Цветок ледяной пустыни

Ему сложно было даже представить, сколько лет он копил силы. Время перестало существовать для него в этом плену. Скованный льдом в кромешном мраке нижайших глубин Омеги, позабытый и друзьями, и врагами. Гантлос всегда был опорой для братьев, он готов был жизнь отдать за любого из Круга, а они забыли о нем. Или проиграли, а в таком случае он хотел бы видеть остальных еще меньше. Гантлос бы презирал их, также как себя теперь. К сожалению, с собой, несмотря на эту ненависть, он расстаться не мог. От себя не убежать, себя не избежать и миллион вариаций, которые он прокручивал в мыслях все эти годы. Волшебный лед, будь он проклят, лишь сковывал тело, но не лишал жизни, не останавливал мысли. Гантлос мечтал умереть. Как минимум, первые несколько лет — сколько точно он не знал, но их явно было немало. Потом жалость к себе сошла на нет, её сменила ярость. Ненависть. Но еще позднее Гантлос ощутил в себе прибывающую силу. Медленно, слишком медленно, но он был терпелив. Всего один заряд, одна большая встряска для этой ледяной глыбы, и он был свободен. Пусть это заняло целую вечность, пусть в кромешной темноте и тишине он едва не сошел с ума, всё кончилось. Гантлос упал вместе с крошками льда от своей рассыпавшейся тюрьмы на ледяную землю, промерзшую до основания. Волшебный снег не колол кожу, но холодные скалы, прокаленные морозом, не были так благосклонны, и руки обожгло. Маг отдернул их от опоры, которую не видел, привалился спиной к такой же незримой стене, по счастью оказавшейся рядом. Он отбросил от себя шляпу со всей ненавистью, скопившейся за долгие годы, расстегнул узкие рукава и куртку. Наслаждаясь тем, что мог чувствовать, Гантлос бессильно сидел на земле и тяжело дышал, радуясь пробиравшему до костей холоду. Первое чувство спустя целую вечность. Это боль, которую он заслужил. Страдание тела, которого он так жаждал в отместку за свое позорное поражение. И кому… Ущелье озарилось светом. Гантлос не стал закрывать глаз, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он в блаженстве ухватил очередную порцию страданий, упрямо глядя на магическое сияние. — Ты… — Текна ослабила свечение, чтобы и пленник мог ее увидеть. Она смотрела на него ошарашенно, он был призраком из далекой жизни, от которой она давно бежала. — Дракон, не видела тебя сто лет… — Какой идиотский оборот, — хрипло проворчал маг. Голос едва слушался после долгих лет взаперти, дыхание до сих пор не восстановилось. Он звучал так жалко, что это вновь пробудило ненависть. Сжирающую, всепоглощающую ненависть к себе. — Это не оборот. Я не люблю абстракции. Мы буквально виделись сто лет назад, Гантлос. — Да, самое время пошутить, фея, — недовольно морщась, процедил сквозь зубы маг. Он болезненно застонал от боли в немеющем замороженном теле и попытался подняться на ноги. — Тебе на вид не больше тридцати. Почти такая же, как была. Только поспокойнее… — Гантлос усмехнулся. Какая злая ирония жизни. Первое, что он по-настоящему видит, вырвавшись из плена, чертова фея. Одна из компашки, что его сгубила. Унизила, растоптала, лишила всего. И она была издевательски спокойна, наверное, совершенно уверенная в своем превосходстве. — Всё это долгая история. Не для этих глубин, — Текна сделала шаг вперед, но маг отшатнулся. — Послушай, это одна из самых низких точек Омеги, оставаться здесь, значит обречь себя на муки, каких врагу не пожелаешь. — А мы как раз враги, — обиженно рыкнул Гантлос, напоминая фее ее место. И своё. Они на разных полюсах. — Но я такого и врагу не желаю. Гантлос, ты умрешь в муках, оставшись здесь, и я не испытываю ни малейшего желания это допускать. — А может, мне это и нужно? — меланхолично бросил маг, ухмыляясь. Голос вернулся к нему и стал менее жалким, но чувство собственной никчемности не покидало ни на миг. Ничто уже не могло этого изменить. — Ты можешь хотеть чего угодно, мне плевать. Я не собираюсь жить дальше с мыслью, что оставила тут человека подыхать. Текна была холодно спокойна, под стать Омеге, такая же ледяная. Она подошла ближе, воспользовавшись тем, что Гантлос был окружен скалами — никаких путей отхода. Схватила его за руку и телепортировалась вместе с ним на верхние уровни. Холод там был совершенно курортный — не хватало лишь горных лыж. Впрочем, кожу все еще покалывало, а от обилия света и его бликов глаза жгло. Меньше боли, чем хотелось бы, но это лишь физическая сторона. Куда сильнее была боль моральная от осознания, что он так слаб, что не в состоянии противостоять феечке. И ее с лихвой хватало, чтобы подкрепить презрение к себе и продолжить упиваться этим саморазрушением. Текна тащила его за руку мимо бесконечных сугробов к едва заметному входу в пещеру. Глаза понемногу привыкали к свету, и Гантлос смог по-настоящему увидеть свою пленительницу. Волосы отпустила, теперь стало заметно, что они не прямые, а волнистые. Тронувшая их седина — или то был не сходящий иней, подарок Омеги — сделала цвет менее ярким, приглушенным и даже нежным в особой женственной манере. Фигура феи с возрастом чуть округлилась, Текна больше не была костлявым подростком. Теперь Гантлос встретил красивую женщину, не изменились лишь ее руки. Маг смотрел на свое запястье, захваченное тонкими пальцами с коротко подстриженными ногтями. Практичность Зенитианки в мелочах. Наверняка она и отогреться магией могла, но берегла силы и носила термокостюм. — Не могло пройти сто лет, — неожиданно для себя, Гантлос отметил это вслух. Слишком устал от тишины, похоже, да и мыслям давно было тесно в голове. — Ты молода. — Молодо моё тело, — Текна с горечью усмехнулась, бросив сожалеющий взгляд на мага. — Расплата за силу. Не знаю, почему тебя это так удивляет, тебе и самому далеко не столько лет, на сколько выглядишь. — Я на темной стороне, у нас иные порядки, — маг высвободил свою руку и остановился у входа в тайную пещеру. На мгновение в нем забрезжил свет разума, промелькнула мысль, что одно поражение — не повод сдавать себя в подчинение фее. Но эта жалкая искра быстро угасла. Все равно больше делать было нечего, идти некуда, встречать некого. — Магия для всех одна, как и порядки. Разница лишь в том, какие цели, — Текна остановилась и тяжело вздохнула, рассматривая мага, изменившегося лишь едва за все годы заключения. Снял шляпу, распахнул куртку, вот и все перемены, даже странно было встретить его таким. — Значит, светлая тоже просит плату, кроме добрых дел? — Гантлос усмехнулся. — Еще какую. — Зачем я здесь? Чего ты от меня хочешь? — Для начала, чтобы ты не умер, иначе это заключение будет недостаточно суровым. А после… — девушка на несколько секунд отвела взгляд, ища себе оправдание. — Мне интересно, как ощущается сотня лет во льдах. Тебе — какова плата за магию с другой стороны. А еще здесь очень скучно, и ни у кого из нас нет других дел. — Раз тебе здесь скучно — уходи. Или тоже отбываешь наказание? — Ты так много вопросов задаешь… Не дожидаясь ответа, Текна скользнула в свое убежище. Она тоже знала, что выбора у Гантлоса нет. Ей даже не пришлось начинать обратный отсчет, маг уже через секунду оказался в пещере. Он не ожидал, что жилище феи окажется таким. Представлял нарочито уютную, заставленную безделицами норку, а получил скорее холостяцкую берлогу. Практичность Зенитианки снова дала о себе знать. В одном небольшом помещении была узкая аккуратно заправленная кровать на одного пассажира, один ортопедический стул и большой стол с тремя мониторами и свалкой гаджетов, в которых старик совсем не смыслил еще сто лет назад. В дальнем углу ютилось всё связанное с кухней: духовка, плита, шкаф для хранения продуктов. — Ты, наверно, умираешь от голода? — Текна весело глянула на гостя, словно насмехаясь над его бессилием перед ней. — Нет. Ты хотела говорить, так давай говорить. — Гантлос сел на кровать девушки и глядел на нее с напускным безразличием, выжимая из себя высокомерную насмешку. На самом деле, он пытался бросить последние силы на сопротивление. Не хватало еще принимать от феи помощь и заботу. Дальше что? Дружить с ней? — Хорошо. Первый мой ответ на твой вопрос — нет. Я не отбываю наказание, я на противоположной стороне. — О, так мне предлагает отужинать мой надзиратель? — Сейчас скорее время обеда, но я зачту тебе шутки за хорошее поведение. Твой черед рассказывать что-то, — Текна медленно прошагала из центра комнаты к кровати и села рядом с гостем. Прислонившись спиной к изголовью, она вытянула ноги позади мужчины и расслабленно улыбнулась. — А разве не очевидно, каково там? Темно. Безмолвно. Ни запаха, ни вкуса. Нельзя пошевелиться, даже не холодно. Там просто сплошное ничто, — Гантлос отодвинулся к изножью кровати и пересел чуть глубже, чтобы прислониться спиной к ледяной стене. Он тяжело вздохнул, улыбающаяся маска дала трещину. — Теперь я рассказал больше, чем ты. Твой черед. — Значит, мой, — согласилась Текна. Она смотрела на собеседника расслабленно и умиротворенно, почти веря, что это лишь ее сон или бред, что она говорит сама с собой, а значит, неважно, что скажет. — Светлая магия тоже требует расплаты. Особенно, когда ты не ремесленник или простой рабочий, а хранительница. Во-первых, новые силы. Бесконечный рост, погоня за большим приносят превращение за превращением. Самые сильные феи, не прекращающие идти вперед и исследовать, очень далеки от людей. Пока те, кто не обрел и Энчантикса, жили нормально и взрослели, а после старели, я замечала изменения лишь с десятилетиями. Как и безграничная тьма, безграничный свет может даровать почти бессмертие, только смысла в нем — грош, если все тебя покидают. Текна прикусила губу. На этот раз все было иначе, она говорила с реальным человеком, с врагом. И позволила себе расчувствоваться, не до конца веря в происходящее. — Что во-вторых? — Гантлос смотрел на фею хмуро. Недовольный тем, что понимал ее. Понимал погоню за силой, и как дары могущества обращались наказаниями. Он считал, что феи через это не проходят. Он ненавидел их за сладкую беззаботную жизнь, за цветные блестки и крылья бабочек, всем видом кричащие «наша судьба не тяжела, в отличие от твоей, неудачник». — Я скажу, если ты что-то расскажешь, — Текна попыталась ухватиться за разумное решение прекратить этот балаган. Она была уверена, что маг не откроется ей, и не придется признавать, что она передумала исповедаться. — Откровение за откровение, Гантлос. — Полное бессилие. Это всё, что ощущается там, во льду, поначалу. Потом ярость. Бессилие всегда приводит к ней, — он хмыкнул, но глаза остались печальны. — Там нет времени, нет пространства, есть только бесконечная чернота, в которой единственное, что остается — сознание. Так можно представить смерть, но я, к сожалению, не умер. Я никогда так не злился и не ненавидел, как там. В основном, себя, потому что попал в такую ситуацию. И фей. Маг выплюнул это слово с неприязнью, но фокус ее будто сместился. Он начал понимать фею, проникаться, хотя совершенно не желал этого. И потому становилось еще противнее. Текна слушала и сжимала в кулаке покрывало. Ей было страшно понимать все, о чем говорил враг. Во всяком случае, таковым он был в прошлую их встречу. Но теперь она чувствовала, что знает, каково это — испепеляющее бессилие, выжигающее изнутри. Мысли о том, что умереть было бы проще и даже менее мучительно, тоже ее порой преследовали. — Сначала Флора забеременела. Она сразу покинула нас, чтобы не рисковать ребенком, и передала пост хранительницы, погрузившись в дела семейные. Меня ранили, когда мне было тридцать, тогда же я узнала, что детей иметь не смогу, и после жалела, что затянула, в отличие от подруги. Потом, еще лет через пять, Муза и Лейла погибли. В разных битвах, но в один год. Стелла ушла, когда ее отец скончался и пришло время принять трон. Невозможно было всё совмещать. Остались мы с Блум, но… Мы никогда не были очень близки, вечно не ладили. У нас были разные методы, и нам проще было разбежаться. Наверно, мне было уже почти пятьдесят, когда и Тим… — Текна прикусила губу вновь, теперь до крови. Но не чтобы себя остановить. Она хотела заглушить боль. — Он никогда не рвался в бой, не отличался слепым героизмом. Он был взрослым мужчиной со стабильной и безопасной работой. Он не рисковал. И заболел. А я выглядела лет на двадцать, не считая всех новых шрамов. У меня никого не осталось, мне больше нечего было хранить. Я ушла с поста хранительницы своей планеты сюда. Потому что тут некого терять. Я устала от жизни и сбежала, а мое тело… оно так идиотски молодо, так издевательски сильно… Гантлос почувствовал, что перед ним всё. Вся душа феи, вся ее жизнь и боль. А он никак не может это использовать, никуда не может деться. Или, что еще хуже, не хочет. — Я так много думал там. Сто лет только в своей голове. Я сходил с ума, — маг опустил глаза. Вытянутые ноги Текны лежали рядом с ним, она успела снять плотные теплые ботинки, на ней были мягкие носки, и почему-то непреодолимо потянуло сделать что-то нежное. Гантлос положил ладонь на подъем ее тонкой худой ноги, ощутил осторожное тепло. — Приходилось цепляться за воспоминания, за любые мысли. Но со временем все они стали необъективными. Вместо памяти осталось мое мнение о памяти, грубый пересказ, только ее тень. До безумия страшно не понимать, чему можно верить, а чему нет. Осознавать, что заперт в своей голове с пятикратно переваренными фантазиями, где не осталось больше ничего действительно верного, понятного или определенного. Однажды я долго думал, почему так ненавижу фей… Текна поначалу напряглась от его прикосновений. Холод от руки мага пробежал по телу и заставил дрогнуть. Но девушка не отдалилась. Ей было любопытно, что происходит. Но, кроме того, она была увлечена словами, зависавшими в вязком обогретом воздухе. Это его душа. Текна жила здесь, и ее эмоциональные внутренности заполняли все пространство по умолчанию, совершенно привычно. Но речь и признания Гантлоса наполняли воздух чем-то новым, другим. Он становился не только ее. Лишь последние слова, после которых мужчина замешкался с продолжением, заставили нервно податься вперед в ожидании. — И почему же, Гантлос? — Я подумал, что так яростно хотел подчинить себе силы фей, так бился за эту проклятую власть оттого, что на самом деле не мог принять настоящее желание. Желание подчиняться, быть самому в чьей-то власти. Я не хотел владеть этой магией и присваивать ее, я скрывал от самого себя, насколько на самом деле жаждал отдаться ей… — Гантлос хмыкнул, осознав, что массировал стопу Текны, нежно поглаживал отогревшейся рукой. — Судя по этой встрече, у меня было достаточно времени, чтобы принять это. Он поднял глаза на фею. Уверенно и спокойно. Он принял это, он знал, что ему нужно, и он готов был это получить. Текна отдернула ногу. Она шумно сглотнула, под пристальным взглядом мужчины, что когда-то был ей врагом, а теперь открылся настолько откровенно, ей было не по себе. В большей степени от осознания того, что живот стянуло возбуждением. Внутри все сжалось, будто намекая, что пустоту пора заполнить. Но, если Гантлос прожил с этими мыслями несколько лет, у Текны такой привилегии не было. Она была ошарашена и нервно вскочила с постели, зашагала по комнате из стороны в сторону. — Ну и что за бред ты несешь?! Я тебе душу излила, а ты поиздеваться решил?! — голос девушки дрогнул от возмущения, она замерла и строго глянула на гостя. — Я серьезен. — Ох, серьезен? В том, что хочешь отдаться фее?! — Текна не верила своим ушам, а хотелось бы не верить разгорячившемуся нутру. Но она достаточно остро ощущала этот жар, чтобы сомнения отпали. — Звучит грубо, но, похоже, всё так и есть, — Гантлос был раздражающе спокоен. Он двинулся вперед, окончательно разворошив покрывало на постели, сполз с кровати и тут же оказался перед ней на коленях. — Что ты, дракон побери, делаешь! Решил, раз хочешь фею (опустим, насколько грязно всё это звучит), можно отдаться первой попавшейся? — Но ты ведь не первая попавшаяся… То есть, я не имел в виду ничего грязного, лишь желаю дарить свое восхищение и преданность, — маг улыбнулся язвительно, сложно было не заметить его слабо сдерживаемый смех. — Не ври мне, ты именно то имел ввиду! По глазам вижу! — Текна пригрозила ему пальцем. — Вот уж не подумала бы, что ты, кто был таким великим, превратишься в шлюху. Сидишь тут и заявляешь, будто тобой надо овладеть, как последняя течная сука… — Ты права. Я ужасен и заслуживаю наказания, — Гантлос нервно рассмеялся, маскируя истинное желание за шуткой. Его отрезвила звонкая пощечина. Шутки кончились, Текна смотрела на него свысока напряженно, почти злобно. — Что ты несешь? — прошипела она недовольно. Её злило, что маг пытается играть. Для него это было каким-то развлечением, шуткой, а у нее все внутри сжималось, тянуло в животе от желания и возбуждения, которое, похоже, некому было воспринять всерьез. Больше всего Текну злило, что она не понимала, правду ли говорит Гантлос. Если он просто издевается, то она полная идиотка. — Прости, — до сих пор упрямо стоявший перед ней на коленях мужчина потянулся и взял девушку за руку. — Должно быть, я отвык от человеческого общения и был слишком прямолинеен? Поспешил, был груб? Что я делаю не так? — Ты же не думаешь, что заслужил доверие после всего, что сделал? Ты нападал на моих подруг, уничтожал, убивал, поджигал. Ты считаешь, после этого можешь просить хоть о чем-то? А ведь то, что ты говоришь, это не ерунда, — Текна оттолкнула его пальцы. Она хмурилась и тяжело дышала. Сердце колотилось от волнения все сильнее, давно забытый жар возбуждения становился все ярче, и от этого лишь сильнее становилась злость. Почему он? Как? Зачем? — За все это я тоже заслужил кару, — маг сел на пятки, склонил голову. — И я понимаю, что прошу слишком многого. То, что мне нужно… этого я не заслуживал никогда. Но… — Докажи, что ты этого хочешь. Что тебе это, как ты выразился, нужно. Текна взяла Гантлоса за волосы и запрокинула его голову, чтобы оценить честность взгляда. Он томно выдохнул, прикрыл глаза и закусил губу. Впору было его возненавидеть за то, как вышло соблазнительно. Гантлос взял руку феи и перевел себе на шею, наслаждаясь теплом и силой, с которой девушка тут же сжала пальцы. Прикосновения Текны были первым, что он испытал, освободившись из ледяного плена, после морозных скал. И ему хотелось больше. Хотелось чувствовать это тепло, чувствовать ее. В новом мире у него больше ничего и никого не было. Она была не просто первой встречной. — Пожалуйста, — жалобно прохрипел он, не открывая глаз. Лицо горело огнем, бледные щеки залились краской. — Я знаю, что не заслужил ни доверия, ни даже снисхождения от тебя. Я был ужасен, Текна… — он прикусил губу, крепче сжал пальцы на запястье девушки, вынуждая и ее сильнее сдавить его шею. — Мне не нужно ни удовольствие, ни утешение, я не хочу ни любви, ни ласки… Я прошу наказания. Искупления… Последнее слово он произнес хрипло, задыхаясь. Текна отдернула руку, от его ногтей на запястье остались царапины, но боли фея не заметила. Её беспокоило, что ей нравилось. Она смотрела на Гантлоса, стоящего на коленях, и боялась себя. Кто она такая, что довела до этого? Почему так болезненно сильно возбуждение? Девушка наклонилась и, взяв голову мага за подбородок, подняла к себе. Гантлос смотрел на нее из-под опущенных век, не решаясь открыть глаза и признать реальность происходящего. Текна еще раз одарила его пощечиной. — Смотри на меня, раз это должно быть наказанием, не прячь взгляд, — скомандовала она спокойно и ровно, несмотря на охватившее волнение и дрожь. — Прости… — снова пробормотал маг, исполняя приказ. Он нашел ее глаза и уставился в них, по-настоящему увидев впервые. Красивые, глубокие, как море в шторм, и такие же уничтожающие. — Но смотреть на тебя не наказание. Эта красота — сокровище, которого я не заслуживаю… Текна вздрогнула, видя в его глазах нежность. Странную, пугающую нежность. Да кто она такая? Да кто он такой? — Как ты можешь говорить мне комплименты? Считаешь, натворив столько зла, можешь вести себя мило? — Я… — Гантлос хотел вновь пробормотать, что заслуживает наказания. Что он отвратителен и никчемен, что должен загладить вину. Но все слова потерялись, когда дыхание перехватило от нахлынувшего возбуждения. В этом исступлении маг сжался всем телом, дрожа под властным взглядом своей феи. — Ты, чтоб тебя, злодей. Ты ужасен, ты презренен, ты… — Текна двинулась вперед и поцеловала Гантлоса. Не нашла больше слов. Она была в ярости, не понимая, отчего так тянулась к врагу. Хотела вопить от бессилия перед своими желаниями, но не могла им противостоять. Поцелуй был нервным, грубым. Текна порой слишком сильно прижимала Гантлоса к себе, хватала его за волосы и временами резко оттягивала их, чтобы услышать жаркий стон вожделения. Маг тонул в ее касаниях, ему стало жарко даже в этой ледяной пустыне, он задыхался. Все чувства обострились до предела после ста лет одиночества. Каждое касание вызывало вспышку внутри, каждый рывок за волосы или пощечина дарили долгожданную боль. Текна пахла цветами, ее губы были сладкими. Он не хотел думать, как будет продолжать жизнь, не чувствуя ее, и потому лишь сильнее цеплялся за девушку, прижимал ее к себе, вопреки тому, что был недостоин, лишь бы продлить минуты блаженства. Гантлос дрожал от ее касаний, а Текна вцеплялась в его плечи, кусала его губы до крови, царапала грудь. Она злилась на себя за пылающее внутри желание, слишком сильное, чтобы ему противиться, и злилась на Гантлоса, что он не шутил. Она хотела рычать, кричать на него, обвинять. Но какой толк, когда одна из претензий в том, что он ее возбуждает? — Я не заслуживаю такого отношения… Тебе впору меня ненавидеть, — пробормотал Гантлос сквозь сбившееся дыхание, когда Текна опустилась ему на колени. — Почему ты так со мной… — Это твое гребаное наказание, — процедила сквозь зубы фея. — Закрой свой рот и принимай. — А чем ты заслужила это? — маг запрокинул голову, когда девушка двинула бедрами. Он положил ладони на ее ягодицы, желая остановить, но это вызвало лишь еще несколько чувственных движений, от которых Гантлос вновь задохнулся. — Это твое наказание. Знать, что ты сделал это со мной, — Текна с шумным стоном склонилась к его шее и поцеловала, не прекращая тереться о промежность Гантлоса. Она чувствовала его жар и твердое желание, а сам маг громко, без стеснения стонал ей на ухо, отчего крышу сносило окончательно. — Пожалуйста, пока не… — Заткнись! — фея не выдержала очередных препирательств. Они оба этого хотели, и очень сильно. Так, что крышу снесло подчистую. Так, что здравый смысл был позабыт. Так, что все тело горело. — Ложись на кровать. Текне пришлось оторваться от Гантлоса лишь на пару секунд. Он был послушным и приказы исполнял резво, в награду фея не заставила ждать и спешно села на его бедра. Новый угол контакта, более тесный и возбуждающий, выбил из нее жаркий несдержанный стон. Гантлос скинул куртку и футболку, что стали ненужными. К одежде девушки он не смел прикоснуться, и Текна самостоятельно потянула молнию на термокостюме. Под ним не оказалось ничего, кроме скопления шрамов. Фея обнажилась пока лишь до пояса, а Гантлос уже нервно задыхался. Взгляд на тело хранительницы повергал воина в шок, а самое ужасное, возрождал необъятное чувство вины. Хотелось молить о прощении, целовать каждый рубец и как мантру бормотать, как ему жаль. Ни один из шрамов не был делом его рук, но Гантлос будто чувствовал, что мог бы предотвратить их. Не будь он так слеп к своим желаниям, не будь он последним глупцом, быть может… — Хватит, — тихо попросила Текна. — Еще раз посмотришь на меня с жалостью, я выставлю тебя голым на улицу. — Это не жалость, — Гантлос рывком сел и прижал к себе девушку изо всех сил, прильнул губами к маленькому шраму от магии на плече. — Я сожалею, что тебе приходилось это переживать. Сожалею, что был частью этого. Я ненавижу то, что делал… — Так хватит болтать, — бросила фея между стонами. Ее руки обвили шею мага, Текна блаженно прикрывала глаза, чувствуя, как он хватается за нее, как он молит о прощении, о внимании, о шансе на искупление вины. — Ложись. Гантлос повиновался. Девушка разделась догола и, ухватив его за волосы, заставила двинуться ниже. Еще немного, и еще ниже, пока он не расположился аккурат между ее ног. Текна сидела, почти не шевелясь, лишь дрожа от долгожданных ласк. Гантлос чувствовал исходящий от нее жар, ощущал, как сжимавшая волосы рука его феи то тянула, то дергала, намекая, что он делал все верно, и сам стонал, изнывая от болезненного возбуждения. Не такого наказания он заслуживал, но разумные мысли давно покинули обоих. Текна вздрогнула, сильнее прижалась к его губам и горячему языку. В холодном воздухе Омеги чужое дыхание было медом, сладкое и тягучее удовольствие разливалось от этого тепла по нутру. Текна протяжно простонала, теряясь в оргазме, и разжала руку, отпуская волосы Гантлоса, чтобы не дернуть слишком сильно. Хотелось вцепиться в него и прижаться покрепче, но у хранителей нет роскоши надолго расслабляться. Никогда не знаешь, какое происшествие и как скоро заставит выбираться из дома, а Текна, раз уж шагнула в этот омут, хотела получить от него максимум. Некогда было растягивать удовольствие, фея хотела получать новое. Она пожалела, что заказала такую скромную кровать, когда смена позы отняла слишком много времени. Впрочем, Гантлосу тоже не хотелось терять драгоценные секунды, пока не вернулся здравый смысл. Высвободившись, он подхватил Текну на руки и, нежно уложив на постель, навис сверху. — Могу я… То есть, как будет лучше? — маг гладил талию своей феи, с мольбой глядя в ее глаза. Пусть она остановит, пусть ненавидит его, пусть кричит, гонит… Текна развела ноги пошире и звонко шлепнула Гантлоса по бедру. — Заткнись и шевелись, — пробормотала девушка. Нащупав ремень штанов мага, она спешно расстегнула его, ловко спустила штаны вместе с трусами. Текна плотно обхватила горячий член Гантлоса рукой и сделала пару уверенных движений. Таких прикосновений маг не испытывал даже дольше, чем остальных. Он весь задрожал в руках феи, дыхание сбилось, стоны оказались позабыты. — Пожалуйста, Текна… Не нужно, я… это не должен быть я… — Мне плевать, — раздраженно прошептала девушка. Она обхватила бедра Гантлоса ногами и подтолкнула ближе к себе, чтобы было удобнее направить его. Мужчина предпринял последнюю попытку сопротивления, но его слова утонули в долгом стоне, когда Текна уверенно двинулась ему навстречу, и их тела соединились. Фея почти вскрикнула от удовольствия, прижимаясь к мужчине горячей грудью. — Пожалуйста… — пробормотала Текна едва слышно ему на ухо. Она перебросила его волосы на одно плечо, грубо намотала их на руку и притянула Гантлоса ближе, не оставляя шанса отдалиться. Новый поцелуй был спокойнее первого. Жадный, бесцеремонный, влажный. Они должны были задохнуться, но не разлучиться. Изголодавшиеся по касаниям, по чужому теплу, оба жались друг к другу и не могли насытиться. Слиться воедино, ощущать жар тела, дышать друг другом, и этого было мало. Слишком мало, слишком быстро, слишком горько. Текна задрожала в очередном оргазме, ощутив пульсацию внутри, когда Гантлос кончил. Он укусил ее за шею, она оцарапала его плечи. Это удовольствие было странным и сумасшедшим, оба переступали через боль, но не могли отступить. Текна отметила, что маленькая кровать весьма кстати, чтобы невозможно было не обниматься, лежа рядом. Гантлос рассматривал фею и следил за своими мыслями, чтобы по старой привычке не возникло желание уничтожить всё, что вызывает восхищение. — Прости. — За что? — тихо поинтересовался маг. — Это повторится.