Рапира и капитан Отчаяние.

— Лосяш! Пин снова не может разобрать твои чертежи! Кричал своему другу подросток, держащий в охапке худых ручонок кучку бумаг разного размера, на которых было написано столько, что он мог и войну и мир переплюнуть. Сам же мужчина, к которому обращались, не очень то слушал. Он глядел в экран своего компьютера, переключал волны на радио и нажимал на одну лишь кнопочку, которая весело пиликала под пальцами учёного. — Крош, я же сказал, я занят! — крикнул он ему, продолжая безустало следить за приборами. Несколько книг с грохотом рухнули, и раньше Лосяш бы с криками о беспорядке понёсся в середине своего дома, но сейчас на нём как будто были наушники. К удивлению парня, что лежал, собственно, в тонне этих книжонок, приборы как-то странно запиликали. Вроде, это была азбука Морзе, если он не ошибается. Ему о таком недавно рассказывал Пин, демонстрируя очередное маленькое произведение. — сигнал! Я поймал сигнал! — кричал он, печатая что-то на этом же морзе. Видимо, приветствие. — ну и пошёл ты! Сами с пином разберёмся! Отряхнувшись сказал младший, пиная какую-то тяжелую и толстую книгу о законах физики и их преминении в повседневной жизни. Дверь с грохотом захлопнулась, и теперь наш герой остался наедине со своим «инопланетянином», как он его назвал. Печатая, он улыбался, усталость с сонливостью и вовсе пропали, даже не пришлось подниматься за очередной кружкой Горького кофе с бутербродом. — «я очень рад с вами познакомится! Как вас зовут?» И ему напечатали в ответ. Что за чудо этот прибор, думалось Лосяшу. Найти разумную жизнь, знающую язык морзе, и готовую к общению с ним! — «меня зовут Рапира. А вас, мой друг?» Немного подумав, мужчина ответил. — «я — капитан Отчаяние! Меня здесь никто не понимает! Рапира, скажите мне, как живётся у вас?» — «мне здесь тоже одиноко. Одни железяки вокруг. Вас тоже никто не понимает?» — «абсолютно! Никто даже в моих чертежах разобраться не может! Одно отчаяние, ничего другого. Только вы меня понимаете, Рапира!» Улыбка не сходила с лица, наушники уже почти упали с ушей, но он продолжал, и ещё раз продолжал своё общение. Прошло много времени, была выпила дополнительная кружка, но уже чая. — «Рапира, я понял, что мне нужно делать. Мне нужно встретится с вами, и всё обсудить! Не будем же мы одинокими, я найду вас, где бы вы не находились. Ждите меня!» Обходя стороной весь бардак, который оставил его маленький друг, он начал рыскать по шкафам. Нужна еда, вода, бинокль. И много техники. Очень много! Он сгребал всё, что могло указывать на сигнал. Всё, что пиликало, пищало, дрожжало, а может даже и выло, как сирена. Положив свой маленький небоскрёб к себе в тёмно-зелёный рюкзак, он двинулся, на поиски своего инопланетного друга. Под светом далёких и ярких звёзд, в темноте прохладной ночи, Лосяш представлял, что на какой-нибудь из них обязательно сидит Рапира, и ждёт, пока они вместе обсудят все несправедливости этого бренного мира… В рюкзаке послушно слышались звуки, как будто в отточенном ритме. — я иду к тебе… — остановившись у одного из берегов его городка, совсем около моря, мужчина уставился в небо. К ногам тихо плыла холодная морская волна. Но, как будто на небе сверкали не звёзды, а маленькие глаза дьяволов, сигнал исчез… Он бросился снять всю эту гороху железок, лишь бы настроить эти жалкие несколько антеннок, но всё бестолку… Как будто сама луна сказала ему, что идти ему никуда сегодня не стоит. — сигнал. Нет, пожалуйста, нет! Тупой сигнал! — кричал он, ломая всё в своих дрожащих руках. Упав на колени, все лампочки погасли, и загораться вновь они не собирались… Взяв главный, но маленький приборчик в руки, он стал бегать по округе, надеясь, что хоть маленькое пиликанье появится, и он продолжит путь. — сигнал, говоришь? Позади него послышался голос его друга. Пин, изобретатель. Он ворчал что-то себе под нос, держа в руках большой гаечный крюч, что слегка испачкался в каком-то масле. — да, да, сигнал… Сигнал! Брюнет сказал, что у него тоже проблемы с сигналом, и стал качать свою антенну в разные стороны. В считанные секунды прибор заработал, и стал пиликать, как заново заведенная игрушка на ключике. Парни переглянулись, а руки учёного потянулись прибором к домику напротив. Пиликанье усилилось… Удивительно. — Лосяш! Пин наконец разобрался в твоих чертежах! Из неоткуда выглянул крош, который надел на шею новый аппарат. Хаха, неужели на разборки его записей ушёл целый день? — смотри-ка! — он надал на кнопку, и его голос стал низким и жёстким, — теперь мой голос стал серьёзнее! Хоть он и был очень уж радостным, парням было. Немножечко не до смеха. Они сказали, чтобы тот спокойно шёл домой, и излагал свои умные мысли новым умным голосом. — капитан Отчаяние? Взгляд Пина выражал странный оттенок удивления, и у него даже шляпа съехала чуть в бок. Гаечный ключ был положен на один из запылённых ящиков. Проморгавшись, он пригласил своего тоже остолбеневшего товарища в дом. — то есть. Рапирой всё это время я были вы? Но как. И зачем. — йа-йа, похоже, мы вдвоём пытались найти разумный жизнь через радио. Может, это и к лучшему? — он облокотился об стену, улыбнувшись. За ним же улыбнулся и новый гость его скромной квартирки. Заправив пряди волос за ухо, тот почесал затылок. — хаха. А я уж думал, что меня здесь совсем никто не понимает! Укусите меня рога, а ведь я раньше этого не замечал! — говорил он, внимательно рассматривая, как бы странно не звучало, лицо хозяина квартиры. Оно ему всегда казалось обычным, немного усталым и ворчливым, но сейчас. Даже пятно от смазки для машин ему казалось каким-то красивым, как будто оно специально было там. Как будто по золотому сечению. — что ж, теперь тебе не надо никуда ходить, можем теперь тут сидеть и говорить, что есть несправедливость. Он вздохнул, скрешивая для удобства руки на груди. Они оба одновременно посмеялись, и задержались на глазах друг друга. Пин мог поспорить, что глаза напротив его выражают явный интерес к чему-то. — у тебя тут.. Пятно на щеке. Своей рукой парень потянулся к чужой щеке, аккуратно пачкая и свою ладонь в этой чёрной жиже. Гадость ведь, казалось бы, но сейчас он хоть в бочку с этим маслом готов прыгнуть. Вытерев свою грязную руку о штаны, возвращатся на место особа не хотела. А скорее наоборот, чуточку ближе пододвинулась к бледному лицу, заглядывая в чёрные глаза. — что же, капитан Отчаяние, - брюнет оторвался от стены на один шаг, чтобы просто подойти ближе к другому, - вы уже не Отчаяние? — с вами, друг мой непонятливый, я буду капитаном всего, чего вы захотите. Не увидев какого-либо сопротивления, а может даже получив немое «да», на свой немой вопрос, учёный обхватил руками талию в белой рубашке. Она тоже теперь немного испачкана, всё из-за пятна... Хотя их сейчас не очень волнует это, совсем не волнует.. Ещё шаг, и они уже как одно целое, в объятиях. Запустив руку в чёрные, как смоль, волосы, технолог соприкоснулся губами с его уже, наверное, бывшим другом. Его обняли в ответ, а его губы.. Ох, их даже не волнует, что они - двое интелегентных мужчин, им всё равно на это, как и на брошенные бумажки с записями в углу. Медленно впадая в некий жар, они плевали на пределе кислорода в их лёгких, не хотя прекращать эти прекрасные секунды... Ох, как же это было прекрасно.. Профессор огладил немецкого товарища по той же самой щеке, со слегка размазанным пятном, он отрёкся своими губами от чужих, смотря на выступающий румянец. Всю эту любовную идиллию преграждает резко распахнувшийся дверь... — пин! У меня тут прибор- Крош в стоял в дверном проёме, с круглыми, как два шара, глазами, и смотрел на двух его друзей, которые обнимаются у стены и почти целуются. А ещё и румянец, плюсом. Теперь очень яркий.. — барахлил.. Я это, лучше к Ёжику схожу! Видимо, задерживается надолго он не стал, и с тем же скрипом закрыв дверь, он убежал. А этим двоим только и оставалось, как в шоке смотреть на дверной проём, и задумчиво моргать... — феноменально... — йа-йа..