Моей алой зорьке

В центре комнаты, как трофей, занимал почетное место заставленный красочными блюдами стол. За 3 дня до почетного обеда рабочие привезли и с трудом внесли в небольшого размера комнату большого размера богатый стол. Этот стол, как и все убранство на нем Николенька помнил с ранних лет – батюшка заказал его столичному мастеру за вполне достойную плату. И с тех пор этот ценный предмет стоял в большом доме в Сухарево. Но только для встречи иноземной гости нынешний барин приказал привезти его в деревню. Поваров Николенька также распорядился привезти в деревню. Они трудились 3 ночи подряд, чтобы с честью встретить долгожданную гостью. Рыба, словно продолжая плыть по волне украшала три условные части стола. Во главе его же сидел молодой наследник - Николай Сухоревский. Имение, земли, душ и, докучи, титул дворянина – все это он получил сразу после того, как его батюшка почил. С виду здоровый, старший Сухоревский не пережил лютых морозов прошлой зимы. Как только лёд по реке тронулся, а городское имение наполнилось хрустом, барин Сухоревский по наследству передал все обязанности единственному сыну. -Говаривают, в соседнем имении, в Пущино, тоже привезли молодую невесту. Только вот она там уже месяц у них гостевает, а они все не венчаны. -Срам какой. У нас своих невест что-ли мало? Они все из за границы выписывают. - Две кумушки, тётки Николеньки громко перешептывались, рассматривая новую невесту. Сам барин хвалился своим дальним племянникам душами, да землями. -А ты ж чего, душенька, ничего не ешь? – Внезапный шёпот  повис над ухом Софьи. -Фигура точеная, берегут! – Тут же воскликнула поставленная к Софье нянька. Девушка лишь вежливо улыбнулась. «Держи свой язык за зубами!» – повторяла Марья Алексеевна несколькими часами раннее. София бросила взгляд через плотную штору гостиной на купола – резные, блестящие. Они были единственны украшением скупого сада. Мария Алексеевна – набожная, властная и требовательная помещица. Несколько лет назад она приказала построить часовню прямо в своем саду – вместо старых яблонь и кустов бузины. Софье бабка не разрешила зайти в белую, с яркими росписями постройку – «рано ещё, не во кресте!». Вот София и держала язык за сомкнутыми зубами, пересчитывала их изнутри. -Молодой барин, какой пир в честь невесты устроил! – Няньке не было велено держать язык за зубами. Или она уже все пересчитала. -А храм видали? Я распорядилса все в порядок привести. Батюшка запустил приход совсем. Не годитса это так запускать. Николай Сухаревский – молодой барин, двадцать лет прошлым летом праздновал. Тогда еще имением, землями и душами распоряжался его отец – Николай Петрович Сухаревский. До смерти отца старшего сына называли Николенькой. С малолетства он не испытывал страсти к наукам, искусству и даже военному мастерству. Старший Сухаревский каждый год выписывал из столицы все новых учителей: музыки, языков, литературы, политики. Ни к чему не лежала душа Николеньки. Отец мечтал сделать из него образованного барина, так как сам с малолетства умел только до десяти считать и церковные молитвы на слух выучил. А с управлением имением и землями ему помогали овдовевшие младшие сестры, получавшие в свое время образование в столице. Вот и младший Николай особого образования не получил, не смотря на материальную обеспеченность отца – совсем не хотелось ему грамоте учиться. Читать, писать, даже считать его научили. Но на этом все. Зато каждое воскресенье он по-соловьиному пел вместе с певчими в храме. София не могла хорошо рассмотреть Николая – не велено. «Зеньки держи долу. Поменьше на барина заглядывайся. А то я знаю, чему тебя могла твоя мать научить бесстыжая!» - Марья Алексевна не уставала поучать внучку перед поездкой к жениху. Но кое-что девушка все равно успела разглядеть – белая крахмальная рубаха, нарочито ярко выделялась на болотном кафтане, плотном не по погоде. Волосы барина идеально очерчивали голову, но сквозь них пробивалась зеркальная гладь. Маленькие глаза были разные – один с лёгким прищуром на правую сторону, но тонкая улыбка поднималась на другую. -Для своей невесты я тоже ничего не пожалею. Выделил ей главную комнату, да с бархатными занавесами. – Голос Николая становился все ниже. Все кумушки, да племянники восхищенно охнули и также продолжили перешептываться. -Молодой барин, Николай Николаевич, Марья Алексевна наказала заняться подготовкой Софы к крестинам, а там и венчанию. -Да, я думал, к Троице мы уже повенчаемся, но говаривают, что Софья Павловна не крещенная. -Позвольте, барин, молодая девушка крещенная. При рождении, её мать успела крестить в России и только потом они уехали. Но Марья Алексевна велела крестить её ещё раз. Прилюдно. София все думала, почему же няньке не приказали считать зубы. Ей даже стало боязно за неё – может она проявила смелость и ослушалась бабку. Ещё девушка боялась, что эта нянька наговорит лишнего. В детстве мать ее учила как правильно вести себя в приличном обществе, за обедом. А в пансионе научили как вести себя с женихом. -Я распорядилса, чтобы моей невесте приготовили лучшее приданное. Она ж сирота. – Николай обронил это словно между строк, но нарочно громко. -Позвольте-с, Софа не сирота совсем. Бабка её, Марья Алексевна, воспитанием её занялась. И приданное, приготовленное ещё её матушкой, Катериной Петровной, мы привезли с собой. Упомянутое приданное София ещё и в глаза не видела, только чемоданы, погруженные в карету. Из Франции девушка приехала в форменном пансионном платье небесно голубого цвета и за неимением других вещей, бабка сначала распорядилась в короткие сроки подготовить для внучки приданное и велела выделить ей свое подвенечное платье  с устаревшим кроем для обеда. «Девица должна быть скромной, тихой, чистой, как слеза. Пойдёшь в этом туалете, скроешь свои острые плечи и худощавую грудь. На шею можешь надеть ожерелье своей матери и серёжки к нему. Только не возгордяйся! Камни только, чтобы теток Николая заткнуть» - Марья Алексевна открыла деревянную скрипящую шкатулку и выдала внучке комплект из серебра, украшенного светлыми рубинами. Платье на Софии пахло старостью и мылом, и совершенно не шло ей по цвету. Пшеничные волосы, белая кожа, светлые зеленые глаза терялись на фоне песочной парчовой ткани. -Слыхивал, что, нынче, молодым дамам много нужно. А Софья Павловна, еще из Франции к нам приехала. Модница, видимо. – Николай, в отличие от девушки, внимательно ее рассматривал. И больше всего – украшения. -Позвольте-с, барин. Она умеет быть красивой, да. Научили. И, если вы того пожелаете, украсит вас на любом приёме. Но сейчас ей много не надобно. Наша внучка скромница – пара юбок, одно нарядное платье, пара обуви... -Ну это ты оставь - дамские туалеты за столом обсуждать. – Николай махнул рукой в сторону няньки и повернулся обратно к своему племяннику, - вы знаете, кузэн, какие мне сигары на той неделе доставили? Как-нибудь покажу их вам… Дальше обед протекал также размеренно. Николай Николаевич еще пару раз зацепил свой взгляд на невесте, но потом и вовсе ее не замечал. Но и сама София сейчас себя вряд-ли бы заметила. Украшения, конечно хотя бы немного подчеркнули ее высокую скромную прическу и болотные глаза, но они совсем не сочетались с песочно-золотистым платьем. После обеда все пошли гостиную – она была чуть больше столовой и могла вместить себя до пятнадцати человек, а за обедом было всего десять. Все разместились на диванах и креслах. Женщины, включая приставленную няньку, но исключая Софию, уже в открытую обсуждали соседские имения, соседей, приходы. А мужчины курили – Николай достал сигары, и опять пообещал в следующий раз показать заграничные. ... -Видите ли, лицо они набелили, волосы припудрили, и румяна не забыли! Барышня, вы обыкновенная девица на выдане, а возомнил себя… Прынцессой! – Няня раскладывала те немногие вещи, которые пожаловала барыня по новой комнате Софии. -Я мольчала фесь обед, тепехрь фсе подумают, что я не знаю хрусского. - София заплетала свои золотистый кудри в косу и расмотревала свое румяное лицо в зеркальце на столе. Девушка всю жизнь учила русский язык – она свободно читала, писала и разговаривала. И только мягкая, немного пушистая «р» и свистящая «в», перетекающая в «ф» выдавали, что большую часть жизни барышня прожила в институте Сен-Сира. -Знаете, барышня, вашей бабушке, Марье Алексевне, обрисовывали вас как прилежную ученицу пансиона. Говорили, вы умеете все, что важно для невесты – молчать, скромно улыбаться и держать осанку. -Ф пансионе меня учили кхрасифо гофохрить. Фо Фхранции женщина, одахренная умом, обхразованная очень ценится ф любой семье. -Ты в России! – Воскликнула нянька, помахав указательным пальцем перед носом Софии. – И жить здесь надо по божьим законам! И законам государыни! -Но зачем мужчинам глупая жена? Только для кхрасоты? -В России жена не задает много вопросов! Знаю я! Знаю, какие порядки у вас там, в Европе! – Нянька суетливо стелила постель Софии. – Живёте, невенчанные, не крещённые. Моются редко, пахучей водой облились – вот и всё мытьё! Ложитесь, барышня. София очень хотела поспорить с нянькой, но был ли в этом смысл? Дряхлой старой деве уже нельзя ничего вбить в голову. Грязная Европа от красивых россказней для неё чище не станет. София догадывалась, что нянька, Натальей представилась ей перед обедом, родилась в знатной семье. Уже трудно догадаться почему она осталась одна, в качестве прислуги. Может её отец проиграл всё имение, когда ей не было ещё и десяти лет. Или может, она родилась от доярки, но знатный отец взял её в свой зажиточный дом? София просто радовалась, что завтра она уже уедет обратно к бабке. -Комнату тебе барин выделили – загляденье! Можно было и поскромнее, но он даже занавески новые заказал! -Они софсем не подходят для спальни. –Девушка уже внимательно изучила всю комнату – сплошная безвкусица и старьё. -Вы поглядите на неё! Прынцесса! –Наталья повернулась и возмущенно взмахнула руками. –Барин им то, барин им сё. Барыня, Марья Алексеевна, лучшие наряды выделила! Украшения! Накормила, обогрела, такого мужа тебе нашла! А ты ещё и недовольная! -Иди спать. -У них забыла спросить. Молодой невесте следует вести себя скромно. Много молиться. Засыпать в благодарности и покаянии. А им бы только занавески красивые рассматривать. –Наталья все продолжала причитать, но и вместе с тем, закончив убирать, вышла из комнаты. София наконец-то осталась наедине со своими мыслями. Для видимости она еще до ухода няньки удобно устроилась в постели, но оставшись одна опять встала и со свечей в руке подошла к зеркалу. В этом мае Софии уже исполнится 17 – ей уже пора выходить замуж, но она бы очень хотела подольше побыть в роли невесты. Её мама при жизни так и не стала по-настоящему счастлива в браке и она боялась и для себя такой участи. Катерина Петровна, мама маленькой Софы, оставила ее совсем одну лишь только девочке исполнилось 7. Она осталась одна, в окружении других фрейлин французского двора. София пару месяцев пожила во дворе – продолжала читать много книг на русском и французском языках, училась живописи вместе с придворными, посещала балы. Но маленькой девочке не было места в холодных дворцовых покоях, было принято решение найти ей подходящий пансион. Выбрали Королевский дом Святого Людовика – женский институт в посёлке Сен-Сир. Там София Павловна провела почти 10 лет своей жизни, сменяя цвета форменных лент, переходя из класса в класса. Как иной кавалер сменяет перчатки. И вот, майской прохладной ночью, в переполненном загородном имении, стоя перед скромным зеркалом в пол София оказалась совсем одна в чужой сердцу России. Мать с ранних детств рассказывала о русских людях, имениях, приучала любовь к русским книгам. Но воздух здесь, и правда, - морознее, разговоры – безвкусные, люди – малообразованные. Золотистые кудри, связанные институтской голубой лентой в расслабленную косу непослушно падали на острые плечи. Легкая ночная сорочка уже могла бы быть не по размеру, если бы не болезненная худоба девушки и замедленный рост. София внимательно рассмотрела своё тело, которое просвечивала тонкая ткань. Провел пальцами по лицу, спустилась к губам и заметив, что опять закусила верхнюю немного выпучила их. Пару лет назад она заметила, что у девочек с пышными губами лицо кажется утонченнее. Но её верхняя губа была сильно тоньше нижней. Поэтому она приучила себя незаметно расслабленно выворачивать её. В своём отражении София опять уловила свою пахнущую здоровьем мать – такой, какой она её запомнила. -Доброй ночи, моя алая зорька. –Часто говорила она Софии перед сном, целовала в лоб и уютно укрывала пушистым одеялом. София вернулась в постель. Немного растерев замерзшие ступни, она упала спиной на подушки и укрылась колючим одеялом. -Доброй ночи, мама. –Ежевечерний ритуал произнесен – Софа сомкнула веки.