/ говорят, в других языках нет достаточно точного эквивалента слову «тоска» /
Всеобъемлющее и невесомое одиночество (хороший, кстати, заголовок) – чувство тяжелой тоски при этом возникает именно из-за ощущения «легкости» одиночества. Как будто, так и должно быть (не должно!), как будто, быть одиноким – что-то естественное (в некотором роде… да..?) и нормальное (но боги, я не хочу, чтобы это было для меня нормой!). Ужасает мысль, каким внезапно-всепроникающим может быть одиночество, насколько тонким слоем оно может по щелчку пальцев накрыть размышления во всех направлениях. И вот я уже думаю, что в следующий раз, скачав приложение для знакомств, я напишу:«Ищу человека, который хочет послушать, как я читаю ему вслух классические лекции Шрёдингера по квантовой физике.»
А о чём нам, собственно, трахаться, если ты не понимаешь, что физика может быть настолько же прекрасна, как и музыка? Почему я влюблена – или лучше – что я нашла в человеке, который не видит, как можно испытывать одинаковый восторг от рассуждений о межатомных взаимодействиях и от созерцания заката в горах.И вот что я вам скажу: кому попало вслух почитать не предлагают.
Чувствую отвержение, очень много обиды и фрустрацию. Хочется рыдать. Не понимаю, сколько. Сколько раз я готова удариться об эту стену, чтобы решить, что с меня хватит? К сожалению, кажется, ответ в том, что я не вижу предела. Моя толерантность к боли настолько высока, а чувство самосохранения спрятано так глубоко, что я не вижу в этом направлении ни одной границы: вижу безграничный простор для страданий. Мой прогресс только в том, что я больше не готова бросаться на его освоение – видимо, я старею – сейчас я думаю, что у меня есть сколько угодно времени, чтобы исследовать это новое пространство, все оттенки боли и безысходности с новым человеком. Мне страшно идти по этой дороге – я не вижу там ни конца, ни света. Это путь безнадёжности в одной из её самых изысканных форм. Правда в том, что страдать мне совсем не хочется. Мне так хочется расслабиться и просто быть. В моих светлых фантазиях рядом со мной человек, которого я люблю, и с которым вместе мы можем почитать или помолчать с одинаковым комфортом. Кажется, весьма скромные запросы. Мне не хочется страдать, но я не вижу другого выхода, кроме ожидания – просто жду чудесного портала вовне – потому что не понимаю, какое действие или решение вело бы в состояние без мучений. Оставить всё как есть – постоянная, изнуряющая ум и осушающая душу тоска. Отказаться от этих переживаний – и остаться с мыслью о своей трусости, малодушии и мелочности? Нет, точно не таким человеком я хочу быть. Иногда я (совершенно не бережно) обращаюсь к себе словами Дориана Грея: «Почему я страдаю не так сильно, как хотел бы? Неужели у меня нет сердца?» Но бывают моменты, когда я вдруг натыкаюсь внутри себя на громадную кровоточащую трещину, настолько глубокую, что, шагнув за край, уйдёшь с головой. Но кто шагнёт в изрыгающий кровавые потоки разлом? Чувствуется плотный запах железа. Кровь густая, глянцевитая, горячая – выплёскивается из раны толчками, с настойчивой пульсацией, затопляя всё вокруг, медленно и неотвратимо – вот уже подбирается к носкам кроссовок, вот уже, кажется, нужно сделать шаг назад, чтобы не увязнуть по щиколотку… Наблюдая эту картину, я смутно догадываюсь, что, видимо, там, на дне – сердце. У меня оно всё-таки есть. Я страдаю достаточно сильно. Я справляюсь. Я подожду. Я не могу ничего сделать. В моём мире нельзя сказать себе «перестань любить этого человека, чёрт возьми!» - и перестать (или приложить усилия, чтобы перестать), и при этом чувствовать себя хорошо, иметь возможность чувствовать себя самого человеком. Ведь это значило бы собственноручно задушить в себе самое прекрасное, что ещё есть у человечества, благодаря чему наш вид ещё достоин спасения. Я подожду, пока это пройдёт само. Экзистенциальная пустота – вот что я ощущаю, размышляя о факте ожидания. Я жду, пока мои чувства себя исчерпают. Фактически… Я драматизирую? Но мне искренне кажется это настолько ужасным, что сложно заставить себя даже написать – фактически, я жду, когда моя любовь пройдёт. Не понимаю, почему мне представляется настолько несправедливым условием устройства мира сам факт, что любовь может обладать таким свойством – конечностью. – Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! – писал Булгаков, и эта мысль мне гораздо ближе. Я хочу жить в мире, где любовь живёт вечно. Иначе зачем это всё? Конец любви? Ведь это похоже на тепловую смерть Вселенной (привет с другого ракурса безысходности). Хотя мне хочется оставить себе узкую обнадёживающую лазейку: может быть, это схлопывание в сингулярность, и потом будет новый взрыв? Опыт показывает, что вероятнее второе. Но теория говорит, что нельзя предсказать исход с достаточным уровнем точности. Это значит, что я не понимаю, случится ли после этой любви новая, но ждать, пока умрёт эта – как вытягивать собственные кишки (не повторять, выполнено профессионалами). Однако я не знаю другого варианта, который удовлетворял бы моим моральным принципам26 марта 2024
P. S. Если глубину страданий можно каким-то образом соотнести с объёмом сублимации, то смело могу сказать, что с тобой я пишу чаще и длиннее, чем с кем бы то ни было, и это пытка, но и единственный способ не сдаться. Если переложить Декарта на мотив моей истории, то получится «я пишу, следовательно, я люблю». Но я так измучена, что вот-вот готова сорваться и принять решение не писать уже никогда.