Средь тысяч звёзд

      Искусственные лампы медицинского центра Полис-Масса ярко освещали узкие коридоры, по которым сейчас быстрым шагом нёсся Оби-Ван. На руках у него была беременная Падме, и близнецы вот-вот уже готовы были появиться на свет. Женщина сильно морщилась от боли, до побеления в пальцах сжимая воротник робы Кеноби, и, время от времени, издавала мучительные стоны. Медлить было нельзя.       Словно ураган ворвавшись в палату, приготовленную специально для сенатора Амидалы, джедай уложил её на операционный стол и отошёл. Дроиды медики мгновенно принялись за своё дело.       Прошло неизвестно сколько времени, пока Кеноби метался по коридору в ожидании так, словно это он был отцом близнецов, а не Энакин, но у детей на самом деле был другой отец и именно из-за него их мать сейчас оказалась здесь. И, тем не менее, Оби-Ван испытывал неподдельное волнение за судьбу Падме и детей, хотя бы потому, что был виноват в «смерти» Скайуокера.       Минуло неизвестно сколько часов, секунд, минут… И ситуация наладилась. Главный дроид-медик вылетел из палаты, как будто изображая усталость, и сообщил Кеноби:       — Роды удалось остановить. С матерью и малышами всё в порядке. Вы можете войти.       И Оби-Ван вошёл, просто молниеносно ринувшись к Падме. Она лежала на белых простынях постели, легко укрытая, такая же бледная и с большим животом. И по всему её виду читалось, что женщина в полном отчаянии.       Не зная, что сделать, джедай заботливо взял сенатора за руку, и та, слегка повернув к нему голову, всмотрелась в его лицо заплаканными кофейными глазами.       — Я не хочу больше жить… — тихо и почти обессиленно прошептала она, и Оби-Ван действительно чувствовал, как жизненные силы с каждой секундой покидают её тело.       — Надо жить! Ты должна жить, хотя бы ради детей, хотя бы ради памяти Энакина…       Кеноби не знал, что ещё сказать в такой ситуации, впервые за долгое время он боялся, действительно боялся, что не справится, что не сможет её спасти, что даст и им с детьми умереть, как позволил пасть и умереть своему бывшему ученику, брату.       — В нём есть ещё свет, я знаю…       Падме выбрала жизнь, она решила не сдаваться так просто, не уступать тёмной стороне и смерти, и побороться за того, кого она любила больше этой самой жизни. В последний, в самый последний момент упоминание детей и Энакина придали ей сил, и, почти коснувшись черты погибели, Амидала резко оттолкнулась от неё и вернулась в реальность.       Сейчас, немного придя в себя, одевшись и встав с больничной кровати она думала об этом, смотря куда-то в даль космоса, там, где сияли тысяча огней холодных звёзд. Критическая ситуация миновала, и Амидале больше незачем было оставаться здесь, она собиралась улететь с медицинской станции, но сначала… Женщина хотела поговорить с Оби-Ваном.       Резко и решительно отвернувшись от окна, Падме сделала шаг вперёд и, на её удачу, Кеноби сам к ней пришёл. Он выглядел каким-то странным, хмурым и взволнованным одновременно. Но всё ведь было в порядке? Впрочем, Амидале сейчас было не до того.       — Оби-Ван, скажи мне, где Энакин? Он сбежал, скрылся, что с ним произошло? Я хочу увидеть его… — тут же, без промедления, настойчиво потребовала Падме, и от её звонкого голоса Кеноби буквально вздрогнул на месте.       У него не было ни времени, ни желания сказать ей правду раньше, это могло бы грозить смертью и матери, и малышам, но сейчас, что могло воспрепятствовать тому, чтобы сказать обо всём сейчас? Джедай неистово молил Силу, чтобы это самое препятствие нашлось, но, увы, его не было!       — Понимаешь, Падме… — начал было Кеноби, чувствуя такую нерешительность, которой у него ещё в жизни не было, но, ей нужно было сообщить, обязательно сообщить, — Энакин погиб в бою на Мустафаре, — на одном дыхании выпалил джедай, стараясь сделать это как можно быстрее и видя, как от удивления глаза несчастной беременной женщины расширились, и она схватилась за живот.       — Я не верю тебе, я не верю, не верю! Это не может быть правдой! — горькие слёзы обильными струйками потекли из глаз Амидалы, и та, придя в полную истерику, спешно сорвалась с места.       Оби-Ван хотел было остановить её, но он не стал прилагать слишком большие усилия, дабы не навредить будущей матери и её малышам, а потому Падме, с лёгкостью вырвавшись у него из рук, побежала к кораблю.       Миновав охрану, своих знакомых в лице Бейла и Йоды, а также дроидов, несчастная женщина взбежала на борт транспорта, села в кресло пилота и запустила двигатели.       Падме не знала, что она делала, не знала, зачем она это делала, но путь её лежал туда, обратно на Мустафар.       Со стороны казалось, что Амидала поступала бездумно, но на самом деле её сердце и душа вели её на спасение любимого.       Возможно он ещё жив, возможно не умер, возможно… Возможно… Падме неистово верила в то, что она не могла так просто потерять Энакина, она неистово верила в то, что его ещё можно было спасти, во всех смыслах этого слова. Не даром же она выбрала жить ради него и близнецов.       Бедная Амидала цеплялась за эфемерную надежду, за каждую маленькую ниточку, говорившую ей о том, что её возлюбленный выжил, за что угодно, что она придумала себе, лишь бы верить в то, что всё ещё можно было изменить…       Слёзы текли из её глаз, траурно оплакивая неизбежную реальность, но сердце рвалось из груди, билось так сильно, и Падме верила, что его сердце тоже бьётся где-то рядом.       Амидала вновь прилетела на Мустафар, пилотируя корабль над той станцией, где они были совсем недавно все втроём, но сканер не показывал никаких признаков жизни.       Оби-Ван сказал, что Энакин погиб в битве, вероятно они переместились со станции в разгар боя, о чём свидетельствовали, оставленные на разнообразных её частях следы от световых мечей. Не теряя надежды Падме решила обследовать окрестности, идя по следу из металлических обломков и камней, обожжённых световыми лезвиями. Она улетала всё дальше и дальше, но так никого и не могла найти. Поблизости никого не было.       Внезапно, где-то на берегу у самого края лавы Амидала заметила что-то, она точно не могла рассмотреть, что это, но шанса упускать не стала.       Женщина решительно утёрла слёзы ладонью и посадила корабль у того места, где как ей показалось, она увидела Энакина. Что бы с ним ни случилось, в каком бы состоянии он ни был, она спасёт его, заберёт с собой, вернёт к свету.       Падме просто молниеносно выбежала наружу и ринулась туда, где она что-то успела заметить… Шаг, ещё шаг… И…       Все надежды оказались тщетными. Это были просто простые обломки какой-то разрубленной платформы для сбора лавы. И ничего больше.       Даже не подходя ближе Амидала поняла, что окончательно потеряла силы, окончательно потеряла последнюю надежду. Она рухнула на колени прямо там, где стояла, и, усевшись на землю, горько заплакала…       Энакина нет, Энакина больше нет в этом мире!       Женщина так неистово и надрывно рыдала, полстью игнорируя всё вокруг, что даже не заметила, как за спиной к ней приблизилась массивная чёрная фигура.       Это был Вейдер. После того, как Сидиус спас его, навсегда облачив в доспехи жизнеобеспечения, после того, как немного пришёл в себя, он тут же начал искать Падме. И, как ни странно, почувствовал её здесь, на Мустафаре, а потому, незамедлительно прилетел за ней.       — Падме… — громко позвал грубый мужской голос, просачиваясь, сквозь устрашающий чёрный шлем, механическая кисть в тёмной перчатке легко дотронулась до плеча женщины, и та в ужасе обернулась.       — Кто ты? Что тебе от меня нужно?! — вскрикнула Амидала, падая на спину и стараясь отползти от неизвестного воина подальше.       — Это я, Энакин. Я прилетел за тобой! — не став врать, чётко и откровенно произнёс ситх.       Понадобилось несколько секунд, чтобы женщина поняла слова, сказанные им, она застыла на месте, лёжа на земле, и в ужасе, шокированным взглядом рассматривала незнакомца с головы до ног. Ни что в этом человеке не говорило ей о том, что он говорил правду. Ни внешний вид, ни ощущение, которое исходило от него, ни даже голос… Всё было другим, совершенно не таким, чужим. Это был кто угодно, но только не Энакин. И даже если этот, по всему виду ситх, знал её, знал о них со Скайуоркером, ему явно не стоило доверять.       — Ты врёшь! Оставь меня в покое! Убирайся! — в какой-то момент внезапно громко вскрикнула Падме.       Она резко подскочила с земли и попыталась бежать. Вейдер было собирался догнать её, но особой спешки для этого не потребовалось. С огромным животом с близнецами внутри, которые, к слову, ещё и зашевелились, когда неизвестный некто появился, особо не побегаешь. И миновав всего пару метров, Амидала споткнулась и упала наземь.       Воспользовавшись её временной беспомощностью, ситх стремительно приблизился к женщине, и, подхватив её на руки, просто, без лишних слов, поволок на свой корабль.       Падме кричала, трепыхалась, отбивалась, пыталась молотить кулаками по металлической непробиваемой броне, но она лишь тщетно сбивала нежные руки в синяки…       Вскоре, очень скоро, они с Вейдером оказались на большом имперском разрушителе, его личном корабле, и, принеся жену в покои, мужчина аккуратно опустил её на пол.       Нажав на пару кнопок, он заставил створки камеры жизнеобеспечения опуститься, вот только тогда, Вейдер повторил своё признание, сказанное на Мустафаре.       — Падме, это я — Энакин, прошу, поверь мне…       Но даже сейчас Амидала не спешила доверять неизвестно кому. Она резко вскочила на ноги и заняла такую стойку, как будто собиралась в любую секунду кинуться в бой, хоть это было и глупо.       — Я не верю тебе, не верю ни на грамм! — резко и агрессивно завила сенатор, и ситх понял, что нужно было предпринимать более решительные меры.       Нащупав механическими руками защёлки, которые держали его шлем, Вейдер расстегнул их и стянул с себя страшную маску.       Пред Падме предстало лицо, сияющее янтарными ужасающими глазами, изуродованное, обожжённое, но такое до боли знакомое и родное.       — Только мы двое знаем, что кулон на твоей шее, вырезанный из дерева вручную, подарил тебе я…       Вейдер сказал эти слова слишком уверенно и, в подтверждение им, указательным пальцем ткнул в сторону Амидалы, туда, где тот самый кулон, за который женщина в ужасе схватилась, всегда висел.       Голос ситха, пусть и был другим, искажённым под волей каких-то странных увечий, но сейчас он был более похож на тот, к которому Падме привыкла, которым Энакин всегда звал её «мой ангел».       — Это я, мой ангел… Прошу тебя, не покидай меня. Будь снова со мной, — как будто прочитав её мысли, вторил столь привычное прозвище Вейдер, и лишь теперь до Амидалы дошёл весь ужас реальности.       Вейдер, перед ней стоял не просто Вейдер или какой-то другой ситх, который пытался обмануть её, перед ней стоял её Энакин, любимый и родной, изуродованный и искалеченный, облачённый в доспехи жизнеобеспечения и полностью порабощённый тёмной стороной, ввергнутый во тьму.       Возможно, при другой ситуации Падме бы расплакалась, увидев такого покалеченного Энакина, но только не сейчас. Куда больше, чем все его увечья, которые она готова была бы принять спокойно, будь он прежним, Амидалу пугало то, что он стал ситхом. Страшным морально, безжалостным, жестоким и кровожадным, желающим лишь власти и силы…       Он убил юнилингов в храме… Он пал во тьму… В голове почему-то вновь пробежали слова Оби-Вана, и по телу Падме пробежал колющий, мерзкий холод, сковывающий и одновременно пронзающий каждую его клеточку.       Перед ней действительно стоял Энакин, весь открытый настежь, весь жаждущий её любви и поддержки, безгранично любимый и до боли родной, но, одновременно с тем это был уже не Энакин…       — Нет! — резко ответила Падме на его предложение.       Хотя её сердце и душа хотели сказать «да»!