***
Сидя в ординаторской и потягивая ромашковый чай, Самаэль думал о своём знакомом, скорее даже близком друге. Аластор Стерн, молодой и перспективный парень 24-ёх лет. Они познакомились год назад, когда Аластор попал к ним в отделение с вывихом руки, пришёл причём сам, улыбался и был абсолютно спокоен, словно с ним каждый день такое случается. Люцифер отсыпал таких людей в определенную подгруппу «Сколько палку не гни всё равно не сломается», Аластор был одним из таких. Он улыбался даже в тот момент, когда Морнингстар вправлял его руку на место, с болью, с дрожащими губами, но улыбался. Этот парень был очень странным, по первому мнению хирурга, и очень старомодным. Винтажный коричневый жилет, идеально выглаженные брюки и до блеска начищенные чёрные туфли, тот явно уделял кучу времени по утрам на свой внешний вид. Но было в нём всё-таки что-то такое, что Самаэль никак не мог разглядеть тогда. Что-то загадочное, необъяснимое, и это притягивало хирурга, пробуждало в нём неподдельный интерес. Они завели разговор в тот же день, пока Морнингстар осматривал руку Аластора на наличие каких-либо болей или других повреждений. Аластор оказался очень болтливым, казалось, он мог говорить без умолку на протяжении нескольких часов, при этом активно жестикулируя руками, добавляя своей речи больше красок. Как потом Люцифер узнал из его же слов, Аластор работал ведущим на радио и вёл утренние и вечерние передачи. Он родился в Новом Орлеане и переехал в столицу всего четыре года назад, когда ему поступило предложение о работе на одной из лучших радиостанций. Самаэль впитывал его слова как губка, хоть и сам не понимал зачем, но слушал очень внимательно и посмеивался с его шуток. Возможно, они могли бы разговаривать так и дальше, но Самаэля ждал очередной пациент, а Аластора его вечерний эфир на радио. Радиоведущий поблагодарил его за помощь и пожал руку, улыбаясь уже более искренне, если Самаэлю, конечно, тогда не показалось. И только когда Аластор уже ушёл, хирург заметил в своей ладони глянцевую визитку с номером телефона. Видимо, интерес появился не только у Люцифера. Резкая трель звонка вывела Самаэля из мыслей и заставила быстро проморгаться, фокусируя взгляд на лежащем рядом телефоне. «Аластор». Мужчина усмехается и берёт телефон в руку,«Помяни чёрта и он появится». — Внимательно слушаю тебя, Бэмби. — Самаэль довольно щурится, растягивая кличку друга. О, мужчина помнит как впервые узнал об увлечении Аластора олениной, тот чуть ли не с горящими глазами рассказывал об его уникальности и тонком вкусе. Он даже предлагал ему попробовать, но Морнингстар всё же отдавал предпочтение более традиционным видам мяса. В трубке повисло долгое молчание, прерываемое только еле слышным неровным и рваным дыханием, словно человек на том конце увидал что-то поистине жуткое и ужасное. — Аластор? — от этого светлые брови хмурятся и Люцифер выпрямляется на стуле, ожидая. — Люцифер, здравствуй. — голос ведущего дрожит, хоть тот и пытается скрыть это своей излюбленной улыбочкой. Но за прошедший год хирург научился читать его мысли по голосу, словам и интонации, — Тут такое дело, могу ли я переночевать у тебя? Всего на одну ночь? — ведущий говорит быстро и практически плюётся словами, стараясь побыстрее убрать их с языка, а то уж больно они зудят. Самаэль удивлённо моргает и молчит, обрабатывая сказанное. Он сейчас не ослышался? — Я… — как только он хотел ответить, в ординаторскую вошла медсестра. — Мистер Морнингстар, вас срочно зовут в третью операционную. — Самаэль тут же подскакивает и чуть не роняет телефон из рук, матерясь сквозь зубы. — Аластор, прости, не могу сейчас говорить, перезвоню потом, пока! — не дожидаясь ответа от радиоведущего, он спешно завершает вызов и кидает телефон на диван, уже на выходе из ординаторской надевая жёлтую шапочку с яблоками. Он бы сейчас очень хотел поговорить с Аластором, узнать, что же случилось, хотя он возможно догадывался, но врачебный долг зовёт, а клятву Гиппократа никто не отменял.Двумя часами ранее
Связка ключей обжигает ладонь, она до ужаса холодная и одновременно горячая, Аластору хочется выкинуть её, забросить в самый дальний угол земли, чтобы больше никогда к ней не прикасаться. Но он перебарывает это желание и лишь убирает её в карман пальто, стараясь унять дрожь в руке. Он не хочет, ему слишком сложно, ему больно. Больно возвращаться в квартиру, в которой совсем недавно, вместе с ним, жила его мама. Там всё напоминает о ней: вещи, запах, фотографии и её любимые книги на французском. Всё это сводит парня с ума, пока он там находится, давит и гадко шепчет ему: «Ты не сберёг её…», «Если-бы ты не задерживался, ты бы успел…», «Ты виноват…»… От этого ему хотелось взвыть, забиться в угол и зажать уши руками, лишь бы не слышать это всё. Его мама умерла два месяца назад. В тот вечер радиоведущий возвращался домой со своего вечернего эфира, солнце тогда опускалось за горизонт, а воздух был пропитан приятной июльской теплотой. У Аластора было настолько хорошее настроение, что он по дороге купил своей матушке букет её любимых цветов. Когда он заходил в подъезд, мимо него проскочил неизвестный ему мужчина, он был не знаком парню, тот явно был не из этого дома и выглядел слишком уж нервным. Но в тот момент он не придал этому особого значения и спокойно пошёл к лифту. Когда же Аластор подошёл к входной двери и открыл её, то всё выпало из его рук в тот же момент: сумка, цветы — всё с глухим хлопком упало на кафель. Он застыл в проходе, не моргающим и остекленевшим взглядом смотря на бездыханное тело матери в коридоре. Ему казалось, что в тот момент мир рухнул, посыпался как карточный домик и судьба поставила на Аласторе красный крест. Как он позже выяснил от судмедэксперта, его мама скончалась от остановки сердца, оно было у неё слабым и поэтому не выдержало большой нагрузки. Эти слова звучали для радиоведущего как приговор, конец его собственной жизни. Он думал, что свихнётся, хотя чего тут думать, парень был уже на полпути к этому после её похорон. Слёзы душили его, пока он стоял у её могилы, прося простить его за собственную глупость. Он бы мог стоять там целую ночь, если бы не Самаэль, что чуть ли не силой оттащил его от могилы и запихал в машину, увозя к себе домой. Мужчина просидел с ним целую ночь и периодически подливал ромашковый чай в кружку. Он до сих пор помнит его руки на своей спине и мягкий шёпот возле уха: «Тебе больно, Аластор, я понимаю, со слезами выходит вся боль, не сдерживай себя…». Аластору хотелось кричать, надрывая свои связки, но почему-то с каждым поглаживанием теплой ладони это желание таяло с каждой секундой, словно Морнингстар забирал часть его страданий себе, разделяя их на двоих. Аластор был очень благодарен Самаэлю за его поддержку и терпение, он старался звонить парню каждый день после работы и просто болтал с ним на множество разных тем, отвлекая от гнетущих мыслей, или выдёргивал на разного рода прогулки, заполняя собой серое пространство вокруг радиоведущего. Он видел в голубых глазах понимание, но ни разу не слышал, чтобы Самаэль говорил о случившемся вслух, не желая задевать и так с трудом затягивающуюся рану. И Аластор был очень рад этому, лишь с грустью улыбаясь хирургу в ответ. Сейчас же Аластор стоял перед своим домом и глупо пялился на входную дверь. Он не хотел туда идти, не мог, он словно приклеился к асфальту под ногами и был не в силах сделать и шага в ее сторону. Парень мотает головой и отворачиваясь, идёт, просто идёт по тротуару не зная куда, лишь бы подальше от этого дома, от этой квартиры и жутких воспоминаний. Через два часа беспрерывной ходьбы по улицам он забредает в первый попавшийся бар в надежде согреться от осеннего холода и выпить чего по крепче, чтобы развеять шумящие в голове мысли. Заказывая себе первый попавшийся виски, он садится за самый дальний столик, потирая замёрзшие руки. Гулять всю ночь по городу он явно не сможет, не осилит и замёрзнет к чертям собачьим, нужно было что-то решать. Вот куда он мог пойти? Снять номер в какой-нибудь гостинице? Ну уж нет, Аластор слишком брезглив к этим местам, тем более там всё незнакомое, холодное по отношению к человеческой душе, там нельзя отдохнуть, там можно только быстро поспать и уйти. Радиоведущему же нужен был настоящий отдых, место, где он сможет отдохнуть душой и телом, место где ему комфортно. Перед ним ставят стакан с его заказом и парень цепляется за него взглядом. В голове тут же всплывает момент, как они с Самаэлем так же сидели в баре одним из вечеров, распивая одну бутылку коньяка на двоих. О, они проторчали там до самого закрытия, разговорившись на тему музыки и в особенности джаза. Славный был вечер. Он замер с недонесённым до губ стаканом в руке, в голове возникает мысль — а не попроситься ли к Люциферу на эту ночь? Парень ставит стакан на стол и достаёт телефон из кармана, нервно кусая губы. Нужно ли ему это делать? Аластор не очень любил просить помощи у других, он считает это слишком сильным проявлением слабости и несамостоятельности. Да и тем более просить её у Морнингстара было вдвойне сложнее и даже как-то неловко. Тот и так очень многое сделал для радиоведущего, не сосчитать сколько раз он приглашал Аластора к себе, чтобы облагородить бутылочку очередного подаренного коньяка или просто послушать джаз под увлекательные беседы обо всём на свете. Всегда было так и никогда наоборот, и от этого было трудно. Аластор неуверенно смотрит на Самаэля в списке контактов и не решается нажать на кнопку вызова. Но у него больше нет выбора, не вариантов, Самаэль был единственным человеком, кому радиоведущий мог доверять, и он был единственным, кто видел парня настоящим. Остался единственным. Залпом выпивая содержимое стакана, он нажимает на кнопку вызова и прижимает телефон к уху, считая секунды до ответа. Чёрт, Морнингстар ведь ещё и на работе, как он мог забыть? Вдруг он сейчас занет делом куда важнее, чем нервный и дёрганый олень с подступающей истерикой? Гудки резко прекращаются и Аластор слышит весёлый голос хирурга в трубке. Что-ж, будь что будет… Аластор с трудом отрывает телефон от уха и медленно моргает. — Идиот. — он тихо шепчет сам себе и закрывает лицо руками. Зачем он вообще это сделал? Знал ведь, что Самаэль занятой человек, прославленный хирург и дел у него гора и целая тележка, куда он-то полез со своими проблемами? Парень роняет голову на стол, зарывается пальцами в волосы и с силой сжимает их. И что ему теперь делать? Он один, остался брошенным в этом огромном мире слишком рано, слишком быстро и резко. Шипящие словно кислота мысли заполняют голову, разъедают мозг и волнами ударяются об череп. Голова гудит от этого, глаза немигающе смотрят в пол, а на губах растягивается нервная и дрожащая улыбка. Радиоведущему казалось, что он начинает сходить с ума.***
— Всё, всем спасибо, операция прошла успешно, Самаэль вы как всегда нас выручили. — медсестра улыбается, когда все покидают операционную спустя несколько часов сложной и аккуратной работы. Самаэль улыбается в ответ и кивает, прикладывая руку к груди. — Рад стараться. — он прощается с коллегами и идёт к автомату с кофе, устало потирая глаза. Эта операция была достаточно сложной, всё нужно было делать настолько аккуратно и тонко, что иногда он даже забывал моргать, концентрируясь на поставленной задаче. Поясница нещадно ныла, из-за чего Морнингстар временами морщился. Неужели проблемы возраста настигают его так рано? Забирая стаканчик с кофе, он идёт на улицу, попутно прихватив телефон из ординаторской. Он обещал Аластору перезвонить, Люцифер не забыл об этом. Мысль об этом висела где-то на заднем плане во время операции, иногда напоминая о себе. Мужчина не мог забыть об этом, даже если бы хотел. Почему? Всё до наивности просто. Радиоведущий был дорог Самаэлю, он ему нравился. Впервые за долгое время после развода кто-то действительно приглянулся хирургу, заинтересовал и пробудил желание в кои-то веки с кем-то познакомиться поближе. Аластор казался Самаэлю необычным и интересным, его поведение, стиль в одежде, речь и манеры, всё в нём слишком сильно выбивалось из привычных людских рамок. Боже, да он даже носил с собой потёртый кожаный дипломат где носил все свои записи для эфиров, и они между прочим были все написаны от руки, а не напечатаны принтером. Как-то раз Морнингстар пытался прочесть один из таких листков, но даже будучи высококлассным врачом он ничерта не разобрал в этих каракулях и кучах заметок между строк, видимо, это был шифр, понятный только самому Аластору. Порой радиоведущий был конечно ещё тем высокомерным говнюком и хитрым засранцем, что умел искусно и достаточно тонко подколоть, словно иглой по мягкому месту. Но как бы Люцифер не порывался дать ему от всей души смачного пенделя, он понимал, что всё, что Аластор показывает на людях — одна сплошная и хорошо выработанная маска, чтобы не показывать окружающим свои настоящие эмоции и слабости, ибо парень был слишком недоверчив к людям. Аластора было приятно слышать, его голос был хорошо поставлен, а тембр всегда приятно ласкал слух Самаэля. Он умел подбирать слова и правильно ими пользоваться, из-за чего даже обычный разговор на тему, какая же его соседка Сьюзан та ещё старая сука, казался высокоинтеллектуальной беседой. И если быть уже совсем честным, то вот уже на протяжении почти целого года Самаэль всегда включал радио в машине и, пока ехал на работу, слушал этот энергичный и полный красок голос. Пугали ли Самаэля его чувства к Аластору? Нет. Он взрослый и состоявшийся человек, ему идёт уже четвёртый десяток, он в состоянии трезво оценивать ситуацию и свои собственные мысли, чувства. Даже несмотря на болезненный развод с Лилит, он не мог не согласиться, что этот промежуток жизни закалил его. Поэтому он не собирается изводить себя и краснеть, как пубертатный застенчивый подросток. Морнингстар делает глоток кофе и открывает список контактов, без раздумий и заминок нажимая на нужный. Прикладывая мобильник к уху, он уже готовился к тому, что Аластор начнёт всё отрицать и упираться, уходя от действительной проблемы, которая его мучает. Трубку поднимают в последний момент, а звонкий голос тут же ударяет по ушам: — Самаэль! В столь поздний час решил позвонить. Что-то случилось? — голос радиоведущего взволнованный и немного напряжённый, хоть он и пытается скрыть это за своей любимой улыбкой, но хирург понимает всё по голосу. Как Морнингстар и думал, тот всё отрицает. — Ты звонил мне сегодня днём. — мужчина облокотился о стену и сделал ещё глоток кофе, пока Аластор на том конце провода сидит на скамейке в парке и пытается подобрать слова. — Разве? Что-то не припомню такого. — он деловито рассматривает свои ногти, словно такого и вправду не было. Самаэль тихо вздыхает и трёт переносицу. — Ты звонил потому-что тебе переночевать негде. — Что? Нет, что за глупости? — радиоведущий нервно смеётся и улыбается, сжимая руку в кулак до такой степени, что ногти до боли впиваются в кожу, — Ты явно что-то путаешь, я не мог… — Стерн. — резкий и громкий голос хирурга заставляет парня оборваться на середине предложения и замолчать, взволнованно поджимая губы. Морнингстар не злиться, он лишь спокойно смотрит на жёлтую листву деревьев и ждёт, пока Аластор немного успокоится. Он прекрасно понимал его, сложно потерять дорогого тебе человека так быстро и не сойти с ума в первое время. И хоть Люцифер переживал этот период один, наедине с собственными мыслями и страшными тенями в углах сознания, он не хотел что-бы Аластор переживал всё один. К тому же, его ситуация была в разы тяжелее и мужчина видел как парень сыпется по кусочкам, хоть тот и пытался всё скрывать и отрицать, — Аластор, — его голос смягчается и становится более ласковым, из-за чего радиоведущий съёживается и вжимает голову в плечи, — Успокойся, не ходи вокруг до около, а спроси, не бойся. — Аластор хмурится, отводит неуверенный взгляд в сторону и останавливается посреди парка, бегая глазами по земле. Самаэль же спокойно ждёт, допивает остатки кофе и с места кидает стаканчик в мусорку у ступенек. Довольствуясь своим метким попаданием, он слышит в телефоне тихий голос ведущего, подмечая, что в нём уже не слышится улыбка. — Самаэль, можно я у тебя переночую? Морнингстар расплывается в улыбке и кивает сам себе, направляясь в ординаторскую. — Да, я буду ждать тебя. — Аластор облегчённо выдыхает и на лице появляется уже искренняя улыбка. — Спасибо, Люц. — он сбрасывает звонок и чувствует, как с плеч свалился большущий камень, что давил на него всё это время. Может, он всё-таки не остался один и кому-то действительно нужен?***
Звонок в дверь, и Самаэль лишь легко улыбается, открывая её. За ней стоит прямой, как струна, Аластор, руки прижаты по швам, а подбородок еле видно дрожит. Он парня веет уличным холодом и осенней сыростью. — Проходи, не стой, там холодно. — мужчина цепляет его за рукав пальто и аккуратно тянет на себя, заводя в внутрь. Радиоведущий мгновенно «тает» в тепле чужой квартиры. Тело пробивает приятная дрожь, и он с благодарностью смотрит на хирурга, чуть улыбаясь. — Спасибо, что пустил. — Морнингстар хмыкает и качает головой. — Не стоит, Бэмби, я всегда рад тебе. — он с улыбкой смотрит на него и еле сдерживает смешок, забавляясь смущённым и немного растерянным лицом. Мило. Аластор отводит смущенный взгляд и снимает верхнюю одежду, всё ещё подрагивая от холода на теле. Всё-таки бездумно бродить по городу несколько часов было не лучшей его идеей, но единственной. Что ему было ещё делать? Он уже хочет повесить своё пальто на крючок вешалки, как его перехватывают ловкие руки хозяина квартиры. Парень удивлённо оборачивается и смотрит на Люцифера недоумённым, немного испуганным взглядом. Он сделал что-то не так? Самаэль же спокойно встряхивает вещь и предельно аккуратно складывает её, вешая на свою руку. — Я отнесу его сушиться, а ты иди в душ. — Зачем? –Радиоведущий краснеет и вжимает голову в плечи. Нервная улыбка появляется на лице. Замечая это, хирург лишь вздыхает и берёт парня за ледяную ладонь. Тот мелко вздрагивает и чуть ли не плавится от ощущения тёплой руки на своей. — Ты дрожишь от холода, тебе нужно согреться. — Самаэль ведёт его к ванной и, открывая белую дверь, без лишних слов пихает парня в ванную комнату. — Самаэль, я… — Аластор приподнимает указательный палец, чтобы возразить, но Морнингстар перебивает его. — Ты мученик, Аластор, поэтому грейся, не хочу, чтобы ты заболел. — он закрывает дверь за его спиной, — Вещи в нижнем ящике под раковиной. –Люцифер уходит и ловит себя на мысли, что забота об этом упёртом олене приносит ему удовольствие. Аластор с пару секунд просто стоит и смотрит на своё отражение в зеркале. После он кривится и чуть хмурит брови, подмечая в голове, что он выглядит довольно жалко. Растрепанные волосы, осунувшееся лицо и темноватые пятна под глазами от бессонницы. Парень брезгливо отворачивается от собственного отражения и начинает снимать мятую одежду. В голову закрадывается мысль. А не возится ли с ним Самаэль просто из-за чувства жалости? Почему-то эта мысль отзывается ноющей болью в груди и Аластор, заходя в душевую кабину, сразу же включает горячую воду. Он трёт, практически царапает грудь ногтями, но это ноющее чувство никуда не девается, а лишь неприятно сжимает сердце и дальше. И это чертовски раздражает его, заставляя зубы сжиматься до боли. Выходя из душа, Аластор чувствует, как вся усталость за сегодняшний день обрушилась на него. Ноги гудели от долгой ходьбы, ему хотелось лечь прямо в коридоре, чтобы хоть немного отдохнуть, а голова казалась слишком тяжёлой, чтобы постоянно держать на весу и сохранять ясные мысли, не поддаваясь накатившей сонливости. Парень трёт глаза под очками и тяжело вздыхает, хмурясь до такой степени, что перед глазами начинают плясать разноцветные пятна. Он устал как последняя подзаборная собака, коих он кстати не любил, а одежда, которую ему предоставил Самаэль, так приятно ощущалась на нагретой горячим душем коже, что он чуть ли не урчал. Радиоведущий машинально заходит на кухню, ноги его сами туда привели, и видит сидящего за обеденным столом Морнингстара. Если честно, от такой домашней картины у Аластора немного не хватает воздуха и маленькие оленята скачут где-то в животе. Самаэль уже успел переодеться из рабочего в домашние белые штаны и жёлтую свободную футболку, с довольно забавной надписью «I love pancakes». Золотистые волосы растеряли свою идеальную укладку и сейчас просто торчали во все стороны, некоторые пряди падали мужчине на глаза и тот периодически сдувал их, устремив скучающий взгляд на экран телефона. Периферийным зрением, благо у Самаэля оно имеется, он замечает в проходе кухни высокое алое пятно. Мужчина с улыбкой откладывает телефон на стол и поворачивает голову к застывшему на месте парню, рассматривая его с ног до головы. Оценивая его уставший и немного сонный вид, он щурит свои голубые глаза. — Так замёрз, что даже с места сдвинуться не можешь, Бэмби? Аластор выходит из лёгкого транса и лишь закатывает свои карие глаза, ровным шагом проходя к кухонному столу. — К твоему огорчению — нет. — он садится напротив хирурга и откидывается на мягкую спинку стула. У него сейчас нет никаких сил, чтобы держать свою прямую осанку, да и в компании Люцифера он чувствует себя более раскованно. Самаэль усмехается и встаёт. — Какой чай будешь? — он отходит, берёт из верхнего шкафчика две чашки и после достаёт отдельную коробку с разными видами чая. — А кофе есть? — Аластор снимает очки и снова трёт уставшие глаза. — Я не дам тебе кофе в твоём состоянии. — а ещё у Самаэля просто не было кофе в доме, он пьёт его только на работе. — Тогда просто чёрный чай. — радиоведущий вздыхает и кладёт подбородок на подставленную руку, наблюдая за копошащимся в коробке Люцифером. — Значит будешь пить с мелиссой. — Самаэль кивает, выуживает нужную пачку чая и под негодующий взгляд Аластора заваривает им чай. Через пару минут чашка горячего чая опускается перед парнем, а Люцифер садится обратно на своё место, вместе с чашкой держа и плитку молочного шоколада. Аластор благодарно кивает и делает достаточно большой глоток, чувствуя, как напиток немного обжигает язык, а после разносит тепло по всему телу изнутри. Парень выдыхает и прикрывает глаза, опустив плечи, на языке оседает приятный вкус чая и он делает ещё один глоток. Всё-таки стоит отдать Самаэлю должное, он знает толк в этих сушёных листьях и может отличить настоящий чай от какой-нибудь придорожной травы с ароматизатором. — Аластор. — мягкий голос Морнингстара тихо зовёт его, радиоведущий открывает глаза и вопросительно смотрит на него, — Расскажешь мне, что с тобой случилось сегодня? — мужчина приподнял бровь и отпил из чашки, в упор смотря в карие глаза на против. Аластор тушуется и тут же напрягается, ссутулившись. Хмурый взгляд упирается в деревянную поверхность стола. Он должен ему рассказать ему, верно? Единственному оставшемуся человеку в его серой жизни. Человеку, которому он может доверить свои мысли. Радиоведущий сглатывает ком в горле и исподлобья смотрит на хирурга. — Мне тяжело возвращаться домой, точнее даже страшно… — он отводит взгляд в сторону и сцепляет задрожавшие руки в замок, — Там всё напоминает о ней, с каждым днём мне становится всё труднее возвращаться туда. — голос предательски дрогнул и Аластор нервно улыбнулся, не зная, куда себя деть. Страх снова охватил его и сжал молодую душу в своих тисках. Самаэль нахмурился и отставил чашку в сторону, слушая тихий лепет ведущего. Когда-то разбитое сердце болезненно сжалось и забилось в груди, волнуясь за парня перед ним. Мужчина протянул руки и накрыл ими крепко сжатый замок чужих ладоней. Аластор замер и немигающим взглядом уставился на него, улыбаясь дрожащими уголками губ. — Люц, мне хочется убить этого подонка, я ведь помню как он выглядит. Раз полиция не смогла, то… — его вдруг передёрнуло от резкой боли в запястьях. Тёмная и жутко улыбающаяся тень испарилась из головы, а сам радиоведущий словно вышел из забвения, пытаясь понять, что сейчас происходит вокруг. Ответом ему послужил хмурый взгляд на против и плотно сжатые на запястьях руки хирурга. Тот смотрел на парня хоть и хмуро, но в голубых глазах так же отражалась боль и понимание, от этого Аластору стало даже как-то неудобно и он опустил голову, пряча свои глаза, –Прости, я действительно не в себе. Самаэль смягчил взгляд и чуть улыбнулся, разжимая руки и начиная поглаживать выступающие косточки на тонких запястьях. — Аластор, послушай меня. — радиоведущий сделал глубокий вдох и поднял голову, смотря на Люцифера, — Я знаю, что тебе сейчас очень тяжело, я понимаю какого это, терять близкого человека так резко. Это больно, невыносимо больно, и трудно собирать себя по частям после такого. Но пойми, Ал, на твоей жизни поставлен крест, тебе не нужно впадать в крайности, они в итоге сведут тебя в пучину безумия. Ты не остался один, я ведь с тобой, Аластор. — Самаэль ободряюще улыбнулся ему и взял узкие ладони в свои, — Я дам тебе номер хорошего психолога, он очень помог мне в своё время, поэтому позвони ему и запишись на приём, тебе станет легче. Аластору казалось, что ещё немного и он лопнет от фейерверка эмоций в груди. Сердце ходило ходуном и он слышал его быстрый стук прямо в ушах, пока карие глаза неотрывно смотрели на лицо человека напротив. На его золотистые волосы, что были похожи на колосья пшеницы, чарующие голубые глаза смотрящие на него с такой теплотой и грустью одновременно, румяные щёки и тонки губы, движение которых он ловил как завороженный. Радиоведущий расслабил напряженное тело и слабо улыбнулся, чувствуя, как жар охватывает его щёки. Он уже открывает рот, чтобы поблагодарить хирурга, как в сознании из ниоткуда снова появляется эта отвратительная мысль, мерзким червём зарываясь прямо в его мысли. «Посмотри насколько он жалостлив, какое ему дело до тебя и твоих чувств, если он просто пытается пожалеть разбитого и истеричного мальчишку?» На Аластора словно вылили ведро ледяной воды. Он выдёргивает руки из чужих ладоней и хмурит брови, пока улыбка моментально стирается с лица. Ему больно слышать это даже в собственных мыслях, он не хочет им верить, не хочет всей душой, но почему-то всё равно поддаётся на провокации собственного сознания. — Самаэль, почему ты так добр ко мне? — он говорит тихо, но прямо в лоб. Хирург поднимает брови и удивлённо, даже испуганно смотрит на Аластора. Он даже не понял в какой момент это произошло, вот он только что смотрел на посветлевшее лицо, в эти тёмные как плитка горького шоколада глаза и видел в них облегчение и огонёк радости, как вдруг радиоведущий резко закрылся от него. Помрачнел и прижался к спинке стула, уже недоверчиво смотря на мужчину. — Аластор, ты чего? — Морнингстар захлопал глазами. Тот лишь прижал руки к груди в области сердца, словно пытаясь его закрыть, защитить. — Почему ты так печёшься обо мне, неужели я настолько жалко выгляжу, что ты решил проявить заботу лишь бы мне легче стало? Все эти прогулки, приглашения к себе домой, звонки по вечерам, с какой целью? Если это из-за жалости, то послушай меня… Самаэль, слушая его бредни на фоне стресса и анализируя всё в голове, решительно взвешивает все за и против перед важным решением, скорее даже шагом. Кивнув собственным мыслям он встаёт из-за стола и подходит к парню, беря его за подбородок. Аластор удивлённо моргает и затихает, когда чувствует прикосновения тёплых пальцев. Его лицо поворачивают в бок и в ту же секунду к его сухим губам прижимаются чужие, тёплые и мягкие. Поцелуй можно сказать совсем уж детский, без каких-либо пошлостей или страстей, а просто аккуратное соприкосновение губ друг с другом. Но даже от этого целомудренного поцелуя по обоим пробегают приятные мурашки, а щёки Аластора заливаются краской. Противные, да и в принципе все мысли словно по щелчку пальцев исчезают и оставляют пустоту, которой не было все эти два месяца. Самаэль отстраняется быстро, проводит по губам кончиком языка, собирает горечь чужих переживаний. Он смотрит в удивлённые глаза и берёт покрасневшее лицо в свои руки, чувствуя как собственное сердце заходится в бешеном темпе и готовится вырваться из груди в руки радиоведущего. — Ты мне дорог, Аластор. И я всегда буду рядом с тобой, чтобы не случилось. — он говорит эти слова с лаской, поглаживая острые скулы парня и сморит на него с такой любовью, с которой не смотрел даже на бывшую жену. На глаза парня наворачиваются слёзы, но в этот раз не от боли, а счастья. Его сердце успокаивается, душа наконец-то выбирается из лап переживаний, а руки сами тянутся к человеку на против. Он обнимает крепко, даже как-то отчаянно и прижимается к широкой груди. — И ты мне дорог, Самаэль. — парень шепчет где-то в районе сердца и Морнингстар улыбается, гладит парня по голове пропуская каштановые пряди между пальцев. Они просидели так какое-то время, в тишине наслаждаясь охватившим их спокойствием. — Ты можешь переехать ко мне, если хочешь. — Самаэль накручивает прядь на палец и легко улыбается, когда Аластор смотрит на него широко раскрытыми глазами, даже не стараясь скрыть лёгкого шока, — Ты сам сказал, что тебе трудно находится в вашей с матерью квартире. А лучшая защита — это нападение, поэтому ты можешь перевести свои, и может какие-то ее вещи сюда и жить здесь, со мной. А ту квартиру оставим, до поры до времени, потом решим, что с ней делать. — он пожимает плечами, поглаживая парня по затылку, — Но тебе самому решать, Ал. Просто знай, что я готов принять тебя в любой момент. — Люцифер улыбается и Аластору кажется, что ещё немного, и он ослепнет от исходящего от неё света. Но признаться честно, он был бы и не против, ослепнуть от такой красоты. Парень опускает глаза на белый кафель кухни и прикусывает губу. — Я подумаю над этим, Люц, мне нужно ещё время. — возвращая взгляд на лицо хирурга, он грустно улыбается, всё-таки такой тяжёлый камень так сразу с сердца не снимешь. Морнингстар понимающе кивает. Он и не ждёт, что Аластор так сразу согласиться на его предложение, такой шаг требует взвешенного решения. Особенно когда вы собираетесь начать жить вместе, признавшись друг другу в чувствах каких-то десять минут назад. Для Аластора это всё в новинку, у него отношений как таковых то и не было, лишь короткие симпатии в юности и детские влюблённости, поэтому он не особо понимает какого это, любить и быть любимым по настоящему. — Что-ж, я буду ждать, Бэмби, а пока… — Самаэль довольно щурится, видя как радиоведущий закатывает глаза на своё глупое прозвище, — Могу я поцеловать тебя ещё раз? — он наклоняет к парню и снова кладёт ладони на его щёки, ощущая их жар. Аластор слабо улыбается и стараясь скрыть своё смущение, кивает, прикрывая глаза в ожидании. Самаэль целует его аккуратно, неторопливо сминая тонкие губы своими и старается не напирать, зная, что для Аластора это ещё пока не привычно и ново. А Аластору нравится, нравится ощущать тёплые и сладковатые губы на своих собственных, поэтому он обнимает мужчину за шею и притягивает ближе, разрешая зайти дальше. Хорошо ли ему? Да. Счастлив ли он от появления Самаэля Морнингстара в своей жизни? Определенно. И возможно, уже ближе к Рождеству, на ключнице, рядом с ключами Самаэля, на которых висит маленький брелок с жёлтой уточкой, Аластор повесит уже и свои ключи, от их уже общей квартиры.