Рождественские традиции

Каждый год. Каждый чёртов год Тина наводила суету ровно за две недели до Рождества. И все сперва бурчали на неё не хуже самого Гэвина, но она как-то умудрялась обставить дело так, что Бэн проводил половину законного обеденного перерыва, вырезая из бумаги снежинки; Крис, матюкаясь под нос, сперва тащил в офис пыльную коробку с искусственной ёлкой, и потом сам же собирал её; Хэнк разматывал гирлянду и ругался, уже никого не стесняясь; Тина порхала вокруг с блокнотом и записывала желающих поучаствовать в Тайном Санте. Впору было позавидовать её силе убеждения и природному обаянию, ведь даже Фаулер не оставался в стороне — ставил на стол большой снежный шар и менял обычную кружку с логотипом Департамента на весёленькую, с рисунком в виде пряничных человечков в красных колпаках. В этом году Тина приобрела сразу двух крайне отзывчивых помощников, Коннора и Ричарда. Гэвин сперва выдохнул, решив, что новоявленная команда мечты от остальных в офисе наконец-то отстанет и позволит доделать отчёты спокойно, но ошибся. Ошибка оказалась фатальной. Последовавшего за ней развития событий Гэвин никак не ожидал и знатно охуел, когда явился в офис одним ранним снежным декабрьским утром. В этот раз ёлки в отделе оказалось две. Одна, уже знакомая, стояла в кабинете Фаулера, а вот в опенспейсе сияла яркими огнями совершенно новая, высотой метра три, а то и больше. Из-за щедро насыпанного на пушистые ветки искусственного снега она казалась белой. Все украсившие её шары — маленькие, большие, матовые, блестящие, в блёстках — были одного и того же модного оттенка. Тириумно-синего. Как и сверкающие гирлянды, развешанные вдоль стен, и ленточки на нежно-зелёных пучках омелы под потолком… Стоп. Гэвин остановился и прокрутил последнюю мысль в голове ещё раз. Омела! Иисусе, неужели Тине мало всей прочей ерунды, так ещё и это? — Ну какого хуя, бля-ядь, — протянул он, с тоской оглядывая масштаб пиздеца. Пришлось максимально оперативно зафиксировать в памяти все опасные точки, чтобы не столкнуться нос к носу с кем-нибудь прямо под дурацкой веточкой. Вот о чём, спрашивается, Тина вообще думала? Это же офис убойного отдела, а не старшая школа. Вот что бы делал тот же Бэн, оказавшись с Андерсоном возле кулера? Как ни странно, возмущение Гэвина потонуло в потоке всеобщего радостного возбуждения. Фаулер заявил, что это ребячество, но, когда он сам попался в омелову ловушку, неожиданно смачно чмокнул Криса прямо в губы. Гэвину оставалось только ходить безопасными маршрутами и охуевать, наблюдая всё это безобразие. В Тайном Санте он, как и всегда, участвовать отказался. Вполне хватило и одного раза, когда ему анонимно подарили фиолетовый дилдо. Хотя дилдо оказался хорош и Гэвин с благодарностью вспоминал неизвестного дарителя долгими одинокими вечерами, позориться перед всем отделом повторно не имел ни малейшего желания. В его положении имелось неоспоримое преимущество — возможность наблюдать со стороны, не потратив лишних денег на ненужную хуйню, а ещё ржать над особенно упоротыми подарками коллег. Корпоратива из-за урезанного бюджета не проводили уже года три, и пятничные посиделки прямо в офисе стали новой традицией отдела. На пиццу и газировку Фаулер средства всегда находил, и первое же Рождество после Революции не стало исключением, несмотря ни на что. Хотя теперь пришлось закупаться ещё и тириумом, но тут уж ничего не поделаешь — жестянки прочно прописались в полиции и увольняться, даже имея такую возможность, не спешили. Коннору работать здесь, кажется, понравилось. Гэвин готов был терпеть его слишком смазливую мордашку в количестве одной штуки, но, когда в дверях Департамента появился его брат-близнец, едва не психанул. Желание метнуться к Фаулеру и тут же положить на стол табельное и значок столкнулось с обыденной необходимостью оплачивать счета. И куда бы Гэвин пошёл? С учётом безработицы и квартиры в ипотеку, стоило прижать жопу к креслу, работать и не отсвечивать. Он открыл пухлую записную книжку, пролистал исписанные мелким убористым почерком страницы, чтобы снова собрать воедино все факты и детали последнего дела. Невольно обратил внимание на пару оставшихся чистых листов — стоило бы купить новый блокнот, этот уже отслужил своё. Привычкой вести записи Гэвин обзавёлся ещё в Академии, и то, что раньше казалось крутым и необычным, превратилось в рутинное и надёжное. Сперва Департамент оцифровывал архивы и планировал вовсе избавиться от бумажных копий в ближайшем будущем. Затем, после Революции и пары атак на серверы полиции, решение об обязательном хранении всех документов в виде физических копий было принято молниеносно, и Гэвин увидел в этом некоторое подтверждение правильности выбранного подхода. Что бы ни случилось с его терминалом, планшетом или смартфоном, основная информация записана на бумаге. Идея заткнуться и не отсвечивать выглядела как план, и Гэвин его придерживался. Правда, ровно полдня, до тех самых пор, пока Фаулер не объявил, что новенький RK — Ричард — передаётся в руки Гэвина с целью обучения и совместной работы. Чуть позже Фаулер спокойно выслушал тираду Гэвина, посмотрел на значок и кобуру перед своим носом, сложил пальцы домиком и спокойно заявил: — Значит, так. Сейчас ты пойдёшь домой, остынешь и хорошенько подумаешь, а завтра придёшь ко мне в кабинет и заберёшь то, что выпало у тебя из кармана, — он кивнул на значок и кобуру. — Представим, будто я твоего бреда не слышал, но только один раз. Ещё одна истерика — и ты вылетишь из Департамента быстрее, чем успеешь сказать «грёбаные жестянки». И, кстати, чтобы больше я от тебя этого не слышал тоже, как и «пластики», «ведроиды» и что-то вроде того. Уважение, Рид. Уважение и профессионализм. А теперь — вон отсюда! С тех пор прошёл почти год, и к Ричарду Гэвин привык. Почти. Если вообще можно привыкнуть к такому. И сейчас, оглядывая увешанный омелой опенспейс, крайне довольную Тину и двух жестянок у неё за спиной, Гэвин почувствовал себя преданным. Видимо, от Ричарда не укрылось его дурное настроение, потому что тот нарисовался у стола уже через пять минут и поставил картонный стаканчик прямо у Гэвина перед носом. — Вы чем-то расстроены, детектив Рид? — Да, — буркнул тот. — Ну и зачем вы всё это устроили? — Гэвин неопределённо помахал рукой. — Омела — это тупо! Не стоило потакать Тине, а то с неё станется устроить обмен валентинками на четырнадцатое февраля. Детский сад, блядь. — Очень жаль, что вы расстроены. Может быть, вас утешит тот факт, что Коннор планировал повесить омелу прямо над кофемашиной в кафетерии, но я отговорил его от этого. — О, ну спасибо, — без особого энтузиазма ответил Гэвин. — Хотя бы где-то можно будет ходить не по стеночке. — Вы избегаете контакта с кем-то конкретным или со всеми коллегами? — Сраный боже, Ричард, ты этих коллег видел вообще? С кем из них я, по-твоему, должен хотеть лизаться? С Коллинзом, который габаритами стремится перерасти Аляску, с Андерсоном, из которого песок сыпется, с женатыми Брауном, или, чего хуже, с Пирсон или Чень, которые женщины? Ричард постоял над душой, мигая жёлтым диодом. Гэвин думал, что тема исчерпала себя, и уже повернулся к терминалу, но не тут-то было. Жестянка наклонилась к самому его уху и тихо уточнила: — В вашем анализе ситуации недостаточно данных, детектив. Вы не учитываете андроидов из-за личных предубеждений? — У меня есть предубеждения, — заявил Гэвин, подчеркнув слово «есть» и немного откатываясь на стуле назад, чтобы увеличить дистанцию. — Твой братец хорош, не спорю, но он сломал мне два ребра во время драки в архиве. Рисковать шкурой повторно я не намерен, знаешь ли! А теперь давай-ка завершим занимательную викторину и вернёмся к работе. — Разумеется, детектив Рид, — отозвался Ричард и, наконец-то, двинул в сторону своего стола. Гэвин оттянул ворот свитера и дунул в него, чтобы немного остыть. Когда Ричард оказывался слишком близко или смотрел так пристально, неизменно становилось жарко. В паху сладко тянуло — привставший член совершенно бесстыже давил на ширинку джинсов, и его, в отличие от мозга, ничуть не волновало, что Ричард — напарник Гэвина и что он андроид. Тут в ход шла иная логика: какая разница, из чего сделан красивый мужик, если он настолько горяч? В прошлом месяце Гэвин сломался и посмотрел порно с андроидами. Хотел убедиться, что пластиковые жопы не смогут его возбудить, ведь это совсем не то, что настоящие парни из плоти, крови и всего остального. Кончая в кулак и раз за разом пересматривая одно особенно запоминающееся видео, на котором андроид просто красовался на камеру, показывая всё, кроме лица, Гэвин ненавидел себя за слабость. Это и порно-то назвать было сложно, скорее эротикой: черно-белый фильтр, красивый свет, яркие блики солнца, ласкающие нежную даже на вид бледную кожу… А уж когда он повернулся спиной, и Гэвин увидел на левой половинке крепкой задницы аккуратную родинку, его вынесло окончательно — воображение живо дорисовало недостающие детали и знакомое лицо с непослушной прядкой, падающей на лоб. Гэвин вздохнул и съехал по креслу вниз, чтобы не палиться со стояком. Он держался молодцом, как сам считал, но подвергать себя испытанию в виде омелы и Ричарда не стоило. Почему в связке с омелой всегда следом летела мысль о напарнике, Гэвин не знал и знать не хотел. И у него вовсе не слабели колени от осознания, что именно Ричард окажется в нужный момент в нужном месте. Омелы Гэвин избегал не поэтому. Просто это тупо, как он сам только что сказал.

***

Гэвин наблюдал за раздачей подарков с лёгкой усмешкой. Видеть радостное предвкушение на лицах людей, привыкших разбираться с убийствами, похищениями и прочей чернухой, было забавно. После того, как Андерсон распаковал брелок в виде собаки и шарф с логотипом его любимой бейсбольной команды, Тина взяла из-под ёлки очередную коробочку, прочитала лейбл и удивлённо приподняла брови. — Гэвин Рид, — прочитала она и тут же глазами нашла Гэвина. — Это тебе. — Но я не участвую, — ответил он. — Наверное, ошибка какая-то. Тина проверила надпись на подарке. — Нет, тут совершенно точно написано твоё имя. Возьмёшь? — Да ну, зачем… И тут на Гэвина хлынула лавина уговоров. Отбиваться от всех коллег разом он, предположим, мог. Но так заебался за день, что подошёл, взял коробку и, вздохнув, развязал ленту и снял крышку. Внутри обнаружился блокнот в коричневом кожаном переплёте. Обложку украшали инициалы Гэвина, тисненые серебром. Выглядело просто и красиво, да и размер как раз тот что надо, подойдёт для кармана любимой куртки. Гэвин раскрыл блокнот и с удовольствием отметил, что страницы нелинованные, а бумага хорошая, плотная — такая не будет просвечивать. Всё, как он и любил. Тот, кто решил сделать ему подарок, явно очень внимательно изучил вкусы Гэвина. — Кхм… Ну… Спасибо, Санта. Пригодится! Тина почему-то выглядела такой довольной, что Гэвин решил — это её рук дело. А значит, можно было принять его и удалиться за свой стол с лёгким сердцем. Так он и сделал, и вечер пошёл дальше своим чередом.

***

Гулкое эхо шагов далеко разносилось по пустынной парковке. В этот час почти все, кроме дежурных, уже разъехались по домам. Гэвин запустил руку в карман, нащупал в нём новенькую записную книжку, пошарил ещё, пытаясь найти ключи, и выругался. Ключей не было. Неужели он выложил их на стол утром? «Вот идиот», — отругал себя мысленно Гэвин и цокнул языком. Его серая хонда грустно поблёскивала фарами в полумраке. «Придётся тащиться назад. Вот чёрт», — подумал Гэвин, не сумев сдержать тяжёлый вздох. За спиной раздался звук шагов. Кто-то сперва быстро шёл, затем перешёл на бег. Гэвин обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть долговязый силуэт Ричарда. Издалека жестянку можно было легко спутать с Коннором, но тот носил кожаные куртки и ни разу не появлялся в Департаменте в пальто. Зато Ричард — да, и ему очень шло. Серое, классического покроя, строгое и стильное… Впрочем, в случае Ричарда сложно было сказать, что ему не шло . — Детектив Рид! — взволнованно произнёс он, когда до Гэвина осталось шагов пять, и остановился. — Вы забыли ключи. И протянул руку. На бледной ладони лежал знакомый брелок. Значит, Гэвин всё-таки забыл его. Он подошёл к Ричарду сам и потянулся за ключами, но Ричард неожиданно сжал их в кулак, спрятал в карман и как-то странно ухмыльнулся. Так хитро, что стало ясно — дело дрянь. — Это ещё что такое? — проворчал Гэвин. — Давай сюда, раз принёс. Вместо ответа Ричард задрал подбородок, устремляя взгляд куда-то наверх, и сказал: — О, ну надо же. Здесь омела. — Э-э? — только и смог выдавить из себя Гэвин. Он, конечно, тоже посмотрел вверх. И правда, ровно над их головами висел объёмный пучок омелы, один бог знает как привязанный к бетонной балке. В голове Гэвина зародилась смутная догадка, что всё это неспроста. Версия о Тине в роли Санты опасно покачнулась, рискуя разрушиться в любой момент. — Кто же додумался повесить омелу сюда, м-м? — Наверняка кто-то очень умный, — заявил Ричард и едва ли не засветился от удовольствия, но тут же потух, будто выключенная лампочка. — Мы можем сделать вид, что не заметили её. Я уже понял, что вам не близки Рождественские традиции. Гэвин сглотнул. Сперва он сдуру посмотрел Ричарду прямо в глаза, и это была максимально хуёвая идея, потому что в такие моменты всегда казалось, что эти голубые глаза видят его насквозь, будто он голый перед жестянкой, обнаженный до самой души, так что стоит удержать этот взгляд чуть дольше, и о Гэвине Риде станет известно всё. И его желания, и надежды, и страхи, и сомнения. С другой стороны… Ведь омела не могла оказаться здесь случайно? Ситуация совсем не напоминала случайность, скорее уж чёткий расчёт. Что могло значить одно — Ричард хотел подловить его здесь. Он. Хотел. Гэвин облизал губы и сглотнул, прежде чем ответить: — Некоторые традиции не такие уж и плохие, пожалуй. Ричард замер на миг. Его диод заметался от жёлтого к красному, а взгляд — от глаз Гэвина к его губам. «Вот чёрт», — только и успел подумать Гэвин и потянулся за поцелуем первым, наплевав на условности. Его тут же стиснули в сильных объятиях, да так, что он охнул прямо Ричарду в губы, и лишь затем прижался к ним собственными, обветренными, с извечной сухой корочкой. Каскад ощущений ударил по нервам, как по струнам. Самым странным оказалось то, что у поцелуя не было вкуса. Гэвин редко обращал на это внимание, если тот, с кем он целовался, не пренебрегал гигиеной. Но всегда что-то было: сладость ли жвачки, привкус зубной пасты или нотка никотиновой горечи, а чаще всего особенное, не поддающееся описанию, очень личное и каждый раз новое. То, что может либо нравиться и заводить, либо вызывать отторжение, как и запах тела — кажется, Гэвин слышал или читал про феромоны… Или про гормоны, чёрт его знает. Вроде как люди распознают подходящего партнера на уровне вкуса или запаха. И вот теперь было очень странно не ощущать ни того, ни другого, при том что тело отзывалось так же, как и всегда. Нет, не так. Острее и ярче. Гэвин наконец-то дотронулся до скина. Он видел тела андроидов и раньше, даже раздетыми, и много раз. Только вот трогать улики руками без перчаток он, конечно же, не мог. И вот теперь выяснилось, что скин чуть нежнее, а сам Ричард — горячее, чем Гэвин предполагал. Не то чтобы он много думал об этом… Но прохладная, спокойная и немного остранённая манера общения, оказывается, таила под собой настолько пылкую страсть, что Гэвин немного опешил сперва. Будто под слоем льда вдруг обнаружил реку кипящей лавы. Гэвин потерял способность связно мыслить и лишь ловил вспышки ярких ощущений: руки Ричарда зарывались в его волосы, гладили лицо, плечи и спину; губы чередовали глубокие, чувственные поцелуи с лёгкими прикосновениями к щекам, подбородку и лбу. Он потерял счёт времени и боялся открыть глаза. Казалось, что всё это закончится в тот же миг, а Гэвин отчаянно хотел продолжения. Просто он всегда был жадным. Недаром его так дразнили в школе. Оказалось, это правда — жизнь не так часто подбрасывала ему подарки, и каждым из них Гэвин наслаждался от начала и до самого конца. Онемевшие от холода руки вытянули его в реальность, где Гэвин вовсю лизался с жестянкой, со своим напарником, с Ричардом — с Ричи , так же правда лучше, да? — прямо на парковке Департамента, поздним вечером в канун Рождества. Кончики пальцев покалывало от холода, и немудрено, ведь Гэвин как вцепился в воротник Ричарда, да так и стоял. Ещё и без перчаток. Смена настроения никогда не могла укрыться от внимательной жестянки. Вот и теперь Ричард мягко отстранился, напоследок чмокнув Гэвина в саднящие от поцелуев губы, и осторожно погладил большим пальцем подбородок. Он не спешил расплетать объятия, лишь ослабил немного хватку так, что Гэвин мог, при желании, высвободиться сам. Желания, разумеется, не было. Пока его хватало только на то, чтобы дышать, пытаться успокоить бешеный пульс и удерживаться от какого-нибудь нервного смешка, шуточки или вопроса. Казалось, что он словно висит над пропастью, и стоит совершить лишь одно неверное движение, сказать не то слово, и всё — он ухнет вниз, в бездонную пустоту. — Руки совсем замёрзли, — с неожиданной нежностью тихо произнёс Ричард. А потом перехватил ладони Гэвина своими, большими и тёплыми, поднёс кончики пальцев прямо ко рту и… выдохнул. — Дополнительная система терморегуляции, — пояснил он. Губы его при этом не шевелились, и воздух не иссяк так быстро, как это могло бы быть у человека. — Это ведь ты подарил мне блокнот, — не спрашивая, а утверждая, сказал Гэвин. Ричард кивнул и улыбнулся. Ему и это шло тоже, лицо совершенно преобразилось, и Гэвин понял, что поплыл. Притом конкретно. Симптомы он знал: хотелось делать и говорить всякие глупости, лишь бы Ричард продолжал улыбаться. — Надо было остановить выбор на перчатках. — Тц, уел. Но ты, вроде, и так неплохо справляешься с… э-э… Обогревом… Руки и правда согрелись от горячего «дыхания» и жара ладоней Ричарда. — Мне пора возвращаться, — прошелестел он и, словно извиняясь, коснулся губами кончиков пальцев Гэвина, а после отступил от него на шаг назад. — Точно, ты же на дежурстве сегодня! Вот чёрт... Гэвин ощутил сожаление, хотя не смог сформулировать даже для себя, что сделал бы, будь Ричард свободен. Пригласил бы его… куда, кстати? В бар? Сразу к себе? — Ладно, тогда до встречи, Ричи, — выдал Гэвин и неловко отступил к машине, дёрнул за ручку и замер, не понимая, почему она не открылась. Он услышал окрик Ричарда: — Гэвин! И обернулся в нужный момент, чтобы успеть поймать брошенные ему ключи. Руки дрожали, притом не от холода, так что нажать на нужную кнопку вышло не сразу. Гэвин специально не смотрел Ричарду вслед, юркнул в машину и упёрся лбом в скрещенные на руле руки. Щёки полыхали огнем, в джинсах было тесновато, а голова шла кругом, как после пары крепких шотов на пустой желудок. Чтобы хоть как-то привести себя в чувство перед поездкой, Гэвин выудил из кармана новенький блокнот и провёл пальцем по корешку. От осознания, что это именно Ричард сделал ему такой подарок, на душе потеплело. Поддавшись порыву, Гэвин раскрыл блокнот и сунул нос между страниц, чтобы вдохнуть аромат новенькой бумаги, кожи и клея, но тут пара каких-то бумажек выпала прямо ему на колени. — Вот же пластиковая жопа, — пробормотал он, поднимая листки. Два билета на рождественский концерт. Гэвин посмотрел на него, и картинка событий окончательно сложилась в простую и ясную схему. Судьба дала ему охуенный шанс, и Гэвин совершенно точно не хотел его упустить. Поэтому он схватил смартфон и отправил Ричарду сообщение: «На чёртов концерт идем вместе, отказ не принимается». Ответ прилетел сразу: «Хорошо! С вас ответный подарок, детектив. Уточню сразу, что на меньшее, чем поцелуй, я не согласен. Разве что на два». Гэвин подумал минуту и пообещал Ричарду, что затащит его под каждую встреченную по пути омелу. И, если Ричи будет вести себя хорошо, прикупит пучок домой. Что-то подсказывало, что это Рождество Гэвин встретит не один.