Fear is as good, as your hate.

      У них всё в порядке.       Их всё устраивает.       Им в каком-то смысле комфортно.       Ведь вряд ли им будет так же комфортно с кем-либо другим, чем друг с другом. Они не спорят. У них могло быть что-то получше, но у них этого нет. Они этого даже не просят. Аарон снова распахивает дверцу холодильника, со всей силы, возможно, надеясь, что та, наконец, слетит. Но Нил знает. Тот просто хотел, чтобы дверца прилетела ему в лицо и оставила отпечаток в виде окровавленного носа. К сожалению или к счастью, он отошёл подальше, оставляя его на какое-то время целым.       У них на кухне бардак, и кому-то из них всё же придётся взять на себя ответственность за немытую посуду. У Аарона на завтрак сухие хлопья и горячий кофе. У него же только кружка с чёрным кофе. Уже остывшим. Аарон только вставший и не до конца проснувшийся, пальцами глаза трет. Нил у обувной натягивает старые кроссовки и выходит на свою пробежку, после которой сразу же идёт на первую пару. Они никогда друг друга не приветствовали, как и никогда друг с другом не прощались. Им это не нужно. Оба предпочитали думать, что это лишнее время, силы и слова.       Джостен выходит из кампуса на парковку, доставая по пути нетронутую чужими руками пачку сигарет. Ему пришлось хорошенько постараться, чтоб её припрятать. Миньярд же, как ищейка — всё вынюхает! Достаёт зажигалку и поджигает, затягивая побольше дыма в лёгкие. Лицо только морщится. Ну конечно, ментоловые. Он ненавидит их. Мяту он, в принципе не любит. Аарон же, в отличие от него, только и грызёт те мятные конфетки для горла.       Странный парадокс получается.       Миньярд ненавидит сигареты, то и дело ломая по возможности, а Джостен дымит ими, как паровоз. Аарон перекатывает языком мятный леденец и жуёт мятные жвачки. Зубная паста у них так же только с мятой. Нил же, как в магазин за новой пачкой выйдет, так и норовит взять именно ментоловые. Поцелуи их тоже мятные, но иногда вкус смешивается с привкусом крови, и это уже лучше, терпимее. Так что он их ненавидит чуть меньше. Наверное, порождение привычки. Очень, до невозможности очень дурной привычки.       У него есть время до занятий, и он тратит его на пешую прогулку. Туда-сюда проходит парк, магазины, передвижные ларьки и приходит к конечной. Раздаётся гул прибывшего поезда. Наблюдает вытекающую из вагонов толпу, что тесниться, пытаясь толи побыстрее сесть, толи выйти. Некоторые стоят и раздумывают, а не пагубное ли это дело соваться туда. Хотя, может и вовсе не понимают, этот ли поезд им нужен или следующий. Когда тёмные пятна растворяются, а двери вагонов закрываются и в ушах раздаётся всё тот же гул отправляющегося поезда, Нил ловит себя на странных мыслях. Хватает их за шкирку и выбрасывает нахер. Его всё устраивает. Он не хочет ничего менять.       С поездом, как и с кукухой — непонятно, это у тебя поехала, или у других. Раздумывает немного, и один смешок всё же слетает из растянувшихся в короткую ухмылку губ. Смотрит на вокзальные часы и понимает, что опаздывает на пять минут.       Во блядство.       Рефлексия над отношениями продолжается. Настроение такое. Хотя назвать их ментальные, физические и эмоциональные отношения определённым термином ни один, ни другой не может. Пробовали однажды, но вышла какая-то кашица, поэтому больше и не пытались. Вроде целуются и живут вместе. Все задатки романтических отношений! Вот только разве в таких отношениях люди пытаются перегрызть друг другу глотки? Да и секс у них не то чтоб обычный, но явно не тот, что показывают на порно сайтах.       Секс у них только по пятницам, в без тридцати девять вечера. Он обычный, хоть и жесткий, но идёт он у них как расслабление за тяжёлую неделю. А в остальном же они довольствуются грязными оскорблениями, тяготением за волосы и соревнованием, кто из кого быстрее выбьет накопившуюся за пару часов желчь. Обычно это дерьмо заканчивается в одежде, на испачканных кровью простынях кровати и восстановлением тяжёлого дыхания. Жалеют они только о том, что из всех имеющихся цветов простыни у них белые.       Кровь на них уже не отстирывается, а бегать в химчистку с окровавленным бельём — дело не лёгкое. Пару недель назад Нил доломал их и так еле дышащую стиралку. Разозлённый Миньярд, устроившему истерику по этому поводу в итоге прилетело по зубам, пока Джостен светил синеньким фингалом у глаза.       Итак, если их физические отношения понятны как минимум им обоим, то с остальным, то что?       По четвергам в квартиру первым возвращается Нил, как и в понедельник со средой. Исключением является вторник, а в пятницу они приходят одновременно к семи вечера. На кухне всё тот же срач, а чистых кружек не осталось. Берёт всю ту же ответственность в свои руки и идёт мыть грязную посуду, без толку лежащую в раковине. Горячая вода приятно обжигает кожу в шрамах. Если так подумать, у них ведь тоже всё обжигающее и больно жалящее: прикосновения, слова, чувства. Но они как-то привыкли. Наоборот, стараются обжечь посильнее, чтоб тепло в их телах тлело. Согревая.       Во рту вкус кислых яблок. Нилу он нравится. Нравится за то, как кислота щиплет ранки на губах и языке. Из транса же его выводит щелкающий дверной замок. Они не говорят ни слова, предпочитая сначала по игнорить друг-дружку. Терпение заканчивается в тот же момент, когда Джостен дразнит Миньярда дымящей сижкой в ебало. Обнажёнными руками Аарон тянется к сигарете, сминая прямо так, у самых губ, и обжигающую боль на ладони игнорирует. Нил шикает на него, перехватывая чужое запястье и горящую сигарету подошвой тапка тушит.       Аарон же свою руку так и норовит из хватки вырвать, но у Нила она крепкая. Почти стальная. Тащит непутëвого в ванную — ожог промывать. Аарон кислятиной плюётся, но за ним шагает послушно. У Миньярда шрамы тоже есть. Большая их часть на руках и где-то на сердце. В основном они появились под наркотическим трипом, когда руки не заботились об аккуратности вводимой дозы. Некоторые были получены от жизни в одном доме с Тильдой, а какая-то малая часть были просто итогом несчастных случаев. Они хаотичны, неаккуратны и случайны. Нилу они нравятся. В отличие от него. Его шрамы вычурные, словно тонкая ювелирная работа. Знали ведь, куда бить, чтоб сделать побольнее.       Лампочка на потолке ванной мигает раза три. Столько же Аарон пинает его своими ногами. Что-то типа невербального «пошёл отсюда нахуй, ведь я хочу помыться». За дверью теперь слышна льющаяся вода, а в окне уже достаточно темно для того, чтоб нихуя в квартире без света не видеть. Специально назло оставляет свет не включённым и идёт в спальню на чуть шатающуюся кровать.       Щелкающий дверной замок, и в тишине квартиры теперь слышны торопливые шаги босых ступней. Под ними скрипят половицы, раздражая своим звуком почти сонливый мозг. Они стихают рядом с кроватью, где он лежит на ней, у края с прикрытыми глазами. Чужое колено теперь давит ему куда-то в печень, опираясь всем весом. Нил давится до прокалывающих лёгких ребер и понимает ведь, что это — из мести сделано. Месть за оставленный мрак в квартире и за одинокую попытку дойти до кровати.       Нил Аарона за локоть хватает и на себя тянет. Что, кстати, чревато ещё одним болезненным стоном и мазком локтем по челюсти. Он выплёвывает «отвали» а в ответ прилетает гадкое «отъебись». Только подрагивающий хриплый голос сбивает всю спесь со слов. Аарон теперь на боку, в стеночку пялит, сцепленные руки к груди прижимая и ноги между собой переплетая.       Нил же его скрытую под футболкой спину разглядывает. Рукой тянется и пальцами между лопаток водит. Смелеет и немного наглеет. Обхватывает тело напротив двумя руками, в своих тисках сжимая и поближе прижимаясь. У Аарона в груди упало, словно разорвало плоть. И только где-то у себя в голове услышал хлюпающие звуки выпадения собственных органов. Жаль только, что это лишь игры организма и разума с его бедной нервной системой.       Аарон его кожу между пальцев прикусывает, а Нил лишь обхватывает посильнее. Что-то вроде своеобразного «больше не буду» но никогда не «прости». Всё же страх темноты тут только у одного. И этот один точно не Нил.       У них всё в порядке.       Они не жалеют.       У них не принято о чём-то жалеть, и в основном их всё устраивает. Кроме разве что графиков, по которым они видятся в квартире только под вечер. Ну и белых простынь конечно же.