Рядовой Чон! У вас подгорает!

Ты солдат, а я инструктор, мы вояки лютые. Ты по Канту, я по Фрейду, оба ебанутые.

***

Когда проговариваете желания, делайте это правильно, иначе Карма — дама паскудная, может и накосячить. Чонгук был тем человеком, который до зубного скрежета хотел пойти в армию, в подразделение спецназа, и показать всё, на что способно его натренированное годами тело. Отдать долг Родине, так сказать, чтобы все знакомые говорили: «Вау, это тот чувак, что в одиночку спас полмира от терроризма!» или «Этот парень настолько крут, что сам президент вручал ему медаль за доблесть!». Но лучшая подружайка Кармы — Судьба оказалась той ещё сучкой. Короче, похоже, эти две тётеньки в день, когда Чонгук после учебки отправился по распределению именно в ту часть, о которой грезил и во сне, и наяву, то ли были с бодуна, то ли тупо забили хуй на желание парнишки, исполнили его мечту, как врачи проктологи, то бишь через задний проход. И теперь, вместо того, чтобы со всеми сослуживцами отрабатывать элементы рукопашного боя, захвата зданий, ну или на крайняк заниматься пропахиванием пузом минированных полигонов, отправился прямым ходом на армейскую кухню, где варил, жарил, парил и драил ебаные котлы от риса с утра до ночи. В общем: Мечты, мечты, где ваша сладость? Мечты ушли, осталась гадость! А всё почему? А всё потому, что каким-то, сука, боком высшее руководство пронюхало, что Чонгук — гей, и дабы как можно сильнее оградить невинные попки солдат от его посягательств, сбагрили его от греха подальше в это преддверие ада с его главным шеф-поваром Ким Сокджином, существом чрезмерно болтливым, но до усеру дотошным. И то, что Чонгук — гей- пассив, и обычно именно на его попку засматривались, мало кого ебало. То, что парень расстроился — это даже не то слово. Ещё бы! Он-то рассчитывал как минимум мир спасти, а не деградировать на кухне, но, как говорится, против судьбы не попрёшь, и придётся привыкать. Хотя трудно привыкнуть к вечно обожженным порезанным пальцам, которые теперь больше напоминали недожаренные покацанные сосиски, постоянно слезящимся глазам от лука и гари и абсолютно дебильным и бесконечным шуткам своего шефа из серии: — …Был у нас в роте один хуй. Правильно, не в роте, а во рту. (Ну, вы поняли). Хотя: недосып, адская жара, такая, что потные яйца от ляжки вообще не отлипали, бесконечная чистка овощей, пластование вонючей рыбы и перемешивание в огромном котле риса, словно грёбаная ведьма, так что руки гудели, как трансформаторная будка, и жирные пятна на форме, которые стали невыводимыми, было не самым страшным. Страшнее всего былa полная потеря ментального здоровья и душевного равновесия. И всё по вине одного до ужаса красивого инструктора по имени Ким Тэхён. Каждый божий день Чонгук молился, чтобы его больше не ставили на раздачу. И каждый раз тётенька Фортуна, которая, видимо, присоединилась к Карме и Судьбе в игнорировании желаний парня, слала его далеко и без хлеба. И для Чонгука каждый такой день становился его персональным адом. И вот он по приказу шефа снова обслуживает голодных солдат, а вышеупомянутый инструктор снова не даёт ему нормально работать. Чонгук пока ему еду накладывает, даже дышит через раз, потому как ну не бывает таких красивых людей на земле, вот прям так, чтоб всё идеально. И губы эти блядско-пухлые, в форме сердечка, и глаза эти рысьи, что смотрят так, как будто раздели и трахнули во всех позах «Камасутры». И тело это подкачанное, которое облизать хочется везде, где язык дотянется. А руки с длинными ахуенными пальцами — это ж вообще вынос мозга. Чонгук прямо видит, как идеально они на его заднице смотрелись бы. Ну или в заднице. Не суть. А ещё этой ходячей секс-бомбе очень шла летняя тёмно-синяя форма с невьебейшей обтягивающей футболкой и такими же шортами, в которых проглядывался член внушительных размеров. Чонгук уверен, что он и на ощупь идеальный. А если ещё на ушко томным бархатистым голосом прилетало: — Рядовой Чон, можно мне добавки? Всё, пиздец! Сердце моментально в трусы скатывается и с членом в унисон дёргается в нескончаемой тахикардии. Да он сам готов стать той самой добавкой. Если бы не понимал, конечно, остатками разума и самообладания, где находится, то разложил бы себя на мармите в чём мать родила: — Кушайте, дорогой инструктор, не подавитесь. Хотите, могу даже кисло-сладким соусом себя полить. Короче, втрескался Гуки по самые булки, помидоры, батоны, ну и по всё, по что обычно втрескиваются. И вот, спрашивается, за что ему такое наказание? Ведь жил же, не тужил. В качалку ходил и на бокс, мечтая стать как минимум супергероем местного разлива, а как максимум — мистером-планета. Потрахивался иногда с теми, кого в баре или клубе подцепит. Кушал вкусно, спал много. И какого хуя в армию-то его понесло, с его-то предпочтениями? Правы, похоже, генералы были. Окажись он в отряде этого инструктора, окончательно слетел бы с тормозов и как минимум, загремел на губу за домогательства. А Ким, как нарочно, издевается. Сядет где-нибудь поближе, губы свои пухлые оближет, молоко своё клубничное из трубочки как начнёт сосать, так что Чонгуку тоже сосать хочется, только вот совсем не молоко. А ещё ложку оближет так, что у парня все пихательные отверстия пульсировать начинают, как красная лампочка перед взрывом. Ну вот что может хуже быть этой пытки для давно не трахающегося и без памяти влюблённого гея? Правильно — ничего. Спермотоксикоз — вещь вообще страшная. Мозг разжижает, порно-мультики показывает, а вкупе с недосыпом можно и кукухой съехать. И нет Чонгуку покоя от этого наваждения по имени Ким Тэхён ни днём, ни ночью. Да и заебался он вечно с липкими труселями просыпаться от снов своих эротических, где секс этот ходячий во всех позах и локациях их части его имеет. Благо, санузел на армейской кухне отдельный, и можно иногда сбегать вздрочнуть на светлый образ красивого инструктора, прихватив с собой какой-нибудь фаллосоподобный корнеплод или овощ вместо вибратора. Правда, помогает это совсем ненадолго, потому что сука эта офицерская повадилась на кухню к ним захаживать, даже несмотря на то, что по инструкции не положено. Видите ли, они с его шефом лучшие дружбаны, и ему можно. А что Чонгук? А Чонгуку в это время пиздец медленно приходит, когда Ким совсем близко возле него трётся. То засранец такой, через плечо в котёл с рисом заглядывает, типа, проверить, как процесс движется, то поварской берет на нём поправит, мол, не гоже солдату не по уставу выглядеть. А ещё смеётся с дебильных шуток Сокджина своим низким грудным смехом так, что у парня совсем мозги в пережаренную котлетку превращаются. Демон-искуситель, блядь! Чонгук, кажется, даже из реальности выпадает, пока не слышит громкое тэхёновское: — Рядовой Чон, у вас подгорает! И Гук понимает, что рис и правда сгорел к ебеням. А вместе с рисом: его сердце, мозг, член, и вообще все органы, отвечающие за влюблённость и похоть. Но однажды одна из дам по имени Фортуна всё-таки сжалилась над ним, видя эти бесконечные муки, и дала-таки парню шанс на счастливое будущее. В один прекрасный вечер. Когда он остаётся совсем один на кухне, отрабатывая очередной наряд вне очереди за вновь сожженный рис. После вылизывания всех имеющихся в этом помещении поверхностей так, что они блестят, как котовы яйца, решает отправиться в столовский душ, чтобы смыть скопившиеся за день пот и вонь от готовки. И каково же его удивление, когда он обнаруживает в нём ненавистно любимого инструктора, абсолютно обнажённого, как ни в чём не бывало плескающегося под струями горячей воды. И ведь гад, даже дверь не закрыл, как будто специально ждал, что кто-нибудь заглянет на огонёк. Ну, тут уж точно пиздец пришёл чонгуковой выдержке. Стоит, не дышит от слова совсем и с места сдвинуться не может, словно ноги с кафельной плиткой срослись. Член, как заправский солдат, по стойке смирно стоит, глядя на бронзовое подкачанное тело. Во рту слюна скопилась, как у собаки Павлова. Полный ахтунг, в общем. А тут ещё и Ким его заметил, да как рявкнет по-командирски: — Снимайте штаны, рядовой Чон! И бегом ко мне! А Чонгук кто такой, чтобы приказы старших по званию не исполнять. Шмотки скинул, в душ запрыгнул, в струну вытянулся, лыбится, как слабоумный, и ждёт дальнейших указаний. — На колени, рядовой Чон! В рот взять! Начать поступательные движения! — приказывают наглые губы, облизываясь, и глаза такие красивые, похотливой поволокой затянутые, смотрят и вроде уже как трахают. Ебануться — не проснуться! Гука аж ведёт от этого приказного тона. По красивым подкачанным бёдрам руками скользит вниз, подчиняясь приказу. Дорвался, наконец, до сладкого. Сейчас все свои влажные мечты в действие превратит. И соснёт, и поскачет, и подрочит. Спасибо тебе, госпожа Фортуна, за такой подарок! Где-то на середине процесса Тэхён его прерывает и сначала смачно засасывает, подняв на ноги, так, что у парня коленки подкашиваются, и он за сильные плечи цепляется, чтобы об плитку не ебануться коленями, снова приказывает: — Лицом к стене, рядовой Чон! Ноги на ширину плеч. В спине прогнуться. Стонать негромко, но с удовольствием! Ну вот и как тут не подчиниться? Ответ: никак. И вот те самые красивые пальцы в нужном месте так хорошо растягивают, что Чон не сдерживается и стонет громче приказанного, развязно, как шлюха последняя из квартала Миа-ри. За пальцами и член следует, распирая изнутри, так правильно, как будто именно для чоновой попы создан был. И тут уж все тормоза срываются, потому что не существуют в этот момент ни рядовой Чон, ни инструктор Ким. Только Чонгук и Тэхён, отчаянно нуждающиеся друг в друге. Трахаются долго, мокро, грубо с развратными шлепками кожа об кожу и выстаныванием имён на пике экстаза. Ахуенно, короче, трахаются, на совесть. А когда всё заканчивается обоюдным феерическим оргазмом, с белыми мушками, кругами, звёздами и прочей туфтой перед глазами, долго целуются, как оголодавшие псы, с засасыванием языков и прикусыванием губ, иногда прихлёбывая хлорированную водицу, текущую сверху. В эту ночь Чонгук спит спокойно, аки младенец, натрахавшись, наконец, вволю наяву со своей влажной мечтой. А в обед настроение у него настолько охуенное, несмотря на вновь обожженные пальцы, когда накладывает Тэхёну еду с раздачи, что, улыбается во все тридцать два, как пришибленный, услышав знакомое на ухо: — Можно мне добавки, рядовой Чон? И эта фраза теперь выглядит ебать какой двусмысленной, такой, что у Чонгука снова в штанах тяжелеет, а задница семафорит зудом, напоминая о произошедшем. — Вам, инструктор Ким, всё можно! — и похабненько толкается такой языком в щеку и шириночку под фартуком осторожненько поправляет, с явным намёком на продолжение их вечерних потрахушек. И оно, это самое продолжение, незамедлительно происходит тем же вечером, когда Чон снова остаётся допоздна на кухне для очередного наряда. Он теперь спецом побольше косячить будет. По принципу: больше накосячил — больше потрахался. План — верняк. Надёжный, блядь, как швейцарские часы. Сегодня инструктор Ким жарит его зад прямо на варочной панели, как свежую отбивную, которую лично и отбил. Попа у Чонгука от размашистых шлепков красная, как маринованный имбирь. Но он доволен. Да и грешно солдату жаловаться на командира. Особенно на такого красивого, сексуального и любимого. — У вас снова подгорает, рядовой Чон, — улыбается Тэхён, видя такого разгорячённого и до жути довольного парня под собой. И это он сейчас, сука, нихуя не про рис. — И каждый раз это происходит из-за вас, инструктор Ким, — парирует тот, громко кончая. Кажется, плиту придётся перемывать. Да и хуй с ней! — А нечего было меня в обед соблазнять, рядовой Чон, намёками своими блядскими. Теперь будьте любезны подчиняться моим приказам, — Ким вгоняет член до основания, тоже кончая, а затем притягивает Чонгука к себе, зацеловывая лицо и слегка прикусывая язык. Тот самый, что так хорошо десять минут назад его орган облизывал, ни одной венки не пропустив. Он, как только этого парнишку в столовой заприметил, сразу решил, что своим сделает. Уж слишком этот с виду брутальный мачо ему в душу и в штаны запал. А как по своим каналам про пассива узнал, да попробовал вчера эту сладкую конфетку на вкус — окончательно пропал. Вот прям в омут с головой и навсегда, пока какой-нибудь падре отходную по нему читать не станет. — Да я готов подчиняться вам хоть всю жизнь, инструктор Ким, — Гук его тоже за язык кусает, которым этот соблазнитель вечно губёхи свои облизывает. Давно хотел это сделать. — Будешь моим парнем, Тэ, когда дембельнёмся? — озвучивает крутящуюся целый день в сознании мысль. Он этому инструктору теперь хуй соскочить даст. Собственник он жуткий. Тэхён перестаёт его целовать и внезапно широко улыбается. Вообще-то он и сам хотел это предложить, но мелкий гадёныш его опередил. — Буду. Только рис, чур, я готовлю сам, рядовой Чон! — и снова целует так, что у обоих башни сносит, а письки снова к бою готовы. Правильно, уж если служить Родине, то всем телом. А Родина — она там, где тебя любят и ебут. Чонгук безмерно счастлив сейчас. С сегодняшнего момента ему до жути нравится служить военным поваром. Ведь только в этом месте можно услышать слова, произнесённые любимыми губами: — Рядовой Чон! У вас подгорает!