Недостающий элемент

– Нет, Брут, ты не понимаешь. Это новый шаг, это то, что изменит наш город к лучшему. Спор о том, насколько сильно Полису нужны крылья, продолжался уже второй час подряд. Икар упорно настаивал на том, что именно крылья, что именно это новое, смелое, инновационное решение принесет людям счастье. И загорелся он этой идеей вскоре после того, как познакомился с одним из изгоев, Музой. Брут рвения друга к созданию крыльев не разделял. Как, в прочем, и не останавливал порыв Икара. Но всё же Брут тоже исследователь, изобретатель, и понять хотелось: на что они тратят ресурсы и силы, что столь привлекательного в данной идее находит Икар, что он готов отказаться от правительственного гранта? Ведь этот грант мог бы дать им столько возможностей. Да, они с Икаром находились под опекой Тесея, главы Полиса. Но никто не обещал им пожизненного покровительства. В конце концов, каким-то образом Икару удается убедить Брута: данный проект принесет им успех, он станет главным в их жизни. Брут соглашается из интереса. И в один вечер, когда Икар в качестве гостя выступает на одном из каналов Полиса, а Лия уезжает в салон, Брут задумывается о странной, казалось бы, идее. «Я должен покинуть Полис, чтоб понять». Идея кажется до ужаса нелогичной, противоречащей всякому здравому смыслу. Но, возможно, именно в его нарушении и заключалась суть? Помнится, в какой-то из старых книг, написанных еще до Катастрофы, Брут вычитал что-то о том, что порой именно к таким идеям и нужно прислушиваться. Брут рос без родителей, он плохо себе представлял мир таким, каким он был прежде. Всё, что он знал, было вычитано из старых книг, которые ранее хранились в городской библиотеке. В один день большая их часть куда-то пропала, они были просто удалены из базы и убраны с полок. Почему – Брут не знал. Но, видимо, на то была воля Тессея. Через полтора часа Брут находился в поле, на юго-западе от города. Это был первый раз, когда юноша решился покинуть город. Теперь перед ним открылась бескрайняя зеленая пустошь. Вечером небо окрашивается в темно-оранжевый оттенок, и Брут рассматривает всё: каждое облако, каждый цветок, каждое дерево. И почему-то кажется, что за границами Полиса, вне толпы, вне камер, и дышится легче. Брут полностью погружен в свои мысли, и вырывает его из них только незнакомый голос, раздавшийся за спиной. – Что, дела в Полисе совсем плохи? Второй браслетник за пределами Полиса за три дня – рекорд. Брут резко оборачивается и видит перед собой изгоя. Судя по всему, его ровесник. На нем черные потертые джинсы, черная футболка, черная жилетка… Это его любимый цвет? Темно-русые волосы легко поднимаются от ветра, а взгляд голубых глаз полон сарказма и издевки. Они долго смотрят друг на друга, каждый пытается максимально много узнать об оппоненте по одному его внешнему виду. – Добрый вечер. Брут, – молодой исследователь протягивает руку, следуя правилам этикета, и этот жест только вызывает у незнакомца смешок. – Бродяга, – кротко отвечает изгой, протягивая свою руку в ответ. Его рукопожатие оказывается сильнее, крепче, словно это не стандартный жест приветствия, а некий негласный поединок. – Так что тебе здесь надо? Сначала ваш «драгоценный» Икар, теперь ты? Брут вопросительно приподнимает бровь, не до конца понимая, чем вызвана настолько очевидная агрессия в голосе… Бродяги. Странное всё же имя, на имя вовсе непохоже. Но он отвечает на его вопросы: рассказывает об идее крыльев, поданной Музой. Рассказывает о том, что по словам Икара именно в крыльях содержится рецепт счастья, которое тот так усердно пытается найти. И когда Брут шел за пределы Полиса, он был ведом одной мыслью – понять, что за пределами города так сильно впечатлило Икара. Хотелось понять самому. Отношения между гражданами Полиса и изгоями отсутствовали как таковые, но, если каким-то образом представители обеих групп пересекались – эти встречи не заканчивались ничем хорошим. Ссоры, оскорбления, попытка настоять на своем. Была даже пара случаев поножовщин. Но Брут никогда не любил скандалы. Почему-то хотелось убедиться в том, что можно вести спокойную беседу и с изгоем, даже если тот по каким-то причинам отказывается от всевозможных благ города. – Прости, найти рецепт чего? Счастья? – Бродяга искренне смеется, отводя взгляд от браслетника к небу. Закат всё ближе. Скоро солнце сядет, и местность погрузится во тьму. Пора заканчивать этот абсурдный разговор. – Можно подумать, вы знаете, что это такое. Сначала от браслетов своих избавьтесь. Счастье поискать решили. Голос и взгляд Бродяги снова полны агрессии, и Брут не улавливает причину столь резких изменений в его поведении. Изгой уже отворачивается и продолжает путь к своему лагерю, когда его окликает Брут. – А ты сам-то знаешь, что это такое? Может, тогда поделишься секретом? Бродяга останавливается и резко разворачивается, приготавливаясь что-то сказать. Конечно, он знает. Он никогда не был обременен браслетом, контролем, обязанностью подчиняться кому-либо. Он полностью свободный человек, переживший трудное детство, но проблемы прошлого были в прошлом. Бродяга уже сделал глубокий вдох, приготавливаясь что-то сказать, но, когда он еще раз мысленно повторил столь глупый вопрос, что такое счастье, к его же большому удивлению, в голове не было ни одной четкой мысли. Но секундный потерянный взгляд тут же сменился былой уверенностью. – Свобода. Отсутствие контроля. Возможность самому распоряжаться своей жизнью. Но ты не поймешь. Ты не знаешь, что это, ты, браслетник. – Бродяга подходит назад к Бруту, резко поднимая его руку за браслет. – Ваша религия – привилегия, ваше божество – потребление. Где ты, Брут, где твои мысли и впечатления, желания, а где браслет и его контроль, никогда не думал? Прежде чем искать счастье, попытайся найти себя, - холодно произносит Бродяга прежде, чем уйти. Вечером, сидя дома, Брут неожиданно ловит себя на том, что он уже полчаса сидит перед окном и размышляет над словами изгоя. Заваренный чай, забытый на кухне, давно остыл. На экране ноутбука высвечивается уже десятое непрочитанное сообщение от Икара за полчаса, но всё это может подождать. «Прежде чем искать счастье, попытайся найти себя» – эхом раздается в голове. Но Брут прекрасно понимает, кто он. Прекрасно понимает и ни на секунду не сомневается ровно до тех пор, пока его не посещает еще одна странная и глупая идея. Но порой именно к таким идеям и нужно прислушиваться. Утром Брут заходит в настройки системы и вводит изменения в код работы браслета, после чего снимает его со своего запястья. Он снова отправляется за пределы Полиса. В этот раз пустошь встречает его холодным рассветом. За куполом идет дождь, холодные капли заставляют неприятно содрогнуться и поежиться, но он продолжает путь к лесу, виднеющемуся вдали. В этот день Брут впервые оказывается без браслета, и неожиданно мир вокруг него начинает казаться более ярким, а все впечатления – более острыми. Словно кто-то, редактируя фотографию, выкрутил насыщенность красок на 100. Странно. Но вместе с тем и интересно, вместе с тем и хорошо. Брут погружается в свои мысли столь глубоко, что не замечает человека, идущего ему навстречу. Из размышлений его снова выводит уже знакомый голос. – И куда же ты путь держишь, а? В изгои решил податься, браслетник? Бродяга стоит в шести шагах от него. Всё тот же черный прикид, всё та же агрессия во взгляде. Только теперь за его спиной виднеется еще какой-то рюкзак. Ожидаемо, черный. Браслетник… Брут молча поднимает правую руку, демонстрируя отсутствие браслета. Во взгляде Бродяги проскальзывает удивление, но вместе с тем он хмурится. – С чего вдруг? Ты что задумал? Решил, что можешь снять браслет, и что? Зачем к лагерю идешь, Брут? Ты мне не нравишься. Лучше возвращайся в Полис и дальше помогай своему «драгоценному» Икару. Тебе здесь не рады, - голос Бродяги холоднее стали. – Бродяга – это правда твое имя? – перебивает Брут. Что-то с этим изгоем явно не так, и Бруту интересно. Искренне интересно разобраться и понять. Все граждане Полиса одинаковые. Одна модель поведения, одни эмоции, всё одно. Бродяга первый человек, который не вписывается в стандарты, знакомые Бруту. Он внимательно смотрит, ожидая ответ на свой вопрос. – Для тебя – да. Бродяга внимательно смотрит на Брута, изучая, пытаясь понять, какую роль он играет в планах Тессея. Кто он? Засланный шпион, цель которого – втереться в доверие изгоев, чтобы позже пригласить их в город и нацепить на них эти браслеты? Просто друг Икара, который хочет понять, почему тот стал так часто пропадать в их краях? Или… он просто решил прислушаться к его словам? Бред. Хотя Брут не кажется человеком, способным совершить предательство: у него по-юношески наивное лицо, а во взгляде читается только интерес ко всему и желание понять. «Внешность бывает обманчива» - напоминает себе Бродяга. Но, в конце концов, он решает показать юному исследователю, как это – жить без браслета. Не всё Куполу пытаться забрать их людей. Бродяга тоже может попробовать «выкрасть» у Тессея одного из лучших исследователей Полиса. – Пошли, Брут. Покажу тебе кое-что. *** Через полчаса Бродяга приводит его к реке, протекающей в лесу, недалеко от их лагеря. Течение реки небыстрое, плавное. Звук воды приятно успокаивает, и ничего не нарушает тишину. В Полисе нет никаких ландшафтов, даже искусственно созданных. Весь город составляют дома, торговые центры, предприятия, суды… Но в Полисе нет ничего подобного. – Красиво… – тихо произносит Брут, минут через 10 молчаливого наблюдения. Бродяга лишь легко улыбается, не отводя взгляда от реки. Брут начинает приходить к изгоям каждый день. Точнее, к одному изгою, к Бродяге. Тот больше не зовет его браслетником, теперь только по имени. Брут по-прежнему зовет его Бродягой, всё ещё сомневаясь в том, что это настоящее имя его нового… друга? Он почти перестает видеться с Икаром, оставляет разработку крыльев его одному, прекрасно зная, Икар – талантлив, справится и сам, его интерес заменит отсутствие Брута. К тому же, в их исследованиях Брут всегда был вторым, хотя старался, что есть сил. Икар справится и без него. С Лией он перестает общаться вовсе. Прежде ему казалось, что он был влюблен в нее, но виделись они только в компании Икара, с которым он сейчас почти не виделся. И одним вечером, возвращаясь в город, он с удивлением отметил для себя – он не скучает. Что было еще большим открытием: он не хочет в город, он хочет дальше слушать Бродягу. Тот любил поговорить. Никогда не переживал по поводу выбранных формулировок, порой высказывался резко, грубо. Когда Брут не соглашался с чем-то, начинался спор, который мог продолжаться около двух часов, и в итоге каждый оставался при своем. Но Брут более не пытался убедить изгоя в том, что тот не прав. Изгой более не вел себя так агрессивно по отношению к Бруту. – Знаешь, а у вас хорошо… наверное, я начинаю понимать изгоев, – произносит в один вечер Брут, когда они уже собираются прощаться. Они сидят на каком-то лугу и обсуждают всё, что можно. Брут никогда не знает, где они находятся, а вот у Бродяги, кажется, в голове встроенный компас. Он переводит взгляд с цветов на изгоя. Красивый… колючий, как кактус, но Бруту искренне не хочется уходить. И Бродяга чувствует это. – Персей, – изгой протягивает свою руку, и Брут впервые видит в его взгляде не холод, агрессию и недоверие, а какую-то… теплоту и доверие, образовавшееся между ними. *** С того дня проходит месяц. Брут всё так же почти каждый день снимает браслет и отправляется за пределы города. Никто не знает, где он пропадает и зачем он туда уходит… Икар, в прочем, даже не интересуется – друг занят крыльями и Музой, Брут понимает. Ему не обидно, ведь он сам занят мыслями о… Персее. Странное чувство. Странное, но приятное. Единственный, кто делал несколько попыток выяснить, что с ним происходит – Лия. Но теперь Брут четко понимал: она делает это только для того, чтобы Брут помог ей вернуть Икара. Сам Брут Лие не нужен. В прочем, как и она ему. Осознание приходит поздно ночью, когда Брут уже почти погружается в сон. Мысль проста и очевидна до ужаса, почему он шел к ней месяц – Брут не понимает. Персей. Через два дня они встречаются снова. И снова на закате. Снова идут к реке, недалеко от лагеря изгоев. Время проходит быстро, и когда наступает время прощаться, Персей неожиданно произносит следующее: – Может, останешься? – Останусь, – отчего-то тихо отвечает Брут, чувствуя невероятное тепло, разливающееся где-то в грудной клетке. Весь лес окутала тьма, но Бродяга, кажется, знает каждую тропу. Он быстро выводит к их к костру, вне палат, на улице уже почти никого нет. Какая-то женщина с дочкой и пожилой мужчина… все остальные, видимо, спят. Они сидят у костра еще полчаса, молча смотря в яркое пламя. Каждый погружен в свои мысли. – Тессей – причина гибели моей матери, – неожиданно для Брута произносит изгой. Он переводит обеспокоенный взгляд с костра на друга, ожидая продолжения истории. Но Персей молчит, не отводя взгляда от полыхающих языков пламени. – Мне жаль… мои соболезнования… – тихо отвечает Брут. Теперь тишина кажется неловкой и давящей. Брут не до конца понимает, какие действия или слова окажутся уместными в данной ситуации. Странная мысль. Порой именно к таким идеям и нужно прислушиваться. Брут молча присаживается ближе к Персею, заключая его в свои объятия. Он готов к чему угодно: что тот его оттолкнет, пожалеет о предложении остаться и скажет Бруту, чтобы тот возвращался назад в город. Но Персей обнимает его в ответ. И, кажется, в тот момент Брут начинает понимать, что такое счастье. Утром Брут возвращается в город. Тессей зачем-то вызывает его в свой кабинет. Надев Браслет, вернув код программы в исходное состояние, Брут отправляется к правителю города. По пути он задается вопросами, с чем связан неожиданный вызов: было ли установлено, что он самовольно изменял программу и фальсифицировал факт своего пребывания в городе вот уже который месяц, было ли установлено то, что он сам уже почти готов податься в изгои… Брут не знал. Но отчего-то не было неприятного липкого чувства внутри… не было… страха? Почему он не чувствовал всего спектра эмоций?.. Браслет, конечно… Опасения Брута не подтвердились: Тессею требовалась небольшая консультация по разработке новых гаджетов. Но обсуждение, проектирование и построение макетов растянулось на пять дней. Брут работал в одиночку, ведь Икар по-прежнему пропадал в лаборатории со своими крыльями, а по вечерам – где-то у изгоев, очевидно, с Музой. Брут понимал. И потому он был готов прикрыть своего друга. Когда макеты, чертежи и все планы были приняты Тессем, Брут снова покидает Полис. С небольшой сумкой за спиной. По пути к лагерю изгоев он так и не встречает Персея. Брут принимает решение отправиться в сам лагерь. У них не было никакой возможности связаться за те дни, что исследователь пропадал в Полисе. Он надеялся, что их отношения не изменились за это время, учитывая острый характер Персея. Когда Брут приходит в лагерь, Персей один сидит у костра. Брут тихо подходит сзади, вырывая друга из размышлений. – Добрый вечер, Персей, – тихо зовет его исследователь, снимая с плеча сумку, опуская ее на землю. Изгой переводит удивленный взгляд, не ожидая увидеть здесь Брута. Он вопросительно смотрит на него, на опущенную рядом сумку. Переводит взгляд на руку – браслета нет. Персей ничего не говорит, но Брут читает в его взгляде непонимание и… надежду? – Я думаю, я понял, что такое счастье, – произносит Брут, снова присаживаясь рядом с изгоем. Смотрит в костер, на Персея, снова в костер. Отчего-то становится неловко и хорошо одновременно. – Что, познал наконец себя и познал счастье? – усмехается Персей. Ответ удивляет, и Брут готов снова столкнуться с холодным саркастичным взглядом, но в глазах Персея он видит только океан теплоты и понимания. И этот взгляд, кажется, согревает лучше любого огня. – Познал, – таким же тоном отвечает Брут. Отвечает и тянется к Бродяге, снова обнимая его. Бродяга прижимает Брута к себе, поглаживая того по спине. Он скучал. За эти пять дней Персей уже начал думать, что Брут узнал всё, что ему нужно, что он больше не вернется, что между ними ничего и не было. Но он вернулся. С сумкой. Он больше не вернется в город. Он остается здесь, с ним. И тогда счастливым чувствует себя сам Персей. Он отстраняется из объятий, чтобы прильнуть к Бруту с осторожным нежным поцелуем. И Брут мягко отвечает. Вот он – недостающий элемент.