attente.

— Войдите. Приглушённый из-за двери голос опережает задуманный стук в занесённом кулаке. С комом в горле Альберт проглатывает и волнение. Оставляет незамеченным то, что его раскусили так быстро, и старается подавить желание убежать. Надо учиться делать первые шаги самостоятельно. Он тянет ручки двери, появляясь в проходе. Мгновенная уверенность заставляет приосаниться, — видимо, побочный эффект от балов, где ты всегда должен держаться горделиво. Хоть какая-то польза от них. Но величавость пылью рассыпается под гнётом острого взгляда. Кажется, что сверкающие во тьме тёмные глаза, в которых так небезопасно отражается огонь свечи, вот-вот придавят к полу. — Подполковник Мориарти? Майкрофт выгибает бровь, в его тоне нет презрения, но Альберт его отчётливо себе надумывает и жалеет, что тут нет толпы аристократов, в которой можно спрятаться от позора. — Не слишком ли поздно для визита? — он делает паузу и Альберт не просто видит, а ощущает, как тщательно его изучают чужие глаза. — Тем более, в гражданском. Неужто заблудились и перепутали мой кабинет с выходом? Альберт засмеялся над этой шуткой чересчур заливисто и громко, совершенно невпопад. Майкрофт снова дёрнул бровями. Наверное, подумал, что Мориарти сошёл с ума. Просто ещё не знает от кого. А если бы знал, то сейчас бы не закурил, а может подошёл бы… поцеловал… А, нет, скорее всего Альберт бы просто полетел кубарем по лестнице. — Вы уже можете перестать смеяться, — заметил Майкрофт, когда уже успел сделать целую затяжку и выдохнуть дым, а Альберт всё не унимался. Как по команде смех прекратился и было бы ещё комичнее, если бы Альберт встал по стойке смирно, но ему хватило ума сделать несколько шагов вперёд и наконец захлопнуть за собой дверь. — Ты что-то хотел сообщить, Мориарти? Майкрофт казался отстранённым. Наверное, он не желал, чтобы ему мешали, но, к сожалению, Альберт целеустремлённый и, если для того, чтобы добраться до мистера Холмса нужна цель быть навязчивым, то ему даже ничего и не надо менять. — А Вас дома никто не ждёт? Альберт стреляет наугад и попадает в яблочко. Лицо Майкрофта не дрогнуло, но руки слишком заметно дёрнули валяющееся рядом перо. — В каком смысле? — Когда дома ждут, всегда хочется туда вернуться. Майкрофт ничего не отвечает. Альберт думает, что слишком сильно задел, порывается извиниться, но не успевает. — А тебя не ждут что ли? — спрашивает Холмс, затушив недокуренную сигарету. — Ждут, — чуть помедлив, отвечает Альберт. — И я уже собирался уходить. Заметил, что Ваш кабинет открыт. И открыт практически всегда. Мне иногда кажется, что Вы живёте на работе. Любопытно стало, почему? — Это и есть мой дом, — беззаботно пожимает плечами Майкрофт. — Я женат на работе. В моём поместье холодно, знаете ли. — В моём тоже. Альберт отвечает быстро, практически не даёт закончить фразу, за что виновато опускает глаза в пол. Но Майкрофт уже приготовился слушать, поэтому приходится продолжать: — Братья в другом городе. Вернутся завтра вечером. Сегодня у меня холодно. — Вы сказали, что Вас ждут, — напомнил Майкрофт. — Ждут. Обычно. А иногда бывает и так. А Вас хоть когда-нибудь ждут? — Нет. Взгляд Майкрофта стальной, в его бликах не увидишь ни одну проскальзывающую эмоцию. Но губы дрогнули, и уголки подтянулись в улыбке. Ласковой и нежной. Альберт её уже видел. Запомнил и наверняка бы перерисовал, чтобы повесить у себя над кроватью, но, к сожалению, не владел кистью. В тот вечер он угощал Альберта вином и предлагал нюхать табак. Голова кружилась, но зато смеялись они бесконечно и, кажется, всю ночь. Но это прошло. После первого пьяного поцелуя слишком много воды утекло и всё вернулось так, как должно быть. Потому что Альберт ищет справедливость. И несправедливостью он считает, что Майкрофта никто не ждёт. Ведь Майкрофта всегда ждёт Альберт. Вечерами надеется, что тот зайдёт на чай, с утра, что вызовет просто поболтать. Но это только надежды, которые с каждым днём становятся далёкими, как звёзды, и кажется, что всё в принципе происходит не с ним. Наблюдать за собой моментами со стороны и не воспринимать себя как что-то реальное вошло в привычку. Но так всецело ощущаются его прикосновения. — Вас проводить? У Майкрофта руки горячие. Он накрыл ладони Альберта и вроде бы в этом жесте нет ничего особенного, но кажется, что заложено так много. Хочется сжать, не отпускать. Что случится, если вот так взять и просто обнять? Наверное, конец света. Не оправдаешься ни табаком, ни вином. — А как Вы так близко… — Альберт запинается. — Оказались? — помогает Майкрофт и ловит медленный кивок. — Вы проморгали. Альберт уже не был уверен, что он трезв, хотя перед встречей из крепкого пил только чай. Видимо, Майкрофт дурманит не хуже. Альберт отмирает, когда ладони чувствуют одиночество. Майкрофт широкими шагами следует к вешалке, но Мориарти успевает опередить. — Позвольте. Он хватает пальто и расправляет его, как следует джентельмену. Майкрофт привычно вздёрнул брови, но усмехнувшись, поворачивается спиной и юркает руками в чёрные рукава. Альберт задувает свечку и совершенно случайно загадывает желание. Они вместе спускаются к кэбу; придерживают друг друга за плечи и ссылаются на тряску; выходят из экипажа и на этот раз галантность надевает на себя Майкрофт, протягивая руку и помогая выбраться. У Альберта особняк большой, как и у Майкрофта. Отличаются, разве что, уютом. Тут и впрямь тепло. Неясно, как в отсутствии людей, но вот так вот вместе — жара. У Майкрофта же всегда холодно и хочется поёжиться, продать, уйти. Там даже в приведения верить не получается — они бы просто не ужились в настолько давящих мраком стенах. — Чай? Кофе? — Альберт строит из себя хозяюшку, но кухню видит в четвёртый раз за всю свою жизнь. Майкрофт молчит. Мориарти спиной ничего не чувствует — печально. Как разгадать, что у мистера Холмса в голове? Может повилять бёдрами? Куда он там смотрит? Альберт не оборачивается. Он уверен в том, что покраснел и, не дай бог, кончики ушей могут его выдать. — Вы целовались под луной? — Альберт спрашивает, словно невзначай, но боковым зрением поглядывает в окно, с горестью отмечая, что в облаках худой месяц. — Под табаком и вином доводилось. — А когда были юны? — Тогда я делал много глупостей. — И поцелуи под луной? — Я жалею. — А с кем бы Вы не пожалели? — С тем, кто не пожалел бы со мной. Альберт чувствует, как бешено в груди колотится его сердце и он надеется, что предчувствие — не просто затмевающее желание. — На Вас, наверное, много дам посматривают. — Меньше, чем на Вас, подполковник, — заметил Майкрофт. — Но Вас они как будто не интересуют. — Я жду иного. — И что же? — Того, для кого я могу стать «домом». Альберт наконец оборачивается. Алые щёки горят, но он выдерживает взгляд Майкрофта. В нём нет недопониманий, недоумения. О боже, он как о стуке заранее знал, так и о том, кого ждёт Альберт. Гениальный мужчина. Достоин ли его Альберт, просящий у свечки второй поцелуй? Достоин, наверное, раз их губы так трепетно сминают друг друга. Майкрофт не уточняет, когда вернутся братья, где спальная, не остынет ли несделанный чай. Поцелуи под луной рассыпаются на теле, желания разгораются, как огонь свечки. Больше не надо ждать — они рядом, настолько, что не просто тепло, а жарко.