Пересдача

То, что Арассуил, еще один потомок королей Арнора, воспитывавшийся теперь в Имладрисе, не вырастет книжником, Элронд понял уже некоторое время назад. И дело было даже не в том, что времена стояли неспокойные, Элладан и Элрохир появлялись в долине на короткие передышки между разведками, вылазками, погонями... И где же быть молодому будущему вождю дунедайн, как не с ними? Ведь и ему рано или поздно нужно будет встать во главе своих воинов и действовать по общим планам, а покуда воинами командует его отец — совсем скоро и Арассуил будет одним из них... Но Элронд хорошо помнил, например, юность Арагласа, его предка в пятом колене (на Всеобщем это, кажется, именуется «пращур»). Времена стояли столь же малоприятные (за пределами долины, конечно!), но любой свободный час дня (а чаще ночи, пока сон не смаривал его против воли) юноша проводил за свитками из имладрисского архива. И на упреки — что ему и отдыхать надо иногда, мечтательно говорил, что в старости поселится в архиве насовсем, чтобы написать трактат об обычаях и традициях нуменорцев и их потомков. Ничего этого не было. И учеба его закончилась раньше срока, когда отец Арагласа погиб, сражаясь против волчьей стаи — и сыну пришлось занять его место... И дело для него во главе воинов-следопытов так и находилось до самого конца жизни, пока его не скрыл травянистый курган под деревьями Лесного угла. Углубиться в рукописи времени не случилось. Все они, дальние потомки его брата, были совсем разными — и всех их Элронд помнил. Арахайля, писавшего проникновенные песни, Аравира, пропадавшего в кузнице, и будь на дворе другое время, ставшего бы мастером не хуже иных эльфов... Общее было одно — хороших времен им не выпало. Были только более или менее беспокойные. И кто знает, какая судьба ждет Арассуила? И велика ли окажется разница, казалось бы, уйдет он рано или поздно на Пути Людей с познаниями о тысячелетиях истории Средиземья — или без них? Однако владыка Элронд почему-то был уверен, что от древней истории может быть и самая непосредственная польза! В конце концов, войн в ней — увы! — было немало... Были и мирные годы — даже столетия! — и когда казалось, что так отныне и будет, разве что сами эти земли со временем начнут увядать... Но времена эти до сей поры всегда рано или поздно заканчивались. Причем таким образом, что грядущее в неопределенной дали увядание и истаивание становились совершенно неактуальным вопросом — до него ли, когда сам ты имеешь все возможности предстать перед Намо в самом цветущем возрасте, а место твоего жилья — обратиться в пустынные руины совершенно внезапно и вскоре? Словом, в истории прошедшего было немало стратегии, тактики, военных союзов, удачных и не очень планов сражений... Казалось бы — именно то, что может заинтересовать воинственного юношу, не правда ли? Пожалуй, неправда? Точнее, о стратегии и тактике он размышлял довольно бодро и весьма — для его возраста — здраво, а вот как только дело выходило за рамки поля битвы или военного совета, начинал забывать все подряд, а то, что запомнил — путать столь выдающимся образом, что иногда было непонятно, смеяться или плакать. И главное — как объяснить ему важность всех этих материй... ну, и заставить вызубрить хотя бы родословные древа жителей Белерианда, среди которых он ничтоже сумняшеся мог попутать нолдор с гномами, а дориатцев с друаданами — и не понять, в чем тут беда! Элронд в конце концов решил проявить строгость и воззвать хотя бы к понятию дисциплины (которой он под командованием его сыновей уж точно научился!) — и назначил день окончательного испытания познаний юного дунадана в истории. День этот настанет завтра... и каких-то особых надежд на него у Элронда не было. Он решил на всякий случай тихонько пройти тем крылом дома, где были жилые комнаты Людей. Кто знает — вдруг Эру вмешался в ход вещей, случилось чудо, Арассуил читает какой-нибудь фолиант и делает в нем заметки — а значит, даже если завтра в его ответах будет немало путаницы, можно будет похвалить его по крайней мере за усидчивость? Но увиденное (точнее, подсмотренное в приоткрытую дверь) показало ему, что ход вещей покуда на своем месте. ...одной рукой Арассуил крепко сжимал большую глиняную кружку, а другой время от времени делал какие-то пояснительные жесты, проникновенно объясняя сидевшему через стол от него Элрохиру: — Ничего я не понимаю в этой древней трухе! Ни-че-го! Этого звали так, а потом эдак, пошел он куда-то, а пока пришел и поселился, это место три раза переименовали, а его — четыре!.. Нет, ну есть душевные истории на самом деле. Вот Берен, а? Песни еще про него поют хорошие... душераздирающие такие. Я больше всего люблю, как он за отца мстил — а потом клялся дойти до этого... как Ангмар — и тоже где-то на севере в горах, и такой же гадский — но не Ангмар! В общем, клялся, на отцовой могиле. Кулаком по ней стучал, по камням и мху. Вот это — ух!.. А когда про эльфийскую девицу поют, не очень понимаю, жалостно, да, но своих-то девиц он зачем бросил, защищать не стал? Хотя когда она Саурону по черепушке настучала — это дело, молодец она... Может и не зря он к ней, а не куда еще. А как Берен еще этого, ну, короля у эльфов спас! Который пел хорошо... о, точно, Финрод его звали, у него еще поединок был с этим, темным каким-то... а, с Фелагундом! Но тут он-то проиграл. Потому что не петь надо, а меч вытаскивать! Берен вон небось оркам не пел, так вламывал! И Турин, друган его, тоже сражался как надо, с королем каким-то эльфийским... Ну то есть вместе с ним, а не против него. (Элронд печально подумал, что в случае с Турином, вопрос, «за» или «против» он сражался, возможно, стоит вычислять по результатам... Арассуил меж тем, задумавшись, почесав лоб и отхлебнув из кружки, продолжил.) — А, нет же, это он не с Турином, а с Хурином дружил. Его батей, по-моему. Вот это был воин... Представляешь, двуручной секирой — семьдесят орков! Даже семьдесят два, по-моему. Я с ней пробовал тут с месяцок назад поработать. Не, мне через половину часа уже роздых нужен, а я, сам знаешь, не самый хилый тут буду! Конечно, если орки на меня полезут, продержусь подольше... но не столько. Вот это я уважаю, да... А эльфы эти... То туда, то сюда, и поди пойми зачем! Девица эта, что с Береном опять же — сначала сбежала из дома, а потом летучей мышью вырядилась — и обратно домой! Вот зачем? И плясать перед ними стала... Напугать, что ли, всех хотела? А они уснули, аж король с трона свалился... Вот я, знаешь, как Эрестор запоет — тоже на втором куплете чуть со скамьи не падаю, песни у него занудные, про деревья, луну, звезды всякие там... Вот место это еще мерзкое, всегда его помянут... которое вроде Ангмара, а там главный — который не Саурон, но тоже хорош. На севере, в общем. И вот эльфы ходят — туда, сюда, то воюют, то не воюют, то с севера вон кто-то лезет на них, то они на север, и поди разберись, зачем, никакого четкого плана, ни с одной стороны! Даже драконов у них там тьма тьмущая — и почему, вот скажи мне, я их по именам помнить должен? Мне тогда еще всех орков в Эриадоре выучить надо — чтоб при встрече здороваться! Вот пополз на них какой-то длинный, огнем дышит, и имя ну его такое длинное, я его запомнить никак не могу, звуков много — л, г, н... Как же его... А, вот, Финголфин, точно! У них там вообще по-моему, все на букву Ф, что с этими эльфами древними связаны! Ну, или не все, а через одного. (- Ан-ка-ла-гон, — беззвучно проговорил Элронд, держась за голову... Но с тем, что теперь в голове его совместились две миниатюры из Большого Пенголодова Кодекса, поделать ничего не мог — и к шипастой шкуре и перепончатым крыльям летящего над Тангородримом Анкалагона теперь прилагалось узкое вдумчивое лицо Нолофинве...) — И вот зачем они мне? Вот я еще пойму, скажем, к чему б они все тебе были — ты все же почти эльф, ну или, может, будешь когда-то эльф, они, значит, вроде твои... Хотя ведь тоже — давно дело было! Вот я человек. Но мне ж не про каждого из этих древних людей интересно! Мне вон Эрестор все уши прожужжал — Эарендиль, великий герой, все про этого Эарендиля знать надо, а что мне про него знать? Светит он от души, не поспоришь, ориентироваться по местности с ним проще, тут вопроса нет. А что он до того наделал... Я ж пытался! И читать, и слушать, — пел тут один прошлой зимой, из Гаваней, по-моему, приходил, битую неделю по вечерам пел... А мне все равно деваться некуда было — такой буран, что из ущелья не высунешься! Вы-то тогда где были? А, Элладан точно тоже слушал, заснуть все пытался, по-моему, а тебя тогда целители еще не отпустили. Ну так вот... ну что у него за история? Он же только плавал! И то... Он ведь, по-моему, поздно в море вышел, когда на берег-то пришел, наших там уже не было, все на остров уплыли... Ну, он тоже поплыл, но он мимо, что ли, промахнулся? В общем, к Валар заехал. На самый запад. А они его на небо — видно, чтоб больше не терялся! Ну, это они дело сделали, не возразишь, но какая разница, что там до того было? ...Ну вот что ты на меня так смотришь?.. Ну не лезут они к мне в голову, даже со скрипом не лезут, как в Бри говорят! Выражение лица у Элрохира было и вправду самое страдальческое, но, кажется, пока сказать «кстати, это мой родной дед и все было вообще не так» ему мешала вежливость, — и Элронд решил, что пора вмешиваться самому. Слишком многое уже хотелось сказать... Хотя излагать все эти истории от начала точно будет бесполезно! Он нарочито шумно прошел вперед, толкнув дверь — и вошел в комнату. Будущий вождь дунэдайн застыл с удивительно непосредственным выражением лица, полуприкрыв рот ладонью. «Все-таки он еще подросток», — подумал Эдронд и наконец понял, о чем будет говорить. — Знаешь, Арассуил, — произнес он задумчиво, прислоняясь к колонне. — Если бы я рассказывал об истории первой эпохи что-то подобное... И это услышал бы... нет, что бы сказал мой отец Эарендиль, я не знаю — он уплыл, когда мне и отцовское имя было давать рановато я его едва помню, если человеком, а не в небе... (Судя по озадаченному выражению на лице Арассуила, он лихорадочно сопоставлял в голове уцелевшие там обрывки историй — и окружающую его действительность.) — Если бы это услышал лорд Маэдрос, которому в силу некоторых обстоятельств пришлось заняться еще и моим воспитанием, он бы, наверное, сильно озадачился и отправил бы меня к целителям — проверить, нет ли у меня лихорадки, а заодно велел бы узнать у кого-нибудь из гаваньцев, не слыхали ли они, что такое бывает именно с полуэльфами — ну, временная каша в голове? Брат его лорд Маглор постарался бы сложить для меня такую песню, чтобы все это запомнилось картинами настолько яркими, что уже не попутаешь — моего дара, увы, на это, пожалуй, не хватит... А вот лорд Кирдан... Это уже не «сказал БЫ», по правде говоря, так и бывало... и даже не один раз. Он просто сообщал, что ежели моя душа нынче не лежит к учению, зачем мучиться? Лучше пусть я ближайшие пол-луны буду, например, штопать паруса, а там поглядим... Арассуил смотрел на него озадаченно, похоже, не понимая, куда клонит Элронд. В конце концов, парусов в Имладрисе точно не было! Элрохир же, положив голову щекой на ладонь, слушал отца с легкой улыбкой. — А... король Гил-Галад? — наконец спросил он. Элронд развернулся к сыну: — Финэллах в те поры был моим старшим сверстником, если пересчитать эльфийские года и сравнить с полуэльфийскими... И заметь, — повернулся он к Арассуилу, — я даже не стану просить тебя это сделать! Так вот, нас, детей конца эпохи, было не так много, и все-таки больше было — людских детей. Тогда все мы уже жили на острове Балар, так что компания была самая пестрая... Финэллаху было иногда трудновато понять, как кто-то может не знать или не сразу запомнить что-то, очевидное для него. У него с этим, видно, беды не было — и всегда находилось, у кого учиться. А потому на любое подобное недоумение у него выскакивала тогда присказка, подхваченная от двух приятелей-хадорингов: «Ты что, тупой?» Правда, следует заметить, что паруса-то мы тогда штопали вместе... А от присказки пришлось отучиться в итоге — нет, дело не в нашей драке, но с трона такое лучше не говорить, правда? И даже если стоишь во главе отряда, а отряд тебе этот еще дорог... Дунадан кивнул, но по-прежнему смотрел на него недоуменно. — Словом, я не хочу мучить тебя, Арассуил, тем, что не откликается в твоей душе никак. Ты прекрасно отличаешь добро от зла и без этого. Будь хорошим воином, живи, береги своих, стань мужем и отцом — думаю, все это у тебя получится и без древних летописей! — Я благода... думаешь, сын у меня будет посмышленей? — переспросил тот. — Кто знает? Словом, я отменяю испытание. Но! — Элронд наставительно поднял палец, — в качестве последнего... гм... — Мщения? — подсказал Элрохир. — ...последнего усилия, я приказываю тебе сделать вот что. Завтра ты отправишься в библиотеку — и с помощью хранителя переведешь на Адунаик слово, которое на всеобщем языке звучит как «пересдача». Кажется, оно до сих пор у ваших южных родичей в Гондоре... Оно означает, что когда кто-то не прошел в школе испытание по некоему предмету знаний, ему предстоит повторить его еще раз. Или несколько, пока он не преуспеет. — Я... исполню, владыка. Но — зачем? — Чтобы твердо знать, что бы тебя ожидало в любой сельской школе Эленны за такие познания, о достойный потомок брата моего, короля Элроса Тар-Миньятура... У нас вот как-то не до того, но — хоть слово узнаешь! Вдруг пригодится? И — доброй ночи, — добавил он, разворачиваясь к двери. Элронд вышел, но, уходя, еще успел услышать фразу Арассуила, обращенную к Элрохиру: — Вот тут даже и порадуешься, что снова орки шуруют, а то учил бы я всю эту околесицу еще раз!... Говорят же, что Эру из любой гадости может добро сделать — вот и эта шелупонь гундабадская пригодилась! Но мы ее все равно проредим... Дай-ка кувшин! Владыка Имладриса покивал сам себе — и направился прочь по полутемному коридору. Добро от зла этот юноша в самом деле отличает как следует, и какая в конце концов разница, как зовут какого-нибудь дракона, если рога он ему при необходимости все равно обломает?.... как говорят, в том же Бри, и пусть у всех виденных Элрондом драконов (дело было давно, и как он надеялся, уже не повторится) рогов определенно не было, — разве они не правы?