DNF

Он с самого начала заезда чувствовал, что с машиной что-то не так. На разминочном круге всё ещё было в порядке, болид без проблем набирал скорость и отзывался на каждое движение, чуткий и послушный, как всегда. Макс стартовал с первой позиции, и не оглядывался на соперников - это было ни к чему. В этом году механики Ред Булл были на высоте, и машина буквально летала по трассе. Создать отрыв на пятнадцать и более секунд в первых гонках даже не требовало от Ферстаппена значимых усилий. В каком-то смысле он просто развлекался, хотя, конечно, побеждать было приятно. Как и осознавать, что в этот раз Феррари могут составить ему серьезную конкуренцию - по квалификации это было заметно. Иными словами, гонка обещала быть горячей, но Макс был больше сосредоточен на собственном болиде. Главное - четко делать свое дело, и тогда все останутся позади, не получив и шанса. Потому, как только вспыхнули огни, Макс вжал педаль, разгоняя болид. Он был уверен в каждом своем движении: добавить, сместиться, чтобы заблокировать Сайнса, притормозить, чтобы вписаться в поворот, не терять сосредоточенности ни на секунду. А потом что-то случилось, и болид просто перестал ему отвечать. "Я не чувствую машину" звучит довольно банально, но каждый гонщик - а может, и простой водитель - сможет это понять. Тот момент, когда уже понимаешь, что что-то не так, но не можешь быть уверен, что именно. Потерялся баланс, и болид, несмотря на все усилия Макса, отклонился в сторону, предоставляя Карлосу шанс, которым тот не преминул воспользоваться. - Я едва не потерял машину!.. - сдавленно выплюнул Ферстаппен в микрофон, испытывая смешанные чувства. Его раздражал обгон Сайнса, но больше беспокоило состояние болида. Ровно с этого момента все становилось хуже с каждой секундой. Зад машины водило на каждом повороте все сильнее, и даже если проблем не было видно со стороны - особенно зрителям - то Макс ощущал это очень четко. Он боролся еще какое-то время, держась на хвосте у Карлоса, но болид откровенно сдавал, не разгонялся, отставал - будто стоял на ручном тормозе. И скоро его объехало еще несколько машин. - С машиной что-то не то! - снова отозвался он по радио, раздражаясь все сильнее. В виске запульсировала боль, Макс заметил в зеркале столб дыма - сейчас, не поглощенный преследованием, он его четко видел. И выматерился себе под нос. - Похоже, тормоза горят! - это он сообщил уже по радиосвязи, притормаживая болид. - Бокс, заезжай в бокс, - Макс коротко промычал что-то согласное, плавно заворачивая на пит-стоп: все равно на трассе он остался в одиночестве, остальные уже уехали далеко вперед. Машина, едва двигаясь и дымясь, заехала в окружение суетящихся механиков. Несколько уже орудовали огнетушителями, и Макс, увидев открытый огонь, яростно толкнулся, упираясь в борта болида, вытаскивая себя из кокпита. Боль выстрелила в висок с новой силой. Какого хрена его звали на пит-стоп?! Какой тут, нахуй, пит-стоп, когда машина попросту горит? - Ебанная тупость, - выплюнул он яростно, освобождая голову от шлема и наконец вдыхая воздух полной грудью - пахло горелой резиной и дымом. Макс поежился, удаляясь в паддок - теперь уже можно было переодеваться. Где-то в этот краткий период передышки негативные эмоции нагнали его в полной мере. Отвратительный день, отвратительная гонка. Сойти на четвертом круге - это ранило. С другой стороны, его вины в этом не было, да и на лидерскую позицию никак не влияло - учитывая, что Чеко никак не мог вырваться в первую тройку. Но чувство потерянной возможности грызло изнутри, и желание высказаться о сложившейся ситуации - тоже. Пересобачившись с механиками и еще раз указав на идиотизм сложившейся ситуации, Макс понаблюдал за гонкой вместе с Марко, отмечая, что на этой трассе Феррари показывают себя отлично. И все-таки он обошел бы Карлоса, в этом у Ферстаппена не было никаких сомнений. Просто сегодня был дерьмовый день. Макс не любил самокопания, но все равно сложившаяся ситуация вызывала какие-то странные ощущения - незавершенного дела, нераскрытого потенциала. Он не привык бродить по территории во время гонки, не зная, чем себя занять, пока остальные соревнуются. Сойти на четвертом круге было обидно, хотя провалиться на последнем, как Джордж, было бы хуже. Но он не успел толком устать, проникнуться атмосферой, и потому чувствовал себя каким-то неполноценным. Его выловили, чтобы задать несколько вопросов, и Макс выдал что-то банальное, только чтобы от него отстали. Репортеры никогда ему не нравились, и попусту чесать языком он не любил. Ярость, зародившаяся внутри и частично выплеснувшаяся наружу - он так и не научился до конца сдерживать свою вспыльчивость - постепенно начала угасать. Только после этого Макс позволил себе подойти к Келли с Пенелопой - не хотелось показывать себя перед Пи в плохом свете. Ее мать, в целом, была привычной - а вот при девочке он всегда сохранял добродушный настрой. Запугивать Пенелопу ему не хотелось, а она всегда выглядела слишком хрупкой и невинной, чтобы злиться на нее по-настоящему, даже когда девочка вредничала или надоедала. К тому же, Макс, как ни крути, не был ее отцом... И потому не чувствовал себя вправе применять более жесткие методы воспитания, оставляя это Келли. Может, кто-то сказал бы, что это трусливо, но Ферстаппена такое положение устраивало полностью. Иногда ему казалось, что для Пенелопы он не то что старший брат, а плюшевая игрушка, которую можно доставать безнаказанно. Но она довольно часто укрывалась за ним в случаях конфликта с матерью, просто потому, что Келли было не так уж сложно вывести из себя, а Макс становился между ними неким оплотом спокойствия, стараясь сохранять нейтралитет. Сейчас Пи бросилась ему навстречу быстрее Келли, и прижалась к ноге, обхватив ее тонкими ручками. - Макси, - она говорила вполголоса, так что в шумном окружении ее почти не было слышно, и Ферстаппен наклонился к девочке, аккуратно опустив ладонь на худое детское плечико. - Что? - он чуть повернул голову, чтобы у Пи была возможность повторить сказанное, но девочка все поняла по-своему: обхватила Макса руками уже за шею, цепко, как обезьянка, и горячо зашептала на ухо: - У тебя машина загорелась! Мама так испугалась! - Келли? - он спросил это на самом деле удивленно, одновременно покосившись на невозмутимую Пике. Сложно было в это поверить. - А может, это ты испугалась, а? - уже с улыбкой уточнил он у Пенелопы, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться с ней на одном уровне - спина начинала затекать от неудобного положения, а девочка все не отпускала его шею. - Я нет! - Пи отреагировала так, что сразу было понятно: Ферстаппен попал в точку. - Просто твоя машина горела, и потом... Все тебя обогнали! В детском голосе явно прозвучала досада, и Макс мягко погладил Пенелопу по спине: - Прости, что так вышло, не то чтобы мне самому понравилось сойти на четвертом круге. - Ладно, Макси, не грусти, - Пи разжала кольцо рук, отстраняясь от него, чтобы продолжить разговор в более серьезном ключе. - Мама сказала, ты не виноват. Это твои... Она запнулась, и Макс быстро подсказал: - Инженеры. - Да, инженеры ошиблись, - Пи улыбнулась, сцепив руки за спиной и бросив на Ферстаппена кокетливый взгляд - как всегда, когда она хотела что-то сделать, но смущалась. Макс потрепал ее по волосам, немного неаккуратно - но он никогда не был мастером в обращении с детьми. Тем более научиться подобным жестам от отца он никак не мог - Йос придерживался мнения, что мужчинам не пристало быть слишком эмоциональными, проявляя телячьи нежности. Макс, в целом, был согласен - но воспитание девочки это, все-таки, другое. - Обещаю, что в следующий раз всех их сделаю, - Ферстаппен улыбнулся Пи совершенно искренне, вполне уверенный в собственных словах. - Обещаешь? - Пенелопа хитро прищурилась. - И на мизинчиках? - И на мизинчиках, - согласился Макс с коротким вздохом, протягивая девочке ладонь с оттопыренным пальцем. Она зацепилась за него своим - таким крохотным, что Ферстаппен просто застыл, опасаясь повредить Пи. - Все, теперь ты точно должен победить! - Пенелопа победно улыбнулась, и это было так заразительно, что Макс тоже не удержался. Серьезное выражение на его лицо вернулось, только когда он поднялся на ноги. Пи вцепилась в его руку, не желая отпускать. У Келли, наконец, появилась возможность получить немного внимания, и она приобняла Ферстаппена, коснувшись его губ коротким дежурным поцелуем. Пике тоже не слишком любила нежности перед камерами - во всяком случае, она так говорила. Но по одним ее прикосновениям Макс вполне понимал, что Келли ему сопереживает и пытается поддержать, насколько возможно. - Все в порядке, - заверил он Пике, машинально перебирая пальцами пряди волос Пи, которая, похоже, была совсем не против. Келли только кивнула, мягко улыбнувшись ему, и погладила по плечу. - Ты отлично справился. Макс не стал исправлять ее - потому что нихера он ни с чем не справился, да и не мог, но одернул себя. Не стоит срывать дерьмовое самочувствие на своей девушке. Потому только кивнул. Перед тем, как вернуться в гостиницу, он успел ненадолго пересечься с Серхио, спросить его о болиде. Как и ожидалось, исходя из результата - у Чеко тоже были технические неполадки, пусть и не по вине инженеров, а, как выяснилось, из-за пленки от шлема. Болиды оставались слишком хрупкими и тонко настроенными механизмами, и малейшая неточность приводила к потере драгоценных секунд. В общем, день для Ред Булла выдался неудачным. В гостинице Макс почти сразу убрался в комнату, чтобы не грузить своим присутствием - пусть он вел себя нормально, но это требовало некоторых усилий. Пожалуй, требовалось еще несколько часов, чтобы привести растрепанные чувства в порядок. Он только успел устроиться перед монитором, когда подал голос мобильный: Йос. Не то чтобы Макс горел желанием разговаривать с отцом, тем более сейчас, но не брать трубку тоже было бы идиотизмом. - Да. - Привет, - голос Йоса, искаженный линией связи, звучал как-то сдавленно. Но хотя бы он начал с приветствия, а не с рассуждений о стратегии - какой-то поддержки Макс и не ожидал, потому что не получал ее с детства - да и вообще, как будто он когда-то нуждался в утешении. - Привет, пап, - он откинулся в кресле, запрокинул голову, уставившись в потолок. Помимо воли откуда-то из закоулка сознания выползло чувство стыда, будто он снова не оправдал ожиданий и мог бы сделать больше. - В этот раз Феррари могли быть впереди, даже если бы ты не сошел, - тон Йоса сменился на менторский, и Макс собрался, чтобы не сказать лишнего и спокойно перенести замечания. Вообще, отец часто напоминал ему голос совести - потому что озвучивал тревожные мысли самого Макса. - Тормоза вышли из строя почти сразу. - Да, куда смотрели инженеры, я вообще не понимаю. Такие шины... - Пап, это просто неудача. Другое покрытие, это Мельбурн, в конце-концов. Да, были определенные проблемы с гранулированием шин, и они обсуждали все это на бриффингах, только Йос не то чтобы хотел продуктивного диалога. Он набрал, чтобы сбросить собственную тревожность и негатив. - А если так пойдет и дальше? Тебе нужно заполучить титул. - Я его получу, - Макс начинал нервничать, пусть и немного. Он чувствовал это по биению сердца, которое раньше не замечал, а теперь обратил внимание на глухое трепетание внутри. - Отрыв сейчас слишком маленький. Всего четыре очка... - И я наверстаю их в Японии, - просто ответил Макс, ковыряя подлокотник пальцами. Ему хотелось закончить этот чертов разговор поскорее. - А ты уверен... - Йос говорил что-то еще, но в дверь комнаты раздался робкий стук, а потом она приоткрылась, и в щели показалось личико Пенелопы. - Все, не могу говорить, у меня встреча, - с облегчением выдохнул Макс в трубку, сбрасывая звонок. Скорее всего, отец наберет завтра с новыми силами. Он будто забывал, что его сыну, во-первых, двадцать шесть, а во-вторых он, мать его, трехкратный чемпион мира - и уж как-нибудь выдержит прессинг лидерской позиции. - Пи, - он отложил телефон и улыбнулся девочке. - Что случилось? - Пришла сказать тебе спокойной ночи, - она переминалась с ноги на ногу, и Макс, хорошо знающий эту повадку, коротко кивнул, подбадривая Пенелопу: она хотела что-то сказать. - Только по секрету, ладно? - она быстро оглянулась на прикрытую дверь. Видимо, Келли не пришла с дочкой, оставшись у себя в комнате. - Конечно, - преувеличенно-серьезно кивнул Макс, но Пи, разумеется, приняла все за чистую монету. Она все еще была ребенком. Подобравшись к Максу как-то вприпрыжку, Пенелопа забралась ему на колени, больно надавливая коленками на бедра, и очень серьезно произнесла, глядя куда-то в сторону: - На самом деле, я немножко за тебя испугалась. - Да? - Макс уже привычно опустил ладонь девочке на макушку, перебирая пряди волос. - Ну, ты можешь не бояться. - Просто можно же разбиться совсем, - теперь подлокотник ковыряла уже Пенелопа, явно специально не глядя на Ферстаппена - из-за чувства неловкости. - Это кто тебе сказал? - Макс нахмурился, думая о том, что едва ли Келли стала бы рассказывать ребенку о чем-то подобном. - Дядя Марко, - буркнула девочка едва слышно. - Что?! - Ферстаппен почувствовал, как напряглась Пенелопа в ответ на его реакцию. - Нет, Пи, все в порядке. Я просто удивился. Интересно, что еще чертов Хельмут успел ей наплести? - Только не злись, ладно? - Да о чем ты? - Макс погладил девочку по голове. Ну откуда у нее такие мысли? Разве он ругал Пи хоть когда-нибудь? Максимум одергивал пару раз, когда она слишком выходила за рамки. Казалось, будто у детей есть какая-то подсознательная робость перед взрослыми. Ну, или Пенелопа просто привыкла вести себя так с Келли - которая не стеснялась проявлять строгость, когда необходимо. - И не бойся, теперь машины куда безопаснее, чем раньше. Я не "разобьюсь совсем". - Ага, мне дядя Марко рассказал - про... - Пи слегка нахмурилась, вспоминая, и между бровей у нее возникла забавная морщинка. - Про дугу хало. - Да вы с ним подружились, я смотрю? - и когда только успели? Впрочем, Марко всегда был общительным. - Да! - Пи просияла. - А еще, Макси, раз ты не будешь злиться?.. Он кивнул, подтверждая, что не будет. Пенелопа снова подалась ближе к его уху. - Скажи, а что значит "Ебанные тормоза"? Я слышала, когда... Макс поперхнулся воздухом, пытаясь подобрать слова. - Это... в общем, нехорошее слово, не надо такого говорить, особенно при маме. - Ага, я как-то так и думала, - Пи довольно улыбнулась, будто только что совершила какой-то подвиг, и, быстро обняв Макса, соскочила на пол. - Все, спокойной ночи! - Ага, спокойной ночи, - вполголоса пробормотал Ферстаппен ей вслед, все еще в легком шоковом состоянии после мата со стороны Пенелопы. Кажется, он в ее возрасте знал уже все ругательства - но это, блин, совсем другое. Йос никогда не следил за языком, так что не выучить было просто невозможно. Макс устало потер переносицу. Этот день, пожалуй, был довольно напряженным, несмотря на то, что в гонке он почти не участвовал. Скорее, именно поэтому. Всему адреналину некуда было выплеснуться, он даже не устал толком. Взявшись за телефон, Макс покопался в нем, отвечая на сообщения знакомых - в основном шутки, кое-кто пытался посочувствовать или спрашивал, как он. Энтузиазма к общению в данный момент у него не было, так что некоторые так и остались непрочитанными, ожидать лучших времен. Договорной стрим должен был начаться еще минут через сорок - и там-то Макс собирался сбросить напряжение - так что можно было морально подготовиться к предстоящим шуткам о DNF и тормозах. А пока что он без особого интереса зашел в ютуб, пролистывая видео - сегодняшняя гонка уже была разобрана на куски и выложена раз сто. Врубив начало одной из полных записей, Макс уперся локтями в стол, хмурясь и покусывая костяшку указательного пальца. Вот его болид начинает сдавать, Сайнс выходит вперед... Неужели было незаметно, что с машиной проблема? Потому что комментарий "Макс Ферстаппен говорит, что с машиной что-то не то, но пока этого не видно, Карлос Сайнс просто обошел его" неслабо разозлил Макса: как будто ему нужны были какие-то блядские оправдания! Комментатор, видимо, намекал, что он пытался прикрыть собственное отставание неисправностью болида. И не взял свои слова обратно, когда стало понятно, что машина действительно неисправна. Досмотрев до момента, как он сам завернул в боксы, Макс отмотал почти на самое начало, снова сосредоточившись на своем болиде. Ну да, вот его повело в повороте - вообще-то, пересматривать этот момент было неприятно, но хотелось окончательно убедиться, что он прав - может, эта необходимость возникла после комментариев отца. В очередной раз выслушивая, что он, вероятно, привирает насчет неисправности болида, Макс ощутил чьи-то руки на плечах и чуть дернулся, оборачиваясь. Келли. Ее губы шевельнулись, но Ферстаппен ничего не услышал, так что сперва стянул наушники на шею, после чего снова уставился на свою девушку, откинув голову назад. Келли выглядела уютно, совсем по-домашнему - в пижамном костюме довольно простого кроя, хоть и явно неприлично дорогом. Волосы свободно собраны в хвост, косметики нет вовсе, пусть кожа и влажно блестит - наверное, очередной крем. Пике склонилась к нему за коротким поцелуем, и Макс ощутил какой-то удушливый цветочный запах. Точно, крем. - Чем занят? - осведомилась Келли, спуская руки ниже и просто обнимая его за шею. Увидев запись трансляции, она недовольно поджала губы: - Знаешь, не стоит уделять единичной технической ошибке столько внимания. - Я и не уделяю, - Макс несколькими кликами мыши закрыл вкладку, после чего повернул голову, косясь на женщину: - Ты чего не спишь? Келли одарила его коротким взглядом, в котором явно читалось: она ему ни на секунду не поверила. Но пока решила эту тему не затрагивать. - Потому что переживала за тебя, - она снова прижалась к Максу щекой, и он прикрыл глаза, вдыхая запах чистоты и уюта - и, совсем немного, удушливого крема. - Я в порядке, правда, - он чуть пожал плечами, против воли чувствуя легкое раздражение: сколько еще его будут убеждать в том, что он чувствует себя хреново? Это отнюдь не так. - Ну тогда я просто тебя утешу, не против, малыш? - последнее слово Келли произнесла низко, с придыханием, и Ферстаппен почувствовал, как к лицу прилила кровь - а может, и не только к лицу. Пике игриво прикусила его за ухо, заставив поежиться. Вообще-то сейчас Макс был не был в настроении, да и до стрима оставалось совсем немного времени, о чем он и попытался сообщить, но Келли просто прервала его поцелуем, а ее руки заскользили по телу Ферстаппена, проникая под ворот футболки, так что мнение Макса изменилось довольно быстро. Вообще-то, так происходило каждый раз, стоило ему попытаться войти в конфронтацию с Келли. А вот если она не хотела - приходилось отступать. Женщины... Макс подался назад с креслом, протянул руку, опуская ладонь на шею Пике, и собирался развернуться, но Келли придержала кресло: - Позволь мне о тебе позаботиться, - снова выдохнула она Ферстаппену на ухо, заставив мурашки пробежать по спине. - У меня эти дни, - добавила напоследок, чтобы срезать инициативу на корню. Макс коротко вздохнул, расслабляясь. Все равно спорить не было никакого смысла. Он опустил ладони на предплечья Келли, не препятствуя их движениям. Пике подтянула его футболку выше, прошлась пальцами по напряженным мышцам пресса: - Мне нравилось, как ты пах, когда выбрался из болида. - Горелым? - беззлобно хмыкнул Макс, тут же получая легкий укус в шею - чтобы языком не трепал. - Но после душа ты тоже пахнешь прекрасно, - продолжила Келли, будто и не слышала его вмешательства. - Только кожа суховата. И весь напряжённый. Сними футболку, сделаю тебе массаж. - Только массаж? - голос Макса, наверное, прозвучал несколько разочарованно, потому что Келли загадочно улыбнулась: - Не все сразу. Она наблюдала, как Ферстаппен послушно стащил футболку и повесил ее на подлокотник. - Теперь сядь ровно и расслабься, - Пике остановилась позади Макса, ожидая, пока он выровняется, и прикрыла ему глаза пальцами. - Все, спокойно, - она слегка помассировала веки Ферстаппена круговыми движениями, потом скользнула ладонями ниже, но внезапно прервалась, выпрямившись. Макс тут же заелозил, собираясь обернуться. - Тише, - напомнила ему Пике, вынимая из кармана пижамы тюбик крема и выдавливая себе на ладони, прежде чем коснуться основания шеи Ферстаппена. - Это что, твой крем? - успел осведомиться он за секунду до того, как жёсткие пальцы сжали его трапеции, заставляя поежиться. - Не массажное масло, но уж что есть, - Пике тщательно разминала напряженные плечи, чувствуя, как мышцы под пальцами постепенно расслабляются. Она чередовала сильные и более мягкие движения, поглаживая кожу, давила сзади на позвонки. Пусть мастером в массаже она и не была, но опыт имелся. Это подтверждал Макс: сначала он ежился, но постепенно расслабился, не реагируя даже в моменты, когда длинные ноготки Пике цепляли кожу. Пальцы уже начинали уставать, но Келли не останавливалась, методично проходясь по мышцам Ферстаппена. С одной стороны, это было для него - утешение после тяжёлого дня, но и самой Пике нравилось спокойно исследовать любимое тело. Потому что дома застать Макса спокойно сидящим - если только не в виртуальных гонках - было практически невозможно. И это можно было назвать единственным моментом, когда Келли чувствовала разницу в возрасте. В свободное время ей больше нравился режим расслабленного энергосбережения. Макс шумно выдохнул, когда ее ладони переместились на грудь - Пике добавила ещё крема, и теперь тяжёлый аромат орхидей, казалось, наполнял комнату. Спускаясь вниз мягкими круговыми движениями, Келли довольно улыбнулась, когда ощутила, как Макс расслабляется под ее ладонями, растекаясь по креслу. Его дыхание стало глубже, спокойнее - но ненадолго, уж это Пике могла ему пообещать. Она уткнулась носом в светловолосую макушку, вдохнула запах Макса, смешанный с каким-то дешёвым гостиничным гелем для душа. Опустилась чуть ниже, снова оставив несколько быстрых поцелуев на шее, открытой для посягательств. У Келли ныли уже не только пальцы, но и предплечья, так что пора было переходить к главному. Добавив на руки крема, как заправский массажист, она расстегнула ширинку джинс Макса. Конечно, штаны запачкались, но ей было плевать, а Ферстаппену - тем более, хотя он все равно немного напрягся, когда пальцы Келли коснулись его члена, тоже расслабленного. - Тише, малыш, - Пике вернулась к интимному шепоту - а ещё ей просто нравилось параллельно покусывать Макса за ухо, потому что он всегда реагировал очень отзывчиво. Шумно выдохнув, Ферстаппен завозился, не зная, куда деть руки. Это вам не езда по трассе, где он чувствовал себя как дома. Максу порой казалось, что Пике специально провоцирует такие ситуации, чтобы посмеяться с него - про себя, конечно. Наконец он принял решение, оставив одну руку на подлокотнике, а вторую запустив в густые волосы Келли. Случайно стащив пальцами резинку, Макс ощутил, как на лицо мягко легли пушистые пряди, щекоча нос. Но сейчас ему было не до щекотки, потому что женщина набирала темп, и дышать становилось сложнее с каждой секундой - воздуха не хватало хуже, чем в болиде. Пике шептала какие-то банальные ласковые слова ему на ухо, хотя Макс не вслушивался, сосредоточенный на ощущениях ниже пояса, где внизу живота уже скручивался узел - причем настолько тугой, что в глазах темнело. Всё-таки Келли знала свое дело, как ни крути, и даже мерзкий запах орхидей не мешал. Макс издал короткий хриплый стон, чувствуя, что приближается к разрядке. И тут Пике, дышавшая так же тяжело, как и он сам, резко сбросила темп, замедлив движения. - Малыш, назови меня, как я хочу, пожалуйста, - тон Келли стал более игривым, и Ферстаппен заподозрил неладное. - Что? - он усиленно делал вид, что не понял, но Пике продолжала урчать ему на ухо: - Ну пожалуйста, знаешь же, как мне это нравится. "А ты прекрасно знаешь, как это не нравится мне", - мелькнула у Ферстаппена быстрая мысль, прежде чем он сдался. Все равно хотелось уже кончить, да и за то, что сделала Келли, стоило ее отблагодарить. Зажмурившись от неловкости и плотно сжав пальцами подлокотник, Макс выдавил: - Мамочка. - Что? - он не мог бы сказать, действительно ли произнес слово слишком неразборчиво, или Келли издевалась, но ее руки снова ускорились. Ферстаппен сжал зубы на мгновение, чувствуя, как горит лицо. Наверное, вся кровь от члена отлила прямо к нему. - Мамочка! - это он произнес уже более громко, не представляя, что будет, если хотя бы кто-нибудь услышит... Он просто умрет со стыда. - Какой ты у меня умница, малыш! - в голосе Келли отчётливо прослушивались низкие возбужденные нотки. Она потянулась к губам Макса, втягивая его в поцелуй, и несколькими движениями помогла ему кончить. Ферстаппен вздрогнул, сгибаясь на кресле. В глазах на мгновение потемнело, и он выпрямился, восстанавливая дыхание. Пике уже вытирала руки предусмотрительно принесенными салфетками. - Ты обещала больше такого не просить! - Макс возмущённо воззрился на нее, неловко возясь с ширинкой - все было ещё жирным и скользким от крема. - Ну прости, солнце, - Келли наклонилась, коротко целуя его в лоб. - Я просто не удержалась. Но скажи, теперь тебе получше? Смог расслабиться? Ферстаппен тяжело вздохнул, закатив на мгновение глаза. - Да. Да, теперь мне лучше, - голос его звучал твердо, намекая, что разговор окончен. Коротко улыбнувшись, Келли направилась к двери. - Спокойной ночи, - бросила она, улыбаясь, прежде чем выйти. - Спокойной ночи, - маска серьезности Макса треснула, и он улыбнулся Пике в ответ. У него никогда не выходило долго сердиться на Келли. Хотя, когда закрылась дверь, он и заворчал недовольно: - Ебанный крем... Воняет, что пиздец. Вытерев пальцы о джинсы - все равно одежду придется стирать - Макс отписал товарищам, предупреждая, что присоединится к стриму позже. Сейчас ему нужен был только душ - а потом, если приятная истома не уйдет - здоровый сон. Мысли об отце и сегодняшней гонке отступили, и в голове было практически пусто, когда Макс, пошатнувшись, поднялся на ноги, и, едва заметно улыбаясь, направился в ванную.