"а ты ещё что за мудак?"

      Метка появилась поздно. Во всяком случае, однозначно позже, чем у большинства известных ему людей. Он жил с пустым запястьем несколько десятков лет и давно даже думать об этом забыл — обстоятельства складывались так, что чепуха из сказок его матери и полузабытые рассказы близких, были последним, что его заботило.       Но Карл помнит, как испытал жгучее чувство злости, когда обнаружил слова у себя на запястье. Бесполезные, выведенные латиницей буквы, не принесли никакого успокоения и не только из-за смысла самих слов.       «А ты ещё что за мудак?».       Родственная душа, как же.       Мелкому напуганному мальчишке, члены семьи которого постепенно исчезали при странных обстоятельствах, требовалась эта херня. Пацану, одного за другим схоронившего родителей, требовалась эта херня. Требовалось знание, что он не один, что где-то есть человек, который однажды встанет на его сторону, просто из-за какого-то «предназначения», без каких-либо условностей.       Сейчас Карл остался один в этой деревне полной умалишённых, поклоняющихся «Чернобогу» и он, как никогда ясно, понимал, что никто ему не поможет. Все семьи, когда-то удерживавшие этот регион, сдались, одна за другой. К моменту, когда настал черёд Карла, уже было попросту некому поддержать его в противостоянии культу. И после того, как Мирандf, в конце концов, его перекроила, вживила каду, после того как он стал её очередной пешкой, неудачным экспериментом, метка всё равно осталась. Как утешительный, мать его, приз. Итак, всё, что у Карла было: завод, принадлежавший его семье, тонна ебучей кипящей злости с желанием отомстить и эти сраные слова на запястье.       Вслед за каждым желанием выжечь их с кожи, сразу приходило стойкое осознание, что, несмотря ни на что, этого он не сделает. А затем, неизбежно, и дурацкая мысль, совершенно безумная и бессмысленная в своей наивности, но что если эти слова — из того его будущего, когда он наконец покончит с Мирандой? Он позволял себе думать об этом порой, когда восстанавливался на фабрике после очередной неудачной попытки контролировать свои новообретённые силы, последствия которой острой шрапнелью разлетались повсюду, или когда сращивал кости после стычек с Альсиной. Представлял всего на мгновение, пока переводил дыхание, прежде чем продолжить, прежде чем снова задвинуть эти мысли на задворки сознания.       А когда однажды он проснулся от дикой боли и успел увидеть исчезающие одну за другой буквы, стирающиеся с его запястья, он даже не испытал удивления. В тот момент возникла только яркая ослепляющая злость на то, что и с этим судьба решила его смачно наебать: дать метку тогда, когда она была не нужна, связать его с каким-то сосунком, и всё равно, отнять этого человека прежде, чем у него появилась хотя бы возможность узнать, что это такое на самом деле. Тогда он едва не поддался мыслям, что это означает победу Миранды. Даже соскальзывал в привычную паранойю, думая, что каким-то необъяснимым образом, это её рук дело. В конце концов, его так и не случившейся родственной душе вряд ли позавидуешь — скончаться в тридцать три. Должно быть, сраные крохи удачи распределялись между ними равномерно, и в итоге нормального везения не досталось никому из них.       Карл ловил себя порой на том, что по привычке бросает взгляд на пустое запястье и глубже заталкивал возникающее следом внутри чувство — что он снова остался со всем этим дерьмом один на один. Потому что, он и так был один. Никакого провидения, никакой судьбы. Его родителей не спасло то, что они были родственными душами, как и большую часть этой чёртовой деревни. Так и пошло оно всё.       

***

      — А ты ещё что за мудак?       Карл замирает на месте как вкопанный, взглядом сканирует человека напротив. Это первый раз, когда он лицом к лицу сталкивается с Итаном Уинтерсом. Могла ли Миранда, не раз видевшая его метку, использовать это против него? Очень вероятно, но к чему это? Проверка на вшивость? Она всё же подозревает что-то о его планах? Если это так, то зачем изначально отдавать ему колбу с частью девчонки, прежде чем он успел надёжно её спрятать? И почему вообще она не разыграла эту карту куда раньше? Почему именно сейчас, когда всё действие в самом разгаре?       Вот только вряд ли сука знает, что метка исчезла четыре года назад. Не повезло.       Как ни в чём не бывало, он доставляет американца в церковь и, под предлогом шоу, доказывая свою преданность, отправляет в путешествие по замку. Что бы ни задумала Матерь Миранда, у него тоже есть на того планы, и Уинтерс справляется достаточно неплохо для кого-то, кто совсем не выглядит машиной для убийств. Карл усваивает только отголоски происходящего, слишком занятый подготовкой своей армии. Каким бы не был итог, он знал, что всё закончится сегодня.       

***

      Самое мерзкое то, что он знает — Уинтерс тоже это ощутил. Видит по резко сменившемуся недоумением выражению лица. Вот тебе и ебучая магия меток. Получите, мать вашу, и распишитесь. Удивительно, но не возникает даже сомнения в том, что это — часть хитрого плана Миранды. Вообще ни единого. Приходит даже не уверенность, просто чёткое знание, кем является человек напротив. И даже тот факт, что метка исчезла несколько лет назад, а у этого может быть только одна причина — не помогает.       Карл убирает руку с его плеча одновременно резче, чем планировал и в то же время, задержавшись намного дольше необходимого — раздавшийся снизу рык вентиляторов Штурма отрезвляет из обоих. Прежде чем Итан успевает сказать хоть слово, Карл уже хватает его за предплечье, оголяя запястье. На нём, конечно же, ни черта нет, кроме следов крови и грязи.       — Какого хрена? — спрашивает тот. Вопрос риторический, но звучит очень требовательно.       — К чёрту! Это к делу отношения не имеет, — отрезает Карл.       Ничего его не остановит, особенно теперь, когда он так близок к победе. У Миранды не осталось никого, кто мог бы сместить чашу весов на её сторону — лучшего момента для атаки не придумаешь. Любые сторонние факторы не имеют значения.       — «К делу»? — Итан подскакивает со стула, но в этот раз Карл не делает попытки его остановить, отступая на пару шагов. Атмосфера в комнате заметно изменилась и это ему совершенно не нравится. — Мудак, ты гонял меня по всей деревне, несколько раз едва не убил, теперь вот это, и сейчас у тебя вдруг появилось какое-то дело?       Карл хохотнул, но веселья совсем не испытывал. Копившееся внутри напряжение искало выход.       — Самое главное дело, и боюсь, папаша, оно у нас общее. Убийство Миранды. Ты ведь за этим здесь? Покончить со мной и двинуться дальше? — Карл один за другим яростно расправляется с портретами на стене. — К чёрту это дерьмо, — он пытается унять кипящую злость, чтобы не спугнуть Уинтерса раньше времени. — Мы можем объединиться и помочь друг другу! Спасти твою драгоценную Розу и с помощью её сил покончить, наконец, с Мирандой!       — Каких ещё к чёрту сил? Она — младенец! — Уинтерс явно в ярости, удобнее перехватывает пистолет и предусмотрительно отступает в сторону от дыры в полу. Выглядит он, намного хуже, чем когда только прибыл в деревню. Не удивительно, учитывая, что он ураганом прошёлся через членов семейки Миранды, вырезав всех подчистую. На мгновение в груди вспыхивает чувство — не удовлетворение, но что-то неясное, и однозначно не разочарованное.       — Понятия не имею, — отмахивается Карл. — Но Миранда боится её — вот что главное. Стала бы она иначе разделять её на несколько колб и раскидывать их по всем уголкам деревни? Она сейчас уязвима! Лучшего шанса напасть не будет!       По лицу мужчины трудно что-то сказать, но Карл почти уверен, что тот откажется. Он даже почти уверен в том, что, не смотря ни на что, сможет скинуть его вниз, как и планировал в случае отказа. Вместо этого Уинтерс говорит:       — Роза — не оружие. Оставь её в покое, и я помогу тебе с убийством Миранды.       Карл готов привести сотню аргументов, почему тот не прав: Роза — то ещё оружие, хочет он того или нет, и стала им задолго до того, как оказалась в этой проклятой деревне. Но ты не говоришь «нет» предложению своей родственной души объединиться, а там уже всё выяснится на месте. Так что, вместо бессмысленного спора, он протягивает ему руку.       — Договорились.       Итан пожимает её в ответ.       

***

      Итан приходит в себя. Ему требуется время, чтобы понять, где он находится. И если после того, что он пережил, он оказался в аду, то ад выглядел подозрительно похожим на телегу Герцога.       — Очнулся, наконец, — раздаётся знакомый голос торговца.       Он чувствует себя так, словно его перемололи и собрали заново. В голове понемногу всплывают последние события, но всё словно в тумане, и тело кажется таким тяжёлым.       — Где я?       — В моей повозке, — отвечает Герцог. — Вам снился кошмар.       Кошмар. Да, пожалуй.       — Где… — он оглядывается вокруг. — Где Гейзенберг?       Он помнит, как они стояли снаружи фабрики. Помнит возникшие из ниоткуда щупальца мицелия.       — Откровенно говоря, я сильно удивился, когда вы решили объединить силы против неё. В приятном смысле, — отвечает тот ровным тоном. — Но, боюсь, мистер Уинтерс, херр Гейзенберг не пережил битву с Мирандой.       Итан качает головой. Нет, не может быть. Наверняка он должен был что-то почувствовать, понять. Внутри не было той пустоты, о которой твердят люди, потерявшие родственную душу. Взгляд цепляется за знакомый предмет напротив, что-то похожее он находил среди останков других лордов, но глядя на эту смесь кристаллов и железа, у него не возникает никаких вопросов кому она принадлежала.       Кто это.       Нет. Это не справедливо. Они вдвоём должны были победить. Он его нашёл, несмотря на то, что казалось, что искать было некого — запястье всегда было чистым, никаких намёков, лишь строчка в сертификате о рождении, обнаруженная спустя многие годы после смерти родителей. Значит, родившись с меткой, он очень рано её потерял. То, что сделала с Гейзенбергом Миранда… Что бы она ни сделала. Должно быть именно после этого метка исчезла.       Итан заставляет себя подобраться ближе, протягивает руку, касаясь металлической поверхности. Слабый отголосок того, что он испытал на фабрике. Может ли быть, что…       — Он ведь ещё там, да? Его можно как-то вернуть? — спрашивает Итан, поднимая взгляд к макушке Герцога.       — Мистер Уинтерс, не подозревал, что вы успели так сблизиться с Гейзенбергом.       — Да или нет?       — Шанс есть, но неужели вам так требуется его помощь? — раздаётся вопросительный голос торговца. — Мы почти подъезжаем к Миранде. Происходящее уже не отсрочить.       — Хорошо, — кивает Итан. Он чувствует, что времени мало, но он должен попытаться. — Если есть шанс, пожалуйста. Сделай это подальше отсюда, пусть не возвращается, — в том, что Карл попытается, у него даже не было сомнения. Он впивается рукой в кристаллические останки, сильнее убеждаясь, что Гейзенберг ещё не потерян, что он там. Волна спокойствия разливается внутри. Он не смог спасти Мию, но возможно, есть шанс, что Карл останется в живых. Проживёт жизнь вдали от этой деревни, чёртового культа и Миранды.       — Что ж, мистер Уинтерс, удивительная самоотверженность, — вырывает его из размышлений голос Герцога. — Вы снова меня приятно удивляете, хотя я не совсем понимаю… — он замолкает. — Если только… — раздаётся поражённый смех мужчины. — Так-так, любопытно, — что именно ему любопытно Итан не уточняет, а тот и не спрашивает. К счастью. — Что ж. Хорошо, мистер Уинтерс, я сделаю всё, что в моих силах, — телега тормозит. — Боюсь, мы приехали.       — Спасибо, Герцог, — Итан напоследок ещё раз касается кристалла. Ему жаль, что у них не было больше времени. — За мной должок.       — Мистер Уинтерс, к прежней жизни вам, боюсь, уже не вернуться, — произносит торговец. — Вы готовы?       Итан тоже это чувствует. Понимает. Уже было неважно, каким образом он может ходить, говорить. Ему осталось недолго. Если всё, что он успеет за это время — спасти Розу, то это уже победа.       — Да, — отвечает он без сомнения. — Выбора нет.       

***

      Карл успевает к месту битвы слишком поздно. Его воскрешение заняло время.       Он слышит звук улетающего вертолёта. Издалека видит рваные движения Итана. Видит, как тот приближается к тому, что, очевидно, является мегамицелием, Карлу доводилось видеть его, но никогда — таким. Очевидно, это не очень хорошо. Издалека можно заметить, как в центре него мерцает красная вспышка. Итан поднимает руку и жмёт кнопку на детонаторе прежде, чем Карл успевает его окликнуть.       Он не уверен, что сможет, особенно сейчас, в своём ослабленном состоянии, но пытается всё равно, действуя словно бы на инстинктах. Словно это последнее, что он сможет сделать, и он обязан попытаться. Призывает весь металл, какой только есть поблизости, и окружает им Итана.       Ну уж нет, ублюдок. Ты так просто не отделаешься.       Взрыв, кажется, сотрясает всю деревню. Карл бросается в сторону, падает на землю, из последних сил продолжая удерживать металлическую конструкцию вокруг Уинтерса. Несмотря на то, что он далеко от места взрыва, даже его обдаёт волной жара. Он старается не думать о том, что сварит там Уинтерса заживо. Миранда выдрала засранцу сердце, но он всё равно добрался до неё и прикончил. Что ему сделается. Повторяет это про себя как мантру.       Деревню встряхивает ещё пару раз. Очевидно, оседают тоннели. Ради всего святого, сколько взрывчатки заложил здесь дружок Итана?       Как только он может встать, то сразу движется в сторону горящих остовов домов, так быстро, как только может. Приближаясь к эпицентру взрыва, он слой за слоем отдирает сцепившиеся металлические куски.       Он ведь почувствовал бы, если Итан.?       Каким-то образом ведь тот понял, что Карла ещё можно вернуть? Даже убедил Герцога это сделать, несмотря на то, что торговец вряд ли что-то с этого получил. Так что, хотелось бы верить, что эта связь работает в обе стороны.       Наконец, Карл его видит. Последние куски железа оказываются отброшены в сторону, и представшая перед ним картина ему совсем не нравится.       Лучи рассветного солнца освещают фигуру Итана. Он весь нездорово серый, дышит рвано, глаза закрыты. Один рукав его кофты болтается пустой, так же, как и одна из штанин — ботинок лежит без дела, словно оставленный там в насмешку. Крови нет. Естественно её нет, не после всего. В целой руке тот до сих пор стискивает детонатор.       — Эй, — зовёт Карл.       Серые глаза открываются и взгляд мужчины, кое-как сосредотачивается на Гейзенберге. Что-то чересчур похожее на облегчение мелькает в посеревшем лице.       — О, — выдохом срывается с губ Уинтерса. — Жив. Хорошо.       Звучит он так, словно каждое слово требует от него очень много усилий.       В тот же момент Карл понимает, что тот не кальцифицируется в отличие от остальных. Нет. Итан рассыпается.       Было ли дело в плесени из которой тот состоял и её отличии от вживления каду, или в том, что за сегодняшний только день он пережил столько дерьма, что его регенеративных способностей попросту не хватает, разницы особой нет. Факт остаётся фактом.       Карл садится на землю рядом с ним.       — Не думал же ты, что от меня так просто отделаться? — хмыкает он.       Уголок рта Итана дёргается, совсем слабо, но Карл даёт ему очки уже только за усилия.       — Миранда мертва? — спрашивает он и получает в ответ такой же слабый кивок. — А что насчёт твоей… Розы?       Кадык Итана дёргается и Карл жалеет, что не прихватил из телеги Герцога фляжки с водой. Даже снега поблизости не осталось после взрыва, ну что за чёрт.       — Отдал… Крису… — выдыхает он. — Вертолёт.       — Да, — прерывает его Карл, потому что слушать этот бесцветный слабый голос ему не нравится — раздражённый и язвительный тон ему больше по душе. — Вертолёт улетел до взрыва.       Итан снова выдыхает. В этот раз у него почти получается улыбнуться. Карла это зрелище царапает изнутри.       Надо же, как быстро можно к кому-то привязаться.       — Что, уже решил оставить меня, партнёр? — спрашивает он, старательно пытаясь выцедить из голоса лишнюю желчь. Не то чтобы Уинтерс делал это всё намеренно, да?       Взгляд Итана, в какой-то момент отведённый, снова обращается к Карлу.       Совсем плох. Краем глаза Гейзенберг замечает, как вторая штанина проседает, слышит звук, напоминающий то, как крошится обгоревшая дотла ветка и как падает второй ботинок.       — Прости… — Выдохи становятся реже. — Хотел… бы…       — Да хрен с ним, — Карл хочет снова прикоснуться, почувствовать, возможно, опять то же, что и на фабрике, ещё хотя бы один раз, но боится, что Итан рассыплется окончательно, стоит его задеть хоть пальцем. Неизвестно на какой силе он держался до этих пор. — Больно? — спрашивает он вдруг.       С губ Итана срывается что-то, что можно принять за отрицание. Хотелось бы верить, но выглядит совсем не так. Карл слышит, как детонатор выпадает и откатывается в выгоревшую траву. Он не смотрит туда, уже зная, что увидит на месте руки Итана.       Ебучая шутка. Позволить им встретиться вот так. Отнять его уже через пару часов. Могло ли что-то пойти иначе, если бы Карл понял ещё в самом начале? Если бы объединившись, они выбрали другой план? Если бы он успел напасть на Миранду, когда она появилась, прежде, чем она напала на Итана?       Сколько же сраных «если».       — Ты круче, чем я думал, Итан Уинтерс, — хрипит Карл. — Рад был познакомиться. Жаль ты решил свалить так рано. Могли бы вместе ещё разок взорвать тут всё к чертям собачьим.       Если постараться, то резкий выдох вполне можно принять за смешок.       — В… следующий… раз… — шепчет он. Взгляд снова устремляется куда-то вверх, мимо Карла. Рассветное небо. Солнце взошло впервые за долгое время. Не самый худший вид.       — Ловлю на слове, — отвечает Карл.       Лицо Итана чернеет, превращаясь в маску. Затем и вовсе рассыпается пеплом.       Карл смотрит на то, как зимний ветер уносит частички этого пепла. Касается его, перетирает между пальцами.       Пара-тройка смертей не стали преградой к тому, чтобы они встретились.       Мегамицелий помнит всех. Значит, Карл найдёт последний живой отросток, чтобы заставить его вспомнить Итана.       Время у него есть.