Его грех

      Энтони Кроули был заурядным торговцем меха и шёлка, часто путешествовал в южные страны, особенно любил Италию. Улочки, по которым его вели на суд божий напоминали мужчине усыпанные пеплом Помпеи. На момент смерти Кроули уже был не молод, к тому же тяжело болел, почти не ходил. От того лёгкость в ногах, не отзывавшихся болью на каждое движение, ощущение мягких волос, спадавших на гладкую шею, даже чистые руки без морщин и пятен представлялось странным, далёким воспоминанием, но никак не реальностью. Отсутствие боли, занимавшей голову Энтони последние годы, пробудило в нём прежний характер. Странно, но ни единого сомнения не закралось в душу грешника. Будучи ушлым торговцем и развратником, которому мог бы выказать уважение сам Сатир, Кроули совершенно не беспокоился о том, что попадёт в ад. Подобно Владу Дракуле, он молился каждый день, помнил Господа не только в беде, искренне верил. Воспитан был в религиозной семье, вместе с тем, с малого возраста понимал, что любой грех можно замолить. Этой идее он остался верен даже в момент, когда почувствовал гнёт окончания жизни. И начал каяться. Раскаивался за всё, что мог вспомнить. При жизни и сейчас. Но скоро прекратил.       Благодатную тишину этого места свистом поприветствовал ветер и упорхнул в тёмно-серое небо. За крышей одного из домов показался яркий свет; сопровождающие вели Кроули именно туда. Мужчина даже не сощурился, отвыкнув от темноты довольно быстро. Он видел полукруглую арку посреди огромного серого царства руин. Фавны оставили Энтони прямо у её порога, но не успел он обернуться, в надежде их найти, как его подозвал нежный девичий голос, а после показалась и сама красотка. Кроули сразу узнал её. Да, было в его жизни искушение, было-было. Он раз шёл на рыбалку и услышал густой всплеск воды, а после сияющую в лучах солнца фигуру сквозь понурые от жары листья. Спрятавшись за деревом, он ещё с час наблюдал как купается самая юная из его желаний, как она запрыгивает на причал, словно русалка и жмурится, ныряя обратно в воду. Что было дальше он почти не помнил, так давно случилось, но увидев образ девы сейчас возникшие внутри чувства не дали покоя натуре зверя. Кроули убеждён, такая есть в каждом, не важно мужчина то или женщина. И он очень её любил.       Девушка убрала за спину белые кудри, открывая вид обнажённой груди. Нагая. Энтони заметить не успел, как тоже остался без одежды. Как и куда исчезло одеяние не волновало его ни одно мгновение. Повлияло ли так быстрое привыкание к загадочному месту или полусонное состояние, подобное фантазиям, переходящим в дрёму, мужчине тоже осталось безразлично. Он остро усмехнулся и взглянул в сторону, куда беловласая дева указала рукой.       Окружённое фруктовыми деревьями ложе стояло впритык к расписной стене. Кроули перевёл взгляд обратно на незнакомку. Она не спешила. Суета никогда не нравилась Энтони, даже сейчас, в нестерпимом жаре возбуждения он и не подумал бы её торопить. Нимфа с томным спокойствием оглядывала его тело и лицо, словно омывая нежностью мягкого потока. Потом вздохнула с тенью стона и подошла ближе. Прильнув к мужчине она осторожно двинулась вперёд и скоро они шли вместе пока не потеряли равновесие у постели.       Лёжа она ещё прекраснее. Кроули, наконец, разглядел всё. И всё оказалось именно таким, как он представлял. Бледная кожа розовела всё гуще и ярче где-то от прикосновений, где-то от вспышек жара смущения. Лишь нависнув над ней, раздвинув пухлые ноги и глядя прямо в круглое личико, Кроули понял, что дева улыбается. Даже когда он случайно надавливает ладонью на её волосы, она лишь звонко смеётся и шутливо бьёт кулачками его спину. Кроули ловит в клетку неземную лёгкость, заточая под своим телом. Вспоминая, что ни с кем не был так ласков, хватается за мягкое бедро, но кожа её словно растворяется облаком под настойчивой ладонью. И он гладит размашистым движением, скрывает пальцы под коленом, особенно аккуратно обходясь с выпуклой родинкой. Молчаливо и горячо наблюдая, дева вдруг привстаёт на локтях и касается пальцами рыжих кудрей мужчины, едва задев щёку. Кроули вновь выставляет руки вперёд и опускается на неё грудой мышц. Пересохло во рту. Блондинка сама смачивает губы для поцелуя, но позволяет ему потянуться за этим и прижать её голову к мягкому одеялу. Хрипло посмеиваясь, Кроули занимает её губы своими. Он ненадолго прикрыл веки, с удивлением обнаружив, что так обостряется слух. Буквально всё внутри неё гудело вожделением, каждый вздох, каждый стон посвящён их близости. Отстранившись, Кроули смотрел взглядом затаившегося хищника сквозь и поверх, растворялся в своей мечте и вместе с тем словно по-настоящему не видел.       Девушке не стоило усилий оказаться сверху. Используя его замешательство, она ласково усадила мужчину на постель, раздвинула колени. Касание их начал заставило Кроули вздрогнуть. Он накрыл ладонями её груди и поцеловал ровно между. Следом выше — ключицы, шею, уже впиваясь в складки кожи на боках, под лопатками. Ветер подтолкнул её в спину — почудился запах речных лилий. И был этот запах так свеж и наполнен жизнью, что хотелось дышать только рядом с ней, словно ангельская дева была способна поделиться даром цветущей свободы. Вокруг них стоял застойный зной жизни. Когда-то плоды упадут на землю, листья с деревьев отправятся вслед за ними и начнётся неизбежный цикл умирания и оживания. Весь мир движется, а они застыли на месте в самом лучшем мгновении жизни. Они обманули время.       Кроули слегка приподнял девичьи бёдра. Двое встретились взглядом и по застывшему на светлом личике предвкушению, мужчина понял, что пора.       Дева вскрикнула, Кроули услышал этот зов. «Ещё!» — молила она так сладостно и громко, что сама растерялась и опустила голову, глядя ровно на Энтони. Тот обнял её, выразив в стоне искреннее восхищение. Продолжал дышать в мокрую от пота кожу, целовал грудь, облизывал персиковый сосок. Общий ритм они уловили довольно быстро и, наслаждаясь ею, Энтони даже не представлял, как суждено закончится лучшему из моментов.       Судорожные вздохи прекратились. Вместо внимательных рук разгорячённую кожу теперь ласкал холод. На Кроули взвалилась вся тяжесть ощущений прерванного оргазма. Он нечётко помнил, как выскользнул из неё, как ловко дева отпрянула и, прикрывшись, убежала к деревьям. Он видел лишь отдаляющийся силуэт и, только осознав себя, ринулся вслед за белым пятном, мелькавшим меж деревьями.       Ноги ослабли, утомлённым мышцам требовалось время, которого у Кроули совершенно не было. Он прошёл пару шагов и почти упал, в последний момент ухватившись за дерево. Мольбой рычал нимфе неразборчивые, жалкие просьбы.       Та обернулась. Все черты прелестного личика тоже выражали замешательство, но смешанное с жалостью и чем-то ещё, что Кроули не успел рассмотреть. Не верил. Ничему, что происходило не верил. Едва почувствовав силу в конечностях, мужчина рванул за ней. Не спугнул, она давно отвернулась обратно и вдруг потерялась из виду.       Кроули остался стоять посреди обыкновенной серой улицы полностью голым. Ярость того, кто остался прерван невыносимой мукой свербела внутри ещё не остывшего от наслаждений тела. Каждое движение будто разрывало кожу, но мужчина шёл, превозмогая.       Раздался и отпружинил от стен злорадный смех, на слух мальчишеский. Вскоре показались дети, сначала тенью на кирпичной стене, затем и сами. Завидев страдальца расхохотались ещё громче, но Кроули их не замечал. Образ девы, страстной близости, эйфории в её жарком лоне, каждое касание и то неясное чувство в голубых глазах, ставшее последней весточкой. Последним, что он чётко уловил.       Уставший разум вдруг покинула последняя фантазия. Кроули осознал, что блеющие вокруг дети — порождения зла.       И понял вдруг, что он в аду.