Ужасные подвалы Пристани Лотоса

Деревянные ступени протяжно скрипели, пока он спускался в подвал: может, расшатались от старости или с трудом выдерживали шедших следом за ним Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Цзян Чэн их даже по-своему понимал: ему с этими двумя тоже было непросто. Стоило ступить на каменный пол, и Вэй Усянь тут же обогнал, принялся осматриваться вокруг, освещая себе путь талисманом. В подвале Пристани Лотоса было темно, прохладно и пыльно. Цзян Чэн попытался вспомнить, когда был здесь в последний раз, и не смог. Давно. Осмотрев то, что стояло у стены и лежало на полках, Вэй Усянь подошел к свисавшим посреди потолка пыточной оковам, качнул их кончиками пальцев. — Ну что, нравится тебе? Увидел, что хотел? — спросил Цзян Чэн, так и не дождавшись от него каких-либо впечатлений. Спуститься сюда захотел Вэй Усянь, почему-то решил, что здесь будет интересно. Цзян Чэн не совсем понимал, с чего бы вдруг; тем более, пыточные тот видел и раньше, и никогда его особо к ним не тянуло. Разве что кроме того случая, когда они в детстве из любопытства тайком пробрались в подвал старой Пристани Лотоса, но то в детстве. Пыточные имелись у каждого ордена и ничего интересного в них не было. — Ты как будто сто лет ими не пользовался. — Вэй Усянь пощелкал языком и снова покачал оковы. — Я и не пользовался! — А слухи ходили, что каждую неделю запытываешь насмерть очередного несчастного темного заклинателя! По крайней мере, теперь стало понятно, почему он сюда так рвался. — Напомнить, какие про тебя слухи ходили? — Ну, часть из них были правдой. Часть слухов про Цзян Чэна тоже была правдой, но обсуждать это сейчас не хотелось. Загостившиеся Вэй Усянь и Лань Ванцзи собирались отправиться с утра в Гусу Лань, и Цзян Чэн рассчитывал провести этот вечер совсем иначе, но неосторожное упоминание пыточных подвалов заставило поменять планы. — Надеюсь, не те, которые про гарем из мертвых дев. Стоявший рядом Лань Ванцзи ощутимо напрягся. То, как беспокойно он относился к любым намекам на возможные отношения Вэй Усяня с кем-то еще, до сих пор удивляло. Цзян Чэн уже начинал склоняться к мысли, что зря он себя считал ревнивым, Лань Ванцзи пил уксус гораздо чаще, целыми кувшинами. Странно, как его при этом устраивал третий в постели. — Да нет, конечно. — Вэй Усянь переводил взгляд с одного на другого. — Они же ну, мертвые. — Зная тебя, я бы не удивился, даже если бы ты делил ложе с гулем. — Эй! — Насмотрелся? Тогда пойдем в покои. Раз мы живые и с нами ты не против. Лань Ванцзи одобрительно хмыкнул. Похоже, в этом вопросе у них сложилось полное взаимопонимание, и это не могло не радовать. — Подожди. У меня есть идея. Именно этого Цзян Чэн опасался: идеи у Вэй Усяня появлялись постоянно и далеко не все из них были удачными. — Мы не будем трахаться в пыточной. — Почему? — Потому что здесь холодно и пыльно. И потому что это пыточная. Лань Ванцзи кивнул, соглашаясь. Стол здесь, конечно, был, — в разводах въевшейся в древесину крови и с кандалами по углам для рук и ног; кресла тоже — те, которые предназначались для него и палача, были даже вполне удобными. Но никакой кровати и прочих излишеств, а Цзян Чэн всегда предпочитал для таких развлечений кровать. Вэй Усянь, похоже, нет. — Ты же сам сказал, что давно ей не пользовался. Лань Чжань, помоги застегнуть! — Вэй Усянь поднял руки, прижимая их к кольцам свисающих с потолка оков, пошевелил пальцами, — и Лань Ванцзи пошел помогать. Как обычно. Предатель. — Видишь, достопочтенный Ханьгуан-цзюнь поймал и привел к тебе темного заклинателя. Потому что слишком благороден для того, чтобы заниматься такими вещами сам. — И что ты этим хочешь сказать? — все-таки возмутился Цзян Чэн. — Да какая разница. Просто пытаюсь придумать, почему Лань Чжань не разложил несчастного темного заклинателя в ближайших кустах, а отправился с ним в Пристань Лотоса. Кажется, Лань Ванцзи тоже хотел что-то сказать о несовпадении своих привычек с тем, что думал о них Вэй Усянь, но в итоге промолчал. — Он просто проходил мимо и решил, что в пыточной ему будет удобнее тебя раскладывать, — проворчал Цзян Чэн. — Точно! Видишь, Цзян Чэн, ты уже начал понимать суть игры. В общем, привел к тебе, надел оковы… — Вэй Усянь многозначительно покосился на Лань Ванцзи, снова пошевелил пальцами поднятых рук, предлагая вернуться к прерванному занятию. В темной одежде и с красной лентой в волосах он действительно походил на некоторых из своих подражателей. Таких Цзян Чэн редко жалел: слишком тягостные воспоминания они вызывали одним своим видом. — Стой! Лань Ванцзи, почти застегнувший на тонком запястье железный браслет, оглянулся, Вэй Усянь удивленно замолчал. — Одежду сначала сними, иначе потом только срезать останется. Руки Лань Ванцзи опустились к поясу Вэй Усяня, принялись раздевать опытно и ловко — даже если бы Цзян Чэн не знал, что он часто это делает, и то бы догадался. — Вот, значит, как, — протянул Вэй Усянь, снова начиная улыбаться. Стоял спокойно, не мешая Лань Ванцзи, но и не делая попыток помочь. — И ты так сразу со всеми темными заклинателями? — Только с болтливыми. — Цзян Чэн ответил ему не менее широкой недоброй улыбкой. — Ты бы хоть посопротивлялся для вида, раз захваченный темный заклинатель, они так просто не давались. — Не могу сопротивляться благородному Ханьгуан-цзюню. — Вэй Усянь пожал обнаженными плечами, снова поднял руки к цепям, и Лань Ванцзи застегнул на нем оковы. Уши Лань Ванзи уже сейчас горели едва ли не ярче светящегося талисмана. Вэй Усяню, судя по натянувшейся в паху ткани, игра тоже нравилась. Извращенцы. — Штаны пока оставь, — сказал Цзян Чэн, чтобы Лань Ванцзи не добрался до всех удовольствий разом. Цепи висели низко, но стоило подкрутить колесо у стены, и они поднялись, заставляя Вэй Усяня вытянуться, но все еще позволяя касаться ногами пола. Цзян Чэну не хотелось играть в эти дурацкие игры и не хотелось трахаться в пыточной. Но тело уже реагировало так, как привыкло реагировать на все, во что втягивали его эти двое: в голову лезли непристойные мысли, в животе приятно потеплело. Цзян Чэн вздохнул и пошел зажигать лампы — раз уж они решили остаться здесь надолго. Со светом в подвале не стало уютнее, но теперь хотя бы было хорошо видно. Закончив, Цзян Чэн наконец подошел к Вэй Усяню, положил ладонь на покрывшуюся от холода мурашками спину, провел до поясницы, а чуть подумав, и ниже, сжал зад сквозь ткань. Вэй Усянь громко выдохнул. Но заметно напрягся, стоило затрещать Цзыдяню. Цзян Чэн почувствовал мстительное злорадство. — А как, по-твоему, я пытал темных заклинателей? — Ну не знаю, у тебя здесь много всего интересного. — Вэй Усянь завозился, пытаясь оглянуться, но что бы он там ни думал, пыточная была настоящая и цепи держали крепко, не давая вертеться. — Знаешь, у меня с ним связаны не самые приятные воспоминания… Лань Ванцзи, до этого просто смотревший на них, теперь смотрел только на Цзян Чэна и с осуждением. С каждым их приездом у Цзян Чэна все лучше получалось понимать его без слов. — Я его им не бил, понятно? — возмутился Цзян Чэн, хоть тот ничего не спрашивал. На самом деле, мать хоть и хваталась за кнут часто, больше одного-двух ударов поперек спины не отвешивала, да и била несильно — Цзян Чэну тоже иногда доставалось, и уже после, став хозяином Цзыдяня, он смог оценить, насколько малую часть его мощи она на самом деле пускала в ход. Кроме последнего раза, перед захватом Пристани Лотоса. Тогда, пытаясь спасти их дом от Вэней, мать порола Вэй Усяня долго. Цзян Чэн и сам до сих пор помнил свой страх, что она не остановится, даже когда стоявший на коленях Вэй Усянь упал на пол и уже не смог подняться. Но это было прошлое. По насмешливому тону Вэй Усяня было понятно, что он говорил не всерьез, просто часть его игры. — Хочешь получить обычным кнутом? — спросил его Цзян Чэн, угрожающе схватил за волосы и заставил посмотреть на вывешенные на стене орудия. — Вот после него точно потом придется отлеживаться долго. — Если хочешь, чтобы мы задержались еще на несколько дней, можно просто попросить. — Вэй Усянь усмехнулся. Похоже, ему понравились угрозы и грубое обращение: дышал он теперь чаще, глаза потемнели от возбуждения. Но от кнута все-таки отказался, наверняка и сам понимал, что Цзян Чэн не будет его бить по-настоящему: — Давай лучше Цзыдянем. Мало ли, что ты делал теми. — Как что? Порол ими темных заклинателей. — Вэй Усянь нетерпеливо пошевелился, снова попытался оглянуться. Лань Чжань ждал и опять смотрел с привычным отстраненным выражением, не осуждая. — Слушай, разожги пока жаровню. — Лань Ванцзи непонимающе нахмурился, и Цзян Чэн уставился в ответ. — С ней станет теплее! Не собираюсь я его жечь. — А как же прижимать каленое железо к моему невинному темнозаклинательскому телу? — тут же уточнил Вэй Усянь, и Цзян Чэну захотелось выпороть его по-настоящему. — А это еще надо проверить, насколько оно невинное. — И как же это проверить? Саньду Шэншоу собирается пытать меня своим нефритовым стержнем? — Нет, нефритовым стержнем Ханьгуан-цзюня. — Признавать не хотелось, но у Лань Ванцзи и правда был больше. — Но позже. Пока начнем с пыток попроще. Цзян Чэн не удержался и снова ощупал Вэй Усяня за тощий зад. Возможно, если с него снять штаны, будет интереснее? — Только по заду не бей! — потребовал Вэй Усянь, и Цзян Чэн фыркнул, стараясь, чтобы прозвучало как можно противнее. — Думаешь, к пожеланиям захваченного темного заклинателя кто-то прислушивается? От разожженной Лань Ванцзи жаровни уже заметно тянуло теплом. Весь подвал все равно не согреет, но Цзян Чэну нравилось видеть рядом огонь, даже если он не собирался использовать его. — Ты знал, что он боится порки по заду, даже если бить ладонью? — Да. — Странно, но уши у Лань Ванцзи снова покраснели. Неужели когда-то пробовал? Цзян Чэн от него не ожидал. — Я не боюсь! — возмутился Вэй Усянь. — Это просто глупо и унизительно! — Да ну? А напроситься в подвал и заковать себя в оковы, от которых я даже не помню, где ключ, не глупо? — Нет, конечно. Мы же играем. И вообще, ты собирался меня пытать, долго тебя ждать? Ключ, конечно, был, Цзян Чэн просто надеялся, что его слова вызовут хотя бы какую-то реакцию, но Вэй Усяня явно не смущали такие мелочи. — Ожидание — тоже часть пытки. — В случае Вэй Усяня, наверное, еще и самая страшная ее часть. Но в чем-то тот был прав: не стоило затягивать, так весь вечер на это потратят. Цзян Чэн собрал и перекинул волосы Вэй Усяня ему через плечо, чтобы не мешали, и отошел. Тот все равно напрягся, когда Цзыдянь снова затрещал, разворачиваясь длинной фиолетовой молнией. Цзян Чэн был уверен, что Вэй Усянь собирается начать вопить, как десяток темных заклинателей разом, едва кнут коснется кожи, но он только удивленно охнул: Цзыдянь скорее погладил, чем хлестнул. Бить его всерьез Цзян Чэн не собирался. Во время нескольких следующих, настолько же легких ударов Вэй Усянь молчал и стоял смирно, видимо, обдумывая происходящее, потом все-таки завозился, переступая босыми ногами по холодному полу. Цзян Чэн не помнил, чтобы Лань Ванцзи его разувал, похоже, сам стащил сапоги, для правдоподобности. — Щекотно, — пожаловался Вэй Усянь. — И жжется. — Конечно, — согласился Цзян Чэн, не переставая размеренно работать кнутом. Совсем слабые удары, как укусы крапивы, — но ему неожиданно понравилось смотреть на остающиеся после них бледные розовые полосы на гладкой коже все беспокойнее извивающегося в оковах Вэй Усяня. Они с Лань Ванцзи то и дело пробуждали в нем какие-то странные желания. Цзян Чэн опустил Цзыдянь, шагнул ближе и коснулся горячего рубца, провел пальцами по всей длине. Едва заметный, уже к утру сойдет без следа. — Ты можешь бить сильнее, — сказал Вэй Усянь. — Зачем? — Цзян Чэн никогда не замечал, чтобы ему нравилась такая боль. — Ну тебе же хочется. — Пожать плечами со скованными над головой руками было непросто, но у Вэй Усяня получилось. — И вообще, я темный заклинатель, а ты меня пытаешь, не забыл? Не стоило ему напоминать об этом, но Вэй Усянь всегда был неосторожен и лез туда, где опасно, даже не понимая, когда лучше остановиться. Пожалуй, Цзян Чэну и правда хотелось зайти дальше, посмотреть, понравится ли ему это. То, как он порол Вэй Усяня только что, вызывало возбуждение — и легкое чувство неудовлетворенности. Возможно, если он будет сдерживать себя чуть меньше, станет лучше? — А ты что скажешь? — Цзян Чэн посмотрел на Лань Ванцзи, спокойно стоявшего рядом, будто ничего особенного не происходило. — Не боишься, что я зайду слишком далеко? Я же тринадцать лет только и мечтал, чтобы рассчитаться с ним за все? Он не думал говорить об этом, в конце концов, они помирились с Вэй Усянем, Цзян Чэн действительно собирался оставить обиды в прошлом. Заброшенный подвал и глупые игры в темных заклинателей подняли из глубины души совсем не те чувства, далеко не самые лучшие. — Ты этого не сделаешь. А если перейдешь черту, я тебя остановлю. Не так много людей смогли бы остановить его, но Лань Ванцзи был одним из них. Цзян Чэн не стал больше на него оглядываться. Шагнул назад, освобождая место для замаха, приготовился, чувствуя, как сердце бьется чаще. Этот удар был уже заметно сильнее — не до крови, но до быстро наливающейся краснотой вспухшей полосы и тихого возгласа Вэй Усяня. После того, как много лет назад Вэй Усянь иногда случайно, иногда намеренно разрушил почти все, что ему было дорого, а потом и сам умер, Цзян Чэн первое время часто задумывался, что бы он хотел сказать ему — сделать с ним, — если бы тот был жив. Иногда казалось, запорол бы до смерти, как тех темных заклинателей, по большей части из слухов, которые о нем распускали. Но потом передумал. Вряд ли он сделал бы это даже тогда, а теперь тем более — то, что в итоге в пыточной они оказались только по желанию Вэй Усяня, это полностью подтверждало. В любом случае, он сдерживался: не сдерживаться, используя настолько мощный артефакт как Цзыдянь, можно было разве что в смертельном бою. Цзян Чэн бил осторожно, так, чтобы не нанести вреда, но удары уже не напоминали щекотку, они причиняли боль, пусть и не самую сильную. Вэй Усянь их только терпел: Цзян Чэн уже знал, на какие признаки обращать внимание, чтобы понять, нравится ему то, что с ним делают, или нет. А вот Цзян Чэну нравилось, и хотеть человека, которого порешь, было непривычно. Вэй Усянь напрягался при свисте кнута, пусть и старался делать это незаметно, вздрагивал, когда Цзыдянь касался спины, оставляя новый след на более светлой, чем когда-либо была у Вэй Усяня в прошлой жизни, коже. Тело Цзян Чэна отзывалось на его боль, возбуждение стало почти нестерпимым, хотелось видеть его лицо, слышать стоны и крики. После того первого вскрика — теперь Цзян Чэн не сомневался, случайного, от неожиданности, — Вэй Усянь молчал. Возможно, считал, что крики спугнут и остановят Цзян Чэна. Он был неправ: сейчас они могли только распалить его, так что, наверное, хорошо, что он молчал. Если бы не присутствие Лань Ванцзи, Цзян Чэн уже бы сейчас закончил с поркой — стянул с Вэй Усяня до сих пор зачем-то оставленные на нем штаны, взял прямо так, висящего в цепях в подвале Пристани Лотоса. Им бы обоим понравилось, Цзян Чэн не сомневался. Но Лань Ванцзи был здесь, стоял чуть в стороне, но не вмешивался. Запоздало пришло в голову, что Лань Чжань был против происходящего, просто, как обычно, не мешал Вэй Усяню делать то, что тот хотел; наверное, и остановил бы только по его желанию — или действительно в крайнем случае. А зачем это Вэй Усяню, Цзян Чэн по-прежнему не понимал: искупить свою вину он так все равно бы не смог. Будто проверяя границы того, что они считали допустимым, Цзян Чэн ударил сильнее: не слегка содранная кожа, а чуть кровящая полоса, набухающая все новыми каплями. Вэй Усянь напрягся, до побелевших костяшек вцепился руками в цепи, но не закричал; Лань Чжань не попытался сдвинуться с места. Уже не испытывая желания этого делать, скорее для проверки, Цзян Чэн ударил с той же силой еще пару раз, а потом, так и не дождавшись какой-то другой реакции, свернул Цзыдянь обратно в кольцо. Даже если бы он продолжил, это не принесло бы удовлетворения: старая злость на Вэй Усяня прошла даже раньше, чем они начали делить ложе, ворошить прошлое и правда не было смысла. Цзян Чэн обошел Вэй Усяня, приподнял за подбородок опущенную голову и поцеловал искусанные губы. Это Вэй Усяню уже нравилось: отвечать начал почти сразу, пробрался языком в его рот и вылизывал так жадно, будто они не проводили все последние ночи вместе. Он всегда возбуждался быстро, и Цзян Чэн впервые задумался, было ли это личной особенностью Вэй Усяня или его нового тела. Когда Цзян Чэн оборвал поцелуй, который, казалось, мог продолжаться бесконечно, и сделал шаг назад, Вэй Усянь повис в оковах, но выглядел теперь скорее затраханным, чем замученным. — Ты невыносимо жесток, Цзян Чэн! — простонал Вэй Усянь, и Цзян Чэн был почти уверен, что он имеет ввиду не исполосованную спину, а то, что он остановился. — Ты пока даже не представляешь, насколько. — Ты можешь продолжать — так, как хочешь. — Лань Ванцзи опять выглядел невозмутимо, но напряженная поза все равно его выдавала. Похоже, он тоже изучал Цзян Чэна и догадывается, чего бы он хотел на самом деле. — И ты согласишься просто ждать и смотреть? — Цзян Чэн недоверчиво прищурился. — Да. Моя очередь будет потом. — Так вы еще по очереди будете пытать несчастного темного заклинателя? — голос Вэй Усяня звучал хрипло, но с отчетливым интересом и нетерпением. Это снова было игрой. Трогать следы от кнута Цзян Чэн на этот раз не стал: вряд ли бы тогда продержался достаточно долго, чтобы не излиться себе же в штаны, как озабоченный мальчишка. Одного вида хватало, чтобы желание разгоралось еще сильнее. Стоя позади Вэй Усяня, он потянулся к завязкам его штанов, сдернул вниз тонкую ткань, по пути ощупав спереди и убедившись, что тому все нравится — иначе бы не стояло так крепко. Вэй Усянь переступил через упавшие на пол штаны. Цзян Чэн и раньше, в юности, видел его голым, помнил каким он тогда был: крепкие мышцы под гладкой кожей, широкие плечи. Новое тело было худее и тоньше, казалось непривычно хрупким — вряд ли оно и было таким на самом деле, с выносливостью у Вэй Усяня все было в порядке, но все равно раздражало, что он стал слабее. Еще и тренировался мало. — Теперь я выше тебя, — заявил ему Цзян Чэн. Заметил уже давно, но все не было подходящего случая. — Нашел, чем гордиться, — Вэй Усянь смеялся до тех пор, пока Цзян Чэн не обнял его, прислоняя голой выпоротой спиной к своей расшитой жесткой серебряной нитью одежде. Цзян Чэн потерся о его зад давно стоявшим членом, и Вэй Усянь вздохнул и прижался всем телом еще плотнее. Теперь Вэй Усянь не напрягался, то ли привык, то ли, наконец, начал больше доверять: взял в рот пальцы, когда Цзян Чэн подсунул его к лицу, чтобы облизал, пошире расставил ноги, когда Цзян Чэн коснулся его между ягодиц. С одной только слюной шло бы совсем туго, но Вэй Усянь был все еще растянут с прошлой ночи, а Цзян Чэн был осторожен. Мышцы коротко сжались, но тут же расслабились: Вэй Усянь явно хотел продолжения. Цзян Чэн еще немного подразнил его, погружая палец совсем неглубоко, пока Вэй Усянь не начал дергаться, пытаясь все-таки насадиться, — но Цзян Чэн каждый раз был быстрее и вовремя убирал руку, а потом снова принимался водить по самому краю. — Цзян Чэн? А давай я тебе признаюсь, что, как особо злостный темный заклинатель, истреблял целые деревни, а потом тут же поднимал их лютыми мертвецами, а ты уже перестанешь пытать меня так жестоко? Цзян Чэн усмехнулся, потыкал его кончиком пальца между ягодиц, но стоило Вэй Усяню податься навстречу, тут же убрался подальше. — А ты в этом раскаиваешься? — Безмерно! Стоило бы помучить его подольше, но терпения уже и самому не хватало. Цзян Чэн протолкнул в него два пальца, раздвинул их внутри, и Вэй Усянь счастливо вздохнул. — У тебя наверняка есть с собой масло. — Цзян Чэн оглянулся на Лань Ванцзи. Тот кивнул и сразу полез в рукав. С Лань Ванцзи было удобно: он всегда носил с собой все нужные вещи, а если их не оказывалось, знал, где достать. Передавая ему почти полный сосуд, Лань Ванцзи смотрел с отчетливым одобрением. С маслом Цзян Чэн уже не осторожничал: засадил пальцы поглубже, по-быстрому растягивая и смазывая. Собственное возбуждение уже трудно было сдерживать, хотелось взять его скорее. Раздеваться Цзян Чэн не стал, раздвинул полы халата, приспустил нижние штаны и снова прижался к Вэй Усяню, направляя в него член. Стоя и без опоры было неудобно, наверное, было бы лучше снять с него оковы и прижать к стене или нагнуть над столом, но тогда это было бы уже не так похоже на то, что нафантазировал себе Вэй Усянь. Цзян Чэн положил ему руку на живот, прижал и под звон цепей с трудом втиснулся в горячую плоть. Насаженный на член Вэй Усянь пытался удержаться на месте, но получалось у него плохо. Подумав, Цзян Чэн перехватил его обеими руками за бедра, немного вышел и снова толкнулся, пытаясь найти более-менее подходящее положение. Член сжимало крепко и туго, вряд ли так получится продержаться долго, но Цзян Чэн всерьез был настроен в первую очередь получить удовольствие сам, раз уж он так пытает темного заклинателя. Едва приноровившись, он начал двигаться быстрее — не настолько, как хотелось, на самом деле, двигаться по-настоящему быстро все равно бы не получилось, — но Вэй Усяню хватало, чтобы каждый раз привставать на цыпочки и безуспешно пытаться не дергаться в цепях. Впрочем, недовольным он не казался: стонал и вскрикивал, но больше болтал всякие глупости, в которые Цзян Чэн старался не вслушиваться. — … грозный Саньду-Шэншоу и правда настолько ужасен, как о нем говорят… да, вот так… хочешь расскажу еще про человеческие жертвоприношения девственниц из своего гарема, ты только не переставай меня пытать… то есть, перестань, конечно, как можно быть таким жестоким… нет, не переставай, конечно, это я не тебе… Кстати, а не мог бы ты положить одну руку на член? А то ему одиноко. В отличие от остального, больше похожее на завывания безумного призрака, последнее Вэй Усянь сказал обычным своим тоном, как будто просил передать миску за столом, и Цзян Чэн от неожиданности сбился с ритма. — Не могу. Удовольствие пока только для меня. — Вместо того, чтобы приласкать член, Цзян Чэн сжал его у основания, на случай, если Вэй Усянь справился бы и без его руки, и тот застонал особенно душераздирающе. Проходил бы кто мимо подвала и правда бы решил, что они его здесь пытают. Цзян Чэн продолжал толкаться в него, чувствуя, как сияющий пик становится все ближе. — Будешь вести себя хорошо, кончишь потом. — Признаться еще в чем-нибудь? — Нет, постоять спокойно и дать мне кончить. Вэй Усянь ненадолго притих, и Цзян Чэн в десяток сильных рывков довел себя до разрядки, крепко вжавшись в его тело и несильно прикусив за плечо. А потом, так и не выйдя и не отпустив, коснулся языком подсохшей ссадины на его спине, слизывая кровь и чувствуя глубокое удовлетворение. Хотелось вылизать все рубцы, оставленные Цзыдянем на его теле, а потом взять его еще раз, но теперь пристроив где-нибудь поудобнее. Но не на кровати, лучше и в самом деле на пыточном столе. Кажется, с этими двумя он тоже стал извращенцем. Цзян Чэн отошел, и Вэй Усянь повис на цепях, задыхаясь от возбуждения и разочарования, но все еще был тихим и не спорил. Похоже, пытался вести себя хорошо. Цзян Чэн коснулся горячей и наверняка натертой плоти между ягодиц, надавил, приоткрывая, и по бедру потекло белесое семя, заставляя Вэй Усяня заерзать и попытаться отстраниться. Цзян Чэну хотелось, чтобы его семя осталось в нем — до тех пор, пока Лань Ванцзи не добавит туда своего. Наверняка на полках должно было найтись что-нибудь подходящее. Цзян Чэн отошел и принялся рассматривать пыточный инвентарь. — Цзян Чэн, а что ты там ищешь? — Вести себя тихо и хорошо Вэй Усянь по-прежнему мог только недолго. — Например, кляп? — Ну нет, вам же тогда будет скучно. Находка была не совсем подходящей, но выглядела внушительно. Цзян Чэн вернулся к Вэй Усяню, покачивая стержнем настолько большим и толстым, что он больше напоминал дубину. — Тогда вот это? Но напугать его таким было сложно. — Ого! — восхитился Вэй Усянь, смотрел с предвкушением и, кажется, действительно был не против того, чтобы Цзян Чэн засунул в него это. — Больше, чем у Лань Чжаня! — И гораздо горячее, если раскалить сначала на жаровне, — он железный. Судя по всему, эта картина показалась Вэй Усяню менее привлекательной, он поморщился и покачал головой. — Тогда возьми у Лань Чжаня. У него есть подходящая штука. — Теперь уже Цзян Чэн уставился на Лань Ванцзи, гадая, что у него такого может обнаружиться в рукавах. Человек, таскавший с собой повсюду пыточные инструменты, точно был не в себе. Лань Ванцзи вытащил из рукава нечто гораздо меньшего размера, но характерной формы и с широким основанием. Это, конечно, было лучше, чем пыточные инструменты, но все еще чересчур. — Это ты такое купил? И носишь с собой? Не ожидал от тебя. Кажется, ему удалось смутить Лань Ванцзи. — Вэй Ин купил. Попросил взять. — Тогда давай сам, я это в руки не возьму. Лань Ванцзи подошел и на удивление ловко и быстро ввинтил каменный жезл в зад Вэй Усяню. Тот успел только слабо вскрикнуть и дернуться, когда в нем оказалось холодное и твердое. На взгляд Цзян Чэна это было подозрительно похоже на месть. Лань Чжань подвигал основание жезла, проверяя, надежно ли тот держится, кивнул и повернулся к Цзян Чэну. — У тебя на самом деле нет ключа от оков? — Есть, конечно. А тебе зачем? Хочешь выпустить с таким трудом пойманного темного заклинателя? Судя по виду, Вэй Усянь был против того, чтобы его отпускали. — Нашел другие оковы, более подходящие. Цзян Чэн проследил за его взглядом и увидел большие деревянные колодки. Кажется, Лань Ванцзи учел его ошибки и обнаружил в пыточной место поудобнее. Цзян Чэн вернулся к полкам, достал из небольшого тайника нужный ключ и протянул Лань Ванцзи. Сложно сказать, что испытывал тот, пока смотрел, как Цзян Чэн трахает Вэй Усяня, но сам Цзян Чэн постепенно приходил к мысли, что ему будет интересно посмотреть, как это делает Лань Ванцзи. Лань Ванцзи осторожно придержал руки Вэй Усяня, ласково погладил натертую оковами кожу на запястьях, но ничего не сказал, хотя Цзян Чэн подозревал, ему хотелось. — А кто это тут жалеет темных заклинателей? — насмешливо протянул он, и Лань Ванцзи торопливо отпустил руку. Видимо, действительно пытался соответствовать выданной ему Вэй Усянем роли, пусть пока и не вошел во вкус. А Цзян Чэну игра начинала нравиться. Он бы на месте Лань Ванцзи дотащил бы Вэй Усяня до колодок за волосы, но сейчас была не его очередь и вмешиваться он не собирался. Так что Вэй Усянь пошел сам, положил на гладкое от времени дерево руки и шею и удовлетворенно хмыкнул. Вот уж кто совсем не заморачивался тем, чтобы соответствовать образу, просто делал, что хотел, и получал удовольствие. Цзян Чэн передвинул одно из кресел так, чтобы сидеть с наиболее удобным видом на колодки и заключенного в них Вэй Усяня. Ждал Лань Ванцзи уже долго, Цзян Чэн на его месте сразу бы вставил, но тот не торопился. Достав из рукава красную ленту — видимо, запасную Вэй Усяня, сам он вещи таких ярких цветов не носил, — он наклонился и обвязал ею в несколько оборотов его член. — Лань Чжань, ты даже ужаснее Цзян Чэна! — пожаловался Вэй Усянь, поняв, зачем он это сделал. Цзян Чэн только фыркнул, предвкушая интересное зрелище. — Запрещено достигать сияющего пика во время пытки. Цзян Чэн не видел выражения лица Вэй Усяня за упавшими завесой волосами, но, судя по приглушенному хрюканью, тот давился смехом. Цзян Чэн его понимал: Лань Ванцзи и сейчас выглядел серьезным, как образцовый адепт своего ордена, и это плохо сочеталось с тем, что он делал — и тем более, с тем, что будет делать дальше. Лань Ванцзи не торопился: внимательно осмотрел спину, касаясь рубцов, погладил ягодицы, похлопал по бедру, жестом показывая, чтобы Вэй Усянь расставил ноги пошире. Тот больше не смеялся, Цзян Чэну казалось, что он даже со своего места слышит громкий стук его сердца и тяжелое дыхание. А еще он молчал и подчинялся, что было еще более удивительно. Рука Лань Ванцзи легла на поясницу Вэй Усяня, заставляя прогнуться, и Цзян Чэн вздрогнул одновременно с ним от неожиданности, когда услышал ровный голос: — Я сейчас вытащу из тебя жезл, но ты должен удержать в себе семя. — Я… постараюсь? — Должен. Иначе я прекращу. — рука Лань Ванцзи надавила на поясницу сильнее. Вторая обхватила торчащее из Вэй Усяня основание каменного жезла. — Что прекратишь? — Пытку. — Рука Лань Ванцзи соскользнула вниз, погладила перевязанный член; он пошевелил основание, несильно потянул, и Вэй Усянь негромко завыл, переступая ногами. — Помни: нужно удержать. Жезл медленно вышел из Вэй Усяня, и тот, казалось, напрягся всем телом. Цзян Чэн знал, как сложно сократить мышцы после проникновения, но ему как-то пока удавалось не пролить ничего из себя. Теперь уже его ласкали обе ладони Лань Ванцзи; гладили в самом низу живота, не касаясь члена, забирались выше, и тогда крепко и наверняка болезненно сдавливали соски. Шуметь ему Лань Ванцзи не запрещал, и Вэй Усянь всхлипывал и жаловался — но все равно тише, чем когда им занимался Цзян Чэн. От его вида и голоса изнутри поднималась новая волна возбуждения. — Молодец, — сказал Лань Ванцзи спустя как будто вечность. Он взял отложенный в сторону жезл и снова затолкал его в Вэй Усяня, игнорируя громкий возмущенный возглас. — А может несчастный темный заклинатель получить хоть небольшое поощрение за то, что так хорошо себя вел? — Несмотря на слова, больше не казалось, что Вэй Усянь просто играет. Его голос звучал так, словно он и правда просил, не в силах сдерживаться дальше. Цзян Чэн бы на месте Лань Ванцзи, скорее всего, посмеялся над его нетерпением — и выполнил их общее желание, взяв его наконец так грубо, как только смог бы. Но Лань Ванцзи уговорить было не так просто. — Не теперь, позже. Цзян Чэн немного завидовал его выдержке и искренне был рад, что тот сейчас вот так пытает не его. Вэй Усянь жалобно вздохнул, но не спорил. Лань Ванцзи отошел за маслом, оставшимся возле цепей, снял верхние одежды и вернулся. Снова вытаскивая жезл, он ничего не приказал, но Вэй Усянь все равно зажался, похоже, по-прежнему считая необходимым удерживать в себе семя Цзян Чэна. У него получалось ровно до того момента, когда Лань Ванцзи вставил в него пальцы, с усилием раздвинул. Сидя в кресле, Цзян Чэн невольно подался вперед, прослеживая взглядом тонкие белесые потеки на его бедрах — пока что не так уж много, но после Лань Ванцзи должно стать больше. Лань Ванцзи добавил еще масла, вытащил из штанов член, и правда слегка напоминавший пыточное орудие, и, тоже смазав, прижался им между ягодиц Вэй Усяня. Входил он медленно, но не останавливаясь, все усиливая напор, и это вряд ли могло быть на самом деле приятно, но в стонах Вэй Усяня звучало отчетливое облегчение. Но, правда, на что он рассчитывал? Даже после того, как он Лань Ванцзи вошел до упора и, почти не давая времени привыкнуть, начал двигаться, пытка для него не прекратилась: член продолжал быть скованным лентой, и возбуждение не находило выхода. Вэй Усянь уже ни о чем не просил и не жаловался, только все заметнее дрожал всем телом. Наверняка Лань Ванцзи знал, что делает, но на единственный вырвавшийся у Вэй Усяня долгий стон даже он замедлился, вжимаясь в него до упора. — Мне прекратить? — Зачем? — еле слышно отозвался Вэй Усянь. Потом откашлялся и продолжил: — Не надо прекращать, этот темный заклинатель еще не во всем признался. — Тогда говори. — Член вышел и снова рывком вошел до упора. Рука ласково погладила поясницу. — Мне нравится тебя слушать. — Благородный Ханьгуан-цзюнь действительно знает толк в пытках темных заклинателей. От тихого смеха Вэй Усяня у Цзян Чэна по спине пробежали мурашки: из-за нетерпения, из-за неожиданно острого желания увидеть, как он будет кончать с членом Лань Ванцзи в растраханной заднице. — Уже скоро. — Словно услышав его мысли, Лань Ванцзи посмотрел на него, но говорил уже им обоим. — Осталось потерпеть совсем немного. Вэй Усянь говорил почти все время, пока Лань Ванцзи вбивался в него, говорил, когда тот, дотянувшись, легко распустил ленту и она упала на пол, и кричал, кончая в его руку и заливая семенем пол в пыточной. Цзян Чэн хотел бы видеть сейчас выражение его лица. — Можно я подойду ближе? — спросил Цзян Чэн, только теперь чувствуя, как пересохло горло. — Я не буду мешать. Лань Ванцзи все еще не вышел из Вэй Усяня и вряд ли сам достиг сияющего пика, просто ждал, когда тот немного придет в себя, чтобы продолжить. — Это же твой подвал, как я могу что-то тебе здесь запретить? — Но это же ты поймал темного заклинателя, — сказал Цзян Чэн, вспоминая то, что говорил Вэй Усянь в самом начале этого безумия, казалось слишком давно. Наверное, за окном уже была ночь. — Я буду рад помощи более опытного мастера. Вэй Усянь, нагнутый колодками, заржал самым неприличным образом. Лань Ванзци кивнул, и это точно было разрешением. Цзян Чэн подошел, убрал с лица Вэй Усяня волосы и, присев, чтобы видеть его перед собой, оглядел еще более искусанные, чем прежде, усмехающиеся губы, влажные от слез ресницы и темные глаза смотревшие на него с интересом и ожиданием того, что он собирается сделать. Цзян Чэн снова поцеловал его и вдохнул первый из многих стонов, когда Лань Ванцзи снова начал вбиваться в него. После того, как Лань Ванцзи все-таки достиг сияющего пика, Вэй Усянь выглядел совсем затраханным, а семя текло по его бедрам именно так, как представлялось Цзян Чэну. — Оставить его на ночь в колодках, что ли? — спросил Цзян Чэн у успевшего одеться и потому снова ставшего поразительно приличным господином Лань Ванцзи. — А то он кажется слишком довольным. — Ну, Цзян Чэн, отдых нужен даже темным заклинателям, — хрипло пожаловался все еще стоявший в согнутой позе Вэй Усянь. А когда Цзян Чэн все-таки выпустил его, разогнулся с заметным трудом и потер поясницу и зад. — Я, кажется, понял, как ты убивал тех несчастных. — Тренировался бы нормально, и все было бы в порядке. — Цзян Чэн сложил руки на груди, и совершенно точно не собирался брать ответственность за его состояние. В любом случае, по большей части это была вина Лань Ванцзи. Вэй Усянь только отмахнулся от его советов, как делал каждый день, проведенный в Пристани Лотоса, доковылял до своих вещей и кое-как оделся, скрыв избитую спину и покрытые засохшим семенем бедра, на которые Цзян Чэну так нравилось смотреть. — Ты же меня отнесешь в спальню? — спросил он вдруг, и Цзян Чэн поразился такой наглости. — Нет. Не можешь идти сам — запру в камере, они тут как раз рядом. — Лань Чжань? Конечно, тот сразу кивнул и подошел, собираясь взять его на руки и понести. Цзян Чэн посмотрел на это безобразие и только покачал головой. — Идите вперед. Не хочу, чтобы меня видели рядом с вами, когда вы так позоритесь. Вэй Усянь фыркнул от смеха. Лань Ванцзи привычно промолчал. — Мы, кстати, побудем у тебя еще немного, — заявил Вэй Усянь. Сидя на спине Лань Ванцзи, он выглядел даже еще более довольным,чем до этого. — Ты же не будешь выгонять темного темного заклинателя, с которым ты так жестоко обошелся, пока его раны не заживут? Не то чтобы Цзян Чэн сомневался, что так оно и будет. Кажется, он даже был рад тому, что они останутся. — Если этот темный заклинатель сыграет мне на флейте. На моей. И в спальне, — уточнил он, едва Вэй Усянь попытался сползти со спины Лань Ванцзи, видимо, намереваясь сделать это прямо здесь. — Договорились. — Не задерживайся, мы будем тебя ждать, — сказал Лань Ванцзи, прежде чем выйти из подвала и унести с собой Вэй Усяня. Задерживаться Цзян Чэн не собирался. От мысли, что его кто-то ждет — пусть даже эти извращенцы, — на душе теплело от удовольствия. Цзян Чэн оглядел пыточную, которая теперь вызывала совсем не те воспоминания, чем прежде, а потом потушил свет и огонь в жаровне и пошел по скрипучей лестнице наверх.