Гиены зубами дробят кости,
кости дробятся
© Птицу Емъ «ОБЖ»
***
Мужчина отворил покосившуюся старенькую дверь и вошёл, грузно переставляя и без того массивные ноги, сегодня значительно утяжелëнные промокшими насквозь ботинками и штанами. С дождевика болотного цвета ручьями стекала вода, быстро образовывая лужицы на полу прихожей. Мужчина нервно сдёрнул капюшон с головы, обнажая коротко стриженный череп с явными залысинами и широкое скуластое лицо, подёрнутое лёгкой щетиной. Внутри мужчины клубились глухое раздражение и нетерпеливое предвкушение, замешанные в тошнотворно-приторный коктейль. Данный коктейль срочно просился наружу, желал быть выплеснутым вовне как можно раньше, а потому жесты мужчины были резкими и немного судорожными. Сегодня дождь лил как из ведра. В такую погоду хозяин пса из дома не выгонит, не то что соваться за порог самому. Но у него не было выбора. У него тоже был свой пёсик, который смиренно ждал пайки в подвале загородного дома. Кормить подобранных щенят мужчина не любил. На сытых харчах те становились ленивыми, неповоротливыми, не достаточно послушными и старательными, да к тому же теряли свою привлекательную худобу, от которой у хозяина буквально текли слюнки. Но кормить их всё же иногда приходилось. Иначе проклятые щенки слишком быстро дохли. Одного из первых, такого миленького светленького с огромными шоколадными глазищами он для эксперимента не кормил целый месяц. Только подливал воды в ржавую миску раз в два дня. Под конец беленький щеночек стал совсем вялым и безынициативным, не желал выполнять команды хозяина и даже скулил как-то безразлично на удары кнута. А потом издох. Мужчине такое пришлось не по нраву. После этого он больше никогда не ставил экспериментов по чрезмерному голоданию и исправно поставлял кормёжку для своих щенят раз на четыре дня, а воду лил им в ведро, чтобы на подольше хватало. Щенков всё равно приходилось, конечно, убивать. Рано или поздно их начинали искать слишком активно, а потому оставлять их было уже небезопасно. Тогда мужчина просто подмешивал аконита, что рос за домом, в очередную порцию еды, и щенки смиренно поедали собственную смерть. В целом была и другая причина убивать маленьких питомцев. Не всякий щенок вырастает в собаку. Не всякий щенок — истинный друг человека. В глазах своих доходяг, сколько бы он их не дрессировал, хозяин рано или поздно замечал тёмный коварный отблеск. Тогда-то он и понимал, что растит вовсе не преданного милого пёсика, а дикую хищную тварь. Лисицу или волка. Но скорее трусливую гиену, которая выжидает момента слабости от своего хозяина, чтобы стать ему погибелью. Да только то было в прошлом. Нынешний пёс был совсем не таким. Поначалу хозяин немного сомневался в том выборе, что пришлось сделать по воле случая. Он караулил совсем другого щеночка. Рыженького, стройного, точно тростинка и с кротким милым взглядом. Этот же был широк в груди, полон мощи, сил и юношеского задора. Но на встречу, назначенную рыжему щеночку через интернет от лица миленькой малолетней сучки, пришёл отчего-то совсем не он. Так что жребий был брошен и на диво шикарно оправдал себя. Спустя пару недель голодания щеночек обрёл идеальную стройность тела и скульптурную форму точеной мордашки. Его красивые пухлые губы с плавным, но чётким контуром так и хотелось выпить в поцелуе, чего хозяину никогда прежде и в голову не приходило делать со своими маленькими питомцами. Но этот был всегда идеально мил и послушен. Ластился сам к хозяйской руке. Терпел безропотно вспышки агрессии и раздражения. И стонал слаще, чем покойная жёнушка, когда хозяин желал его наградить. Жена. Вообще с этой старой мёртвой бляди всё и началось. А точнее, с её проклятого племянника. Мальчишка был на диво красив. Тонок, строен, высок. И до ужаса дерзок. Вечно обливал мужа своей тётки брезгливо-презрительными взглядами лисьих глаз и дул пухлые блядские губëшки. Будто вовсе не жил на их с женой шее с тех пор, как его алкоголичка-мать сбежала с очередным полюбовничком. До дрожи в пальцах хотелось подойти, сжать крепкими руками тонкую шейку мальчишки, слизнуть эту манящую шоколадную крошку под его левым глазом, а потом и самого сожрать без остатка, чтобы не смотрел так нагло и дерзко. Когда жена умирала от инсульта в их общей спальне, мужчина смотрел, не в силах отвернуться, и сглатывал слюну возбуждения. Все его мысли в тот момент были наполнены образом дерзкого племянника супруги, смиренно сидящего на коленях у его ног. До боли хотелось стереть наглую снисходительную улыбочку с его непристойно красивой мордашки. Племянник жены стал первым щеночком в его подвале. Тогда он искренне считал, что лишь мстит наглому мальцу. Тогда он искренне думал, что насладится вдоволь юным телом и забудет эту блажь, как яркий и красочный, но немного больной сон. Мальчишка прожил в его подвале дольше всех. А ещё оказался самым непокорным. Сколько бы хозяин не дрессировал своего первого щеночка, сколько бы не охаживал плетью, не морил голодом, не ломал пальцы, чтобы наглый питомец не пытался хвататься ими, когда не просят, сломить мальчишку так и не удалось. Только потоки брани, проклятия и непристойные мерзости лились из его прекрасного ротика, когда хозяин приходил взять своё. Пришлось отрезать язык. Но и это не сильно помогло. Наглый племянник смотрел с такой пронзительной ненавистью, что холодок бежал по коже. На цепи, тощий, израненный, искалеченный — он все ещё внушал какой-то безотчетный страх и сомнения в самом себе. Хозяин уже серьёзно подумывал, что стоит кастрировать щенка, чтобы умерить в нем тестостероновый пыл и сделать, наконец, покладистым и домашним, как подобает верному псу. Однако, не успел. Глупый щенок умудрился стащить половник в одну из кормëжек, заточить его о металлическую трубу, к которой был прикован, и вскрыть себе горло. Глупый и самый любимый щенок. По нему хозяин горевал дольше прочих. Тоска была такой сильной и невыносимой, что, стремясь её заглушить, пришлось завести нового. А потом ещё. И ещё. Но всё было не то. Все они были не такие, неправильные, не похожие на самого первого и самого любимого. Пока в его подвале не появился Крис.***
Сегодня как-то по-особенному темно. Темнота в подвале присутствует всегда. Она самая верная спутница и наблюдательница происходящих тут безумных и ужасных событий. Но её характер всё же немного меняется в зависимости от того, какое сейчас время суток. Крис научился отличать день от вечера, а вечер от ночи по этим нюансам. Научился даже видеть более мелкие детали, угадывая, сияет ли солнечный день за окном или бегут по небу бесконечные облака, гонимые ветром. Рассеянные редкие лучики света сквозь доски прохода в подвал, что темнеет квадратом в потолке у дальней стены, рассказывают Крису тайны о мире, что остался снаружи. Сейчас вот по всем признакам должен быть вечер, но всё же темнота какая-то особенно плотная, а воздух сырой и душный. Значит, идёт дождь. Крис чует этот воздух всеми рецепторами и изучает аромат, раскладывая на мелкие детали, будто и впрямь стал настоящим псом. Говорят, когда теряешь способность к кому-то из стандартных чувств, другие обостряются. Крис не терял способности видеть, просто слишком долго живёт во мраке, а потому его слух, обоняние и осязание обострились до предела. Он бы предпочёл утратить осязание — может, тогда было бы легче ужиться с новой ролью. Всë началось, когда Нинни написала красивая девочка в какао. Общение младшего с загадочной незнакомкой длилось неделю, пока не вылилось в предложение встретиться. Крису всё это казалось до жути странным. Совсем не девичий напор кружил голову Чонину дурманом так сильно, что тот был готов уже едва ли не из штанов выпрыгивать, как только увидит объект своей страсти. Но Крис, как его лучший друг и как его старший, чуял подвох в слишком смелых и откровенных сообщениях девчонки. Он предложил прийти на первую встречу чуть раньше друга, на случай, если вместо девушки на месте икс будет ждать вонючий престарелый педофил. От природы робкий Нинни, несмотря на всю свою пылкую влюбленность, согласился. Уговор был прост. Крис приходит на условленное место, ждёт, пока появится девочка с аватарки аккаунта в какао, что так вскружила голову друга, и если всё ок, то шлёт смс с одобрением Яну и уходит восвояси. Визави Чонина Криса в лицо не знала, так что план был идеален. Вот только на условленное место пришёл мерзкий престарелый педофил. От грузного мужчины с залысинами пахло потом и сырым старым подвалом. О! Как хорошо Крис теперь знает источник этого аромата! Мужчина подсел на лавку к Кристоферу в безлюдном парке и принялся читать потрёпанную старую книжонку с пожелтевшей бумагой листов, облизывая пальцы, каждый раз, когда переворачивал очередную страницу, и нервно стреляя красными воспалëнными глазами по сторонам. Солнце садилось. Чтение уже вряд ли было достаточно комфортным, но незнакомец всё перелистывал и перелистывал страницы, а красотка с аватарки всё не заявлялась. Конечно, Крис сам хотел обезопасить друга от знакомства с маньяком. Но серьёзной такую вероятность не считал. Мысль, которая пришла ему в голову, была проста и банальна. Раз он так беспокоился за друга, то кто-то мог столь же сильно переживать за его визави. Видимо, о свидании прознал отец или ещё какой-то родственник и решил сам прийти, чтобы лично взглянуть на возможного будущего парня своей кровинушки. И Крис обратился к мужчине: — Простите, мне немного неловко спрашивать. Но вы случайно не какой-нибудь родственник Миен? Предполагаемый родитель возлюбленной друга бросил на Криса растерянный взгляд. — Я — друг Чонина. Простите, господин, я просто хотел убедиться, что ему ничего не угрожает, а потому пришёл вместо него. Мне так неловко. Кажется, я испортил другу свидание, — в конце этой речи парень максимально обезоруживающе улыбнулся, сверкнув ямочками на щеках, что делали его моложе своих лет и неизменно покоряли сердца представителей старшего поколения. Взгляд незнакомца сначала наполнился недоумением, затем, по мере услышанного, начал панически бегать по округе и, в конце-концов, стал вдруг каким-то изучающе-цепким. От этой последней эмоциональной окраски чужого взгляда Кристоферу сделалось слегка не по себе. Он хотел было уже начать расспросы о Миен, чтобы немного отвлечь собеседника от явно мрачных и совершенно непонятных мыслей, как вдруг резкий удар чем-то тяжелым в висок погрузил Криса во тьму. Что это было — парень не знает и по сей день. А спрашивать не станет. В самом начале он пытался сыпать расспросами, ругаться, умолять и кричать. Но всё это не имело никакого эффекта. Проклятый маньяк лишь пригрозил, что отрежет ему язык за непослушание. Языка лишаться не хотелось. Во-всяком случае поначалу. Сейчас Крис готов отдать что угодно, хоть язык, хоть глаза, хоть обе ноги, лишь бы выбраться из проклятого подвала. Мерзкий, воняющий потом и сыростью извращенец играет в какие-то свои игры. И Крис даже пытался вникнуть в их правила какое-то время. Казалось, что стоит постичь сакральный смысл всего того, что проделывает с ним проклятый незнакомец, и парень найдёт способ выбраться. Но время шло, а надежды таяли в душе Криса вместе с силами. Проклятый маньяк, так и не назвавший своего имени, но неизменно требующий именовать его Хозяином, был однозначно безумен. Его безумие, порой будто бы выходя за пределы его сознания, захватывало и Криса. В такие дни становилось немного легче, ведь сознание парня уплывало куда-то вдаль, оставляя на растерзание извращенцу лишь бренную оболочку. Хозяин иногда был в ужасном расположении духа. Лупил своего пленника до кровавых луж на стылом полу и так же жадно и жёстко насиловал. А в другие дни на него находили приступы странной меланхолии. Тогда Хозяин звал его Джинни, плакал и просил прощения. Крис же льнул к его руке в обманчивой доверчивости, позволяя гладить свои спутавшиеся грязные волосы. Это было мерзко, но необходимо для выживания. Крис ненавидит Хозяина. Но притворяется. Притворяется счастливым и довольным жизнью домашним питомцем, каким его хочет видеть проклятый маньяк. Парень готов на всё, лишь бы выжить. И за это он ненавидит уже себя. Об отважной кончине того самого Джинни Крис узнал во время одной из покаянных исповедей Хозяина и страшно тому позавидовал. У него не хватило бы решимости на подобное. Да и возможности не могло представиться — после того случая Хозяин стал в разы осторожнее. Маньяк никогда не рассказывал, но Крис отчего-то знает, что помимо Джинни и его самого были другие. Но что с ними стало? Покончить с собой так же, как тот первый пленник маньяка, они не смогли бы. Так значит, Хозяин сам убивал их? Думать об этом страшно. Крис хочет жить, несмотря ни на что. Хочет верить, что это не конец, что мир снаружи все ещё ждёт его и готовит немало светлых сюрпризов. Он сам не понимает, как может упорно цепляться за иллюзию свободы, будучи разбитым, грязным, униженным и уничтоженным сотни раз чëртовым Хозяином. Наверное в той далёкой прошлой жизни, которая виделась теперь полузабытым сном, он был оптимистом. Как бы там ни было, здесь и сейчас Криса терзает лишь одна потребность. Дикий зверский голод. Голоден Крис почти всегда. Хозяин кормит странным бурым варевом, воняющим протухшим мясом, лишь раз в четыре дня. Раз в две недели Крису перепадают какие-то гнилые морковки или чахлые сморщенные томаты. Видимо, хозяин не хочет, чтобы питомца лишила милой улыбки цинга. А может просто тащит из дома объедки, которые всё равно годны лишь на помойку. Крису плевать. Крис жадно ест всё. Но никогда не бывает сыт. Однако, такой грани голода, как сейчас, он не ощущал никогда прежде. В два прошлых приезда Хозяин был чем-то страшно раздражен. Крис не вникал в суть хозяйского гнева, когда гибкая плеть вгрызалась в его тощие рёбра, но всё же уловил краем уха что-то о проклятых поисковых работах и времени, утекающем сквозь пальцы. Так или иначе, в два прошлых приезда хозяин лишь доливал воды в старое ржавое ведро и уезжал. Никакого бурого варева. Никаких морковок. Сегодня голова Криса кружится как никогда прежде. Координация подводит, а темнота в глазах двоится и хохочет невнятными тенями, вызывая сухие рвотные спазмы в пустом желудке. Крис чувствует отчаянно и до безумия остро, что если сегодня Хозяин не покормит своего питомца, то его ждёт голодная смерть. Приближающиеся шаги он слышит чуть раньше, чем улавливает проклятую и вожделенную смесь запахов. Пахнет потом, сыростью и протухшим мясом. Хозяин несёт бурое варево, а Крис ощущает, как несуществующий хвост виляет где-то позади него, выдавая с потрохами готовность служить, лишь бы получить вожделенную награду. В этот миг Крис чувствует себя как никогда прежде сломленным. Переродившимся. Утратившим все оттенки человечности и ставшим, наконец, идеально преданным псом. Начинается привычная пытка. Но хозяин сегодня как-то незнакомо нежен и молчалив. Он будто бы пытается доставить своему псу удовольствие, готовя к близости заботливо и мягко, оглаживая шершавыми ладонями тело и даже целуя тощую грязную спину. Псу плевать. Он голоден. Он послушно выполняет любые команды, поддаётся любым действиям, точно марионетка, и ждёт. Запах тухлого мяса заполняет ноздри и заставляет давиться слюной. Даже странно, что спустя столько дней тело пса ещё помнит, что такое голод и зачем ему пища. Когда всё заканчивается, Хозяин ещё долго, чуть подрагивая всем телом, вжимается лицом между лопаток питомца и шепчет сквозь всхлипы: — Идеальный. Крис, какой же ты идеальный. В конце концов вялый член Хозяина покидает тело Криса, и наступает момент, которого пёс так ждал. Хозяин уходит к дальней стене и возвращается с жестяной собачьей миской. Руки мужчины отчего-то дрожат, но Крису плевать. Он преданно заглядывает в глаза Хозяину и ждёт, пока миска опустится на пол перед ним. Раньше есть нельзя. Иначе пёс будет наказан. Металл звякает о бетон, и Крис склоняется над вожделенной наградой. Слюна почти капает из его пасти. В этот миг он и впрямь пёс. Самый голодный и самый счастливый. Но не успевает его распахнутый рот впиться в ароматное подношение, как нога хозяина выбивает источник жизни из-под пленника метким ударом. Миска переворачивается, и её содержимое распластывается по сырости бетона. Но Крису плевать. Он жадно пытается ухватить зубами чуть тёплые комки бурого варева прямо с пола, когда цепь натягивается, ошейник впивается в гортань и резким рывком оттаскивает пса в сторону. — Не жри! — в отчаянии вопит Хозяин, — Не жри это, глупая псина! Он хватает Криса за тощие плечи, но тот в отчаянии вырывается, не желая ничего слушать. Там, на полу растекается уродливой бурой жижей его последний шанс на жизнь. И пёс, что уже совсем освоился в душе Криса, полон решимости вырвать эту жизнь из хозяйских рук любой ценой. Тогда мужчина разворачивает мальчишку к себе и сжимает в крепких объятиях. Крис впервые за долгое время оказывается на ногах лицом к лицу с Хозяином. Это так сильно поражает, и он даже на миг забывает, что нужно зачем-то вырываться. Хозяйские руки ласково гладят спину и перебирают волосы на затылке, а губы шепчут в ухо: — Не надо, глупый, не ешь. Там отрава. Я заберу тебя с собой. Мы уедем прочь. Туда, где нас никто не найдет. Где будем только ты и я. Подожди только пару минут. Я схожу за ключом от ошейника и заберу тебя с собой. Я больше никогда не потеряю тебя, Джинни. Хозяин пытается отстраниться, но руки Криса непроизвольно сжимаются на его талии мертвой хваткой. Почему-то отпустить сейчас хозяина кажется смерти подобным. Хозяин пахнет потом и сыростью. Этот запах кружит голову не хуже, чем бурое варево на полу. Крис прижимается к чужой шее и чувствует, как пульсирует яремная вена под его щекой. Весь мир вдруг сжимается до этого пульса. Такого манящего и сладкого. Хозяин покорно обмякает в руках своего питомца, покоряясь ласковым объятиям. И в этот миг голод взрывается где-то в мозгу Криса сверхновой, одновременно замутняя и проясняя сознание. Кристальность и ясность того, что нужно делать, предстают в голове, будто какие-то команды извне, которым внутренний пёс легко и с радостью подчиняется. Он резко разворачивает голову и впивается в горячее пульсирующее горло. В первый миг хозяин нелепо застывает, видимо, от шока. И этот миг становится решающим. Ярость и голод подстёгивает Криса. Он всем нутром ощущает, что счёт идёт на секунды. Жизнь или смерть. Его или Хозяина. Всё или ничего. И тогда парень, собрав все жалкие крохи своих сил, сжимает челюсти стальной хваткой, ощущая, как податливо разрывается под зубами кожа, как клыки вязнут в жёстких сухожилиях, как жизнь горячим фонтаном вырывается из трепыхающегося чужого тела, заливая подбородок Криса и стекая на грязную впалую грудь. Он вгрызается всё сильнее и сильнее, не давая чужим, впившимся до боли в его предплечья пальцам оттолкнуть от вожделенной добычи. Чужой кадык хрустит и дробится под напором мерно сжимающихся и разжимающихся зубов. Крис жуёт сырое, но такое вкусное горло с упоением и чавканьем, в голове нет ничего, кроме чистой эйфории и триумфа. И когда уставшее от борьбы тело хозяина опускается на пол, парень лишь усаживается сверху поудобнее, чтобы продолжить свой долгожданный пир.***
Последняя мысль, что вспыхивает в ускользающем сознании мужчины, который так глупо решил пожалеть в последний миг своего идеального щеночка: «Всё-таки гиена…» Эта мысль одновременно жжёт разочарованием и вызывает желание рассмеяться, но из развороченной гортани, из которой жадно лакает кровь обезумевший щенок, не вырывается даже слабого бульканья.***
Крис приходит в себя на полу темного подвала. Весь в засохших корочках чужой крови, что неприятно стягивают кожу. Непривычно сытый. Он все ещё пристегнут цепью к металлической трубе, но сознание его кристально-ясно, а мысли чётки и спокойны. Труп хозяина в холоде подвала будет разлагаться не так быстро. А значит, пищи Крису хватит ещё надолго. Где-то там снаружи наверняка есть люди, что ищут его — Бана Кристофера Чана. Где-то там снаружи есть кто-то, кто непременно хватится пропавшего Хозяина. Где-то там снаружи припаркован серый пикап, из которого вышел потный незнакомец в вечер их первой встречи и на котором наверняка приехал сюда и сегодня. Всë, что нужно сделать — ещё немного подождать. Это Крис умеет лучше многих. Хозяин его научил.