Смерти конечно же нет

***

      –Кац. – каждый раз произнося эту фамилию, Илья делает ещё одну затяжку и втыкает в потолок. До боли нежно, сладко и тепло во рту. Эта сладость перекрывает мерзкий вкус сигарет, запах сгнивших фруктов в корзинке на столе, запах сырости и гниения его жалкой душонки. Одна фамилия из трёх букв, одно имя из четырёх. Разлучаться с его обликом не хотелось даже во сне, на работе, дома. Бормотание его имени нарушало полную тишину в пустой квартире. Сигарета тлеет, пропитывает ядом его лёгкие и даёт ему секундный покой. Ему не хотелось никуда выходить, пока Максим ему не напишет. Не хотелось работать, пока он не попросит, писать посты. Существование Ильи превращалось в полноценный акт служения и тоски по одному лишь Максиму. Полная тишина на планете без него, полная тишина в голове, кроме мыслей о Каце.       Смерти конечно же нет, поэтому Илье постоянно хотелось держать его руку, водить его по паркам и сидеть на одной единственной лавочке, вдали от всех, в глубине парка. Только с ним. Прижиматься всем телом в морозные вечера, под огромным одеялом звёзд. Размышлять о вечном и что все когда-то умрут, что когда-то станет безумно тихо. Перебирать копну волос пальцами, пока он неловко рассказывает о теории квантового бессмертия. Отдыхать от шума и дикости остальных людей, разлагаясь на части, сидя рядом. Он не верил, что их может не быть, что их не станет, что они разлучатся.       Ещё одна сигарета, которую он неумело зажигает. Ящик с запасами блоков уже давно опустел, все трубки с плотно набитым табаком были разысканы по квартире, дабы заглушить свои мысли хоть на минуту. В дыме вырисовывались горячо любимые скулы, волны причёски. В каждой мелочи он видел его, его очертания. Грустные влюблённые сердца, ожидающие смски на телефоне. Он был зависим от ощущения его костей на руках, от ощущения вечности и потери понятия времени. Бесконечные взгляды в никуда, томное молчание, лежа друг у друга на плечах. Это безумие, кусающее твоё горло, когда приходится расходиться. Ощущать ход жизни, терять свою молодость, которую проводишь с одним человеком. Глубокий как космос. Тонуть бы в нём и не вылезать никогда, полностью окутывая сердце и бренность своего тела.       Макс не любил запах сигарет, молча вырывая их из зубов. Илья смотрел исподлобья, открывая как рыба рот. Молчать с ним было приятнее всего, до дрожи в коленях. Вглядываться часами в аккуратные черты его лица, слушать гудение соседней трансформаторной будки. Хотелось застрелиться от болей в груди, когда руки тянутся сжимать его плечи, с пожаром в сердце, отдергивать самого себя. Грызть губы, жевать щеку, затаивать дыхание, дабы не сказать ему лишнего. Попросить его остаться с ним хотя бы на сутки, хотя бы на 40 минут дольше.       Постоянно внутри терзает что-то, каждую минуту. Илья зализывал невидимые раны, нажираясь уже у себя в квартире. Если бы он хотел забыть о нём – забыл бы сразу, но, судя по всему, он не хотел, оттого и бухал. С искренним желанием хотел въебать себе в челюсть, выбить себе зубы и обдолбаться порошком, дабы отменить факт своего существования. Разбить все зеркала, купленные вместе в сраном Леруа Мерлен’е, спрятаться как ребенок от грозы под кроватью.       Смерти конечно же нет, они оба вечно будут молодыми, дикими, шумными. С запалом сердца и тягой к переменам. Их трупы не сгниют, будут гнить злые диктаторы и самые обычные люди. Они переживут вместе конец света, они будут навсегда вместе. Никак иначе и быть не могло. Он у него под рубашкой, согревает стынущее тело. Мечтает о их будущих детях. Таких же красивых, таких же бессмертных. Как часть их бессмертной любви. Как часть этой тишины. Он не хотел многого, чего-то чрезмерно сложного и больного, просто что бы Кац был с ним всегда. Никогда и никуда не отпускать его, быть у него во власти и находиться рядом. Духовно, физически. Быть с ним всегда.       Ещё сигарета падает с балкона, он хмурится, опуская мёртвые глаза на асфальт. С непокрашенными бордюрами, с нескошенной травой, с кучей окурков под нижним этажом. Под балконом стоял Кац. В чистой, опрятной одежде, с чем-то в руке. Пришёл к нему, под самые сумерки. Ровно в 20:00.       В мире вновь стало тихо.