"В поисках силы", или как починить стояк, не вызывая сантехника

– Это вам передал придворный врач, господин Джинши. Уж не знаю, для чего вам понадобился картофельный крахмал, но я, в принципе, рада, что его побочный эффект на вас не отразится. – Что ты имеешь в виду, травница? – Извините, мне не стоило начинать эту тему. Кажется, приёмный отец… однажды рассказал мне о человеке, который повадился пить снадобье на основе картофельного крахмала. В подробности вдаваться не буду, но всё закончилось очень печально для него и... его жены. Глаза Джинши расширились, он нервно сглотнул. – Не понимаю, о чём ты говоришь. – Если информация верна, а я не могу этого утверждать, поскольку слышала её из вторых уст, то от чрезмерного употребления снадобья у того человека стало пропадать желание к жене, а спустя несколько лет его орган... ну, как сказать... как будто высох. И стал похож на старый сморщенный носовой платок. Травница равнодушно посмотрела прямо вглубь обсидиановых глаз. На лице Джинши, как картина маслом, вырисовывалась гримаса ужаса, которую он был не в силах подавить. Внутренние уголки бровей потянулись вверх, на мгновение он зажмурился, однако Гаошун, всё это время присутствовавший с ним, едва заметно кашлянул, возвращая мыслительный поток господина на землю. – Высох?.. Как и любой мужчина, несколько лет назад вошедший в репродуктивный возраст, он питал нежную любовь к самой, на его взгляд, важной и прекрасной части его тела. В такой гиперфиксации не было ничего сверхъестественного, учитывая возраст девятнадцатилетнего дворянина и атмосферу всеобщего обожания, в которой он вырос. К тому же, к нежной любви прибавлялась павлинья гордость за свой агрегат – несмотря на то, что сравнивать было особо не с кем, он с толикой самодовольства признавал, что природа щедро одарила его не только красивым лицом. Женственную внешность компенсировал, – нет, дополнял – внушительный символ мужества. К театру одного актера, в котором он играет роль евнуха, Джинши уже привык. Но одна только мысль о том, что его любимый орган может высохнуть, а то и хуже – отсохнуть и отвалиться! – застала его врасплох и хорошенько встряхнула. Анафродизиак – так называется снадобье, которое принимает Джинши, будучи "евнухом". Напиток подавляет половое влечение, сводит либидо к минимуму, спасает от неловких ситуаций при соблазнительно наряженных наложницах, да и вообще, помогает проще концентрироваться на дворцовых делах. Если подумать, Джинши принимает его уже два года кряду. И все два года, под действием анафродизиака, у него вообще не было эрекции. Учитывая свойства и прямое назначение препарата, его это совершенно не беспокоило, как не вызывали тревоги и опасения Гаошуна, что тот так и не сможет понянчить внуков, поскольку от репродуктивной системы Джинши останутся рожки да ножки. – Да, господин. Эту историю я слышала очень давно в Малахитовом дворце. Если честно, обстоятельства помню довольно смутно. Но вам ведь уже нечего переживать, верно? Выполнив поручение, уставшая от забот травница отправилась восвояси, оставив Джинши наедине со страшными мыслями. *** Отправившись в покои, Джинши твердо решил спасать свою мужественность. От ежедневного приема снадобья в этот вечер он отказался. Умом Джинши понимал, что после такого долгого воздействия препарата на организм за один день эрекция не восстановится, но страх лишиться самого дорогого побуждал его действовать без промедлений. Сняв с себя одежду, он лег на кровать и уставился в потолок. Подумать только: в тринадцать лет ему хватало малейшего стимула - лишь взгляда на объект вожделения или мимолетной мысли, - чтобы запустить тестостероновую бомбу. И вот, шесть лет спустя, самый привлекательный мужчина дворца, мастерски владеющий искусством фехтования, лежит в своей комнате, не в силах поднять с места собственную рапиру. В перерывах между ужасающим виде́нием сморщенного носового платка, Джинши судорожно перебирал в голове варианты, как вернуть себе былую силу как можно скорее. Вероятно, первое, что следует предпринять в оживлении падшего - это дать ему хоть какой-нибудь стимул. Для начала нужно представить себе привлекательную, соблазнительную девушку, затем взаимодействие с ней, а потом всё пойдёт как по маслу… Устроившись в кровати поудобнее, Джинши набрал воздух полной грудью и закрыл глаза. *** Попытки вообразить самую извращённую порнушку обернулись крахом. Виной всему был скудный опыт юного господина, а точнее полное его отсутствие. Как он ни старался, у него не получалось нарисовать в голове абстрактную женщину. Вместо изящных женственных форм в фантазии возникало туманное пятно. Джинши повзрослел, его вкусы и предпочтения стали более ясными, хотя сам он не всегда отдавал себе в этом отчёт. Видимо, чтобы заставить уставшего солдата работать, нужно было вообразить вполне конкретную существующую женщину. Решение напрашивалось само, но Джинши его мигом отбросил. Ему казалось, что то, чем он сейчас будет заниматься, осквернит невинную девушку, на которую падёт его выбор. Значит надо переключиться на кого-то реального, к кому у него нет ни малейшей эмоциональной привязанности, и для которой в его голове не было барьеров для различного рода утех. Что ж, намечается внеплановый визит к наложницам в нерабочее время! Правда, на этот раз только мысленный. Перевернувшись на правый бок и подложив руку под подушку, Джинши подумал, что любой нормальный мужчина (а степень нормальности ему задавали предпочтения императора) первым делом обратил бы внимание на наложницу Лихуа, которая славится своими объемными формами. Не без усилий, Джинши мысленно отправился в ее покои, где она ждала его в вечернем наряде. Он подошёл к ней вплотную и отодвинул накидку, оголив плечо. Пышные груди рвались наружу из шелковой сорочки, а сквозь полупрозрачную ткань виднелись упругие соски. Как ни старался Джинши досконально воссоздать в голове образ госпожи Лихуа, он постоянно спотыкался о её прическу. Иссиня-черные волосы наложницы в его фантазии почему-то приобретали тёплый оливковый оттенок, передние пряди были острижены, а задние собраны двумя заколками, которые Лихуа никогда не носила, и лежали на плечах. Джинши ещё раз попытался вообразить себе её грудь, но быстро понял, что солдат спит мёртвым сном. Это было неудивительно: то, что нравилось большинству, как правило, не находило отклика в душе Джинши. Он развернулся на другой бок, подмяв под себя одеяло. Теперь Джинши мысленно отправился в павильон к госпоже Гёкуё. После того, как травница была направлена на службу нефритовый зал, ему стало казаться, что из всех наложниц Гёкуё наиболее к нему расположена. Джинши мысленно оказался на диване рядом с наложницей, которая сидела, запрокинув на него свои изящные ноги. Он провёл рукой по гладкой коже, а затем потянулся к единственной пуговице в районе груди, на которой держалась ночная рубашка. Взгляд Гёкуё как обычно был тёплым и доброжелательным, зелёные глаза блестели и искрились, она заливалась бесподобным смехом и кокетливо приглашала к продолжению. Солдат всё ещё спал. Гёкуё была хороша, недаром она являлась главной фавориткой императора. Но в её поведении не хватало какой-то… перчинки. Слишком мягкий взгляд. Слишком звонкий голос. Слишком приторно, слишком сладко. Оставшиеся наложницы вызывали у Джинши ещё меньший интерес. Лишу, с которой у него была не такая уж большая разница в возрасте, казалась совсем ребёнком. Лоулан, образ которой настолько размыт и непонятен, что лучше уж вместо нее будет туманное пятно. И А-дуо, при всей своей строгой красоте, являла в мыслях Джинши необъяснимое табу. Несостоявшийся фантазёр снова перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Ни о каком спокойном сне не может быть и речи, пока не будет проработана стратегия по возвращению мужественности. Джинши долго размышлял, пока его не озарило решение: книги! Не так давно травница давала весьма любопытный урок для наложниц с наглядными пособиями прямо из Малахитового дворца. Дело за малым: всего лишь раздобыть экземпляр книжки и полистать его на досуге. Довольный своим решением, Джинши повернулся на бок, прижал к себе скомканную половину одеяла и умиротворенно уснул в предвкушении нового дня.