Раздражение

Весна только начинала показывать себя, пускай и был уже конец марта. Это время нельзя было назвать приятным. В зимней куртке - жарко, в весенней - холодно. На тротуаре всë в лужах, а обойти никак - по бокам от тратуара всë ещё есть сугробы. Так что, даже если бы Фëдор не витал в облаках, а смотрел под ноги каждую свободную секунду, он бы всë равно промочил кросовки. Сейчас он стоит в коридоре, снимает обувь. Через метра полтора от него стоит его сестра, которая так не во время вышла из своей комнаты. Фëдор старается не смотреть на неë, а просто молча снять обувь, чтобы побыстрее пойти в свою комнату, но потеряв равновесие падает. Он успевает поставить ногу с ещё не снятым грязным кроссовком на пол, недалеко от коврика, на котором снималась грязная обувь. Фëдор старается сделать вид, что всë нормально, быстро садится на корточки и снимает кросовки по нормальному, начиная развязывать шнурки. Но все его попытки максимально игнорировать сестру не увенчались успехом, его уши пронзил тяжëлый вздох, после которого последовал звук удаляющихся шагов. Когда он наконец перестал чувствовать пристальный взгляд на себя, то смог быстро стянуть кросовки, после чего услышал звук воды в ванной. Кажется, его сестра пошла не обратно к себе в комнату, как он думал, а в ванну. Фëдор с пошëл к себе в комнату, смотря в пол. Наверняка она засядет там та три часа, а ему придëтся мыть руки на кухне, со средством для мытья посуды. Из его размышлений его вытягивает резкая боль в области лба, появившаяся от внезапно открытой двери в ванну. Из двери выглядывает его сестра со шваброй в руках, бросает на него быстрый взгляд и идëт в направлении коридора. Фëдор смотрит на неë с чувством вины, пока она затирает пятно, которое он оставил ранее. Выйдя из ступора от уколов совести, он закрывает дверь в ванную, служащую преградой на его пути и наконец доходит до своей комнаты. Там он переодевается в лëгкую домашнюю одежду и падает на кровать, расслабившись на несколько минут от постоянной нагрузки на спину. — Тебя родители опять наругают за то, что куртку в комнату затащил. Он устало вздыхает от того факта, что ему следует приложить какие либо усилия к передвижению, и переборов себя, он поворачивает голову к двери его комнаты, где сейчас стоит его сестра. — Я знаю. Он снова поворачивает голову и устремляет взгляд в потолок, после чего закрывает глаза и погружается в свои усталые мечты, на фоне которых слышит уходящий шум шагов. Вечером, после лëгкого отдыха он идёт идёт на кухню, желая удовлетворить свой город, но как только он тянет ручку хордильника на себя, он слышит недовольный голос сестры. — Ты посуду утром не помыл. Он продолжает искать глазами то, чем он мог бы сегодня поужинать, но не найдя ничего интересного для себя, он поворачивается к ней. — Я знаю, прости. Фëдор замечает явное недовольство на лице своей младшей сестры, что не означает ничего хорошего. Еë голос становится громче. — Тогда, если ты знаешь, то почему ты лезешь в холодильник, а не бежишь к раковине? Он старается сохранить оптимистичный настрой и держит на лице лëгкую непринуждённую улыбку, что кажется ещё больше злит его сестру. Он берëт еë руку в свои и начинает беседу. — Милана, ты в последнее время очень часто проявляешь ко мне негативные знаки внимания, в связи с чем, я начинаю думать, что твои прозьбы не столько обоснованны реальными притензиями, сколько имеют твои внутренние мотивы, не понятные мне. — Долго речь готовил? — Не суть. Его ответ был резок. Это было вызванно обидой от того, что его попытка перевести разговор в нужное русло не привела ни к чему. — Возможно, потому что ты становишься горячее, когда злишься. Его сестра немного пододлвинулась к нему. Первым желанием было, конечно отшатнуться, но достаточно скоро пришло понимание, что это простая провокация, и не более того, поэтому Фëдор не отпустил еë руку и не сдвинулся не на миллиметр, но поцелуй, который последовал за этим ввëл его в ступор. Он просто надеялся, что это тоже провокация, причём примитивная до ужаса, поэтому он не стал отталкивать Милану, а просто положил руки ей на плечи и начал тихонько на неë давить. Она остановилась достаточно быстро, отстранившись она смотрела строго в пол. — Так ты любишь меня в таком смысле? Фëдор старался не давить на неë своим вопросам и интонацией, но чем дольше он наблюдал за ней, тем больше она дрожала и стало ясно, что она плачет. Он немного приспустил руки с еë плеч и поняв, что она не против, обнял еë и начал поглаживать еë по голове — Я же не утверждаю это, Мила. — Потерпев поражение, он предпринимает ещё одну попытку узнать, почему она плачет. — Ты думаешь, что я злюсь на тебя? Фëдор чувствует кивок на своëм плече и отстраняет сестру на себя, приподнимая еë подбородок. — Посмотри на меня. Ты же сама можешь видеть, что я не злюсь. Он мягко улыбался своей сестре, показывая, что он максимально добр к ней, как и всегда. Еë дыхание постепенно становилось ровным, свидетельствуя о еë более спокойном состоянии. Когда Фëдор понял, что она полностью успокоилась, ему самому стало проще дышать. — Я думаю, что это было довольно эмоционально для тебя, так что я не буду возражать, если ты просто уйдëшь, но, если честно, я бы хотел продолжить наш разговор. Взгляд Миланы зависал то на стенах, то на полу, меняя своë положение несколько раз в секунду. Еë подбородок начал дрожать, и стало заметно, как она старается глубоко дышать, чтобы не заплакать. — Да, хорошо. Они решили перейти в более уютную обстановку, для столь откровенного разговора, поэтому расположились на кровати в комнате Фëдора. Он сидел, опустив ноги на пол, в то время как сестра полностью залезла на кровать. Им было трудно начинать беседу после паузы, поэтому некоторое время взгляд Миланы блуждал по комнате, в которой она бывала не так уж и часто в последнее время, а Фëдор уставился в одну точку на полу, которая находилась между его ступнями. Пока что было настолько же светло, как и днëм. Неловкость висела в воздухе, но она не была гнетущей. Легче было не разговоривать, чем заговорить. Но долго они ждать не могли - ближе к ночи приедут родители, а при них открыто поговорить будет сложнее. Фëдора посещали мысли уйти от разговора, но он прекрасно понимал, что это может лишь усугубить ситуацию. Краем глаза он заметил движение: то, как Милана прижимает коленки к груди и обнимает их, еë взгляд остановился на пальцах еë рук и больше не двигался. Не дай бог придумает себе что-то. — К чему я это всё. — Фëдор всë ещё смотрел в пол, его тело не сдвинулось ни на миллиметр, только рот открывался. Ему пришлось сделать паузу, чтобы прибрать мысли в порядок. — Я помню, как мама говорила мне, что если люди часто спорят, значит как минимум у одного из них есть скрытые мотивы. — Ему потребовалось перевести дух, чтобы протараторить следующие слова. — Так ты правда считаешь меня сексуальным когда я злюсь? — Он повернулся к сестре, ожидая ответа и встретился с еë глазами, так как она вздрогнула от такого резкого заявления. — Я сказала не совсем это. — Она говорила очень тихо, едва открывая рот. еë взгляд, направленный на Фëдора был ожидающим, слегка даже рассержанным, но он молчал. Повисла тишина. — В любом случае это не так. Я просто хотела тебя оставить в недоумении, но в итоге сама заплакала. — Выдохнув, она продолжила. — На счёт скрытых мотивов, у меня их нет. Меня действительно бесит, что ты не делаешь вещи, которые должен. Да если вспомнить только сегодня это уже ты не помыл пол, на котором наследил, принëс куртку в комнату. И так каждый день. Фëдор откинулся назад и лëг туловищем на кровать. — А какая тебе разница? — Что, прости? — она уставилась на него с изумлением. — Ну, для начала, раньше тебя это не раздражало. Кроме этого, если тебя это так бесит, то почему ты просто не промолчишь, тогда родители наругают меня, и уже повысится вероятность, что я в следующий раз постараюсь избежать такой ситуации. Я правда не понимаю, почему ты кричишь на меня, но при этом делаешь всë за меня, правда. — Просто я плачу, когда родители ругают тебя. — В еë голосе чувствуется грусть, и не выдержав зрительного контакта, она отводит взгляд. Фëдор удивлëн таким раскладом. Он принимает сидячее положение и обнимает сестру. — Прости уж, я человек косячный, так что постарайся не принимать это близко к сердцу. — Он чувствует как его сестра обхватывает его руками. — Давно мы так не обнимались. Мы в принципе довольно отдалились. Мы можем посмотреть в выходные кино, или поиграть в сегу.— Фëдор слегка отстраняется, чтобы посмотреть ей в глаза — Вот ты чего хочешь? Она наклонила голову вниз и едва слышно говорит. — Чтобы ты побил меня ремнëм. Фëдор прибывает в некотором шоке, связанных с тем, что, как он думал, они уже наладили отношения и новой провокации он не ожидал. Тем не менее, он остаëтся в том же положении, стараясь не показывать свою реакцию. — Милана, ты опять хочешь позлить меня? Она поднимает голову и смотрит прямо ему в глаза. — Я серьёзно. — еë тон не подразумевает иронии или даже намëка на розыгрыш. Фëдору требуется несколько секунд, чтобы переварить эту мысль. Он издаëт нервный смешок. — Я так понимаю ты не шутишь? — В его голосе слышен вопрос, но он уже понимает какой ответ более вероятен. Он даже не может понять, какой ответ бы он предпочëл, на самом деле. — Можешь рассказать поподробнее, пожалуйста? — несмотря на всё попытки скрыть волнение и непонимание его голос заметно дрожал. — Я говорю о платоническим БДСМ. — Она нервно облизывается. — Не подумай ничего такого, слово "платоническое" Тут не зря. БДСМ в корне своëм не имеет ничего общего с сексом, просто его начали сексуализировать в связи с тем, что многих подобное взаимодействие возбуждает, а ещё это довольно личное и не каждому ты это доверишь, вот. — Милана выдыхает весь воздух, который скопился у неë в груди и смотрит на Фëдора. Он всë ещё прибывает в состоянии лëгкого шока и в ожидании смотрит на неë. — Я могу продолжать? Что-ж, это был явный намëк. Если он согласиться узнать поподробнее, то это будет означать, что есть исход, при котором он согласиться на это, что является довольно сложным выбором. Фëдор прекрасно понимал, что если он уйдёт сейчас, то их с Миланой взаимоотношения станут гораздо хуже, чем были в последнее время, и чем дольше они ведут этот диалог, тем меньше шанс завершить его бесшовно. С другой стороны, если он согласиться, то в будущем их взаимодействие может стать до ужаса неловким. — Я до сих пор не понимаю, что ты от меня хочешь, так что я не могу согласиться на это. Милана вопросительно поднимает бровь. — Ты совсем не разбираешься в этом, да? Ну, тогда слушай. В БДСМ обычно взаимодействуют два человека: дом и саб. Дом - человек, который владеет ситуацией, саб - человек, который ему подчиняется. Я предлагаю тебе взять например ремень и и похлестать меня им. Если ты боишься, что это станет чем то сексуальным, то просто избегай зоны ягодиц и бëдер, а бей меня например по рукам или спине. — Постой, бы хочешь чтобы я был домом? — Он смотрит на неë с недоумением. — Слушай, возможно я не так понял, но дом это более понимающий человек, а я об этом всëм впервые слышу. Разве не будет логичнее, если ты будешь контролировать ситуацию? Милана отвела взгляд, еë лицо было серьёзным, как будто она размышляла о чëм то важном. — Да. Да, ты определëнно прав, я не подумала над этим. Но тут есть другая трудность. Ты ведь совсем не можешь получать удовольствие от боли? Фëдор снова непонимающе посмотрел на неë? — А ты можешь?— В его голосе смешались удивление и непонимание. — Да и насколько я знаю это не такое уж и редкое явление, сомневаюсь, что все эти люди мазохисты. — Да, несомненно, это популярно не только среди мазахистов, фактически удовольствие во время сессии - это защитная реакция, так как это единственный выход, когда человек не хочет бежать или нападать. Просто я волнуюсь за тебя, так как сомневаюсь, что ты сможешь настолько довериться мне, что у тебя отпадëт желание защищаться от нападения. Фëдор кладëт руку ей на плечë, его желание поддержать Милану сейчас выше его моральных норм. — Послушай, это звучит достаточно безобидно, и если это и правда останется в платонических рамках и сблизит нас, я буду рад. В конце концов даже если у меня не получится получить удовольствие, я у меня будет представления как себя вести и я буду счастлив подарить тебе это удовольствие. — Твоя жертвенность меня не впечатляет. Серьёзно, Федь, первое правило - это добровольность. — Милана двигается ближе к нему и ставит ноги на пол. — Если у тебя есть капля сомнения или страха, то тебе действительно лучше просто отказаться. Фëдор чувствет серьёзность во взгляде Миланы, обращëнном на него. Он не может сказать, что он делает это не под страхом ухудшения их отношений, но им нельзя всë оправдывать, как минимум есть некоторый интерес. — Нет, я не жертвую собой. Так что давай, объясняй твой платонический БДСМ, который используют в кругу семьи. — Он попытался разрядить обстановку, показав что он полностью готов, но его внутреннего страха это не убавило. — Я более чем уверена, что это популярнее между не родственниками. — Милана сказала это довольно тихо, слышался даже намëк на стыд. — Я прекрасно понимаю, что практика, которую мы сейчас будем пробовать, — Она мельком взглянула на Фëдора. — если ты конечно не решишь отказаться, максимально лëгкая. Но даже так, я думаю, я должна тебя спросить: мы будем делать всё по стандарту или вольно? — Она продолжала смотреть на Фëдора, который смог ответить ей лишь вопросительно-ожидающим взглядом. — я имею ввиду присутствие саб дом динамики. Мы можем обойтись без неë: оба из нас смогут начать разговор, ты сможешь менять положение тела когда хочешь; или мы можем попробовать создать атмосферу, но тогда тебе придётся потерпеть некоторые неудобства, но я честно постараюсь не переходить границ. Это был довольно сложный выбор. Фëдор прекрасно понимал, что основное удовольствие идëт именно из атмосферы, но и страх, того, что Милана может пойти гораздо дальше присутствовал. — Разве мне не положено стоп слово, которым я могу тебя остановить? — Да, именно так. Но, обычно его делают необычным чтобы не сказать импульсивно. В нашем случае обычное "остановись" подойдëт. Не волнуйся, даже если ты просто сматеришься, я остановлюсь и спрошу в чëм дело. Так, что ты выбрал? Мысли Фëдора ещё сумбурно метались у него в голове, но попытавшись унять их он понял, что желание получить удовольствие выше страха ударов. — Давай всë по правилам. Кажется, Милана обрадовалась его выбору. — Хорошо, тогда тебе нельзя говорить, двигаться, если только не нужно отвечать на вопросы. Стоп слова это, разумеется, не касается. Если что — не забудь остановить меня. Что на счёт твоего страха, что это перейдёт платонические рамки: я думаю, что достаточно будет исключить поцелуи и прикосновения к гениталиям. Сегодня я думаю, что просто обойдёмся ударами ремня и лëгкой дисциплиной. — в этот момент Фëдор бросил на неë вопросительный взгляд. — Под лëгкой дисциплиной я подразумеваю всë, что описывала ранее про запреты говорить и двигаться. За этим не последвует наказания, так что я не уверенна, что это можно назвать дисциплиной, но пусть будет. И так же для сохранения платонической атмосферы, я думаю, нужно ограничить зоны применения ремня. Это точно должны быть не ноги, особенно что касается бëдер и ягодиц, так что остаются только руки и спина. Ты со всем согласен? Фëдору потребовалось несколько секунд для переваривания информации, и понимание того, что сейчас он принимает конечное решение совсем не помогало. В конце концов он кивнул. — Хорошо, тогда, я думаю, нам следует начать. Дыхание Фëдора сбивается. Не смотря на то, что ещё ничего не было сделано, он заметно волнуется. Его взгляд следит за Миланой, которая подходит к шкафу, открывает его, и некоторое время смотрит на его ремни. Выбрав усреднëнной толщены она берëт его с петельки на двери и поворачивается к Фëдору. В еë взгляде не виден страх или ещё что либо, она поднимает руку так, чтобы ладонь была на уровне глаз Фëдора и показывает указательным и средним пальцем вниз. Он смотрит туда, куда она ему показала и, нечего не замечая, поднимает взгляд обратно на неë. — Сядь на колени, спину держи прямо. Положи руки на бëдра. Опусти голову и не поднимай. Именно в этот момент Фëдор понял, что значит означает так называемый "стандарт". И дело даже не в положении тела, которое он должен был принять, а в голосе, в интонации, в отношении. Это заставило его немного испугался, что несомненно отразилось на его лице, но пока что ничего прекращать он не хотел. С задержкой не более секунды, с того момента, как была озвучена команда, он принялся еë выполнять: полностью залез на кровать и сёл на свои голени, положил ладони на ноги и постарался как можно сильнее выпрямить спину, после чего посмотрел на Милану. Она всё ещё ожидающе смотрела на него, после чего Фëдор понял свою ошибку и опустил взгляд. В обычное время рассматривать свои пальцы было не особо интересно, но в данный момент он был занят страхом, и поэтому в его голову лезли мысли о японцах, которым привычно сидеть на своих ногах, или о том, какой у него кривой средний палец. Это было очень похоже на ту защитную реакцию, о которой говорила Милана, возможно, эта идея не провальная. Несмотря на всё эти размышления он старался думать о ситуации, в которой он находится. — Подними руки, чтобы ладони были на уровне груди и поверни их. Фëдор поднял и повернул руки, стараясь держать их как можно прямее. Спина и ноги уже начинали ныть. Присутствовал постоянный соблазн поднять голову, чтобы взглянуть на Милану, чтобы хотя бы чуть-чуть понять, что она собирается делать. На его запястья прилетает удар. Он вздрагивает не столько он боли, сколько от звука, который был так близко. У него уходит пара секунд на то, чтобы открыть глаза, и как только он это делает, Милана бьëт по его запястьям ещё раз. Почти так же страшно, как и в первый, потому что неожиданно. На этот раз он успевает даже отдышаться. В следующий раз ремень ударяет по его рукам дважды, и уже чуть выше запястий. Эти удары были намного менее неожиданными, и их можно осмыслить. Это не было больно, Милана била явно не со всего размаха, и казалось будто специально притормаживала перед кожей. О стонущих спине и ногах в тот момент Фëдор не думал. В ушах он мог слышать его сердце изнутри, но это было не от боли, а от волнения. Его дыхание было тихим, но грудь при этом сильно поднималась при каждом вздохе. Последовал ещё один удар, он будто даже был ожидаемым. По его коже посыпалась дрожь. На удивление, это начало приобретать положительный окрас. Атмосфера беспомощности предавала этому некоторое удовольствие. Милана забралась на кровать, и сев сзади него медленно стянула с него футболку. Фëдор подумал, что если они соберутся повторить это, то раздевание другого человека нужно будет внести в список запретов. — Опусти руки. Он вновь положил ладони себе на ноги, и ему уже хотелось выдохнуть, как по спине ударили ремнëм. Это было определено больнее, чем удары по рукам, из-за силы, которую приложила Милана для этого удара, но в тоже время боль была несколько тупее. Следующие несколько ударов были нанесены подряд и чувствовались менее больно. То ли Милана снизила силу, то ли появилось привыкание. Левые мысли больше не лезли в голову Фëдора, он даже о ударах больше не думал. Он никогда не ожидал следующего удара, но каждый раз, как чувствовал его, было ощущение, что это самая обыденная вещь. В начале он старался контролировать спину, чтобы она была прямой, но теперь он не замечал, как постепенно наклоняется и его руки сгибаются в локтях. — Федь, ты как? — слышит он прямо у своего уха, отчего вздрагивает. Он постепенно вновь начинает отображать реальность и чувствует, как Милана прижалась к его спине и лëгкими движениями поглаживает его по плечу. — Нормально. — ему требовалось несколько раз промаргаться. Милана целует его в щëку и отходит, после чего возвращается с мазью в руке. Она садится и начинает покрывать ей спину — Минут десять тебе нужно посидеть без футболки, чтобы мазь впиталась. — Всё это Милана произносит повседневным тоном, совершенно отличным от того, что она использовала недавно. Ещё несколько секунд слышны только звуки, издаваемые мазью — Ты обычно помногословнее, что-то не так? Фëдор повернул голову в еë сторону — Нет, просто это было интересный опыт. Было похоже на дремание. — Правда? Я слышала, что это самый лучший результат. Закончив мазать спину она обходит его и смотрит не его ноги — Думаю, тебе лучше расправить их. Фëдор смотрит на свои ноги, и осознаëт насколько они онимели. Он медленно, помогая себе рукамируками спускает нижнюю часть ног с дивана. Милана садится перед ним на колени и по очереди потирает их. — А ты как? Милана отрывается, чтобы взглянуть на него. — Это очень необычно. Знаешь, когда ты резко реагировал на удары, я сама чуть не дëргалась. Дай мне руки пожалуйста. Она вновь поддевает мазь и Фëдор, поняв что она хочет сделать ложит руки на колени ладонями вверх. Она начинает аккуратно наносить мазь. — Я не хочу тебя обидеть, но мы договорились без поцелуев, а ты меня в щеку поцеловала. Я не против этого, просто не в таком контексте. — Он делает незначительную паузу. — И ещё. Давай, если мы ещё раз соберëмся делать что-то подобное, то исключим раздевание друг друга. Просто скажи мне снять футболку и я это сделаю, хорошо? Всё это время она сидела с опущенными глазами, и казалось смотрела только на его руки, но как только речь зашла про "ещё раз" она подняла глаза на Фëдора. — Ты правда хочешь сделать что-то такое ещё раз? — Это был и правда интересный опыт, поэтому я могу подумать над этим.— Он отводит взгляд от лëгкого смущения, но его лицо вновь становятся серьёзным. — И на остальное ты не ответила. Радость в глазах Миланы немного поугасла. Она вытерла руки об себя и закрыла баночку с мазью. — Конечно, уберëм всë, что ты считаешь лишним. Она аккуратно берëт его ладонь в свои, подносит еë к своему лицу и целует кончики его пальцев. — Ты ведь не против такого маленького исключения?