Slow Burn

Непьющим всегда приходят в голову самые безбашенные идеи. У Джоша не так много непьющих друзей, и вообще друзей в принципе, поэтому его статистика может быть слегка неточной — до тех пор, пока это не касается Тайлера, разумеется. Ну и ещё, до тех пор, пока дело не доходит до собственных идей Джоша, вдохновленных трезвым умом Тайлера. «Уволюсь с работы ради твоей группы» «Вообще-то, я совершенно не умею петь, но уже записываю бэк-вокал к нашему новому треку» Так или иначе, в конце концов, они все-таки лучшие друзья.  Лучшие друзья, которые отправились в поход с другими друзьями, которые, как оказалось, не были особенно непьющими; и теперь все они спят в палатках после небольшой безумной вечеринки под открытым небом. Пламя костра едва согревает: погода в лесу на окраине Колумбуса начинает проявлять свой характер. Джош дрожит — на нем ничего, кроме тонкой футболки и шорт; и он чувствует себя откровенно глупо. Весь день ему было ужасно жарко, пока он возился со свернутой палаткой, в которой они с Тайлером должны были провести эту ночь. Джош отчаянно старается не расчесывать укусы насекомых, зудящие в самых труднодоступных местах.  Тайлер чешет шею до тех пор, пока обкусанные ногти не оставляют длинные алые полосы прямо за ухом.  Сон не приходит — вместо него подползают мысли.  — Можешь? — спрашивает Тайлер. В правой руке зажата палка, левая всё ещё растирает шею. — Не знаю. Может, это своеобразное действие рэд-булла, а может, это всегда находилось где-то внутри его черепной коробки. На Тайлере черные джинсы и толстовка с капюшоном — идеальная защита от надоедливых насекомых. Пару часов назад у них закончился антимоскитный спрей: 1:0 в пользу дикой природы. Может, у Нейта в рюкзаке есть запасной баллончик, но Джошу ужасно не хочется никого беспокоить. Даже Майкл и Марк сдались, прикладываясь с банке пива после такого изнурительного дня.  Тайлер отказался. Джош хотел его поддержать. А затем Тайлеру пришла в голову кое-какая идея. — Просто хочу сохранить этот момент где-нибудь в сознании. Мне нужно выжечь его прямо там, — бросает он, играясь с палкой. — Обычно я отключаю мозг, когда делаю это... но что, если процесс можно контролировать извне? У Тайлера на животе уже есть шрамы. Старые, разумеется, Джош постоянно за этим следит. И вот, — Ты буквально просишь меня оставить на тебе ожог. — Потому что ты знаешь, когда нужно остановиться.  Этого следовало ожидать, ну конечно, что-то вроде именно такой просьбы маячило на горизонте. Джош вздыхает. В последнее время Тайлер был таким дерганым, таким открытым и честным в своих намерениях; и это было жутко. Он может это предотвратить. Он может оставить Тайлера наедине с этим. Наедине со своими мыслями, а затем — затем с еще одним лезвием бритвы. Такое все еще может случиться, Тайлер пишет об этом все новые и новые строчки.  Джош сверлит взглядом палку у Тайлера в руках. — Будет больно.  Тайлер ерзает, вторя размеренному шуму деревьев, — Всегда больно.  Джош почти на полпути к ненависти — ко всем лесам в районе Огайо, с их палками и листьями; и дурацкими насекомыми, пытающимися заползти ему под штаны. — Я сделаю это, — взгляд Джоша плывет в отблеск языкам пламени, — если ты провернешь со мной то же самое.  Тайлер давится воздухом. Слегка покачивается, поджимаясь, как испуганный кролик. Они сидят на расстегнутых спальных мешках, гравитации больше будто не существует. Может, это еще одна загадка Матери Природы, а может, просто тревожность Джоша.  Тайлер прекращает расчесывать шею, затем хватает банку рэд-булла, приканчивая ее залпом. — Почему? — спрашивает он спустя пару мгновений. — Чтобы ты ощутил контроль? — Но это же ты. Ага, Джош уже в курсе, спасибо большое. У Джоша такой болевой порог, за который немного даже стыдно; но одна мысль о причинении боли Тайлеру вызывает в нем приступ тошноты.  — Это я. И я твой друг, и... мы можем сделать это в знак обещания, что это последний раз, когда ты причиняешь себе боль? Единственный раз, когда мы сделаем друг другу больно? Тайлер ничего не обещает. Джош может пообещать только то, что он всегда будет рядом — несмотря ни на что. И если Тайлер начнет блуждать кругами, Джош последует за ним — прямо сквозь беспросветные участки тайлеровского сознания со сломанным компасом, держа в руке эту тлеющую палку как раскаленный факел. Достаточно всего лишь невысказанного «я люблю тебя», чтобы быть хорошим другом. Достаточно безмолвного «не оставляй меня», чтобы кошмары отступили.  Джош и не подозревал, что его мысли могут быть настолько поэтичными, когда он буквально в ужасе. В их группе хватает и одного автора текстов.  — Идет? — он протягивает раскрытую ладонь, заторможенное состояние Тайлера начинает беспокоить. Глаза Тайлера отражают искрящиеся блики огня. Он сжимает его руку в ответ. — Идет. У них есть дезинфицирующие салфетки, но огонь тоже делает свое дело. Тайлер опускает палку в их личную преисподнюю, подхватывая часть пламени на кончик. Он пялится на мерцающую точку, сухие губы беззвучно шевелятся, будто в молитве. Что-ж, может быть, он и правда молится, в каком-то новом оттенке смысла. Тайлер дует на палку, протягивая её Джошу.  — Вперед, — он задирает худи вместе с футболкой. — Где ты... — Джош указывает на его оголенный живот. Тайлер слепо тыкает куда-то рядом с пупком. Пламя, вздымающееся слева от Джоша, очерчивает белые линии на тайлеровской коже. Их слишком много, словно на разлинованной бумаге, ожидающей подписи. И вот, теперь он расставляет все точки над «i». Буквально.  Джош глубоко вдыхает и быстро касается живота Тайлера раскаленным концом палки. Он едва мысленно досчитывает до единицы , тут же отшатываясь всем телом. Тайлер шипит сквозь стиснутые зубы, крепко зажмуривает глаза.  — Спасибо, — выдыхает он, качает головой, а затем смотрит на маленькую круглую отметину прямо над левой бедренной костью. Джош изо всех сил старался прицелиться. Он морщится. — Было больно? — Ну, ты мог это контролировать, — губы Тайлера растягиваются в улыбке вместо ответа, челюсть все еще сжата. Джошу не обязательно было спрашивать. Как сказал Тайлер, всегда больно.  Он приподнимает край своей футболки, не позволяя Тайлеру передумать.  — То же место.  Тайлер кивает. Конец палочки снова ныряет в огонь.  Джош отводит взгляд, стараясь не думать о том, как сильно трясутся руки Тайлера. Новые таблетки, их отстутствие и смена — все это так на него действует. Тайлер постоянно беспокоится, что тики и тремор однажды превратятся в огромную проблему, когда он будет играть на пианино, укулеле или кейтаре.  Джош продолжает говорить ему, что однажды все наладится.  Джош с силой прикусывает губу, кожа на боку начинает гореть: десятки насекомых грызут ее заживо и перебирают своими крошечными конечностями, пробираясь внутрь. — Прости, — палка отлетает в сторону, и Тайлер тут же подползает к Джошу, чуть ли не сбивая его на землю. — Прости, я сделал тебе больно... У него трясутся руки. На следующей неделе у них нет концертов. — Нет, — шепчет Джош. — Ты все контролировал. Отметина Джоша больше, чем у Тайлера, полностью красная, и в центре уже разрастается волдырь. Как маленькая самодельная галактика прямо посреди живота, которая через пару дней неизбежно покроется тонкой корочкой струпьев.  Было не больно, когда кожу выжигали, или клеймили, заявляя права на лучшего друга — больно было ощущать, как кости в пальцах Тайлера дребезжат от дрожи.  У них есть неделя. С ними все будет в порядке.  Джош пытается вспомнить, чему он научился в лагере бойскаутов, куда он ездил, когда ему было восемь. Он ненавидел его так сильно, что мозг был вынужден заблокировать воспоминания. Но, думает он, если промыть свежие ожоги холодной водой и заклеить пластырями, можно избежать смерти от распространившейся инфекции. Этим он и занимается. Затем он тушит водой костер.  Им действительно стоит лечь спать, если они не хотят умереть от изнеможения — о, ещё один глупый способ распрощаться с жизнью. Самый глупый и самый невозможный способ, разумеется — это попасться в лапы медведю гриззли, которому просто не понравилось, как звучит укулеле. Завтра они уезжают домой, и Джош хотел бы вернуться туда целым и невредимым. Джош зевает, стресс достигает критического уровня и выплескивается через край, оставляя опустошенность.  — Пойдем в нашу палатку? Тайлер кивает, несколько раз дергая край толстовки в том месте, где ткань касается ожога. Может, это было совсем неподходящее место. Может, правильное место они нашли бы слишком поздно. Джош собирает их спальные мешки, затаскивая их в палатку. Ничего странного в том, что они с Тайлером делят такое тесное пространство. Они едва помещаются вдвоем, так что для клаустрофобии уже не остается свободного промежутка. В углу валяется рюкзак и футляр от укулеле. Тайлер, поющий у костра, был самым лучшим событием уходящего дня — и все они подпевали, не замечая, как его пальцы то и дело соскальзывали с нужных аккордов. Как его голосовые связки не дотягивались до нужных нот.  Джош не умеет петь, но Тайлер продолжает говорить, что это неправда. Вот они — настоящие друзья на всю жизнь, лежат друг к другом. Острое колено Тайлера впивается в колено Джоша.  Джош размышляет, перестает ли Тайлер думать, когда он спит.  — Не могу перестать думать, — отзывается Тайлер.  Ну, может, они родственные души.  — О чем? — О нас.  Жжение в животе Джоша превратилось в фоновый дискомфорт, кожа натянулась и сморщилась под пластырем. Он пропускает воздух, и поэтому пламя внутри организма все еще может прожечь до костей. Год назад Тайлер набил первые татуировки, а затем сообщил, что ему понравилось ощущение. У Тайлера очень странное восприятие боли.  Когда-нибудь они могли бы набить парные татуировки — звучит как отличная идея. Новое ощущение отвлекает Джоша от зуда от укусов насекомых, все еще терзающего его кожу в разных местах. Тайлер больше не чешет шею. Он прижимается ближе к Джошу, кладет голову на его вытянутую руку (к утру она затечет, но все в порядке), и Джош целует его в висок. — Завтра станет лучше, — бормочет он, все еще прижимаясь губами к влажной коже, пахнущей деревьями и потом. — Надеюсь.  Надежда — это все, что у них есть. Джош наблюдает за тенями, сражающимися на брезентовом потолке, поедающими друг друга в темноте только ради того, чтобы в конце-концом быть съеденными восходом солнца. Снаружи крошечные полуночные существа продолжают заниматься своими незначительными ночными делами, наслаждаясь своей незаметностью. Марк храпит в своей палатке, его ждут снимки. Все возвращается на круги своя. Как группа из двух человек, они всё делят надвое: боль, счастье, шрамы; создавая из всего этого что-то значительное. Новая музыка жаждет своего рождения: текстами песен, расцветающими в отчаянном разуме и барабанным ритмом, отбивающимся в сердце.  Джошу хочется верить, что кошмары не потревожат сегодня их сон. Руки Тайлера перестают дрожать.