Ангел-хранитель

Было трудно дышать. Он прекрасно это понимал. И дело не только в этой давке или в этой оглушающей музыке, заставляющей его уши свернуться в трубочку. Его не волновала ни толкучка, ни то, как громко было здесь — нет, ему было трудно дышать из-за одного волнующего фактора. Она, его прекрасный, милый, очаровательный, ослепительный огонёк в темноте — она была там, совсем близко и так далеко одновременно. Сделай он несколько шагов вперёд, протяни руку, он смог бы достать её плеч и оттянуть к себе, подальше от этого… идиота, придурка. Как она вообще смеет после всего сказанного про него, ещё ходить вместе с ним куда-то? Деймон не планировал находить новую цель для его любви так скоро. Пожалуй, вся их первая встреча произошла случайно. Настолько, что ему хватило каких-то пару предложений от неё, чтобы влюбиться по уши. Она говорила, что её коллега свалил раньше времени, оставив на эту малышку совершенно одну, когда, вообще-то, в этом районе происходят странные исчезновения и зверские убийства. Урод! Но Деймону было плевать, ведь теперь ни один живой человек не посмел бы подойти к ней ближе, чем на несколько метров. Он не сталкер, не подумайте! Он её защитник, ангел-хранитель. Может быть, она и не заметила, но вокруг неё и правда начали реже виться всякие подозрительные личности. Себя подозрительной личностью Деймон, конечно же, не считал. Но количество пьяниц, нежелательных покупателей стало реже. А если кто-то и появлялся в радиусе его досягаемости, её ангел-хранитель всегда старался пресекать повторный контакт. Она уже и забыла про того неотёсанного мужика, что посмел ей наговорить всякого про её очаровательную нерасторопность. А Деймон не забыл. Не забыл и то, как зубы впивались в ярёмную вену, окрашивая его белую кожу в чёрно-красный цвет. На вкус было отвратительно. В принципе, ему никогда не нравилось поедать без должной подготовки к охоте. Это было непредусмотрительно вот так кидаться на всех, кто ему неприятен и хоть как-то посмел испортить настроению его лучику солнца. Из-за этого пришлось сменить тактику. Пришлось, во-первых, не убивать. На этом всё. Самое трудное для него, особенно, когда кровь кипит в его венах так, что в ушах звенит. Из-за этого сейчас он кусает губы так, что прокусывает нежную кожу до крови. Он дал себе обещание — не убивать. Тем более, не убивать никого, кого бы она могла бы знать. В эту категорию и входит тот самый работник магазина — Расмус. По неволе пришлось узнавать, как часто он вот так «исчезает» с работы и она остаётся одна. В эти моменты он всегда затаится где-нибудь подальше, направит на неё свою камеру и начнёт свою фотосессию. Все отснятые фотографии он бережно хранит у себя, увешивая квартиру её миловидным ликом. Они уже везде: на стенах, на потолке. Деймон держит её фотографию даже у себя в нагрудном кармане длинного пальто. Со временем, фотографии сменились не только этим. Украденное бельё, какая-то милая безделушка, далее — данные социальных аккаунтов, номера банковских счетов, паспорта. Он знает про неё всё. С кем она живёт, как дела обстоят с её родней, с кем она общается и что любит. Он знает её распорядок дня, знает, когда она просыпается и когда засыпает. Это позволяет ему иногда стоять прямо над её кроватью и смотреть, как безмятежно та спит. Когда её нет, Деймон может прийти к ней домой (дополнительный ключ он сделал ещё в первые дни) и касаться вещей, которых она касается. Боже, её запах... он был повсюду в этой комнате... Его ноги всегда сами несли его к кровати, вспоминая бесчисленные ночи, когда он наблюдал, как поднимается и опускается её грудь под одеялом, волосы разметались по подушке... эта капелька слюны, стекающая с приоткрытых губ… что бы он ни отдал, чтобы почувствовать, как она капает на него... Его лицо утыкалось в её подушку, он глубоко вдыхает, чтобы вдохнуть в себя её запах, громко стонал сквозь ткань, когда слюна собралась у него во рту. Одной рукой он грубо схватил подушку, сжимая её в кулаке, как будто обхватывая нежное горло возлюбленной, костяшки пальцев покраснели, а рука дрожала, в то время как другая хватала его твердый член через брюки, ногти с силой впились в плоть сквозь ткань. Он рычал от разочарования, царапая собственную руку, звук был приглушен подушкой, когда он снова и снова ударял ею по кровати. Разум сходил с ума от мысли о ней… Деймон мямлил её имя в кровать, представляя всевозможные картины в своей голове. Это происходило каждый раз, когда порыв его ревности к другим людям достигал до своего пика. Он представлял, как её глаза могут закатиться, когда он зажмет ей трахею, как у неё могут скрючиться пальцы на ногах, как изо рта может потечь пенистая слюна. И только когда до ушей доходил отчётливый звук щелчка, он понимал, что замечтался. Он поспешно соскакивал с её кровати, трясущимися руками быстро разглаживал простыни так быстро, как только мог, проклиная небольшое мокрое пятно на подушке от своей слюны; переворачивал её и быстро взбивал, прежде чем двинуться с места. Он в последний раз осмотрел комнату, убедившись, что во время его небольшого обхода всё было на своих местах. Он даже проверял ковер, чтобы убедиться, что подошвы его ботинок не оставили после себя грязи или мусора. Осматриваясь и про себя отмечая, что всё выглядит как на своих местах, он с тихим щелчком выходил через окно, выходя на пожарную лестницу. Таких случаев было масса, но никогда Деймон ещё не обнаруживал себя. — Расмус… — шипит он, скрипя зубами от злости. Этот нахал посмел после работы потащить её в бар «развеяться». А теперь что? После всего неприятного сказанного ей, этот урод смеет напиваться и приставать к ней! Деймон никогда не испытывал к нему никакого дружелюбного тона, особенно после того, как он позволял себе оставлять одну девушку в пустом магазине, но это выходило за все рамки. Скорее всего, Деймон воспринял всю ситуацию не так, как следовало бы. Возможно, ему не стоило воспринимать его шлепки по спине за что-то большее, чем просто пьяные заигрывания. Возможно, ей не стоило так мило опьянённо улыбаться ему. И тогда ничего бы этого не произошло.

***

— Ой, да ладно тебе, — вот так и гуляй со своими коллегами по работе. Кто же знал, что ей придётся тащить эту тушу на себе? Расмус выпил прилично, чтобы потерять контроль над собой и перестать понимать, что вообще вокруг него происходит. Ей стоило бросить его в баре, но уж слишком жалко он выглядел, когда вдруг расчувствовался больше обычного. — Ты такой идиот, знаешь? — устало говорит она, закидывая его руку на свои плечи, обхватывая ладонью за талию. Без её поддержки коллега точно приземлится носом в грязный асфальт. И ведь сто процентов потом будет что-то говорить про то, что это её вина. — Как… как ты смеешь меня называть? — перегар достигает до её носа, и она морщится, издавая протяжное «фу». Расмус выпил слишком много и теперь мало того, что стал обузой для неё, так ещё и что-то там говорит под ухо. — Никак, — короткий вздох и она лишь тянет его на себя, выходя из бара куда подальше отсюда. Вот только куда его нести? Не оставлять ведь этого пьянчугу на земле. Если его не убьют, то точно обокрадут. — Где ты живешь? — …Ч-что?.. — Повторяю, где ты живёшь? — она трясёт его, пытаясь хоть как-то привести в чувства. Но это дало лишь обратный результат. Это сразу стало понятно по тому, как адамово яблоко завибрировало, а щёки надулись. Чувство недуга нарастало, словно грозовые тучи, сгущаясь в сердце борющегося мужчины. Внезапно, силы его организма, подвергнутого напряжению и стрессу, подверглись невероятному испытанию. Тошнота от такой тряски подступила слишком быстро. Сердце его забилось с ужасной силой, словно барабан в ритме предстоящей катастрофы. Дыхание стало нерегулярным, словно рвущийся к выходу поток вулканического газа. Невыносимое чувство давления на живот и спину лишь усиливалось. И вот, в решающий момент, его тело, сражаемое адской борьбой, не выдержало. Безжалостный рефлекс принял верх, и внутренний ад был освобожден в яростном хоре рвоты. Бесконечный поток облегчения и страданий вырвался наружу, оставив его изможденным, но освобожденным от власти алкоголя, которая временно обладала им. Какая жалость, что всё содержимое оказалось не только на земле, но и на её одежде. — Твою мать, Расмус!.. — яростное шипение эхом раздаётся в пустых улочках, а сама она едва не сбросила его с себя. — Какая же ты свинья… — вся это ситуация была если не кошмаром, то точно о том, о чём она будет припоминать ему ещё весь ближайший месяц. Может быть, пусть его убьют и плевать на всё? Эти мысли казались теперь не такими уж плохими, после того как рвотные массы начали впитываться в одежду. — Будешь должен за всё, что я тебе сделала, — бурчит девушка, посильнее обхватывая его, практически волоча по земле обмякшее тело коллеги.

***

Контролировать самого себя становилось всё тяжелее. Тяжелее было отдавать себе отчёт не кинуться голыми руками в тело ненавистного ему Расмуса. Тяжело было держаться в тени и не показывать себя. А ведь так хотелось. Хотелось просто накинуться и разорвать зубами, пока был такой момент. И Деймон мог бы сделать это всё прямо сейчас, прямо посередине улицы. Но ведь нельзя было. Это ведь точно спугнёт её. Остаётся лишь царапать кирпичную стену и кусать губы, в попытках сдержаться. Он не бросит всё так, но и напасть не может. Пока не может. Ему становилось плохо с каждой минутой от осознания — она ведёт его к себе домой. Зачем? Для чего это всё? Брось этого мудака и иди домой одна! Какая разница, что может произойти с ним? Почему тебе не наплевать? Деймон, кажется, сходил с ума. Ревность, как чёрная маслянистая и крайне вязкая жидкость переполняла его, готовая уже вылиться через край. Каждый шаг, что приближал его к её дому, разрывало ему сердце. Он не мог найти себе места — горечь и боль в купе с яростью слишком сильно давила на него. Деймон мог поклясться — если она сейчас переступит порог собственного дома , он не сможет больше себя контролировать. Остановись! Хватит, неужели я многом прошу? Его мысли не достигали до чужой головы. Да и откуда она могла знать, что её названный ангел-хранитель совсем рядом? Откуда могла вообще знать, что вот уже некоторое время за ней непрерывно следят? Ведь ничего этого не произошло, если бы он был рядом… правда ведь? Дверь за ней захлопнулась, оставляя Деймона одного — с разбитым сердцем, ненавистью и желанием чужой крови.

***

Она скинула его на диван: грязного и помятого, он ещё смел что-то там бурчать под нос. Цокнув языком и закатив глаза, та размяла свои плечи. Какой же всё-таки он был тяжёлый. Настроение было самым что ни есть отвратительным. Хорошо, что хотя бы завтра выходной и можно было бы расслабиться. Придётся, правда, проводить утро с Расмусом, но ей надо же было куда-то его деть. Не лазить же по карманам и не обзванивать родителей, с которыми у того и так напряжённые отношения. Это бы он точно ей не простил. А так она мало того, что нашла повод для взаимных издевательств, но ещё и будет припоминать ему этот казус с рвотой. Его залитое смущением и возмущением лицо стоит того. Усмехаясь про себя, она постепенно скинула с себя одежду. Надо было помыться, пока запах не впитался в кожу. То, что ей сейчас было нужно — помыться, освежиться и лечь спать. В тихой уединённой комнате, окутанной занавесками мягкого полумрака, витало дуновение аромата свежести. Мелодичный шепот струй дождевой воды наполнял пространство, создавая атмосферу спокойствия и умиротворения. Она вступила в душевую кабину, обнажив своё тело перед теплым объятием воды. Наконец-то из груди вырвался довольный вздох. Этот длинный день подходил к концу.

***

Ему ничего не стоило войти к ней в квартиру, осторожно закрывая за собой дверь. Казалось, что в квартире стало слишком холодно, будто бы кто-то забыл закрыть окно. С каждым тихим шагом, становилось всё холоднее, пока квартира стала не походить на какое-нибудь подвальное помещение или самый настоящий морг. Он заходил всё глубже и глубже, после него шёл шлейф холода и, самое главное, желание смерти. Деймон был сейчас открыт и готов к этому, как никогда раньше. До острых ушей достигло журчание воды, сейчас его любимая как раз была занята. Что не скажешь про это подобие человека — смеющего лежать на её диване. О, только посмотрите на это умиротворённое лицо. Какой же он сейчас незащищённый, совершенно один здесь, в тёмной гостиной. Чаша ревности и злости перелилась за край. Он совершенно забыл о своём главном правиле — не убивать. Дикое животное вырвалось наружу. Секунды казались вечностью, когда зверь медленно приближался к дивану, его зубы сверкали в бледных лучах луны, словно клинки готовые разрубить жертву. Животное в один момент ринулось вперед, мощные челюсти распахнулись, и зубы мгновенно вцепились в мягкое мясо жертвы. Быстро и беспощадно оно начало поедать свою добычу. Шумно хрустя костями, оно отрывало куски мяса, словно художник создающий свое произведение. Его живот был исполнен голодом, ревностью, обидой, и оно сжигало его огнем, который только прибавлялся с каждым глотком, с каждым разрывом плоти. С его острыми челюстями, наполненными силой, животное нежно и в то же время с убедительной целеустремленностью отрывал от туловища добычи лоскутки мяса. Шелест падающих капель крови становился монотонным фоном для этой грозной симфонии дикой природы. Кости оживали под его зубами. Оно с удивительной ловкостью расщепляло их, высвобождая от них каждый мясной отросток, словно алхимик, извлекающий сокровища из глубин земли. Между каждым жадным укусом животное удерживало добычу за горло, бедная добыча даже не смогла вовремя двинуться или попробовать скинуть монстра с себя. Тело билось в конвульсиях, на лице застыл ужас и страх. Жертва не может даже вскрикнуть — чудовище вцепилось в горло, разрывая голосовые связки. Всё, что ему оставалось — стараться руками сделать хоть что-то. Но движимый яростью зверь не собирался так просто отпускать его. Не собирался и прекращать рвать, прокусывать зубами дальше, пока те не достигнут первых шейных позвонков. Запах крови моментально наполнил комнату, где совсем недавно приятно пахло ей. И только в посмертных муках жертва смогла ударить ногой по кофейному столику, скинув оттуда какой-то декор квартиры. Это заставило всего на секунду монстра остановиться и перевести дикий взгляд позади себя. — Расмус? — за закрытой дверью в ванную послышался её приглушённый голос. — Только посмей мне что-нибудь в пьяном угаре сломать, я ведь запишу это на всё твой счёт! — она была недовольна. Его любимая была недовольна. На окровавленном лице показалась довольная улыбка, как у самого настоящего влюблённого дурака. Будучи в состоянии аффекта, Деймон даже не мог представить, что сейчас натворил. Сейчас голова была забита даже не грязной смертью этого урода, а именно тем, что она там — совсем близком. Щелчок. Дверь ванной начала открываться и к нему снизошла его любимая, очаровательная и самая лучшая девушка, что он когда-либо видел. С волос капала вода, сама она была одета в свою очаровательную пижаму, о которую он часами зарывался головой, вдыхая аромат её шампуня. Он смотрел на неё одурманенным и влюблённым взглядом, будучи сам измазанным в крови. Жаль, что любимая не разделяла такой же любви в своём взгляде, когда её глаза вдруг начали расширяться, зрачки задрожали, как и она сама. Немой ужас застыл на её лице, губы пытались сказать что-то, но ничего не выходило. — Ты… — Я всё уберу! Честно уберу! — в голосе нет ни капли сочувствия ко всему, что сейчас происходило. Он был опьянён своей любовью, совершенно не задумываясь о том, что натворил. — Уб… Убирайся! — она попятилась назад, спотыкаясь и соскальзывая мокрыми ступнями по мокрому полу ванной, хватаясь за раковину и падая на спину. В её голосе нет той любви, которую он так хотел и требовал. Но его совершенно это не волновало. Он поддался собственным эмоциям и чувствам, которые так давно скрывал. За всеми этими преследованиями, подглядываниями и остальными вещами, что он делал, было лишь желание завладеть ей. Быть рядом. Настолько, чтобы почувствовать её дыхание, сердцебиение и как она будет мямлить его имя. Он встал и медленно начал двигаться в её сторону, широко расправив руки, ожидая объятий. В него полетели коробки, шампуни, она кричала и пыталась отползти, драться, пока Деймон подходил всё ближе. — Что тебе нужно от меня?! — кричит она, забиваясь в угол ванной комнаты. — Забирай деньги, если они тебе нужны! Только не трогай меня… пожалуйста… — последнее звучало особенно жалко, ведь на глазах выступили слёзы отчаяния. Страх полностью овладел ей, когда он закрыл дверь за собой, пресекая любые попытки сбежать. Она направила на него свою зубную щётку, словно это было какое-то особое оружие. Перед ней сейчас он выглядел как самый настоящий псих, а не влюблённый дурак, готовый ради неё на всё. Подойдя к ней ближе, Деймон садится на корточки и протягивает руку к своей любимой — такой красивой, даже когда слёзы градом скатываются по её щекам. — Мне нужна ты… — тихо шепчет он, растягиваясь в кровавой улыбке. — И только ты. Никто больше. — Что?.. — у неё не хватает никаких сил, чтобы реагировать как-то на него. По её меркам он говорил самый настоящий бред. Поэтому воспользовавшись ситуацией, она попыталась ударить его в грудь ногой, но Деймон успел перехватить её лодыжку и сдавить так, что из груди вырвался очередной крик. Теперь же он сам ведёт ситуацией, когда он резко тянется к ней, касаясь окровавленными губами до её — мягких и дрожащих. Она удивлённо раскрывает глаза и вдавливается спиной в холодный кафель так, как только может. Руки бьют по спине, по лопаткам, она пытается оторваться от него, но не получается. Он сильнее, крупнее и намерения у него куда серьезнее, чем просто выбраться из лап. Их поцелуй долгий и горячий; он смакует каждый оборот внутри её рта, языком проходя по зубам, щекам и её же языку, словно пытается поглотить её изнутри. Ногу отпускает и садится на неё сверху, придавливая собственным весом, попутно удерживая руки от того, чтобы она, не дай Бог, не поранилась. Тошнотный металлический вкус заставляет её внутренности выворачиваться наизнанку, и она вспоминает то, как ещё совсем недавно живой Расмус заблевал её одежду. Если это продолжится, то она повторит его случай. Ей тошно, ей противно, но Деймон и не пытается прекращать. Такая теплая и вкусная, он был благодарен, что решился на это всё. А когда женские руки ослабли из-за нехватки сил, его ладони принялись изучать её тело под влажной от недавно принятого душа одежде. Медленно кофта окрашивалась в малиновый цвет, пачкая её кожу. Она была холодной — из-за страха, Деймон же обжигал её своими прикосновениями, рисуя пальцами узоры под пижамой. Руки мнут, изучают её тело и с каждой секундой двигаются всё ниже и ниже, пока не достигают живота, за которым последовала резинка пижамных штанов. Не будь он сейчас так возбуждён из-за убийства и ревности, то ничего бы этого не произошло. А будь он всегда рядом, то он бы никогда не коснулся бы её тела без её разрешения. Но чужая кровь на его руках сделала своё дело. Он стягивает с неё такой ненужный сейчас элемент одежды и до неё доходит, к чему это всё идёт. Опять этот ужас в лице, она прикусывает его обкусанные губы, заставляя прекратить этот долгий поцелуй. Но ему снова наплевать. Напряжение в брюках было куда сильнее, чем что-либо сейчас. — Не надо, прошу… — шепчет та, тяжело дыша и всхлипывая. — Ты такая красивая, — шепчет он ей в ответ, никак не реагируя на мольбы. Деймон снимает, нет, практически разрывает штаны вместе с нижним бельём, лишь бы избавиться от них. Руки наконец достигают того желанного — мягкого влагалища. — И тёплая… Деймон обхватывает её бедра, приподнимая их над землей и притягивает к себе, опуская её верхнюю часть тела на холодный пол. В таком положении было трудно сделать хоть что-нибудь, кроме как попытаться сдавить его голову ногами. Но даже так это не приносило ему ничего, кроме как удовольствия. Смазанная зубастая улыбка выглядела сейчас так дурманящее… Или это всё из-за слёз? Она уже плохо понимала всё то, что происходило с ней. — И вкусная… — из зубастой пасти показался кроваво-красный язык, которым он провёл от начала влагалища до его входа, обводя по горошине клитора. Такой знакомый дурманящий запах слишком сильно бил по всем его рецепторам. Он уже знал его; и всё равно сходил с ума каждый раз. Даже сейчас — когда язык обводит половые губы, слизывая влагу с них. — …Я люблю тебя, — мягко мурчит он, оставляя свои метки ногтями на бёдрах, целуя каждое свободное пространство. — Хватит… — от стыда и страха, девушка закрывает лицо руками и тихо плачет, вздрагивая от каждого прикосновения. — Всё хорошо, всё правда хорошо, милая, — двоякие чувства сковывали его. Ему нравились её всхлипы, но он совершенно не хотел причинять ей вреда. По крайней мере, Деймон так думал. Опуская бёдра обратно на пол, он потянул её лицо к себе, целуя лоб и заплаканные щёки. — Я не отпущу тебя, я всегда буду рядом. Теперь точно всегда, — спустить брюки оказалось самым из лёгких действий сейчас. Даже когда она задрожала, ощущая, что сейчас будет. Деймон держал её — так близко, как только мог. Обнимал её, сдавливал в своих объятиях так сильно, что хрустели рёбра. — Я люблю тебя, тебе больше никто не нужен. Я защиту тебя ото всех, — он направил головку со стекающей смазкой прямо в неё. Тёрся об неё, смазывая недостаточно влажные половые губы. На ухо шептал всевозможные слова любви и не забывал гладить, обнимать и успокаивать. Будто бы это сделало ситуацию лучше. Момент истины настал в тот момент, когда он медленно вошёл в неё. Деймон ни в коем случае не хочет причинять ей вреда и даже сейчас старается быть максимально нежным с ней. С её хрупким телом, пока входил в ней, сопротивляясь давлению влагалища. Оно неохотно принимало всю длину в себя, пока девушка под ним пыталась кричать и биться, но очередной поцелуй заглушал добрую долю всех этих бесполезных криков. Деймон дал ей время, чтобы привыкнуть. Он ощущал это давление, как ребристые стенки пытаются вытолкнуть его член из себя. Сейчас он чувствовал себя как никогда хорошо. Особенно, когда его бёдра начали медленно двигаться, бурля непокорное влагалище нерасторопными движениями. Теряя связь с реальностью, жертва насильника была на грани обморока, когда толчки усиливались, вбивая её тело сильнее в кафель. Глаза высоко закатились, крики помощи прекратились. Он не мог услышать её стонов, о которых так много грезил, но это было не важно. Важно то, как стеснение внутри прошло и гладкие мышцы расслабились, позволяя ему беспрепятственно толкаться в неё, вбивая себя до самого чрева. — Я так люблю тебя, люблю… — Деймон и сам терял связь с реальностью, настолько ему было хорошо. С каждым новым движением он нарастал темп, пока это не превратилось в какофонию из грубых шлепков и его тихих вздохов, напоминающих рычание. Всё, о чём он думал сейчас — о ней. Последний толчок был громкий, он буквально прижал её тело к полу, удерживая обмякшие ноги так крепко, как только мог. Выпускать всю накопленную злобу было невероятно приятно. Это было куда лучше, чем простая мастурбация. Когда желаемый объект — здесь и рядом, Деймон был на седьмом небе от счастья. И даже когда горячая вязкая сперма наполнила её чрево, он всё ещё жаждал большего. Он хотел её и только её. Обнимая тело, давно прекратившее сопротивляться, Деймон прижал её к себе, вдыхая аромат тела. Он её не отпустит, теперь точно. Она принадлежит только ему. Ангелу-хранителю.