Филофобия

Холодный ветер безжалостно залезал своими лапами под воротник форменного плаща, рассыпая на коже табуны мурашек. Сырой от влаги воздух забивал ноздри, как бы намекая, что осень вступила в свои полные права, и не за горами морозная зима. Армин поежился и плотнее запахнул полы плаща, вжимая голову в плечи. Перед глазами предстал раскрашенный оранжевым лес. Под порывами ветра желтые листья взмывали ввысь, словно желая покинуть эту бренную землю и оказаться на небесах. Армин завороженно провожал их взглядом, полным понимания. Порой ему тоже хотелось покинуть этот остров, а лучше вообще мир, чтобы не чувствовать этой тупой ноющей боли, что пропитала каждую клеточку его тела. Она словно застарелая травма: отравляла его существование и не давала расслабиться даже на миг. С момента смерти Эрена прошло достаточно времени, но сколько бы дней не кануло в лету, Армину этого никогда не хватит. Пройдет месяц, полгода, год, да даже десятилетие. У него было стойкое ощущение, что события прошлого плотно вцепились в разум и никогда не отпустят свою добычу. Юноша проследил взглядом за тем, как было взмывший листок снова опустился вниз, к куче таких же. Горькая усмешка затронула сухие губы, и он развернулся на пятках, уходя прочь. Судьба была ясна. Лесную тропинку сменила каменная кладка, а на горизонте замаячили крыши домов. Армин запрокинул голову, глядя на солнце, совсем позабыв о недавно привезенных с материка часах. Хоть Хистория с пониманием относилась к его утренним прогулкам и отсутствию на рабочем месте, но время поджимало. Неизвестно, сколько еще терпения и понимания осталось в их королеве. Арлерт отвязал гнедую кобылу от дерева, на что та недовольно фыркнула и готова была тяпнуть его за палец, но солдатская реакция помогла остаться невредимым. — Ну все-все, сейчас поедем туда, где тебя покормят, — прошептал Армин больше для себя, чем для кобылы. Эта кусачая мерзавка стала для него любимицей из всего стойла. Он даже подумывал попросить Хисторию вычесть из его жалования ее стоимость, чтобы выкупить. Почему-то знание, что на ней может скакать кто-то еще, оседало раздражением в груди. Несмотря на их продолжительную дружбу, имя кобыла так и не получила. Дурная привычка прошлого, когда лошади были лишь транспортом и расходным материалом, так и не отпустила Армина, потому нужное имя все никак не приходило ему на ум. Было время, когда он хотел назвать ее в честь Саши, но быстро отбросил эту мысль. Ему не хотелось лишних напоминаний о прошлом. Пустив кобылу галопом, он наблюдал за сменяющимся пейзажем. Стук подков о каменную кладку бил по ушам и ощущался каким-то непривычным и неправильным. Наверное именно поэтому он часто уезжал из замка в близлежащий лес — там было спокойнее. Замелькали только-только отстроенные после гула земли дома. На улицах тут и там были открыты яркие торговые палатки, и Армин смог заметить, что несмотря на столько столетий войны, жители Парадиза не преминули воспользоваться марлийскими тенденциями. Это было словно искусственное дыхание для него. Казалось, что все было не зря, когда он смотрел на радостные лица людей. Но сам он дышать будто разучился. Цокот копыт привел его к королевской резиденции. Он спрыгнул с лошади и привычным жестом всучил удила поспешившему к нему охраннику. — Главнокомандующий Арлерт, рад видеть Вас в добром здравии! Вы сегодня дольше обычного, — молодой солдат, который только-только выпустился из кадетов, открыто улыбнулся. — Генри, я уже давно не главнокомандующий. Как разведкорпус расформировали, я перестал быть важной шишкой, — Армин неловко улыбнулся энергичному парню. Такие взгляды, полные восторга, он получал в основном от молодых кадетов, что основные события ужаса прошлого знают лишь по рассказам своих родителей. Те же, что служили с ним вместе, часто не удостаивали его даже взглядом, зная сколько йегеристов он тогда отправил к прародительнице. — Ее Величество в кабинете? — спросил Армин, желая закрыть пустоту в диалоге и этот нелепо восторженный взгляд. — Хотя что это я, конечно да. Поставь кобылу как обычно, с краю, хорошо? — Так точно, господин Арлерт! — парнишка чуть ли не подпрыгнул на месте от возбуждения, из-за чего лошадь встревоженно заржала. — Увидимся вечером, господин Арлерт! — Да, Генри, — Армин вымучено улыбнулся и пошел прочь от взбудораженного солдата. С каждым шагом к кабинету в затылок врезался длинный металлический гвоздь головной боли, который грозился выдавить все содержимое черепа наружу. Армин сморщил лоб, прикладывая прохладные пальцы к вискам. Это всегда было не к добру, что тогда, что сейчас. Костяшки встретились с резной поверхностью двери, он выждал пару секунду, прежде чем услышал одобрение и зашел. Хистория восседала в большом обитом кресле и на его фоне казалась еще более маленькой и хрупкой. Тонкие пальцы перебирали стопку документов, которая грозилась скоро вырасти до титанических масштабов, а на лбу между бровей залегла глубокая морщинка. — Когда ты последний раз видела дочь? — невольно сорвалось, прежде чем он подумал. Язык сразу же захотелось прикусить, когда плечи Рейсс сгорбились и она стала еще меньше в этом не по размеру огромном кресле. — Прости, я… я сказал не подумав, это не мое дело. — Все в порядке, — она подняла голову и открыто улыбнулась, прямо как раньше, до всех этих событий. Но только ее бывшие сослуживцы могли заметить, что глаза Хистории уже не казались такими живыми. — Наверное, недели две, — она устало откинулась на спинку и потерла глаза. — Знаешь, мне кажется я начинаю забывать ее голос. А ведь сейчас такой важный период, когда дети растут не по дням, а по часам. Иногда я думаю, что приеду домой, а там уже взрослая девушка, которая меня и не вспомнит. Сердце Армина будто сжали тисками, когда он увидел удрученную подругу. Он как никто другой понимал, что Хистория хочет для своей дочери полной жизни, которой не было у нее, но сковывающие обязательства не давали и шагу ступить к этой идеальной картинке. — Я уверен, она не будет на тебя злиться, если все объяснишь. — Думаешь? — получив утвердительный кивок, Рейсс чуть расслабилась и отодвинула бумаги в сторону. — Спасибо. Ты, наверное, думаешь, почему я решила тебя сегодня вызвать, — тон девушки сменился на сугубо деловой. — Кадетское училище вчера прислало прошение об увеличении финансирования, а ты сам знаешь как сейчас с деньгами. Но я не могу игнорировать училище, потому что это наше будущее, сила Парадиза. Поэтому мне нужно, чтобы ты отправился туда с инспекцией и проверил сам, действительно ли оно нуждается в увеличении дотаций. Слова Хистории показались внезапной подножкой, и Армин даже ступил на полшага назад, не сумев сдержать эмоций. Сердце учащенно забилось, а тело бросило в холодный пот. Перед глазами вереницей понеслись воспоминания о их жизни в казармах, дурачествах на УПМ и о тренировках рукопашного боя с ней. Холодные, словно лед, глаза обожгли память, и Арлерт тяжело сглотнул. — Инструктором рукопашного боя все еще является Энни Леонхарт? — собственный голос напоминал скрипучую дверь. Армин не поднимал глаз от красного ковра на полу, чтобы не встретиться с полным понимания взглядом подруги. Утвердительный ответ окунул его с головой в ледяную воду без возможности выбраться. Армин возразил, но звучало это, как отчаянный крик о помощи: — Но почему не Жан? Или хотя бы Конни? — Жан уехал по заданию в порт, а Конни находится с матерью. Ты сам знаешь, как тяжело она переносит возвращение в человека, — безапелляционно ответила Рейсс. — И я хочу, чтобы именно ты съездил туда. Никто другой не сможет предоставить мне более внятного отчета. — Это приказ? — Нет, но очень большая просьба и возможность для тебя разобраться с Леонхарт. Даже я, не будучи свидетелем, знаю о ваших натянутых взаимоотношениях, так что будь добр, разреши это. Ваши кошки-мышки затрудняют работу, — она смягчила голос и дернула уголком губ, пряча смешинки в глазах. — И, думаю, твою тоже. Различив перемену, Армин невольно покраснел и тряхнул головой, надеясь найти укрытие, как раньше, в длинных волосах, но просчитался, совершенно забыв, что больше такой трюк не сработает. — Я Вас понял. — Отлично, отбываешь сегодня же, так что иди собираться. Довольная развитием событий Рейсс снова погрузилась в бумаги и только пеперд хлопком закрывающейся двери успела бросить: — Удачи, Армин. Ее слова остались без ответа.

***

Дорога до училища проносилась незаметно. Бок лошади оттягивал мешок со скудным скрабом, а сам наездник был погружен глубоко в себя. Порывы ветра били прямо в лицо, больно щипая за щеки, пока Армин раздумывал над скрытым смыслом поездки. И дураку было понятно, что Жан с Конни просто пожаловались на него Хистории, чтобы их сердобольная королева наконец прервала метания Арлерта. Еще бы была проблема только в его нерешительности. После битвы все его скудные попытки поговорить с Энни о тех словах на пароме знаменовались провалом. Девушка ускользала, словно песок сквозь пальцы, убегая даже от возможности провести минуту с ним наедине. А спустя время вызвалась инструктором к кадетам, лишь бы сбежать от него подальше. Это не могло не натолкнуть на мысли, что признание было ошибкой. Обидной, разъедающей сердце ошибкой. Ему не оставалось ничего, кроме как сцепив зубы принять правила игры и больше не искать встречи. Он прикусывал язык, когда подмывало спросить о ней у Жана, который так и не смог унять свои павлиньи замашки и часто наведывался в в училище, лишь бы покрасоваться перед кадетами. Отводил глаза, когда Хистория будто нарочно раскладывала на столе отчеты об учениях, и сжимал пальцы в кулак каждый раз, когда в разговоре мелькало ее имя. Армин ощущал себя верным псом, которого бросила хозяйка, и это было невыносимо. Сформировавшаяся за жизнь гордость была готова пойти трещинами лишь от одного ее взгляда. И сейчас он боялся, что не сможет себя сдержать, услышав даже скудный на эмоции голос Энни. Энни… Ее имя хотелось шептать и перекатывать на языке, как дорогую марлийскую сладость. А как он соскучился по тому, как она обращалась к нему. У нее это всегда выходило как-то по особенному тепло, словно его макушку грели солнечные лучи. «Ты жалок, Армин. С тобой не хотят иметь ничего общего, а ты плаваешь в фантазиях, как маленькая девчонка» Он с силой прикусил нижнюю губу, принудительно вырывая себя из водоворота размышлений. Сейчас не место и не время. Его задача — проинспектировать кадетское училище и предоставить отчет королеве, ни больше ни меньше. Личные переживания должны отойти на второй план — он же солдат и ему это под силу. Армин погладил по шее несущуюся галопом кобылу, которая начала волноваться из-за состояния хозяина. — Все в порядке, прости. Вряд ли она его поняла, но на душе стало чуточку легче от недовольного ржания. По крайней мере у него есть эта вредная колючка, а остальное не так важно. Правда ведь? Когда солнце начало стремиться за горизонт, впереди замаячили деревянные домики. Это наполнило Армина какой-то ностальгией. Не смотря на то, что училище было полностью уничтожено во время дрожи земли, его отстроили заново. Многое на Парадизе восстановили без капли внешних изменений. Вероятно, оставшимся жителям хотелось поскорее стереть тот ужас прошлого и они цеплялись за старые образы спокойствия и стабильности. Иногда гуляя по городским улочкам, ему казалось, что ничего и не было, и он упивался этими моментами, мыслями, что сейчас вернется домой, а там его будет ждать Эрен, чтобы подбить на очередную авантюру. Но все, что его ждало, — это рабочее место советника и совершенно пустой необжитый дом где-то на окраине. Он приостановил лошадь до рыси, а после и вовсе перешел на умеренный шаг, входя на пустынную территорию училища. Со стороны плаца были слышны вялые выкрики кадетов и громогласный голос нового инструктора. Поговаривали, что из него вышла достойная замена погибшему Шадису и он ни капли не уступал ему в суровости тренировок. Армин оглянулся в поисках установок для тренировок на УПМ, совершенно забыв, что сейчас оно не в ходит в обязательную программу. После расформирования разведкорпуса и гарнизона, встал вопрос регуляции внутренних конфликтов среди жителей. Титанов больше не было, но люди и сами могут быть ничуть не хуже. Из-за разрушения Парадиза и общей неразберихи, в силовых структурах участились кражи и насилие. Поэтому Хистория в срочном порядке начала возрождать военную полицию, и сейчас на плацу гоняли ее будущее. Арлерт спешился и повел кобылу в стойло. Все это выглядело так, будто он бродит в лабиринте своих воспоминаний. Изнурительные тренировки, скудный ужин из клейкой серой каши с куском хлеба и тонкое одеяло по ночам. На лице появилась тонкая улыбка — он скучал по тем временам. Казалось, сейчас из казармы выйдет Жан, громко жалуясь на тяжесть тренировок, а за ним веселая Саша, вновь причитающая о еде. Армин шел вслепую, придавшись ностальгическим мыслям, и совершенно не заметил вышедшего из-за угла человека. Столкновение было неизбежным, он охнул и потер ноющий подбородок, в который так удачно вписалась чужая голова. Раскрыв глаза, Арлерт опешил, встретив взглядом того, кого так хотел увидеть и в то же время страшился. Энни совершенно не изменилась, и одновременно с этим поменялось все. Армин смотрел чуть ли не открыв рот и впитывал детали чужого образа взахлеб. Леонхарт все также не изменяла себе в любви к собранным волосам и капюшонам. Чужой нос все также мило морщился, а на лбу образовалась пара тройка новых морщинок. Теперь ее плечи украшала не форма военной полиции, а плащ инструктора. Она недовольно потирала ушиб. — Какого черта… — она подняла голову, уставившись расширенными от удивления глазами на парня. — Армин… Потеряв контроль над собой, она не заметила, как тихо и волнительно сорвалось это имя с губ. Но Арлерту хватило даже этой толики, чтобы его захлестнули эмоции, а сердце учащенно забилось. Он не мог сдвинуться с места и выдавить из себя хоть слово, так и уставившись на Леонхарт. Щеки стремительно наполнились краской, пока сжатые от нервов в кулаки ладони намокли так, что их захотелось карикатурно вытереть о плащ. Время словно остановилось, осенний ветер перестал задувать в горло, а желтые листья остановили свое падение. Были только он и она. — Что ты тут делаешь? Энни всегда могла быстро прийти в себя и нацепить маску безэмоциональности, от которой пробирал озноб, но даже ей Армин был рад. — Я… — он не узнал собственный хриплый голос. — От училища поступило прошение об увеличении финансирования. Меня отправили на инспекцию. — А, поняла, — Энни смотрела на него, но будто сквозь, не заостряя внимания ни на чем. — Удачи. Девушка хотела было развернуться и пойти прочь, как Армин в удивительной даже для себя манере схватил ее за руку. — Постой… — он замялся, не зная как продолжить. — Нам надо поговорить. — Разве нам есть, о чем говорить? Холод глаз, направленный прямо на Армина, парализовал его и, казалось, заморозил само сердце. Вид того, как Энни просто отмахнулась от него и подчеркнула, что не хочет иметь ничего общего, выбил весь воздух из легких. Он так и застыл, приоткрыв рот, не в силах выдавить из себя хоть что-то, пока Леонхарт аккуратно высвободила свою руку из чужой хватки и развернулась, уходя прочь без единого слова. Когда она скрылась в одной из казарм, Армин не выдержал и упал на колени, зарываясь рукой в волосы. Время снова пошло своим чередом, а возведенная за время дороги, крепость покрылась тонкой сеткой трещин. Время, заложенное на инспекцию, тянулось, словно смола на солнце. Он натурально вляпался в это дело и теперь никак не мог оттереть пальцы от липкости. Представившись новому инструктору Доплеру, Армин получил огромную кипу бумаг с перечнем всех отчетов о состоянии оружия и амуниции, что увесистым шлепком упала на стол. В лице Доплера он не увидел даже капли жалости, лишь насупленные брови и яркую морщину на светлой коже лба. Видимо, эта извечная хмурость передавалась от инструктора к инструктору без исключений. Армин бросил взгляд на две блестящие залысины на вытянутом черепе. Не кстати вспомнился покойный Шадис, что сиял своей лысой головой на каждой дневной тренировке. Еще несколько лет работы в училище и Доплера постигнет та же профессиональная деформация. — Это все отчеты? — Армин опасливо перебрал исписанные листы. — За последние три месяца, — голос Доплера сквозил прежней солдатской закалкой, к которой Арлерт так привык. — Мы можем достать из архивов еще за полгода, если угодно. В словах проскочила издевка или ему показалось? Армин внутренне содрогнулся и отрицательно повертел головой. — Не стоит. Я могу посещать тренировки кадетов? — Конечно. Думаю присутствие героя войны поднимет их боевой дух перед выпуском, — Дюплер попытался изобразить улыбку, но закостенелые мышцы лица не хотели слушаться хозяина, из-за чего его выражение выглядело, как угрожающая гримаса. Армин сглотнул и крепче сжал отчеты в руках. Ни радость детей, что считали его героем, ни воодушевленные кадеты, наперебой спрашивающие о подробностях битвы, не спасали его от холодного пота на затылке при напоминании о войне. Прошло так мало времени и одновременно с этим достаточно, чтобы смириться, но образ безжизненной головы Эрена на руках Микасы все еще посещал его в кошмарах по ночам. Он не мог считать себя героем. Ведь герои не убивают своих друзей. — Господин Арлерт? — Ах, да, простите, — затараторил парень, выныривая из нового водоворота удручающих мыслей. — Когда состоится выпуск? — Через неделю. По желанию вы можете остаться и понаблюдать, — интонация Доплера становилась все менее заинтересованной, будто он вовсе не отправлял никакого прошения, а Армин свалился ему как снег на голову. — Где я могу остановиться на это время? — В корпусе инструкторов. Надеюсь, вы сможете найти дорогу, у меня есть еще дела. Арлерт скептически оглядел пустой рабочий стол и выглядывающее с полки горлышко бутылки. — Конечно. Отведенная пустая комната встретила его слоем пыли и запахом, который часто присутствует в библиотеках. Либо это старость, либо затхлость. Благодаря капитану Леви он знал, что от того и от другого помогает проветривание, поэтому, недолго думая, Армин распахнул створки окон настежь, вдыхая полной грудью прохладный осенний воздух. За холмом уже почти село солнце, и он по старинке зажег фитиль одиноко стоящей на столе лампы. Маленькую комнатку окутал тусклый свет и парень с тяжелым вздохом плюхнулся на застеленную кровать. Пальцы надавили на глаза, будто желая впечатать их внутрь черепа, и он протяжно, но тихо застонал. Целую неделю ему придется жить бок о бок с Энни, не имея возможности не то что прикоснуться, даже поговорить. Леонхарт была словно нелегальный кодероин, вызывала эйфорию и расслабленность, а после — жесткое привыкание. Не видеть ее столько времени казалось более легким, чем прожить под одной крышей семь дней. Армин чувствовал себя наркоманом в ремиссии, перед носом которого поводили синими таблеточками. Арлерт выдохнул и хлопнул себя по колену, приводя в чувство. Он справится и не будет отвлекаться от своей главной цели — инспекции. Парень упал головой на тоненькую подушку и болезненно охнул. Что ж, первым делом в отчеты нужно будет вписать состояние кроватей. Последующие дни смазались в серое пятно из череды цифр и посещений склада кадетского училища. Приезжая сюда Армин даже помыслить не мог, что его ждет нагрузка даже большая, чем при королеве. Отчеты о состоянии оружия и количестве патронов свалились на его голову, крепко припечатав к деревянному столу. Документы были настолько разрозненными, что весь первый день пребывания он потратил на их сортировку и смог посетить столовую только вечером, когда живот уже болезненно заурчал. Кадеты встретили его веселым гулом, но под строгими взглядами инструкторов их желание завести разговор с героем войны заметно поутихло. А сам Армин мог смотреть разве что в тарелку, наполненную серой, как и раньше, кашей, лишь бы не встречаться взглядом с Энни. И все равно моментами его выдержка давала трещину, и он украдкой поглядывал на низкую, но жилистую фигуру. Леонхарт невероятно шла форма инструктора, хотя Армину казалось, что будь на ней даже мешок из-под картошки, он все равно пялился бы как дурак. Подтянутые ноги с жгутами мышц плотно обтягивали форменные светлые штаны, в противовес широкой толстовке с капюшоном. Несмотря на миниатюрность, от девушки исходила сила и угроза, от которой у Армина коленки подгибались еще будучи кадетом. Он был выше, да, но никогда не чувствовал превосходства рядом с Энни. Никогда. Не контролируя свои мысли, Арлерт и не заметил, как безостановочно пялился на спину девушки, и щеки налились кровью. Приложив титаническое усилие, он снова вернул свой взгляд в тарелку и возмущенно прошипел себе под нос: — Прекращай, придурок. Маленький червячок надежды, что Энни также поглядывала на него украдкой, все еще проделывал себе путь в сердце, но Арлерт понимал, что в конце концов его придется жестоко выдернуть. И хоть эта неделя станет для него испытанием он обязательно справится. Справится ведь? Он не справлялся. На шестой день он уже хватался за голову и страдальчески стонал над рабочим столом в выделенной комнатушке. Не сходилось абсолютно все, начиная кроватями и заканчивая едой в столовой. Попытки выловить Доплера для обсуждения пробелов не увенчались успехом. Неприветливый инструктор истратил все свое дружелюбие в первый день и сейчас натурально отмахивался от Армина, прикрываясь срочными делами. Недосып, неудобная кровать и скудное питание за эти дни сделали из Арлерта серое подобие себя с кругами под глазами, что, кажется, готовы были поместить в своей синеве несколько звезд. Хотелось, как в лучших традициях Эрена, поймать Доплера за шкирку и прижать к стене для дальнейшего выяснения вопросов. Но его останавливал статус королевского советника и оставшиеся капли благоразумия. Тяжело потянувшись на стуле, Армин погасил лампу, погрузив комнату во тьму. Поясница нещадно ныла от долгой работы и он, недолго думая, решил выйти на улицу. Дверь комнаты отворилась, по коридору пронеслась череда шагов, сопровождаемая скрипом половиц. Он ненадолго остановился у закрытой двери, за которой должна была находиться такая же, как у него, комнатка Энни. Армин занес кулак над поверхностью, повинуясь мимолетному желанию. Он так соскучился по ней. Работа отняла у него даже те секунды встреч в столовой и теперь он чувствовал, как тяжелая тоска разъедает грудную клетку. Хотелось снова увидеть ее лицо хотя бы краем глаза. Кулак, готовый был постучать по поверхности, медленно опустился. Леонхарт наверняка спала в такой час, да и он не имел права на эту вольность. В нем говорил лишь бескрайний эгоизм ребенка, который хотел завладеть вниманием объекта обожания без остатка. Сырой ночной воздух ударил в туманную от напряжения голову. Тиски, сжимающие виски, с каждым вдохом ослабевали, и он дернул уголком губ в подобии улыбки. Все же ничего не сможет сравниться с его горячо любимой осенней порой. Не имея четкой цели, Армин побрел в сторону пустой тренировочной площадки. Во всем училище стояла загробная тишина, изнуренные тренировками кадеты спали мертвым сном. Между постройками гулял холодный ветер. Словно подготавливая к будущей зиме, он морозил до костей, от чего Арлерт даже пожалел, что под плащом оставил лишь тонкую рубаху. Плотнее запахнувшись он шагал по влажной земле, не обращая внимания, как ветряные порывы ерошат короткие волосы. С каждым движением, приближавшим его к тренировочной площадке, блаженная тишина ночи с треском рушилась, уступая место неясным звукам. Неужели кто-то в такое время находится на плацу? Армин сбавил шаг и аккуратно выглянул из-за угла склада с оружием. На пустынном поле оказалась та, кого он меньше всего ожидал увидеть — Энни. Девушка с рвением новобранца лупила подобие манекена, не жалея и капли сил. От усердия ее длинная челка склеилась солеными капельками пота, а грудь тяжело вздымалась. Не двигаясь, Армин с восхищением наблюдал за отточенными движениями, что сквозь года все также профессионально могли проломить кому-нибудь череп. Леонхарт в деле занимала какой-то отдельный уголок в сердце Армина, и даже будучи кадетом, на тренировках с ней в парне мешалась гремучая смерть из страха и желания вступить в бой, чтобы почувствовать ее силу. — Долго еще будешь пялиться? Бесстрастный голос ударил обухом по голове, заставляя Армина впасть в ступор. Стоящая перед ним девушка медленно повернулась, небрежно отбрасывая со лба мокрую челку, и воззрилась своим предельно ледяным взглядом, что оставлял каждого оппонента с табунами мурашек. — Ты следишь за мной, Армин? — она выждала пару секунд без ответа. — Ты меня слышишь? Тебя что контузило? А у Армина оглушающий звон в ушах, будто рядом взорвалось громовое копье. Он смотрел на Энни, пытаясь запомнить каждую деталь, впиться в нее и не отпускать. Необъяснимая тоска вновь пронзила центр сердца своим гарпуном, поднимая с глубин неудержимый порыв броситься вперед и заключить в объятия человека, которому он был готов отдать все и в первую очередь — себя. — Давай поговорим о том, что произошло на пароме, — голос звучал, будто из-под толщи воды: приглушенно и совсем иноземно. Энни нахмурилась и сжала кулаки. Вся ее поза напоминала зверя, готовящегося к атаке, — напряженная, словно струна. В противовес телу, слова ее не имели и капли эмоциональной окраски: — Я разве не говорила тебе, что нам не о чем разговаривать? Арлерту будто отвесили пощечину. Первым желанием было со всем согласиться и уйти, но вечный бег, который начался после дрожи земли, его вымотал. Он хотел конкретики, ясности. Хотел услышать от Энни напрямую, что она к нему ничего не чувствует и те слова были ошибкой. Армин больше не мог трусливо сидеть в своей зоне комфорта и баюкать оставшийся клочок надежды на взаимность. Все должно было решиться здесь и сейчас, даже если это сулило ему боль. — Нет, нам есть о чем поговорить, — твердость, с которой он это произнес, поразила даже его самого. — Просто скажи, что все, что произошло тогда, было под влиянием ситуации, скажи, что равнодушна ко мне. С каждым словом он делал шаг навстречу и под конец стоял вплотную к Леонхарт, отдавая всего себя на чужой суд. Он чувствовал жар ее тела после тренировки, видел каждую светлую ресничку под светом луны, и это подталкивало его сердце биться еще сильнее. — Просто скажи… — шепот, переходящий в мольбу. Хотелось малодушно закрыть глаза и не смотреть, как на чужом лице появится налет раздражения и стальная решимость. Но Энни медлила. Привычная маска из льда стала сыпаться по крупицам, обнажая истинные эмоции. Девушка отвела глаза и нервно закусила губу, между бровей залегла глубокая складка. Былое намерение поставить все точки над i медленно растворялось, выкатывая на поверхность клубок спутанных чувств. — Армин, отойди, — она уперлась ладонями в чужую грудь, отводя глаза. За спиной находился манекен, не дающий отступить назад, впереди Арлерт, что сейчас не казался таким уж слабым противником. Ощущение загнанности дало выброс адреналина, из-за чего сердце набрало учащенный ритм. Ей хотелось сбежать. — Нет, пока ты мне не ответишь. Там, где лежали руки Энни, нестерпимо жгло. Казалось, если она их отнимет, то там останется след ожога. — Что ты хочешь от меня услышать? — неровный тон стал повышаться, выдавая состояние хозяйки. — Скажи, что не хочешь меня видеть, — шепот медленно перерастал в возглас. — Скажи, что все было ошибкой. Скажи, что ничего не чувствуешь! Скажи, и я уйду! Не контролируя себя Армин сжал чужие плечи, пригвождая миниатюрное тело к манекену. Ошарашенная Леонхарт, смотрела на открывшуюся сцену выпученными глазами. За разговором они даже не заметили, как начал накапывать дождь, который, впрочем, не мог остудить бурлящего негодования Энни. — Не могу! — выкрикнула девушка, тяжело дыша. Она оттолкнула вмиг притихшего Армина прочь, зарываясь пальцами в мокрую челку. В голове образовался сплошной сумбур, и, кажется, он был с ней всегда, лишь увеличивался на протяжении лет. Слова, которые так желал услышать Арлерт, не лезли наружу, застревая где-то в середине горла. Она словно пыталась откашлять колючку с привкусом сожаления и лжи. Что-то внутри было против даже малейшего звука. — Почему ты не хочешь от меня просто отвязаться?! Неясные ощущения вызывали раздражение, и она не могла ничего сделать, кроме как выплеснуть его на ближайшего человека. — Вечно ходишь за мной хвостом, словно верная собачка! Смотришь своими глазами так, будто умереть за меня готов! — Энни знала, что позже пожалеет о своих словах, но сейчас не могла остановиться. — Из-за тебя я чувствую себя слабой, — она скорчилась, будто сама мысль об этом вызывала отвращение. — Во всем этом виноват ты, Армин Арлерт! Почему ты просто не оставишь меня в покое?! — Энни… — Армин предпринял попытку дотронуться до чужой руки, но Леонхарт дернулась, заламывая его локоть за спину. — Не смей. Меня. Трогать, — прошипела, припечатывая каждое слово. Арлерт болезненно простонал, когда девушка неаккуратно дернула руку выше, и сцепил зубы крепче. Но будто только осознав произошедшее, Энни обрывисто выдохнула и отшатнулась, а после стремительно развернулась и ушла прочь с плаца под мокрое хлюпанье сапог по сырой земле. Скорее всего это было похоже на побег, но на данный момент он ей был нужен. Она слепо нащупала пачку сигарет в кармане формы и трясущимися пальцами, не сбавляя шага и не оборачиваясь, достала еще не отсыревшую под этим дождем дозу никотина. Небольшая крышка зажигалки откинулась, являя хозяйке язычок пламени. Энни пару раз втянула воздух, впуская едкий дым внутрь, и закашлялась. Ей были ненавистны сигареты. Она ненавидела их зловоние, которым были окутаны большие города в Марли. Но каждый из встречных ей мужчин пользовался возможностью упомянуть, как это положительно влияет на нервы и успокаивает. Правда сейчас, держа во рту изъятую у одного из кадетов сигарету, Леонхарт поняла, что все это было одной большой ложью. На языке расползался горький привкус, а обещанное спокойствие так и не приходило. Она отбросила сигарету, прижав каблуком сапога. Усилившийся дождь подгонял девушку, которая уже дрожала от холода и стучала зубами. Решив не испытывать организм на прочность, Энни поспешила в свою комнату, так и не обернувшись на одиноко стоявшего на плацу парня. Все это было, словно ее ночной кошмар, лавина чувств и эмоций обрушилась на нее, унося в свой водоворот. Весь ее хваленый контроль трещал по швам и причина у этого состояния была только одна. В воспоминаниях всплыли небесно голубые глаза, полные мольбы и отчаяния. Так умел смотреть только он. Только Армин мог одним своим видом пустить сотню мелких трещин по ее броне, возводимой годами. Энни боялась, что наружу из этих трещин вылезет что-то густое и темное, затаившееся там с детства, наполненное подавляемыми желаниями. И это что-то было ей неподконтрольно.

***

Утро дня, знаменующее окончание его личного ада, началось с солнечных лучей, что падали прямо на сонное лицо сквозь оконные створки. Армин поморщился и со стоном перевернулся на другой бок, еще плотнее укутываясь в худое одеяло. Ночь, что не принесла ничего, кроме кислого разочарования и еще большего множества вопросов, оставила ему саднящее горло и мокрые половицы под свисающим плащом. Осенний ливень не оставил ему и шанса. Так и не сумев сдвинуться после тирады Энни, он еще долго смотрел в место, где скрылась ее спина. Что-то в словах Леонхарт казалось ему неправильным, инородным. Будто у нее под коркой мозга сидел маленький суфлер, что заставлял девушку слепо повторять фразы. Армин рывком сел на кровати и взъерошил стоящие дыбом, еще местами влажные волосы. В любом случае это лишь его мысли и додумки. Что находится в сердце самой Энни ему узнать не дано и от этого на душе было пакостно. Вчера он был готов решить все раз и навсегда, надеялся, что она откроет ему свое безразличие, что окончательно отвадит от глупых попыток заполучить внимание. Но в итоге Армина словно пресноводную рыбу нашпиговали тонкими металлическими крючками и выбросили на берег — ему оставалось лишь брыкаться и слепо раскрывать рот. Правда, даже на брыкания сил у него не осталось. Арлерт чувствовал себя предельно опустошенным. Гора работы вкупе с эмоциональными переживаниями пробежали по нему лошадиным табуном, оставив на обочине покореженное тельце. То ли от холода прошлой ночи, то ли от усталости у него ныла каждая мышца в теле. Хотелось малодушно забыть сегодня про обязанности и провести под одеялом весь день, даже не предприняв очередной попытки встретить Доплера. Но солдатская привычка делать все через «не могу» уже давно пустила в нем свои корни, да и Армин уже пообещал нескольким кадетам присутствовать на их выпуске. Собрав все свое мужество в кулак, он почти бодро встал с кровати и, не давая себе время на передумать, оделся в сменный комплект одеждый. Если верить марлийским часам, стрелка которых стремилась к цифре девять, у него было достаточно времени, чтобы окончательно разобраться с бумагами и написать Хистории отчет. Без особого энтузиазма Армин уселся над ставшей ненавистной горой бумаги и, с трудом отбросив вьющиеся, словно мухи, мысли, приступил к работе. Спустя часы, когда солнце устремилось на закат, а обед были пропущен, Арлерт стоял на платформе вместе с другими инструкторами и распинающимся перед курсантами Доплером. Мужчина заливался соловьем, декларируя заученную речь перед сотней восторженных пар глаз, а Армин изо всех сил старался не зевать и не коситься в бок на Леонхарт. Привычно безэмоциональное лицо, надетое, будто маска, не выдавало и малейшего признака, что вчерашней ночью девушка была с ним. Это одновременно и восхищало и удручало. Кончики пальцев кололо от желания прикоснуться к чужой бледной коже щек, почувствовать ее мягкость, но Армин сжимал челюсть крепче и уперто смотрел вперед. Ему осталось выдержать только совместную попойку с новобранцами и он вернется назад, подальше от этого молота недосказанности и наковальни в виде собственных чувств. Остатки гордости твердили, что пора ставить точку, и он был с ними согласен. Завтрашним утром он покинет училище и навсегда перечеркнет в своей истории эту главу под названием Энни Леонхарт. Будучи в своих размышлениях, Армин даже не заметил, как церемония закончилась, и новобранцы устремили громкий крик в темнеющее небо. Следующим днем их уже распределят по разным частям и сегодня, возможно, последний день, когда они могут провести время все вместе. Во времена обучения Арлерта правила были строже, а бюджет меньше, поэтому о ритуальной попойке он узнал, уже будучи здесь, от самих курсантов. Не сказать, что идея приводила его в восторг. Вкус алкоголя всегда казался ему до омерзения терпким, оседающим где-то на корне языка, но сегодня был, пожалуй, второй раз в жизни, когда он не прочь напиться. Нестерпимо хотелось перекрыть чем-нибудь угнетающее чувство подавленности. Столовая преобразовалась: ранее тут проходили молчаливые трапезы под строгим надзором инструкторов, а теперь же тут творилась полная вакханалия. Некоторые кадеты успели тайком выпить еще перед церемонией и теперь их трезвые товарищи спешно их нагоняли. От вида развязных парней, что, не контролируя себя, закидывали руки на плечи ничего не имеющих против девушек, у Армина округлялись глаза. — Господин Арлерт, выпейте с нами! Взбудораженный, с краснеющими щеками парень по имени Томас, с которым Армин успел за эту неделю пару раз приятно пообщаться, безапелляционно усадил его рядом с собой на скамью. Появление героя войны было ознаменовано бурной реакцией уже подвыпивших новобранцев. Арлерт даже не успел раскрыть рта в возражении, как ему в руку всучили кружку наполненную бордовой жидкостью непонятного происхождения. — Давайте, за окончание этого длинного, как мой хер, обучения! — торжественно произнес Томас и опрокинул залпом в себя алкоголь. Стол взорвался хохотом, который потерялся среди остальных звуков. — Ой, я тебя умоляю, Томас. Будь оно такое длинное, как твой член, мы бы завершили его за один день, — ехидно бросила светловолосая девушка с другого края стола, делая приличный глоток. — Миранда, ты даже не представляешь, насколько ошибаешься, — пьяный парень видимо был из тех, что выпили еще перед церемонией, о чем говорила громкая открытая речь. — Хочешь проверить? — он ухмыльнулся и карикатурно поиграл бровями. — Фу, избавь меня от этого знания. В моей памяти еще свежо, как ты называл его маленьким Томми, — Миранда сморщила вздернутый нос и закатила глаза, что вызвало новую волну смеха. Наблюдающий за этим Армин хотел вжаться в стену и испариться. В его жизни никто не обсуждал такие темы столь открыто, поэтому сейчас он ощущал, как щеки постепенно наливались румянцем. Желая отвлечься от развернувшейся за столом темы, он сделал пару глотков из кружки, с удивлением отмечая, что теперь алкоголь не казался таким омерзительным. Бордовая жидкость обожгла горло и стекла в пустой желудок, разгорячая тело еще больше. Эффект последовал незамедлительно. Теперь разговоры курсантов уже не казались такими смущающими, а местами были даже забавными. Он не заметил, как влился в общую атмосферу и рассуждал вместе со всеми про тяготы обучения в роли кадета. Шумное помещение уже не выглядело таким удушающе давящим, а некоторые выходки новобранцев казались вполне смешными. На его глаза будто одели веселящий фильтр, который размазывал происходящее с каждым глотком терпкой жидкости. Кровь разгонялась по телу в ускоренном ритме, так что он позволил себе расстегнуть пару пуговиц у горла и закатать рукава, чем вызвал коллективное улюлюканье и пару кокетливых женских взглядов в свою сторону. — Армин, — все были уже настолько пьяны, что отбросили формальности, — а у тебя есть девушка? — Миранда, заигрывающе улыбнулась и неосознанно накрутила на палец прядь волос. — Или, может, нравится кто-то? Армин так и замер с поднесенной к губам кружкой. В памяти незамедлительно всплыл расплывчатый образ девушки с холодными, словно сталь, глазами и неприступным, как глыба айсберга, характером. Но почему-то именно сейчас мозг решил добавить красочных деталей в чужой вид, награждая бледное лицо лихорадочным румянцем и изгибая губы в вызывающую ухмылку. Новая Энни в мыслях крепко держала его за загривок, а из ее рта вырывался неразборчивый шепот вместе с горячим дыханием. Мурашки, что прошлись, казалось, от самой макушки до пят отрезвили его, но созданный образ въелся в мозг и никак не хотел отпускать. — Да, — прохрипел Арлерт и, прокашлявшись, закончил. — Да, мне кое-кто нравится. Миранда чуть сникла и тяжело вздохнула, но не потеряла энтузиазма. В ней взыграло девичье любопытство и она, не теряя времени, закидала оппонента чередой вопросов: — А кто она? Из старых знакомых? Или вы познакомились после войны? Красивая? Армин, сраженный такой автоматной очередью, только раскрыл рот, чтобы неловко уйти от ответа, как на его плечо легла прохладная рука, крепко сжимая, а за спиной раздалось ровное: — Господину Арлерту уже хватит. Он слишком хорошо знал обладателя этого голоса. Атмосфера за столом резко изменилась и, несмотря на алкогольное опьянение, новобранцы как-то подтянулись и напряглись, с опаской заглядывая за спину Армина. Сам солдат замер словно каменное изваяние даже не дыша. К шее будто приставили стальной клинок. Дернешься — умрешь. Арлерт не мог пересилить опутавшую его паутину страха и развернуться, чтобы взглянуть в извечно колючие в своей отрешенности глаза. — Инструктор Леонхарт, у нас же праздник… — нерешительно начал Томас, но оказался быстро прерван. — Новобранец Заммер, — Энни выразительно смерила взглядом мнущегося подопечного, — только закончил обучение, а уже перечишь старшим по званию? — Никак нет! — Тогда продолжайте веселиться без господина Арлерта. Всем все ясно? — Да! — недружный хор голосов гнетуще повис за столом. Собрав волю и остатки трезвости в кулак, Армин выдавил искусственную улыбку, чтобы успокоить кадетов, и сказал: — Веселитесь дальше, ребята. Инструктор права, мне уже пора к себе. Покидая столовую, Арлерт силился справиться с нарастающей волной раздражения. Леонхарт сама прочертила между ними барьер, но считала что имела право указывать ему, что делать? Сейчас ему как никогда хотелось направить праведный гнев на предмет волнений последней недели, что невозмутимо шествовал впереди. — Следишь за мной, Энни? Едкие слова вырвались сами собой, как только они вышли наружу. Холодный воздух ударил в мутную голову, слегка разгоняя алкогольное марево, но Армин все равно чувствовал себя гадюкой, готовой плеваться ядом. Теперь он вспомнил о еще одной причине, почему не любил напиваться. Излишняя откровенность еще никому ничего хорошего не принесла. — Я лишь проследила, чтобы ты не сказал ничего лишнего в таком состоянии, — Энни чужой выпад ни капли не тронул, на каменном лице не дрогнуло даже мускула. — Я отведу тебя в казарму, — заявила девушка безапелляционно и направилась размеренным шагом в сторону постройки. Показное безразличие подстегнуло волну раздражения Армина. Не желая оставлять последнее слово Леонхарт, он поспешил следом, пытаясь не навернуться на земельных кочках. — Откуда такая забота, — Арлерт хмыкнул. — Не говори мне, что тебя начали волновать другие люди. В затуманенном разуме, алкоголь медленно размывал границу дозволенного. Армин никогда бы не позволил себе таких слов в отношении другого человека, а особенно Энни, но он устал. Устал приблежаться на шаг и отступать на два. Устал видеть чужие страхи и уважать их. Он хотел поставить сегодня точку. Во всем. — Тебя это не касается, Армин, — Леонхарт фыркнула и выудила тонкую палочку сигареты из-под плаща, сразу же поджигая. — Еще как касается. До казармы оставалось всего ничего — пара шагов и они на месте. В такое время все кадеты сидели в столовой и училище казалось вымершим без снующих туда сюда людей. Армин осознавал, что как только они переступят порог деревянного домика, он больше ничего не добьется, этот вопрос так и останется висеть нерешенным, пока не изотрется под давлением времени. А получить ответ ему было важнее глотка воздуха. Перед глазами расплывался образ Энни, но он все еще отчетливо видел голубые глаза, похожие на две маленькие льдинки. Видел, как девушка порывисто втягивает никотин, не выглядя при этом довольной, а после выпускает клубок дыма от которого хочется сморщить нос. Все ее движения казались обрывистыми, пропитанными нервозностью. Прямо как вчера на плацу. Внутренне раздражение встретилось в борьбе с приливом нежности и желанием прикоснуться, а градус в крови лишь подстегнул эту гремучую смесь. Не контролируя себя, Арлерт схватил девушку за руку, силой разворачивая к себе, и выпалил: — Знаешь, что я думаю? — он встретился с удивленным лицом. — Ты просто гребаная трусиха, что не хочет впускать в свою жизнь никого из страха потерять! Ты боишься, что все тебя покинут и оставят одну, поэтому вынуждаешь сама себя на одиночество! Да ты даже не ответила мне тогда, — Армин улыбнулся, но глаза его оказались полными горечи, — потому что не смогла соврать самой себе. По венам гудел адреналин, эта тирада выбила из Арлерта весь воздух, и теперь он тяжело дышал, ожидая чужого вердикта. Осенний ветер забирался под тонкую рубашку, напоминая, что плащ в спешке он оставил в столовой. По коже пробирались мурашки, пока взгляд был устремлен в чужую спину. Но Энни так ничего и не ответила. Наполовину истлевшая сигарета выпала из ослабевших пальцев, но девушка не обратила на это внимания, так и оставшись стоять с опущенной головой. Возводимая годами броня посыпалась ледяной крошкой, оголяя то темное и неприглядное, что она старательно прятала. Энни с такой дотошностью чинила внутренние стены после встречи на плацу, чтобы они вот так легко рассыпались от чужих слов? Ей было этого не понять. Она не умела жить без своего панциря и, оставшись лишь с одной темной сердцевиной, была растеряна и зла. Все окружающее стало нестерпимо оглушительным, в том числе и собственные чувства. Но оглушительнее всего было чужое сердцебиение. — Энни… — Армин нерешительно провел кончиками пальцев по бледной щеке. Словно очнувшись от сна, Леонхарт перехватила мужскую кисть и безжалостно сжала, вызвав тем самым сдавленный вздох. — Что ты делаешь, Армин? — прошипела она. — Чего добиваешься своими жалкими манипуляциями? Что я на радостях брошусь к тебе в объятия? — Нет, — Армин болезненно сморщился, когда девушка еще сильнее сдавила руку, но попытку избавиться от хватки не предпринял. — Просто скажи, что ты была серьезна тогда на пароме, что твои чувства не поменялись. — Не поменялись! — рявкнула Леонхарт и оттолкнула парня от себя. — Доволен? А теперь отвали! Резко развернувшись, она потеряла равновесие на размытой от дождя земле и тут же картинно упала на колени прямо в грязь, не оставляя форменным светлым брюкам и шанса. Руки неприятно обожгло болью, но ощущение стыда, что она так глупо поскользнулась, было гораздо неприятнее. Чертыхаясь, она предприняла попытку встать, принципиально не оборачиваясь и игнорируя тишину за собой. Но это оказалось ошибкой. Как только Леонхарт поднялась, ей под колено врезался прицельный удар, что заставил девушку распластаться на сырой земле. — Какого хрена ты творишь?! — воскликнула Энни, гневно взирая на улыбающегося во весь рот парня. — Не даю тебе сбежать от самой себя, — Армин сел рядом с ней, даже не поморщившись, хоть от земли веяло мерзлотой. Весь запал Энни поднялся гигантской волной цунами, грозясь разнести все, но стих в тот же миг, когда она увидела расслабленное лицо Арлерта, что спокойно сидел рядом с ней в грязи. От всей вселенской злости на других людей не осталось и следа, она просто опустела. На плечи свалилась усталость пережитых в тревоге дней, и теперь в груди вместо костра остался лишь маленький тлеющий огонек. — Ты теперь в великие философы заделался? — прозвучало уже без особого энтузиазма. У нее не было сил на ехидные замечания. Армин был прав. Она устроила себе какой-то безумный марафон, лишь бы сбежать от всей боли мира. Заковала себя в ледяной панцирь и теперь не знала, как без него жить. Вынудила на одиночество и сама же от него страдала. — Нет, я больше не хочу направлять людей своими словами, — парень поморщился и подтянул колено к груди, упираясь в него лбом. — Я просто хочу, чтобы ты перестала себе врать, Энни. Лицо Армина было скрыто тенью, но почему-то Энни была уверена, что на нем красовалась грустная улыбка. Он всегда был таким. Думал только о других, а себе не оставлял и клочка мысли. И такой человек ее наставляет? Смешно. — А ты? — она посмотрела на него в упор. — Что ты ждешь от меня? На последнем вопросе голос непреднамеренно дрогнул. Страх своими костлявыми пальцами привычно впился в бешено бьющееся сердце. Так происходило каждый раз, когда рядом оказывался Армин. Она не могла отрицать безумную тягу к нему, потребность прикоснуть крепла с каждым взглядом. Но прошлый опыт сковывал по рукам и ногам, не давая даже шагу ступить навстречу. — Ничего, — Арлерт смущенно пожал плечами и отвел взгляд. — Хотя было бы здорово иногда вместе гулять и общаться. — Ничего… — Энни перекатила это слово на языке, желая распробовать. Ожидаемая сладость обернулась терпкой горечью, что распространилась на все небо и устремилась внутрь. Леонхарт не знала, что хотела услышать от парня, но это «ничего» разъело внутренности и осело детской обидой где-то в груди. Если Энни так ему нравилась, то почему Армин ограничивался только разговорами? В голове всплыло ехидное лицо Хитч после очередного свидания с новым ухажером, что мечтательно щебетала о прелестях мужчины рядом. Слова ее были откровенны и лишь по ним Энни могла понять что вообще представляют из себя отношения мужчины и женщины. — Ты меня не хочешь? — произнесла почти шепотом, спрятав лицо за челкой. Армин поперхнулся воздухом и, выпучив глаза, пару раз стукнул себя кулаком по груди. — Кха, — он надсадно вдохнул, смотря на Энни, как на кобылу, резко заговорившую человеческим языком. — Прости, что? Кончики ушей девушки заалели, она отвернулась. — Ничего, забудь. Леонхарт предприняла попытку подняться, но ощутила хватку на запястье. — Нет, постой, — красное лицо Армина было видно даже в сумраке. — Я… я хочу! — он весь съежился под чужим взглядом. — Просто хотел показать, что мне достаточно даже только твоей компании. Мне не хочется, чтобы ты заставляла себя делать то, чего не желаешь. Слова, приправленные килограммом неловкости, давались тяжело, но были необходимы. Чутье подсказывало Армину, что сейчас он находился на минном поле. Один неаккуратный шаг мог перечеркнуть все то хрупкое, что он сумел выстроить. — Кофта. — Что? — Ты кофту испачкал, — Энни скосила глаза на белоснежный рукав, который сжимала чужая ладонь, испачканная в земле. — Ой, — Армин отдернул руку, — прости! — Перестань постоянно извиняться, — она подтянула колени к груди, обняв их руками — Дерьмовая привычка. Леонхарт больше не пыталась уйти. Между ними тонким кружевом из инея повисла тишина. Армин взглянул на точеный профиль Энни, в который раз восхищаясь той неприступной красотой, какой наградила ее природа. Лунный свет отражался от белой кожи и волос, превращая Энни в его глазах в дикое мифическое существо. Арлерт не раз замечал за собой, как засматривался на девушку, но только сейчас он смог позволить себе в полной мере рассмотреть высеченые словно из мрамора черты. Их хрупкое безмолвие представлялось иллюзией. Армин старался меньше моргать из страха, что с секунды на секунду оно с хрустом рассыплется и оставит его одного. Но все же на сердце было спокойно, как если бы он маленький вернулся домой к дедушке, который приготовил запеченную картошку и тысячу сказочных историй, чтобы развлечь любознательного внука. — Ты куришь? — Энни вытащила из плаща коробок с сигаретами. — Нет, — парень невольно сморщил нос. — Не люблю запах. А ты да? — Нет, — она смяла оставшиеся сигареты в кулаке и отбросила в сторону. — Редкостная отрава. Армин усмехнулся, вспоминая, как девушка затягивалась, когда они шли вместе, но вопроса не задал. Ему было не так важно, курит Энни или нет, ради нее он мог даже полюбить этот удушающий дым. Ладонь Леонхарт оказалась рядом с его. Гибкие пальцы, под управлением задумчивости хозяйки, ворошили тонкие пожелтевшие травинки, а Армин мог лишь, как завороженный, наблюдать и мечтать, как Энни будет с таким же выражением перебирать его волосы. Желание коснуться впилось, словно стрела, и он сдался под ее напором. Собственная рука сдвинулась на пару сантиметров, переплетая самые кончики пальцев. Девушка действие проигнорировала, лишь еле заметно вздрогнула, но руку не убрала, в то время как Армин упивался этим маленьким контактом. От места соприкосновения с чужой кожей по его телу разлетались маленькие искры, будто внутри кто-то взорвал фейерверк. Казалось, он еще никогда не был так счастлив. Их тишина продлилась еще пару томительных мгновений, что показались ему бесконечностью. — Армин, — собственное имя с чужих уст все также пробирало до костей, сердце зашлось в бешеном ритме, — давай попробуем? Дыхание перехватило, на лицо против воли полезла счастливая улыбка. Энни не смотрела на него, устремив взгляд в небо. Весь ее вид был отрешенным, будто мыслями она совершенно не здесь, но Арлерт знал, что сейчас за его реакцией чутко наблюдают. — Давай, — сорвалось так легко, будто он готовился к этому вопросу всю жизнь. Удивительно как несколько реплик могут связать двоих людей узами незримого обещания. Он понимал, что легко будет с кем угодно, но не с Энни. Она олицетворяла собой все самые сложные лабиринты из мифов, со множеством обманных путей и тупиков, но ради нее он готов был бродить там вечность. Ведь он знал, что в какой-то момент она оставит ему красную нить. Леонхарт заелозила, а после рывком, по армейски, встала с сырой земли и протянула ему руку со словами: — Вставай. У меня задница замерзла. Армин схватился за предложенную помощь и не сумел сдержать искреннего смеха. Эта непосредственность была одной из новых граней личности Энни, что ему довелось увидеть. И он надеялся, что со временем он раскроет их все.

***

Уважаемая королева Хистория! Направляю Вам внятный отчет по результатам инспекции в кадетском училище. Как вы можете заметить, в прилагающихся документах видны явные следы хищения средств со стороны главного инструктора Доплера. Мои рекомендации: снять господина Доплера с должности и пересмотреть систему бюджетирования в кадетском училище. Сам я остаюсь на месте до разъяснения всей ситуации. С уважением, Армин Арлерт. P.S: Хистория, в этих бумагах даже черт ногу сломит! P.P.S: Я знаю, что ты улыбаешься сейчас. Да, это то, что ты подумала. Рейсс не удержалась и хмыкнула себе под нос, смерив взглядом приличную кипу бумаг, что отослал ей Армин гонцом. Советник, славившийся своей дотошностью, наверняка мучился с документами до ночи, а после складывал их по порядку листок к листку. — Ну что, Гюнтер, — она повернулась к сидящему в кабинете командиру военной полиции, — отправишь отряд своих ребят в училище? Надо вытрясти из Доплера всю информацию, не нравится мне это. Мужчина средних лет с пышными усами задумчиво подкрутил их, а после скрестил руки на груди и решительно кивнул. — Конечно, госпожа. Только вот одна вещь не дает мне покоя. — Какая? — Вы говорили, что запрос об увеличении бюджета поступил от самого училища, но разве Доплер не подумал, что могут прислать инспекцию, которая вскроет все его грязные дела? — Ах, ты об этом, — Хистория хитро улыбнулась. — Запрос послал не Доплер. — А кто же тогда? — Инструктор по рукопашному бою Энни Леонхарт. — Вас понял, — мужчина спешно поднялся. Как и любому вояке, ему было неуютно в присутствии монаршей особы. — На этом я с Вами прощаюсь. Займусь формированием отряда для задания. Командир поклонился и направился к двери. — Гюнтер! — окликнула Хистория, прежде чем за ним закрылась дверь. — Да, моя госпожа? — Вызови ко мне секретаря, нужно скорректировать расписание, — она в задумчивости прикусила губу. — Меня давно не было дома, — произнесла почти шепотом, больше для себя. — Будет сделано, — дверь за командиром закрылась. Рейсс тяжело вхдохнула и подошла к большому окну в пол, разглядывая движение города за стеклами. Среди разгорающегося дня туда сюда сновали повозки и жители, словно маленькие муравьишки. На душе было тепло от знания, что среди этого потока жизни нашлась еще одна счастливая история.