Alice in Neverland

      «Сквозь майский полдень золотой По тихой глади вод, Рукой детскою движим, Корабль наш плывёт, Весло играет, руль дрожит, И стрекоза поёт. О, это Трое! В час, когда Дышать едва есть силы, Другой бы просто промолчал И слова не спросил бы. А этим сказку подавай — Они неумолимы! И вот уж Первая велит Вступать без полмедленья, Вторая просит разных тайн, Загадок, приключений, А Третья знает всё вперёд И спорит без сомненья! Но гвалт умолк, И свой рассказ я начал в тишине, Там чудо-девочка жила, Как будто бы во сне, А может быть и наяву, Но в сказочной стране! Я говорил, и говорил, И под конец устал: — Конец — потом! — Нет, не потом! — Мне зритель отвечал! Так сказка о Стране Чудес Сложилась под закат, Сквозь сон и явь, и рядом дом, Но нет пути назад, И правды нет, но зритель мой Обманываться рад! Алиса! Сказки детских лет Подольше сбереги! Пусть будут в памяти твоей, Близки и далеки, Слова их словно лепестки Вплетённые в венки!» *** — Вер! — Вера! — Ну Вера!       Вокруг рыжеволосой женщины собрались трое. Треск дров в камине и тиканье часов создавали особую атмосферу в доме: уют, спокойствие и, безусловно, тепло. Огонь грел комнату, и людям в ней было очень комфортно, а дождливая осень даже не смела заглядывать в уютный дом на Новой Басманной.       Вера раскрыла довольно толстую книгу, вздохнула. Рядом с ней уселись две девушки и юноша — их она считала своими детьми. Николь, старшая из «дочерей», обнимала и гладила пушистого белого котёнка, средняя «дочь» — Мэрилин, расчёсывала волосы старшей, сплетая длинную толстую рыжую косу. Никита, единственный из «сыновей», сидел чуть поодаль, устремив взгляд в огонь. Младшей дочери, Астрид, рядом не было, зато из соседней комнаты были слышны звуки скрипки ‐ столь усердно девочка занималась музыкой.       До Никиты слова женщины почти не доносились. Куда интереснее было наблюдать за тем, как угли медленно, но верно сгорают в камине, а за окном идёт сильный дождь. Мальчик поджал колени, сильнее укутался в плед. Ноги слегка мёрзли, ведь снаружи, всё-же, было довольно прохладно. Глаза, привыкшие смотреть в одну точку, долгое время не могли расфокусировать взгляда, потому не уловили некое движение со стороны коридора. А когда уловили, было уже поздно, но любопытство пересилило.       Ни одна из дам не заметила, когда юноша пропал из их зрительного поля, и вот у порога комнаты Астрид, в чью сторону было направлено движение, стоял молодой человек. Скрипка стихла, девушка обернулась. — Тебе чего? — спросила старшая, склонив голову на бок. Никита нервно заломил пальцы, громко хрустнув. — Крысы снова, скорее всего. Там в коридоре кто-то бегал, небольшой и белый. — протараторил парень и взял «сестру» за руку. — Пойдём, посмотрим… пожалуйста… — Боишься? — китаянка усмехнулась. ‐ Да даже если и боюсь… — фыркнул рыжеволосый, но его взгляд вновь привлекло то самое «небольшое и белое», пробежавшее уже за их дверью. — Вот он! Лови его!       Оба вылетели из комнаты, платье девушки знатно мешало, но делать было нечего — не жить же под одной крышей с грызунами. Длинный, узкий коридор, лестница, ещё одна… Оба всё бежали, не собираясь останавливаться, а перед ними бежало и странное существо. Дверь в одну из комнат открылась сама собой, и вся процессия пробежала в неё, не заметив резкого обрыва…       Вот так и проваливаются дети в кроличьи норы…