руки, хотящие нежной любви.

— Мессир, Вы готовы? — Мастер решает зайти в комнату, не постучавшись.  Его взгляд сталкивается с слегка изумленным взглядом Воланда.  Мужчина держит руки в достаточно странном положении: слегка вытянуты перед собой, внутренней стороной ладоней вниз. Руки сильно напряжены.  — Да, я сейчас выйду.  — Что-то не так? — Мастер внимательно смотрит за движениями своего мессира и уже чует что-то неладное, ведь обычно в каждом жесте Воланда есть уверенность и сила, а сейчас.. тревожность? — Нет. — отрезает холодно, даже грубовато. — Просто порвались перчатки. Найду другие и буду готов.  — Мессир, Вы постоянно ходите в перчатках, так что один раз не надеть их — не страшно. — Мастер приближается к Воланду и аккуратно берет его руки в свои.  Однако через мгновение тут же вырывает свои ладони, смотря на покрасневший, как от горячей воды, кончик своего пальца.  Воланд стискивает зубы. Видно, что его злит происходящее. И злит его не Мастер, а он сам себя злит.  — Не стоит трогать мои руки. — Воланд садится на край кровати и потирает одной рукой переносицу, чтобы придти в себя. И не замечает того, как Мастер опускается перед ним на колени и аккуратно берет его свободную руку.  Легкими движениями писатель обнажает руку мессира. Именно обнажает, потому что это происходит с таким трепетом и нежностью, как снимают нижнее белье перед первым занятием любовью.  Кожа иностранца под черной перчаткой вовсе не смуглая, как все его тело, а темно-бордовая, будто впитавшая в себя всю нечисть и всю кровь этого мира, а ногти, больше похожие на когти, остры и черны. Мастер замирает, удивленно смотрит на руки его мессира. Но темно-алый цвет его не удивляет. Его удивляет то, что такие длинные и изящные пальцы все время были скрыты от него этими дурацкими перчатками. Мастер припадает к пальцам мужчины губами. У Воланда перехватывает дыхание. Он смотрит на начинающие краснеть от высокой температуры губы мужчины и не может пошевелиться.  А губы Мастера горят. Но ему не больно. Ему приятно. Ему хочется целовать эти руки, каждый их миллиметр.  Воланд шумно сглатывает и не замечает, как со второй его рукой Мастер делает то же самое: обнажает, отбрасывает перчатку, и льнет к дьявольски бордовой коже губами.  — Мессир.. Ваши руки прекрасны. — мужчина слегка отстраняется, чтобы расстегнуть свою рубашку. Его тело, кажется, тоже становится горячим. Он вновь берет руки Воланда в свои и кладет их на свою грудь, в области сердца. — Не прячьте их от меня никогда.  А для Воланда ощущать кожу Мастера своей кожей, а не перчатками — лучшее, что только может быть. Сердце писателя горит не то от рук его мессира, не то от чувств, испытываемых в данный момент. Легким движением Мастер притягивает Воланда к себе, начиная покрывать его шею поцелуями. — Verdammt! — Дьявол закатывает глаза и запускает свои руки в волосы его Мастера. Теперь обнажают и все тело иностранца. Обнажают нежно, чувственно. Сатана покрывается мурашками. Он не успевает понять, как они смогли лечь на кровать, оба обнаженные, и как он стал сидеть на бедрах мужчины. Мастер обхватывает тонкую талию Дьявола и понимает, насколько сильно хочет оказаться прямо сейчас в этом горячем теле. Мастер входит медленно, осторожно. А Воланд теряется. Разум все еще на месте, поэтому иностранец скрещивает руки на своей груди, чтобы не обжечь и не поцарапать мужчину. Но писатель крепко берет руки Демона в свои, и снова кладет их на свою и без того разгоряченную грудь. — Ich will mehr. — шепчет мужчина на ухо Воланду, делая небольшой толчок. Так странно. Обычно, Дьявол должен шептать что-то на ухо простым людям. А тут человек одним своим голосом, да даже одним своим существованием заставляет самого Сатану дрожать от безумного желания. Воланд смотрит на Мастера, руки которого тянутся к ягодицам мужчины. Иностранец насаживается на его член и целует любовника в губы пылко и жадно. Мастер берет руки Дьявола в свои, чувствуя, как ладони сильно нагреваются, а кожа приятно размягчается. Мастер хочет касаться своего Демона. Касаться любого участка его обнаженного тела. — Я всегда хотел увидеть Ваши руки, mein Herr. — шепчет мужчина между поцелуями. Воланд легко ухмыляется. Наконец получается выдавить из себя некую похотливую гримасу, потому что до этого было лишь смятение. Дьявол смотрит на тело своего человека, смотрит на красные следы от своих горячих рук на нежной коже. А на плоти Сатаны, точнее, на его ягодицах, покраснения от крепких пальцев Мастера. — Und was machen wir mit unseren Theaterkarten? — шепчет Воланд, кивая головой в сторону стола, на котором лежат два билета. От Мастера взгляда он не отрывает. — Dieses Theater ist mir egal. — отвечает мужчина, после чего тут же чувствует коготки Дьявола на своем животе. — Ich brauche nur Sie Hände. Иностранец ухмыляется, оставляет легкую царапину на теле Мастера и вгрызается в чужие губы. После горячей температуры рот писателя стал более мягким, что безумно возбуждает Воланда. Демон блуждает руками по чужому телу, оставляет везде свои следы: царапины, засосы, укусы, поцелуи. Мастер хрипло стонет от действий своего мессира. Все тело покрыто мурашками. Пальцы смыкаются на тонкой талии Воланда, и тела обоих содрогаются в мощном оргазме. — Scheiße.. — писатель закрывает глаза, его грудь быстро вздымается от прерывистого дыхания. Слышать фразу «черт возьми» от Мастера очень забавно. Ведь его и правда взял сам Дьявол. И никому этот Дьявол своего Мастера не отдаст. Воланд остается сидеть на бедрах мужчины. Он рассматривает свои дьявольские руки и медленно погружается в собственные мысли. — Menschen sind sehr interessante Kreaturen. — задумывается Демон, а потом с какой-то необыкновенной нежностью, с некой восторженностью, смотрит на писателя. — Besonders Sie, Meister. И оставляет легкий поцелуй около его губ.