Единственная ночь

      Бартоломео расслабленно лежал на полу в своей каюте, лениво рассматривая потолок. Мысли неспешно ворочались в голове, алкоголь растекался в крови, расслабляя тело. Он был счастлив, как никогда: они выбрались живыми с этого проклятого острова и плыли к новым приключениям. Ему наконец посчастливилось вживую увидеть своего кумира, быть крайне полезным, помочь мугиварам. Луффи-семпай даже обратил на него свой взор, отчего сердце приятно щемило, а дыхание перехватывало. «Гоинг Луффи-семпай» мерно покачивался на водной глади, из открытой двери доносился веселый шум небольшой пирушки, а свет отбрасывал причудливые тени на потолок. Мугивары неплохо сошлись с его командой в их маленьком приключении, что не могло не радовать. Бартоломео в принципе был в приподнятом настроении, находясь рядом со своим семпаем. Одно осознание, что сейчас Луффи на его корабле, где все связано с ним и его командой, невольно разжигало внутри огонь счастья. Первый всплеск фанатских чувств улегся, оставив после себя спокойное блаженство и желание еще больше и ближе быть к Мугиваре хоть как-то. Отблеск света снаружи проскользил по лицу, переплыл на стену и замер на листовке с любимым лицом. Бартоломео проследил за внезапной вспышкой, будто за знамением, и глубоко вздохнул: ему приятно быть полезным для такого человека, быть частью его флота. Он заложил руки за голову, прикрыл глаза и широко улыбнулся. Двигаться совсем не хотелось, поэтому просто продолжал утопать в этой радостной неге, покачиваясь в такт волнам.       — Хохлатый? — веселый голос Мугивары раздался довольно близко.       — Луффи-семпай? — Бартоломео вздрогнул и во все глаза уставился на улыбающееся лицо.       — Что ты тут делаешь?       Тот сидел на корточках рядом с ним и с интересом вглядывался в лицо. Щеки моментально обдало жаром от внезапной близости, сердце ускорило ритм. Казалось, их разделяло достаточное расстояние, но все равно волнение вздымалось в груди рядом с Луффи. Бартоломео нервно сглотнул и заторможенно ответил:       — Л-луффи-семпай, — он пьяно хихикнул и привстал. — Просто отдыхаю.       Луффи встал, слегка пошатнувшись, и некоторое время смотрел сверху. Бартоломео же рассматривал в полутьме гордый силуэт. Свет сзади мягко обрамлял фигуру, будто тот светился. Хотя для него, Луффи светился всегда — незримым внутренним огнем, который пробуждал внутри что-то приятное. Внезапно тот рассмеялся, покачался из стороны в сторону и завалился прямиком на него.       — Л-луффи-семпай, с вами все хорошо? — всполошился он. Пришлось сесть, приподнимая за плечи расслабленное тело.       — Ага, — весело ответили ему с широкой улыбкой на лице.       Резиновые руки Луффи внезапно вытянулись, обвивая тело и прижимаясь теснее. Бартоломео окаменел, дыхание сбилось от такой близости. Он в панике смотрел на Мугивару и не знал, куда деть руки. Ему еще не приходилось иметь столь интимный контакт с ним, поэтому не знал, как реагировать. Казалось, сами небеса свергли это божество ему в руки, не выдержав ярой конкуренции. Он глубоко вдохнул, пытаясь расслабиться, но еле выдохнул, ощутив аромат Луффи. Запах жареного мяса смешивался с морем и выпитым пивом, а смоляные пряди отдавали соломой и солнцем. Бартоломео не удержался, вновь вдыхая этот запах. Руки сами обняли чужую спину, проходясь пальцами по бокам. Горячее резиновое тело обжигало открытый торс, отдаваясь мурашками на спине. Мугивара затрепыхался и сжался, мальчишеское лицо скривилось, а с губ сорвался смех.       — Аха-ха-ха, Ромео, щекотно.       Бартоломео разжал объятья, отчего чужое тело съехало в сторону. Хватка резиновых конечностей ослабла, но Луффи вновь забрался на него, устраиваясь поудобнее.       — Ты такой теплый, — промямлил тот, елозя по нему. — Только не щекочи больше.       — Больше не буду, Луффи-семпай, — слишком серьезно ответил Бартоломео.       Он вновь обнял Луффи, осторожно укладываясь на спину. В его руках оказалась самая драгоценная ноша, которую просто не хотелось отпускать. Луффи прижимался щекой к его оголенному торсу, дыхание щекотало грудь. Чужая рука внезапно прошлась по животу, зацепила сосок и сжала грудь. Сердце сделало кульбит, с губ сорвался тихий стон, и глаза взволнованно уставились на черную макушку. То недолгое время, что они лежали в обнимку, Бартоломео отчаянно боролся с возбуждением, которое росло с каждой секундой. Он понимал, что осквернять Мугивару такими мыслями было непозволительно, но ничего не мог с этим поделать. Желание оказаться с ним рядом, очень близко, как сейчас, чтобы этот идол овладел им, было невыносимым. Бартоломео отдался бы без остатка. Его тело уже лежало на своеобразном алтаре, в каюте, где все было связано с Луффи, осталось лишь подарить на блюдечке свое сердце и душу.       — Хохлатый, а как ты целуешься с этими зубами?       Луффи с неподдельным интересом трогал пальцем клыки, выступающие из-под губ. Его уже давно отпустили, но продолжали лежать сверху, задумчиво рассматривая рот. Бартоломео смутился, но приоткрыл губы, позволяя чужому пальцу провести по ровному ряду заостренных зубов. Он не знал, как ответить на такой провокационный вопрос, ведь до этого его не особо это заботило. Портовые шлюхи не целовались — просто приступали сразу к делу, а каких-то романтических увлечений у него не было. Кроме Мугивары. Скрепя сердце, он часто признавался себе, что его фанатичное поклонение иногда заходило на территорию плотских утех, но все ограничивалось влажными снами и жадной мастурбацией в ночи. Но сейчас, его прямо спрашивали и ему не хотелось отталкивать столь желанного человека, как и осквернять этот светлый образ. Однако, тело уже поддалось на открытую провокацию. Жар расползался по венам, пьяня хуже алкоголя. Луффи придвинулся ближе и смотрел прямо в глаза.       — Зачем вам это? — Бартоломео вжал голову, пытаясь отодвинуться от чужого лица.       — Я первый спросил, — глаза Луффи прищурились. — Они ведь мешаются.       — Ничего не мешаются, — пробурчал он, заливаясь краской еще больше.       — Правда?       Луффи задумчиво поджал губы, рассматривая широкий рот, и внезапно подался вперед, приникая сухими губами к его. Бартоломео громко втянул носом воздух, тихо умирая где-то внутри, — его поцеловал сам Луффи-семпай! Он незаметно ущипнул себя за бок, не веря в происходящее. Неприятное жжение расползлось по коже, и в этот же момент Луффи отпрянул. Усевшись ему на живот, тот скорчил недовольную рожицу.       — Хм, ты совсем не помогаешь, мне надо разобраться.       — Если так хочет Луффи-семпай, — смиренно и смущенно пробормотал он и притянул Луффи к себе.       Губы аккуратно прижались, слегка лаская языком. Мугивара закинул руки ему за плечи, приоткрывая рот. Бартоломео слегка наклонил голову, углубляя поцелуй. Рука придерживала чужой затылок, мягко направляя, но не давила. Луффи натужно сопел носом, упорствуя, и не отлипал. Это больше напоминало соревнование, чем что-то нежно-романтическое или сексуальное. Непосредственность действа привлекала и заводила сейчас больше всего. Если у Бартоломео спросят, когда был его самый счастливый день в жизни — он ответит, что этот. Луффи хоть и был неуклюжим и неопытным, но быстро подстраивался и не оставался в стороне, пылко отвечая. В момент вселенная в голове схлопнулась до темной каюты. Твердые доски под спиной, немного света, который лишь частично позволял видеть своего партнера, создавали крайне интимную атмосферу. Шум в ушах заглушал все внешние звуки, оставляя только стук собственного сердца и жар, который с каждой секундой все больше овладевал телом. Он упоенно сосался со своим кумиром — недосягаемым, как солнце, и таким же ярким и горячим. Казалось, обычный поцелуй из интереса, но то, с кем он произошел, затмевал все предыдущие и все последующие. Луффи потянул его за волосы на затылке и с причмокиванием отлип.       — И правда не мешаются, — тяжело дыша, пьяно выдал он.       Осоловевший взгляд блуждал по лицу, пальцы перебирали волосы, а в черных больших глазах будто сияли звезды. Бартоломео завороженно смотрел в глаза Мугивары — они гипнотизировали, что хотелось утонуть в этом черном омуте без остатка. Но желания и реальность редко соприкасались в жизни, отчего легкий осадок грусти приводил в чувство. Однако неугомонные руки, которые вновь блуждали по его телу, сжимая и царапая кожу, сметали все стопоры.       — Луффи-семпай, — сдавленно пробормотал он, когда пальцы грубо стиснули грудь.       — Ух ты, — Луффи раскрыл руки и потер ладони о торчащие соски.       Бартоломео глубоко втянул воздух сквозь зубы, но не смел шевелиться. Грудь оказалась чувствительной к таким детским ласкам. Тело непроизвольно дергалось, когда чужие руки лишь слегка щекотали вставшие соски, и покрывалось мурашками, когда пальцы стискивали их. Банальное действие приносило невыносимое удовольствие, отчего с губ сорвался тихий стон. Видимо, это стало определенным сигналом. Луффи резко подался вперед, вгрызаясь в его шею, шаловливые руки болезненно смяли грудь. Бартоломео всхлипнул, невольно подаваясь вслед за грубой лаской. Чужие бедра плавно проехались по стояку в штанах, заставляя простонать громче. Он был возбужден, одним присутствием Луффи, не говоря о том, насколько эти прямолинейные ласки завели его. Не удержавшись, Бартоломео прикоснулся к Мугиваре, проникая руками под рубашку и оглаживая спину. Тот прогнулся в пояснице и укусил ключицу. Пальцы впились в резиновую кожу, срывая с чужих губ слабый стон. Бартоломео вздрогнул и разжал руки, думая, что причинил боль своему семпаю, но тот лишь разочарованно выдохнул. Он еще раз на пробу стиснул бока, твердо прошелся до бедер и нагло вцепился в ягодицы, сминая мягкие полушария через одежду. Жалобный всхлип вырвался из Луффи, задница оттопырилась, стараясь сильнее вжаться в крепкие руки, а лицо уткнулось в грудь. Бартоломео продолжал бесстыдно сминать ягодицы, иногда оглаживая бедра и поднимаясь к спине, а про себя отмечая некоторые моменты — оказывается, Луффи-семпай был падок на грубые ласки.       Осмелев, он проник руками под штаны и удивленно уставился на черную макушку — на Мугиваре не было нижнего белья. Не сказать, что Бартоломео как-то это напрягало — он сам не носил его, — но удивляло. С трудом сглотнув застрявший в горле стон, он сильнее сжал горячую кожу и развел ягодицы в стороны. Чужие руки вцепились в плечи, жаркое дыхание опаляло кожу на груди, а колени с силой сжимали его по бокам. Ему иногда доводилось фантазировать всякие похабные вещи с участием Мугивары, но он никогда не думал, что это внезапно станет реальностью. Он замер, обдумывая, что же делать со свалившимся на голову счастьем. С одной стороны, это было лучше, чем в самых смелых мечтах, но с другой — казалось непозволительной роскошью. Все внутри сгорало от возбуждения и счастья, но сердце предательски сжималось от одной мысли — вдруг его кумир разочаруется. За своими мыслями он не заметил, как с него уже вовсю пытались стянуть штаны.       — О-о, они тут тоже зеленые, — удивленно протянул Луффи и пару раз дернул за лобковые волосы.       — Л-луффи-семпай! — воскликнул он, приподнимаясь и пытаясь ухватить штаны.       — А? — Тот непонятливо похлопал глазами.       — Что вы делаете? — смутился Бартоломео и попытался хоть как-то прикрыть руками вставший член.       — М-м-м, — Луффи задумчиво изогнул губы и следом невинно улыбнулся. — Мне было интересно.       — Н-ну, раз т-так… — растерянно проговорил он и убрал руки.       Бартоломео не хотел обижать Луффи, поэтому послушно открылся, являя чужому взору свое крепкое возбуждение. Лицо горело, хотелось пищать от счастья и смущения, ведь сам Мугивара Луффи смотрит на него, и тому интересно. Что именно было интересно, он благополучно пропустил мимо ушей — его больше волновал внимательный взгляд, который невозможно было понять. Того малого количества света, который проникал через открытую дверь, не хватало, чтобы прочитать по лицу еле заметные изменения. Поэтому он пропустил момент, когда чужая рука легла на возбужденную плоть и обхватила, несколько раз проводя вдоль ствола. Бартоломео напрягся, чувствуя, как волна жара расползается по телу.       — А ты большой, — из рта Луффи это прозвучало как констатация факта, никакой пошлости.       Бартоломео зажмурился: этот уровень счастья был невыносим. Видеть, как эти руки прикасаются к нему там, чувствовать грубую горячую ладонь. Зря он закрыл глаза, так все ощущалось в сто раз сильнее. Чужая рука спустилась к основанию, и головка погрузилась во что-то влажное и очень горячее. Он всхлипнул, прикусывая нижнюю губу, и открыл глаза, чтобы обомлеть окончательно: Луффи без особых затруднений заглатывал его член до основания.       — Луффи-сан! Не надо! — воскликнул Бартоломео и попытался аккуратно приподнять того за плечи.       — Офафася э элеши, — проговорил тот, не вынимая член изо рта.       — Что? — Он в порыве паники схватил того за волосы и потянул вверх.       Член покинул рот с легким причмокиванием. Бартоломео нервно сглотнул и облизнул пересохшие губы. Луффи сейчас был слишком красив: с блестящими от слюны губами, раскрасневшийся и горящими даже в полумраке глазами.       — Успокойся и не кричи, — спокойно повторил он и с усилием склонился обратно, пробормотав под нос: — Как Зоро разговаривает с мечом во рту — это невозможно.       Бартоломео протяжно выдохнул, когда его член вновь оказался в плену чужого рта. Резиновая глотка плотно сжимала ствол, язык умудрялся облизывать головку в моменты, когда он почти покидал рот, но губы плотно обхватывали, не отпуская его. Луффи двигал головой, насаживая себя ртом, тяжело дышал носом, но в конце концов выпустил член, пытаясь отдышаться. Бартоломео разрывало от двойственных чувств: хотелось прекратить это, чтобы тот не делал такие безумные вещи, сводящие его с ума, но рука сама легла на чужую голову, перебирая черные пряди, и мягко надавила. Луффи смотрел прямо в глаза, будто чего-то ждал. Слюна капала с подбородка, опухшие губы были заманчиво приоткрыты, но упрямый взгляд все-таки что-то от него требовал. Бартоломео не был слишком уж тупым, чтобы не сложить два и два. Он сжал волосы в кулак и вдавил чужое лицо в свой пах. Обслюнявленный член испачкал нос и щеку, но вновь оказался в недрах чужого горла. Видимо, Луффи устал делать все сам, только уперся локтями в пол для устойчивости и расслабил шею, давая ему свободу действий. Мозг плавился, возбуждение вытесняло все лишние мысли. Бартоломео мог понять лишь то, что трахал рот своего кумира, но сознание все еще считало это слишком реалистичным сном. Он не хотел просыпаться больше никогда, лишь бы продлить этот момент.       Внезапно Луффи уперся руками ему в живот, и он отпустил волосы. Тот выглядел так привлекательно и пошло, что Бартоломео подался вперед, развязно целуя влажные губы. Ему отвечали так же, но руки схватили за отвороты плаща и потянули на себя. Они вновь лежали на полу, только теперь Луффи лежал под ним и как-то странно извивался. Его схватили за предплечья и уверенно направили руки вниз.       — Луффи-сан? — Он, как идиот, хлопал глазами, чувствуя, как бешено колотится в груди собственное сердце.       Луффи пыхтел, сжимая чужие пальцы на своих штанах и давая открытые намеки. Бартоломео рвано вдохнул и снял с того лишнюю деталь одежды. Резиновые руки тут же притянули ближе, ноги крепко обхватили талию, прижимая их бедра вплотную. Он ощутил животом чужое возбуждение и взволнованно попытался взглянуть в чужое лицо в поисках ответа, но Луффи уткнулся ему в шею и больно прикусил кожу. Зашипев, Бартоломео подхватил того за ягодицы и двинул бедрами, создавая трение между ними. Новый укус пришелся в плечо, намекая, что это не то, чего желал Мугивара. Скрепя сердце и глубоко вдохнув, он постарался приготовиться не умереть. Внезапное осознание прострелило разум, немного отрезвляя. Как хорошо, что они сейчас находились рядом со шкафчиком, где у него всегда хранилась смазка. Обычно он пользовался ей в случае, когда обычная дрочка не спасала и приходилось немного расширять свои горизонты. На исход, что он будет безбожно трахаться с Мугиварой, даже не надеялся, но судьба подкинула ему невероятный шанс. Луффи-семпай хоть и резиновый, но Бартоломео не желал делать больно своему кумиру. Нашарив рукой тюбик, он с трудом выдавил на руку немного крема и быстро смазал свой член. Уперевшись коленями в пол, он придержал себя у основания и аккуратно надавил головкой на анус. Колечко мышц с трудом, но принимало его внутрь, приятно сжимая. Бартоломео боялся, что спустит, даже не войдя до конца, — настолько это было великолепно.       Луффи сжал плащ на его спине и по-девчачьи простонал, когда член вошел до конца. Он замер, устраиваясь поудобней и давая привыкнуть к себе. В глазах потемнело от ощущений, дыхание сбилось, Бартоломео мелко дрожал от нахлынувших чувств. Его нетерпеливо лягнули пяткой в копчик, намекая на продолжение. Он медленно вышел почти на всю длину и вновь погрузился, но уже наполовину. Несколько плавных фрикций достаточно растянули Луффи, чтобы спокойно двигаться внутри. Тот так и утыкался ему в сгиб шеи, тихо поскуливая, но когда член вновь вошел на всю длину — вскрикнул. Бартоломео испуганно кинул взгляд в сторону открытой двери и прислушался — ему бы не хотелось ставить их в неловкое положение. Чужая рука больно сжала сосок, напоминая, что кое-кто еще не получил желаемого. Бартоломео сжал зубы и вновь начал двигаться. Сперва неспешно, но с каждым новым толчком темп ускорялся. Луффи отцепился от него, разложившись на полу и елозя в такт быстрым движениям, и громко стонал. Бартоломео сел на колени, схватил за бедра и начал порывисто вколачиваться в горячее нутро своего кумира, сгорая снаружи от нестерпимого вожделения, а внутри от всепоглощающего счастья. Силуэт Мугивары на темном полу будто светился, заявляя во всеуслышание о своем удовольствии от происходящего. Это врезалось в память: каждое движение, стон, звонкие шлепки кожи о кожу. Его будто протащили по жерновам, перемололи в кашу, превращая в сплошной ком удовольствия и радости. Ему так нравился Луффи-семпай, а тому нравилось, как его безудержно и нещадно имели. Бартоломео обхватил чужой член и начал двигать по стволу в такт своим движениям, доводя обоих до разрядки. Луффи кончил быстро, пачкая свой живот, царапая дощатый пол и громко крича. От этого вида крышу сорвало окончательно, и он излился следом не покидая чужого тела.       Бартоломео расслабленно упал рядом с Мугиварой. Пол приятно холодил разгоряченную кожу, мышцы гудели, а сердце билось об ребра с удвоенной силой. Одна из самых смелых фантазий реализовалась не совсем так, как предполагалось, но и этого хватало, чтобы душа улетела куда-то за пределы тела. В ушах стучала кровь, а внутри все звенело от переполняющих чувств. Хотелось прямо сейчас кричать на весь мир о своей любви к Луффи-семпаю. Бартоломео было плевать, ответит тот или нет, — он готов быть рядом просто так. Даже если этот секс был первый и единственный раз в их жизни, он сохранит эти воспоминания и будет радостно смаковать, прокручивая в голове.       — Ах-ха-ха, — звонкий смех разнесся по каюте. — Это было весело.       Бартоломео лишь молча улыбнулся себе под нос. Для Мугивары все это казалось игрой, но было приятно осознавать, что тому не скучно, — он сумел развеселить таким необычным способом. Томная нега растеклась по телу, нагнетая новую волну возбуждения. Ему оказалось мало этого быстрого перепихона, жар вновь скапливался в паху, намекая на второй заход. Он понимал, что, скорее всего, этого не случится, так что придется справляться самому, но делать это при ком-то было стеснительно. Особенно при Мугиваре. Так не хотелось выгонять его из каюты, но и дрочить на своего кумира в его же присутствии казалось кощунством. Что же ему делать?       — Эй, Ромео, у тебя опять член встал.       Бартоломео вздрогнул и повернул голову. Луффи сидел и внаглую рассматривал его возбуждение, будто диковинную вещь. Он вновь прикрылся руками, заливаясь краской еще больше и отворачиваясь.       — Не смотрите на меня, пожалуйста, — проблеял Бартоломео.       — Да подрочи просто, — бесцеремонно заявил тот.       — Я… Я не могу.       — Почему? — Абсолютное непонимание сквозило в голосе Луффи.       — Вы… Здесь, — еле выдавил из себя он, зажмуриваясь.       — И что? Мне тебе что ли подрочить?       Бартоломео подавился воздухом и закашлялся. Он бы никогда не посмел заниматься столь постыдными делами при нем, тем более просить это сделать за него. Это дико смущало и возбуждало одновременно. Ему бы хотелось как-то выпустить пар, и он не придумал ничего лучше, чем предложить ответную ласку. В эту игру необязательно играть одному.       — Луффи-семпай, — смущенно пробормотал он и повернулся, садясь лицом к лицу с Луффи. Он глубоко вдохнул и на одном выдохе выпалил: — Мои зубы не мешаются не только при поцелуе.       Луффи непонимающе похлопал глазами и глубоко задумался. Бартоломео весь подобрался, ожидая ответа. Долгое молчание повисло в каюте, заставляя его нервничать все больше. Он ткнул пальцем в небо своей необдуманной фразой, надеясь, что она сработает. И это, походу, возымело действие. Луффи улыбнулся и откинулся на спину, распластавшись на полу.       — А, делай что хочешь.       Бартоломео неверящим взглядом окинул расслабленное тело, схватил тюбик со смазкой и пристроился между ног Мугивары. Он аккуратно взял в руку опавший член, будто святыню, и мягко провел по всей длине. Луффи вздрогнул и сдавленно простонал. Склонившись ниже, он провел языком от яиц до кончика головки, задержался на ней, чувствуя привкус семени и слегка подул. Новый стон вырвался из чужой груди, заставив руками схватиться за его волосы. Приоткрыв рот, он заглотил чужой член наполовину, чувствуя, как тот начал набухать. Помогая себе одной рукой, Бартоломео самозабвенно сосал лучший в мире член. Горячая головка толкалась в горло, приходилось втягивать щеки, создавая вакуум, чтобы доставить максимум удовольствия своему семпаю. Иногда он вытаскивал уже окрепший ствол и проходился по нему языком, слыша в ответ восторженные громкие стоны. Бросив взгляд на лицо Мугивары, поймал его смущенный взгляд, который тут же скрылся за руками. Осознание того, что теперь он удовлетворяет своего семпая, пробудило невиданную волну возбуждения, которое абсолютно лишало любой ориентации. Ему пришлось притормозить, чтобы выдавить смазку на руку и смазать свой анус, вводя сразу два пальца. Фантазия разыгралась не на шутку: во рту был член Луффи-семпая, который теперь хотелось ощутить в себе. Он грубо толкался в себя пальцами, двигая головой в такт движениям и тихо постанывая. Бартоломео настолько увлекся, что совсем потерял счет времени. Жар копился в теле не находя выход, челюсть сводило, а анус спокойно впускал в себя уже три пальца, что совсем не приближало к разрядке, и это немного расстраивало. Внезапно его схватили за волосы и с силой потянули на себя. Неловко перебирая конечностями, он уселся на чужие бедра, ощущая влажный член своей задницей. Луффи схватил его за ягодицы, разводя в стороны, и с силой насадил на себя, выбивая воздух из легких. Бартоломео подавился стоном и уперся в грудь Мугивары ладонями, пытаясь удержать равновесие. Грубыми, резкими толчками тот вбивался в его тело до самого основания.       — Луффи… Семпай, — он хрипло выстанывал его имя, подпрыгивая на таком желанном члене и умирая уже действительно. Глаза закатились, язык вывалился и капал слюной ему на подбородок. Он никогда не испытывал такой кайф. Внутри все сводило судорогой от каждого движения внутри. — Ах, Луффи-сем-пай… Да!       Бартоломео вел себя, как те самые портовые шлюхи, но, если те обычно играли, то он по-настоящему чувствовал, как его разрывало на мелкие кусочки от наслаждения. Ему не раз приходилось успокаивать себя после слишком пошлых грез, но фантазии меркли по сравнению с реальностью. Бесподобный член Мугивары так хорошо и правильно входил в него, что это бесповоротно сводило с ума. Зад распирало от ощущения наполненности, простреливая вдоль позвоночника сладкой судорогой. Он кончил, не прикасаясь к себе, с именем Луффи на устах, ощущая, как внутри его заполняет чужое горячее семя.       — Луффи-сан, — прошептал Бартоломео, и сознание померкло.       Очнулся он от сильной пощечины. Глаза не хотели открываться, но с усилием ему удалось сфокусировать взгляд на темном силуэте. Луффи обеспокоенно смотрел на него, дергая за щеки. Заметив, что он наконец очнулся, тот громко выдохнул.       — Ты меня напугал! — неодобрительно воскликнул Мугивара.       — Простите, Луффи-семпай, я… — вяло промямлил он, не зная, что ответить, — мозги превратились в кисель. — Простите.       — Ну, раз жив, значит, все в порядке, — Луффи встал, натянул штаны и направился к выходу. — Есть охота.       Тот вышел из каюты, оставляя Бартоломео наедине с собой. Он лежал и смотрел в потолок, осознавая, что отключился из-за оргазма прямо на Луффи. За это было стыдно, но понимание, что это был первый и единственный секс, который отправил его буквально за грань, грело изнутри. Получается, он буквально отдал душу за этот невозможный момент и ни о чем не жалел. Это было настолько невероятно, что тело пребывало в экстазе до сих пор, совершенно не подчиняясь даже примитивным движениям. Это навсегда останется с ним в памяти. И даже если Луффи отвернется от него, Бартоломео готов слепо идти на его зов хоть на край света.