Правила Легиона: трусость

- Сейчас я еще немного согреюсь, и мы все пойдем. Сейчас – сейчас… - мужчину била крупная дрожь, он сидел практически в плотную к огню, на его спину были накинуты два одеяла, но он все равно мерз. Мы с Виором переглянулись поверх  его головы. Он чуть заметно кивнул. Я ответила таким же кивком, поймала взгляд убийцы и легонько качнула головой в сторону от освещенного костром пространства.  Медянка подхватил лопату и ушел. Я опять уставилась в огонь. Нам всем, кроме самого сидящего, было ясно, что это уже просто агония, и рассвета он уже не увидит. Мы ждали, поочередно сменяясь, что бы копать могилу. Он умер в самый темный час перед рассветом. Тело завернули в самое старое одеяло, положили на дно ямы, быстро, в четырнадцать  рук забросали могилу землей, вернули на место дерн над могилой и кострищем, и наше крыло полетело дальше.   Он присоединился к нам в середине дня, уже раненый, когда мы прорывались из окружения. Крылья – сильные отряды, но и мы бессильны перед предательством, перед вероломством генералов, сдавшимся золотому ослу. Просто вышел из подлеска, и спросил разрешения пойти с нами. Мы разрешили. Единственное что нас смутило – это длинная резаная рана через бок, идущая на спину. В прочем, она была не глубокой – хотя доспехи регулярной армии не отличались высоким качеством, все же защищать они защищали. Двигались мы рывками, периодически затаиваясь, и пережидая проезд какого-нибудь из вражеских подразделений. В какой-то момент мы, уходя от одного вражеского отряда, наткнулись на арьергард другого. Завязался бой, короткий, но яростный, и мужчина побежал. Мы на это не обратили внимания – нам было не до того, но стоило последнему из арьергарда пасть, как мужчина вернулся к нам. Из его поясницы торчал обломок бронебойной стрелы. Виор осмотрел его, сделал повязку, после чего показал большой палец, опущенный вниз. Не жилец. - Я буду жить? – спросил мужчина срывающимся голосом. - Некоторое время будешь – ответил кто-то. Мужчина успокоился. - Мы пойдем быстро. Не отставать, - скомандовала я. Мы перешли на размеренную «волчью» трусцу, при которой не тратятся лишние силы, а скорость передвижения довольно высокая. Мужчина пытался держаться наравне, но быстро уставал. Мы его сначала заставили снять доспехи, потом и стеганку. Это помогало на некоторое время, но ближе к сумеркам он начал мерзнуть. Мы свернули в овраг и  перешли на шаг, прошли немного по ручью, после чего углубились в лес. Там и остановились, разожгли костер. - Мерзнешь? Так грейся! – сказал Тень, и сунул ему в руки флягу вина. Сначала мужчина отказывался, и порывался нам помогать, не понимая, что мы роем ему могилу. Потом успокоился и только все ближе и ближе жался к огню. Кто-то накинул ему на плечи одеяло, потом еще одно. Мы спокойно ждали его смерти. Смерть – постоянный наш спутник. А время мы потом легко нагоним. Нас можно осуждать за безразличие, за то, что не берегли жизнь, доверившегося нам. Но он был воином. И он был трусом. Раны на спине – красноречивое свидетельство.  Никто из нас так и не спросил его имени. Никто не сказал ни слова над могилой.