь расшифровать. Даже мысли нет о том, что я могу в тебя влюбиться? Тебя любят все, чем я хуже?».
Да потому что все полюбили маску, братец. Образ. Актёрскую игру. Даже Мэри не раз говорила, что на экране он совсем другой. Неужели Олег тоже попал под эти чары? Поддался влиянию молодости и миленькой улыбки, как и другие подростки и молодые люди по всей стране? Но Олег же не такой… приземлённый. Его должно было привлечь что-то другое, что-то возвышенное. Где он это в собственном брате-то нашёл? Нестабильном, больном, эмоциональном, слабом брате. Не за что любить и обожать. Не за что тратить лучшие годы своей жизни на это.«Сегодня ты спросил у меня, почему я не могу просто сказать тебе о том, что меня беспокоит, потому что своим поведением я тебя смущаю. И как ты себе это, блять, представляешь? Эй, Сань, прикинь, я влюблён в тебя уже почти пять лет, чё скажешь, может, нахуй эту эстонскую красавицу и пора мутить с собственным младшим братом, которому ты пелёнки менял? Интересно, как быстро ты откинешься с сердечным приступом».
Олег всегда знал его лучше всех. Видел утаённое, слышал непроизнесённое, чувствовал невыраженное. Только для него скрытный и оттого таинственный Александр Шепс был Саньком-плаксой и главным сексотом. Сколько раз ещё в детстве просто садился рядом и слушал попытки оправдать жалкие слёзы. «Слёзы — это эмоции, а эмоции делают нас людьми». Младшему тогда было не больше восьми, Саше — двадцатка. Слишком мягкий и добрый, такой наивный и ранимый. А эти его огромные глазки-бусинки… Сложно было не влюбиться, особенно, когда из нескладного подростка стал молодым привлекательным мужчиной. Саша всегда замечал за собой поглядывания на однополых товарищей, но именно с Олегом сердце пропускало удар. Словно подсказывало, кто ему нужен. Но это чувство, такое сладкое и запретное, должно же было с годами притупиться. Его братец всегда был натурой увлекающейся…«Мне предложили сходить на свидание с одной девчонкой с потока. Наверное, это какой-то прикол Вселенной, но её зовут твоим именем. Знаешь, как я ей отказал? Прости, я занят, ничего не выйдет. Знаешь, что я хотел на самом деле сказать? Технически я свободен, но моё сердце занято тем, кого я не могу назвать своим. Прикол? Прикол. Какой же ты жалкий. Не ты. Я. Ты идеален».
Но только не с ним, получается. «Олег, давай поговорим». Сначала кажется, что снова утонет в тишине, но еле слышно раздаётся родной низкий шепчущий голос. «Найди меня». Ага, иголку в стоге сена легче — поджёг и всё, нашёл среди пепла, а тут живой человек, который от тебя прячется и не даёт учуять. Проще простого. Выкидывает окурок в окошко и откидывается на сидении. Александр, ну ёбаный ты ж в рот, возьми себя в руки. И ноги тоже. Берёт дневник и ключи, закрывает окно. На потемневшей улице дует прохладный ветерок. Нужно заблокировать машину и идти на своих двоих. Накидывает капюшон на голову и открывает дневник на последней записи.«Я держусь на расстоянии потому, что знаю, что не могу тебя заполучить. Даже когда остаюсь у тебя ненадолго ночевать. Спасибо, что не ебёшь её, пока я сплю за стенкой, прям джентльмен. Она у тебя такая ненасытная. Я же слышу, как она пытается тебя уломать. Вижу, как пытается соблазнить за завтраком. Неужели ты так хорош? Я чувствую вашу страстную энергетику повсюду. Вдыхаю не только ваши парфюмы, но и фантомные запахи секса и пота. Она от тебя кайфует. Ты её перетрахал уже везде. А со мной бы так смог?».
«Каждый раз, когда я думаю о тебе, мне приходится себе напоминать, что, если бы ты хотел поговорить со мной, ты бы это сделал. Просто взял бы телефон и позвонил своему младшему братишке. А потом я вспоминаю, что ты и так это делаешь, просто не так часто, как я бы того хотел. Я хотел бы слушать твой голос часами. Знаешь, я сохраняю в избранном все твои голосовые и слушаю их почти каждую ночь. На какие-то плачу, на на какие-то дрочу занимаюсь грехопадением. Знал бы ты, как часто я проклинаю Вселенную за твой голос. А, сегодня ещё нет. Слышь, Вселенная, иди нахуй».
«Мне просто больно. Очень. И эта боль не притупляется. Есть только один способ, но я не хочу. Всё так же смогу видеть тебя и слышать, буду даже чаще рядом, но больше никогда не смогу обнять. Про поцелуй уж не мечтаю, но, блять, ты хоть знаешь, как твои объятья лечат? Каждый раз мне невозможно тебя отпускать».
В детстве Олег обожал обниматься. Мог часами не размыкать рук и крайне агрессивно сопротивлялся, когда всё же пытались отпустить и снять с себя. Ещё любил забираться на спину и висеть очаровательной молчаливой коалой. Саша и Гоша всегда были рекордсменами по его переносам, и часто устраивали соревнования, но младший всегда всё равно выбирал ближайшего к себе брата. «Потому что Саня тебя меньше, ему сложнее». И не поспоришь ведь, железная логика. Последние годы не был любителем физического контакта, но, как оказывается, ограждался не просто так. Не хотел усугублять ситуацию и делать себе ещё больнее. Ещё один поворот, теперь окончательно вступает на территорию практически нежилых зданий. На душе тревоги тихо формируются в удушающий туман и подступают к самой глотке. Держи себя в руках, Саш. Чувствуешь же его? Значит жив.«Ненавижу то, что всё ещё надеюсь. Ты её не бросишь, слишком счастлив с ней, а я не хочу больше пытаться вас разлучить. Она тебе идеально подходит, милое личико со стальным характером. Полная противоположность мне. Я вообще ноль во всём».
Так, стоп. А когда это мнение успело поменяться? Не глючит же? Перелистывает страниц так двадцать и вновь пробегается взглядом по мыслям Олега-школьника. Возвращается обратно и замечает изменившуюся структура бумаги сбоку снизу. Ну да, теперь возвышает её и принижает себя. Зря, конечно. Она не настолько талантливая, как он. Толком же не ощущает мир вокруг, не пропускает сквозь себя его красоту и ужас. Что у Саши, что у Мэри одно стремление — карьера. У неё, правда, ещё и семья последний год начала маячить, но это уже не важно. У Олега будущее другое, хотя, может, тоже планирует известным стать. Он учить любит. Саша, конечно, тоже, даже сделал это частичным источником заработка, но у младшего ситуация своя. С самого детства, стоило ему узнать что-то новое, он ко всем в семье по очереди подходил и с таким видом вещал, что не слушать было невозможно. Фотосинтез — так, слушайте внимательно, это когда трава зеленеет под лучами солнца. Солнце было там, а теперь здесь — это Земля крутится вокруг него потихоньку, по орбите, и другие планеты тоже. Олег всегда говорил так живо и увлечённо, что даже отец откладывал газету или пульт в сторону и слушал. Мэри до этого ещё расти, хотя, явно не дотянется.«Ты не разбивал моё сердце, оно само разбилось об тебя, но я всё ещё люблю тебя осколками. Знаешь, как это больно? Пиздецки. Каждый раз эти осколки разлетаются гранатой в стороны и режут остальные органы на куски. Любовь меня убивает, но я был бы рад умереть так».
«Когда ты говорил, что эмоциональная боль сильнее физической, я не верил. Но потом прочувствовал на себе, и уж лучше бы страдал от разбитого ебала, чем от сердца. Сразу вспоминаю, как ты помогал мне с ссадинами и порезами. Знаю, ванильно, но правда жаль, что ты не можешь так сделать с этим четырёхкамерным ублюдком».
«Прочитал сегодня, что для того, чтобы забыть человека, которого ты любишь всем сердцем, требуется пятнадцать месяцев и двадцать семь дней. Пиздежь. Я пробую уже шесть лет. Как можно подать на это исследование в суд?».
От похоти и слепого юношеского влечения ничего не осталось. Олег понял, как сложно любить, испытал на себе всю боль отсутствия хотя бы малейшего шанса на взаимность. Просрал юношество — беззаботное время экспериментов — на тоску по собственному брату, отчего тому сейчас до выворачивания кишок стыдно. И подозрения же не было, что мог что-то испытывать. Шифровался хорошо. Они оба молодцы. Саша прятался за фигурой красивой молодой девушки и чуть ли не мнимой любовью всей жизни, а Олег… прятался за этим дневником. А теперь прячется ещё и физически. Саша вновь смотрит на окружающую реальность и застывает недалеко от нескольких пятиэтажек с выбитыми окнами из обшарпанных и вышедших на свет со временем сероватых шлакоблоков. Снова развилка. Олег ощущается уже лучше. Будто сам стоял на этом месте. Его аура слышится почти как своя. Всё ещё умело закрывается. Здания три — центральное и по бокам. Почему-то тянет к правому. Если посмотреть на ландшафт, оттуда, с девятого этажа уж точно, ближайший жилой район будет как на ладони. Ну, чуйка, не подведи.«Я не перестал любить тебя. Я решил прекратить показывать это, потому что что бы я ни пробовал, ты не понимал. О чём я только думал, когда начал так открыто делать тебе комплименты? Ещё и при ней. Наверное, меня так одурманили твои прикосновения. Моё любимое — когда закидываешь мне на плечи руку и прижимаешь к себе. А когда целуешь в висок или щёку… Как вообще можно думать о других людях, когда есть ты?».
И ведь правда, на зимних каникулах, а именно тогда они виделись вживую в последний раз, Олег постоянно говорил ему разнообразные красивые слова. Боже правый, он ведь подкатить пытался! И про украшения говорил, и про «завораживающие», свободные от линз глаза. Перед глазами появляется воспоминание совместного тайного выхода покурить на балкон. «Я всё равно пойду, но в твоей компании запретный плод станет ещё слаще». И как можно было не понять? А все эти попытки стоять чуть ли вплотную, а… Стоп. Становится почти дурно. Ноги подкашиваются. Олег же тогда… взял его за руку. Точнее, нет, накрыл его руку своей и сделал резкую затяжку, поворачиваюсь лицом к лицу. Хотел… признаться? Или, блять, неужели поцеловать? Когда на первом этаже загородного дома кабачки кружили кринжовые хороводы вокруг ёлки, а женщины теснились на кухне. «Сань…». Никогда «Саша» и всегда «Саня». А эти глаза… Так смотрел, будто готов был сигануть в пропасть, а дальше будь, что будет. Но их прервали. Разрушили такой тонкий момент, который мог бы предотвратить всю эту нынешнюю ситуацию. Если бы, конечно, Саша смог тогда признаться саму же себе в таких чувствах. Олег то явно всё для себя уже осознал и принял, а вот его братец только и делает, что убегает. Убежал от того, кто его правда любил. Убегает сам от себя. Нет, не так. Убегал. Больше не собирается. Открывает громко скрипящую деревянную дверь подъезда и, вот это сюрприз, вновь чувствует чужую ауру. Был здесь. Поднимался по этой самой лестнице. Ха, всё же поисковик. Осталось теперь только вживую увидеть.«Я тебя не ненавижу. По чесноку, я бы никогда не смог. Я просто до пизды ненавижу себя за то, что позволил этому так загнуться. Ты никогда не ответишь на мои чувства, от которых страдаю только я. Ты то живёшь свою лучшую жизнь — своя квартира, свой бизнес, своя невеста. У тебя есть всё. А у меня есть только чувства к тебе. Победителям достаётся только лучшее и, странно, но я всё равно чувствую себя таковым».
«Мама заметила, каким тихим я стал. Она хоть понимает, почему это произошло? Никто не понял бы. Ну, может быть, ты. Помнишь те строки своего стиха? «Но стоит лишь боли покинуть берега, как человек становится безмолвным». Ты выбросил тот листок сразу же, а эту самую строчку я помню до сих пор».
Это — последние записи. Захлопывает до хруста обложки и прижимает к груди. По лестнице не поднимается, а натурально летит. Найти, нужно найти. Просто обязан. Сейчас нет нудящих ведущих испытания, болтающей массовки и мельтешащих операторов. Он один и совершенно ничего его не отвлекает. За первым этажом — второй, за вторым — третий, за третьим — девятый. Всё, максимум, крышу приварили, не забрался точно. Где-то на этаже, в какой-то из квартир. Можно было бы, в принципе, попробовать позвать, но всё та же чуйка подсказывает, что не отзовётся. Нужно прям подойти и дотронуться. Как в детстве. Ха, Олега никто никогда найти не мог. «Мастер спорта по исчезновению». Надо будет потом сестре сказать, что всё ещё сохраняет звание. Саша видит его издалека. Оказывается в самой отдалённой и раздолбанной комнате самой отдалённой квартиры. Сидит весь такой нахохлившимся воробышком, благо, что не на краю, и будто пялится вдаль. Никак не реагирует ни на шаги, ни на тихий шёпот имени в паре шагов, что в таком окружении кажется оглушительным. Только разместившись рядом, Саша понимает — братец в трансе. Обычно, конечно, во время него лежат, чтобы не разбить даже с такой небольшой высоты падения себе пол-лица, но когда это Олег делал что-то, как все? Даже смешно думать о таком. «Я тебя нашёл». Зрачки под закрытыми веками дёргаются в его сторону, но на этом всё. Нет, так не пойдёт. Осторожно прикасается сначала к мизинцу ближайшей руки, потом уже постепенно накрывает всю ладонь. Как тогда, на балконе, но теперь поменялись местами. Какие, оказывается, у Олега длинные ресницы. И радужка такая тёмная. Давно они не находились так близко. Ещё давнее Саша не видел на этом прекрасном лице стремительно бегущие слёзы. Одна ладонь всё так же лежит на тёплой и расслабленной, правда, теперь её требовательно сжимает, а вторая опускается на щёку. Губы растягиваются в совершенно не подходящей для подобной ситуации улыбке. — Шшш, Лего, всё хорошо, я здесь, ты не один… — Ты пришёл за мной… — Ну как я мог не прийти за тобой, а? Я же обещал… И вот они уже обнимаются. Олег стал явно шире в плечах, и ощущается его тело даже под слоями одежды крепким и хорошо сложенным. Но жмётся он всё так же, как в детстве. И сопит распереживавшимся ёжиком. Саша гладит его по пушистым волнистым волосам и оставляет короткий поцелуй на виске. Всё же нравится ведь? Неконтролируемую дрожь чувствует даже больше духовно, чем физически. Олег немного меняет положение в пространстве и случайно задевает рукой блокнот, что всё это время лежал рядом с ними на прохладном бетоне. Отодвигается так резко, словно облили кипятком. Чудом ещё все шейные остались невредимы. Выхватывает его из-за Сашиной спины и смотрит так, будто это — последнее, что он ожидал тут увидеть. Переводит всё ещё удивленный взгляд и пытается что-то сказать, но сам себя останавливает. Забавно дёргает головой в сторону, отчего локоны описывают полукруг и ненадолго прикрывают его лицо. Саша терпеливо ждёт нужного момента. — Ты нашёл мой дневник? — Как видишь. Я столько о тебе узнал. Какой ты, оказывается, удивительный и сложный человек, который столько от меня прятался годами. Может, физически, я тебя и видел, но вот настоящий ты так долго был скрыт в тени… Знаешь, что? К чёрту всё, я тебя тоже. — Ч-что? — Я тебя тоже люблю. Если ещё не поздно. «Никогда не поздно», — опровергает Олег взглядом и лёгким прикосновением потрескавшихся губ к щеке. Саша запускает руку в его волосы, немного сжимает, возвращая голову в удобное для себя положение, и разрушает между ними всё моральное. На руинах за секунды строится что-то новое и неизведанное. Стеклянный замок удивительной красоты. Искусно сделанный, но до безумия хрупкий. Олег тихо стонет в поцелуй и требовательно перехватывает Сашину свободную руку так, чтобы она уместилась на талии. Хочется кожей к коже, поэтому ладонь уже сама пускается на исследование неизведанных земель. Язык в чужом рту занимается тем же. Целовать собственного брата странно, но трепетно. Необычно в хорошем смысле. Правильно в самом неправильном понимании. Пальцы, наконец добравшись до тёплой кожи бока, требовательно его сжимают. Сначала Олег одобрительно вздыхает, но уже через секунду отодвигается с нахмуренными бровями и слегка поплывшим взглядом. Такой красивый, что снова хочется поцеловать. Не даётся. Дёргает за запястье и смотрит на разместившуюся в крепкой хватке удивительную находку. Переводит взгляд всё с таким же сложным выражением лица. — Где твоё кольцо? — Выбросил на вокзале. У Мэри на пальце тоже больше нет. — Это из-за меня? — Не в том смысле, о котором ты подумал, но да. — Не будешь с ней мириться? — Она бросила меня, когда я отправился на твои поиски просто как брата, как я могу быть с такой женщиной? Особенно, когда моё сердце теперь стало занято тобой. Пойдём уже, хватит тут торчать. До машины идут молча, но держась за руки. Олег прижимает дневник к самому сердцу и улыбается по-дурацки счастливо, хотя, Саша от него далеко не ушёл. И вообще больше никогда уходить не собирается. Нужно бы маме написать, что нашёлся, но отвлекаться на что-то, кроме Олега, кажется сейчас преступлением. Этот миг только для них. Весь остальной мир подождёт. Расцепляются и отдаляются только у машины. Вокруг ни души. Ночь постепенно захватывала ещё недавно залитые дневным светом владения. Олег откидывается на сидении и продолжает смотреть во все глаза с по-детски огромной радостью. Саша будто невзначай бросает, что нужно всё же отписаться беспокоящейся матери. Взгляд напротив меняется. Тускнеет. Перед ним снова пытаются спрятаться. Не-а, хватит этого всего. Хватается за свободную руку и переплетает пальцы. Олег на него смотрит, не моргая. — Как много ты прочёл? — Всё. От корки до корки. — И насколько я тебе теперь отвратителен? — Я всё ещё могу вырвать тебе за такие слова язык, Лего. За эти пару часов наедине с ним я понял, какое чудо всё это время было у меня под носом. Какая творческая душа с тонкой натурой. — Мы поменялись местами? Теперь я влюбил тебя в себя? — Да, и я больше никогда не собираюсь тебя отпускать. — Забираешь меня к себе? — Только если ты согласен. — Представить себе не можешь, как долго я ждал эти слова… Хотя, нет, можешь, прочитал же всё. Можно тебя поцеловать? — Можно, и больше не смей меня спрашивать об этом. Прошёл уже месяц, как они разобрались в своих запутанных взаимоотношениях. Уже месяц Олег живёт с ним в одной квартире целенаправленно и никого не стесняясь. Уже месяц они спят в одной постели, готовят друг другу кофе с утра, гоняют вместе на работу в Мастерской и проводят разные магические практики. Уже как месяц Саша вдыхает не удушающий аромат цветочной туалетной воды с восточными нотками, а мужской одеколон с нотками вишни и хвои. Уже месяц он счастлив. Дверь в его кабинет открывается чуть ли не с ноги. Не нужно отрывать взгляда от ноутбука, чтобы отличить Олега от Кристины. Секунда, и раздаётся хлопок обеих ладоней по деревянной гладкой поверхности. — Саня, ну ты до ночи тут засиживаться собираешься? — Всё-всё, Лего, доделываю и идём, щас, минутку… Закрой пока… — Кассу закрыл, всё подмёл и убрал, коробки разобрал, их содержимое на завтра подготовил. — Кристине хоть работу оставил? — Так уж и быть, позволю ей завтра сделать тебе кофе. — Кому сказки рассказываешь? — Блять, ладно, подловил, сам в итоге тебе его и сделаю. Ну ты скоро? — Закончил, любовь моя, не куксись и не матерись. Всё, закончил. Поехали? — Чур я за рулём, у тебя глаза в кучку, а я ещё пожить хочу. — Как угодно, моё сокровище. Олег слегка дёргает головой из стороны в сторону и буквально позволяет себя поцеловать. Такой наглый стал за месяц любви и взаимности, ужас! Но Саше нравится. Такой Олег — живой, удовлетворённый жизнью и не страдающий от затяжной апатии. Жмурится довольным кошаком и урчит на лёгкое почёсывание над кадыком. Они пересекаются взглядами и просто улыбаются, привычно переплетаясь пальцами. Слова излишни, когда всё и так понятно. Хорошо, что Саша его нашёл. Хорошо, что Олег позволил себя найти. — Ты всё же и правда поисковик. — А ты всё так же хорош в прятках. Они растут, но не взрослеют. Они меняются, но остаются прежними. Они любят друг друга просто потому что, но вопреки. Главное, что снова рука об руку, а остальное приложится.