Если сможешь – прости

      Любовь… Как же часто можно услышать это слово и сколько оно в себе таит. Любовь многогранна. Пропитана светом солнца, запахом ветра после дождя, пряными нотками имбиря, кардамона и цитрусов, свежестью морского бриза в жаркий день. От неё веет терпкостью и теплом чёрного чая, который неведомым образом греет что-то внутри. Нежностью целомудренно распускающихся бутонов жасмина и синдуром на проборе. Казалось бы, что может быть чудеснее… Вот только, как оказалось, это лишь одна сторона.       Прежде тоже слепо верила в то, что прекрасна. Думала, что бессмертна и не имеет изъянов. Каждый твердил, что известна ему её суть, но лишь немногим довелось узнать о том, как заблуждались, ведь всё ложь! Наивна была, полагая, что может быть хорошее без плохого. Коварна, опасна, бездушна — вот истина, ныне в ней вижу смысл.       Поджав колени к груди, неустанно пытаюсь понять, где оступилась. Где совершила ошибку, за которую сейчас расплачиваюсь. А тем временем на губах и шее кожа горит, пробуждая воспоминания о чужих поцелуях. Хочется охладиться. Забыть о них, как о запретном сладком сне. Но не получается, ибо они были желанными, и от того чувствую себя лишь хуже.       Можно ли назвать предательством пару поцелуев, что не успела предотвратить? Нет. Но нельзя дать тот же ответ, когда, несмотря на то, что остановила, втайне трепетала.       Измена… Ещё одно страшное слово. Получается, им можно назвать не только физический акт, но и своеволие души. Несправедливо. Я не выбирала этот путь. Мне казалось, что я счастлива. Не нужно было большего. Мужчина с храбрым, благородным сердцем, готовый идти до конца за тебя. Со всеми кроткий и лишь с тобой раскрывает нежность и ласку, теплящиеся глубоко в его груди. Не имело значения, что нельзя. Пелена взор заволокла, не иначе. Камал был тем, кто служил для меня опорой в этом мире после смерти родителей. На него я могла положиться и понадеяться. Какой-то нелепый запрет или разница в возрасте не имели значения. Было всё равно на долг, лишь бы быть вместе с ним.       Казалось, энергия бралась из ниоткуда, энтузиазм распирал, желая вырваться. Столько веры и надежды, желание бороться за наше будущее до конца. Могла ли я знать, что всё это рухнет в одночасье, оставляя после себя горькое послевкусие?       Почему груз вины на сердце возлёг, если я не виновата? Почему сейчас не могу найти покоя? Глаза мне в грёзах снятся уже не тёмно-карие. С его приездом всё изменилось. Стоило предстать ему пред моим взором, как перевернулось что-то в груди и лишь могла немо вбирать очами грубоватые черты.       А ведь дыхание с Камалом так не спирало. С ним было комфортно. Возле него витала атмосфера, близкая для меня, такая родная. Может, и вправду постоянные наставления и попытки отгородить меня от всего, несущего угрозу, так повлияли. Возможно, это заставило меня видеть в нём отца и счесть сии чувства за любовь? Не знаю. Я правда не понимаю, что послужило причиной моего внезапного прозрения. Хотя, что уж там… Причина ясна как день, и имя ей – Палач.       Холодом веет от него. Опасностью осязаемой. Суровый взгляд из-под густых бровей совсем не похож на тот, что у Камала. Руки в кулаки сжаты, видно, по привычке, а глаз шрам рассекает, вызывая непреодолимое желание коснуться его. Аура загадочная за ним по пятам следует, наполняя собой пространство. И, по рассказам, смерть идёт с ним в ногу. Среди мужчин Басу прежде таких не знала, поэтому его даже близко себе таким не представляла.       Жмурюсь. Исчезни, наваждение. Дрожь в теле при мысли о нём, и стук сердца учащается. Уже развеялись розовые облака. Реальность слишком безрадостна. Мой долг – выйти замуж за лорда, чей род дотоле искоренял индийцев, порабощал их и обворовывал.       Раньше думала, что справлюсь. Полагала, что своим отказом сумею отослать Де Клера назад в Англию. Но не вышло. Ставит условия. Непреклонен. Подарил тигра, выловленного на наших же землях, и без зазрения совести кичится тем. А во мне один его пафос вызывает желание плюнуть ему в лицо. Увы, воспитание не позволяет.       Ноши на мои плечи добавляет глубокое чувство вины перед Камалом. Последние дни его избегаю. Жаль, от себя не убежать. Сейчас же кажусь себе глупой. Рай был прав, мои поступки иногда граничат с детскими. Он всегда подмечал детали. Уж лучше бы был более рассеян. Когда глаза мои задерживались на Доране, хмурился, но смалчивал. — В чëм дело? — спрашивала я у него, в ответ мне всегда следовало почти одними губами: — Ни в чëм.       Натура ревнива… Его можно понять. Наверное, давала повод. Хоть и, по правде, лишнего себе не позволяла.       Между мной и палачом не было даже светских разговоров, не говоря уже о беседах личных. От силы несколько раз за всё его пребывание здесь мы перекинулись парой дежурных этикетных фраз. И тем не менее иногда, когда очи сталкивались с его, отдающими медовым отливом, взор мой с каким-то смущением быстро соскальзывал на пол. Создавалось впечатление, что сокрытое на дне глаз станет явным.       Шли дни. Случайные касания. Такие ненавязчивые, не несущие в себе запретного, но всё равно интимные. И вчера поздним вечером они переросли в опасную смесь необузданных эмоций, которую я едва смогла остановить. Признаться, не ожидала от него такого напора. Не вязалось это с его безучастным нравом.       Два друга… Такие разные и похожие одновременно. От одного веет теплом, а от другого – холодом. Почему же сердце устремилось к холоду? Должно было быть наоборот. Сколько оправданий… суть остаётся одна. И приговор вынесен не в мою пользу.       Доран не разумел о том, что мы близки с Камалом, а иначе бы и взор свой опускал при виде меня, дабы не позариться на возлюбленную давнего друга. О нас с Камалом никто не знал. Хранили мы то в тайне, пока ситуация с Кристианом и Дюжиной не устаканится. Поэтому Басу винить не в чем. Уверена, он привык к такому поведению. Брать без раздумий то, что нравится. Завоевывать любой ценой. Правда, на этот раз делать ему ничего не пришлось. Одного его взгляда и низкого гласа хватило, чтобы пленить меня. А ведь раньше мне нравился голос другой, приятный и бархатный… — Надеюсь ты уже подумала о предложении Де Клера? — деловито спрашивает у меня Видия, вырывая из мыслей.       А я уже и забыла о её присутствии. Эта женщина снова пришла читать мне нотации. Последнее время все, кроме палача, только этим занимались.       Видия ждала положительного ответа. Её тон говорил о том, что всë решено и моё слово здесь формально. Но хватит с меня этого! Если я Госпожа, то должна сама принимать решения. Может, и эгоистична сейчас, но разве правильно будет, если стану подстилкой врага? Предательство по отношению ко всей Индии — вот что значит стать лорду женой. — Не бывать этому браку! — бескомпромиссно как никогда, и Видия даже слегка растерялась, но после поспешила принять непроницаемый вид.       Интересно, какое бы выражение приняло её лицо, если бы узнала, что причиной моих резких изменений стал её брат. — Ты хоть соображаешь, какие возможности тебе даст этот брак?!       Опять она читала мне эти лекции о том, что должна делать, а что не должна. Пропускаю всё мимо ушей. Я устала это слушать. Слишком долго давала всем помыкать собой. Должно быть, им то было выгодно. Молодая и неопытная получила власть, а значит, ей можно управлять, как марионеткой? Довольно! — Это моë окончательное решение, и никто из дюжины не вправе его оспаривать, — сама себя не узнаю, голос звучит увереннее и даже взрослее, на что у Видии слегка рот приоткрылся.       Она не знала, что мне ответить. С возмущением встала, окинув меня недовольным взглядом. — Ты поступаешь неразумно! — Зато правильно, — парировала я. — Я поговорю с Камалом, — пригрозила она. — Быть может, ему удастся тебя вразумить, потому что я уже теряю надежду.       Басу спешно покинула мою комнату. Какие же они все странные… Если отказываешься быть их безвольной игрушкой, то обижаются.       На меня опять ворох тревог валится. Мысли путаются, а глаза начинает щипать. Ложусь на кровать, пока нутро разъедает ощущение того, что я несправедлива. С каждой прошедшей минутой понимание приходит, что так больше не может продолжаться. Камал не заслужил обмана. Но как мне поступить? Сказать ему горькую правду или закрыть своё сердце. Запечатать. Он столько сделал для меня, а я не могу оставить прихоть души ради него? Нет, я его не брошу. Сама буду в агонии, но ему сердце не разобью.       Решительно поднявшись на ноги, я быстро привела себя в порядок. Утерев влажные глаза, стремительно направилась к Камалу, надеясь застать его у себя. Но когда увидела его за чтением какой-то книги, весь мой настрой как рукой сняло. — Деви? — подняв глаза, он отложил книгу. — Что то случилось? — обеспокоенно спросил. — Всё в порядке, — с трудом заставила себя улыбнуться. — Мы давно не проводили время вместе, — уверена, если окружу себя его присутствием, то всё забудется.       Камал удивлённо приподнял бровь. — Последние дни ведёшь себя странно, — подметил без упрёка. — Хорошо, что пришла, давно хотел поговорить, — встал он из-за письменного стола.       Услышав это, занервничала. Попусту он никогда не говорил, поэтому несложно было догадаться, что тема серьёзная. — Ты кхм…всегда спрашивала, почему тебя не трогаю… — Рай отвёл взгляд, смущаясь своих слов, и я заметила, как могучего мужчину, которого вид крови не волновал, стесняли вопросы интима. — Тогда думал, юна и поймёшь, что в твоём возрасте быстро проходит влюблённость, но теперь осознал, что не отступишь, поэтому принял решение.       Моё тело напряглось, предчувствуя неладное. Странным было, что он вообще завёл эту тему. — Останешься сегодня со мной? — вопрос почву из-под ног выбил. — Моею станешь? — мягко прикоснулся к моей щеке, заглядывая в глаза.       Нет предела подлости судьбы. Произнëс слова, которые прежде мечтала от него услышать. Раньше, но не сейчас. Поверните время вспять! Не хочу их слышать! Как могу делить ложе с мужчиной, если перед глазами образ другого?! Это предательство! Я знала, что рано или поздно придётся, но рассчитывала забыть Дорана к тому дню. Могла ли я знать о том, что задумал Рай? — Деви…? — вывел меня из мыслей его баритон, и только сейчас поняла, что, глупо хлопая глазами, перед ним стояла. — Что задумалась? — по-доброму звучит его глас, и он берёт моё лицо в руки.       Господи, как сказать ему? Как объяснить, что пока не могу? В немом жесте рот приоткрыла, желая хоть что-то из себя выдавить, но ком в горле застрял, не давая вымолвить и слова. — Я… я… — Если не готова — пойму, не переживай так, — ласково погладил мою скулу, но почему-то хмуро смотрел, с изучением. — Поначалу сама настаивала, поэтому удивился.       Действительно, со стороны выгляжу странно. Тогда в библиотеке лезла к нему на колени, провоцировала, а теперь нашу близость и представить не могу.       Вдохнув поглубже, кивнула. — Нет, готова, конечно. Попросту растерялась, — посмотрела в сторону, дабы не столкнуться с его глазами.       Камал улыбнулся. Локон волос мне за ухо завёл и наклонился, чтобы оставить поцелуй на шее, но я дёрнулась, неловко по комнате озираясь.       Почему я это сделала? Не знаю. Вышло непроизвольно. За что я его так наказываю? Слабость перебороть себя не даëт или просто всё ещё не вижу правильного пути, потому что не уверена в своём решении.       Молча подхожу к кровати и ложусь на неё тряпичной куклой. С минуту Камал непонимающе наблюдал за мной, но, прикинув что-то в голове, снял верх, оголяя натренированный торс.       Я прикрыла веки. Неуместным было с моей стороны созерцать его мужественность.             « — Держись… Держись… » — просила себя и почти посчитала, что смирилась, но только почувствовала, как прогнулся под его весом матрас, так образы передо мной встали, крича, чтобы опомнилась.       Рай навис над моим телом. Открыв глаза, дар речи потеряла, ведь совсем не его лицо мне виделось. Учащённо задышала. Затрепетали ресницы в попытке удержать слёзы, но крупные капли выпали из глаз, не спрашивая разрешения. Ладонь моя в грудь Камалу упёрлась, останавливая, и он поддался, выпуская меня, давая выскочить из постели, захлёбываясь от слёз. — Прости меня… Пожалуйста, прости, — грудь рвала вина. — Я не могу, Камал, не могу. Знаю, нет мне оправданий, но другого полюбила, — всхлипы речь затрудняли. — Могу ли надеяться на твоё прощение, не знаю, но, прошу тебя, если сможешь — прости, — умоляла его, не смея поднять глаз, а он молчал, пугая тем больше. — Ты время мне дай. Сумею его забыть, — заверила, клятвенно руку на голову ложа. — Твоею стану без остатка, только немного подожди.       Вымученно жду его слов, и в ступор меня вводит светлый негромкий смех, по причине которого мгновенно вскидываю взгляд, негодуя. — Дурочка моя, — грустно улыбнулся он, слезая вслед за мной. — До каких пор молчать собиралась? — надевая обратно курту, подошёл ко мне.       Черты его лица остались спокойны. Его не шокировало то, что он услышал, и это не та реакция, которую от него ждала. — В толк взять не могу… Почему так спокоен? Что смешного нашёл в моих словах? И почему говоришь так, словно… знал… — последнее слово с догадкой тревожной обронила. — Потому что знал, — гляжу на него, а он без осуждения смотрит, просто на дне его глаз печаль, и даже она тёплая. — Трудно было не заметить. Как заставить тебя сознаться, не знал, поэтому и просил остаться. Пусть долго держалась, но всё же признала.       Очи мои шире распахиваются. Так ошарашена тем, что услышала. — Тогда не смотри на меня так! Осуди! Отчитай! — сорвалась на него, но он, перехватывая, обнимает, успокаивая. — Не кори себя, — гладит меня по голове, предоставляя возможность выплакаться на его груди.       Себя так измучила всевозможными догадками, окунаясь в самобичевание, а ему оказалось известно обо всём. — Ты намеренно, да? — подняла голову, ему в лицо заглядывая. — Хочешь, чтобы ещё хуже себя чувствовала? — Я взрослый мужчина, Деви, — серьёзно напомнил он. — Думаешь, правда этого хочу?       Сызнова потупить голову хотела, стыдясь того, что сказала, но Рай, аккуратно поддев мой подбородок, не позволил этого. — Слишком ты ещё неразумна, — без злостно сообщил. — Своей любовью ради меня жертвовать вздумала? — начал сердиться. — Глупость какая. — О тебе переживала, — виновато попыталась оправдаться. — За меня не тревожься, о себе лучше беспокойся, — с трудом боролся с гневом. — Свою жизнь чуть не сломала, только потому что люблю тебя. — Прости… — Не за что тут извиняться, — отрезал Камал, а затем добавил: — Иначе из-за этого относиться к тебе не стану, — пообещал он. — Сердцу не прикажешь, и уж лучше с ним не спорить, только хуже себе сделаешь, — понуро вынес и, наклонившись, коснулся губами моего лба.       Не нужно было больше слов. До меня мгновенно дошёл смысл. Некогда и он отрицал свою привязанность ко мне, а по итогу связь между нами лишь усилилась. Рай был прав, как всегда вызывая у меня восхищение своей мудростью. — Иди к себе, — отправить меня хотел, но я разумела, что, оставив его одного, разорву нити, связующие нас.       Любовь бывает разная, и сейчас, после всего, что услышала от Камала, я понимаю, что люблю его, но по-другому. — А сам тут сидеть страдать будешь? — утирала я слёзы, игнорируя скептический взгляд Камала. — Никуда не пойду! Посидим, поговорим, время-то совсем детское. — Вот именно. Как раз самое то, чтобы уложить тебя спать, — тонко намекнул он, сложив руки на груди. — Ты просто завидуешь, что я моложе — задела в ответ, пихая его под бок.       Брови Рая вверх взметнулись. — Что ты там читал? — не обращая внимания на его реакцию, подошла к письменному столу. — Махабхарату. — Отлично. Послушаю, как ты читаешь. — С каких пор тебя эпос стал интересовать? — ещё больше удивился. — Вот с этих пор и стал, — важно пояснила, протягивая ему книгу.       У Камала не было другого выхода, кроме как смириться со своей участью. Закатив глаза он взял у меня из рук махабхарату и уселся на полу возле кровати. Последовав его примеру, я приземлилась рядом.       Какое-то время он действительно читал, а я правда слушала, но потом всё перетекло в разговоры. Мы обсуждали важные дела, смеялись, вспоминая о забавных моментах, проведённых вместе. Отрицательные события вечера отошли на второй план. Мне стало намного лучше, будто не произошло ничего, но, как оказалось, следы неизгладимые и мало одного вечера, чтобы свести их на нет…       В один момент Камал, забывшись, хотел коснуться меня, но вовремя отдёрнул руку. Лицо его заметно помрачнело. — Уже поздно, тебе пора, — попытался меня спровадить. — Осторожна будь. Если увидят, что из моей комнаты вышла, сплетни поползут о том, что встречаемся, и тогда Доран на тебя уже даже не взглянет, — предостерёг, осунувшееся лицо отводя в сторону. — Но я хотела… — Уходи, — перебив, попросил он. — Прогоняешь? — укол обиды ощутила. — Не в тебе дело, Деви, — вздохнул он. — Не выстроить мне прежних границ между нами, если ночи напролёт со мной проводить будешь, — объяснил по существу. — Желаешь помочь мне, но так только хуже сделаешь. Смотреть на тебя, не имея возможности показать, как важна для меня, тяжко. — Погоди, может, получится мне отвлечь тебя… — возразила я. — Отвлечь своим присутствием? — благожелательно усмехнулся он. — Ступай к себе.       Отступила. Была вынуждена послушаться. Возможно, ему бы действительно стало легче, не будь меня рядом. « — Утро вечера мудренее », — сказала себе и нехотя вышла, надеясь, что на следующий день мы сможем поговорить. Вот только поговорить я с ним не смогла ни на следующий день, ни через несколько. Камал просто куда-то исчез, и, у кого бы я ни спросила куда, никто и сам толком ничего не знал.       Где-то спустя неделю Рай вернулся. Вёл себя как ни в чём не бывало, пресекая мои попытки поднять темы, которые считал лишними, и, как всегда, тут и там раздавал советы и наставления. Поначалу было не по себе, но после я смирилась. По всей видимости, он таким образом решил повернуть все события вспять. Создать иллюзию того, что мы не были вместе, и у него это неплохо получалось.       И вот очередной день близился к своему концу. Последние лучи солнца скрылись за горизонтом, а я, идя к Камалу, пыталась понять, зачем нужна ему в такое время. Ведь вроде сам являлся инициатором возобновления прежней субординации между нами. — Звал меня? — войдя к нему, уточнить решила. — Звал, — подтвердил он, подзывая рукой подойти к нему, что я и сделала. — Возьми… — кинжал мне протягивает. — Зачем он мне? — свела брови, глядя на предмет, но, вглядевшись, узнала в нём кинжал, который, по рассказам Рая, подарил мой брат Дорану. — Забыл его у меня. Нужно вернуть, — изъяснил для большей ясности, не гладя на меня, пока я на него немигающие уставилась. — Бери же… — наконец и он поднял взгляд. — Но зачем, ты же можешь сам… — Иди к нему, Деви… — вложил он мне кинжал в руку, не обращая внимания на протесты. — Иди…       Предлог. Только теперь поняла, что он нашёл для меня предлог. Он видел, что сама не перешагну через него, даже несмотря на все его попытки сделать вид, что между нами ничего не было и что сейчас ему не тяжело отдавать меня в руки другому. Поэтому решил подтолкнуть на это. — Нет! Ты что?! Я не… — Мне тебя силком к нему тащить? — вышел из себя Камал. — Не надо меня никуда тащить! Где это видано, чтобы женщина к мужчине в такой час шла?! Вдруг дурное обо мне подумает? С чего взял ты, что вообще ему мила? — осадила его я. — С того, что только о тебе говорит, — с горечью выдал Рай, хотя с виду оставался непоколебимым.       Замолкла. В случае с Дораном это был весомый аргумент. И если раньше я переживала, что, скорее всего, для него лишь одна из многих, то сейчас в груди полыхало осознание того, что это не так. В такой неподходящий момент я испытала радость, которую невозможно было сравнить с тем, что я испытывала когда-либо. — Спасибо… — обняла я его благодарно. — Будь счастлива, — пожелал он, погладив меня по волосам, а после почти заботливо отстранил мои руки от себя.       И вновь я поняла его немой намёк. Я больше не стала мучить его сердце и спешно покинула мужчину, направляясь туда, где уже давно должна была быть.       Когда вхожу в комнату, в которой прежде не бывала, до безумия волнуюсь. Еле лунным светом она освещена, и сердце замедляет ритм, когда прохожу глубже. Медленными шагами ступаю босыми ногами по холодному полу. Едва слышно звенят мои браслеты. Озираюсь по сторонам, но взгляд нигде не улавливает мужской фигуры. « — Быть может, он ещё не пришел… » — предположила я.       Немного подумав, решила его дождаться. Если уйду, то заново прийти уже не осмелюсь. Выхожу на балкон. Звёзды на небе мерцают, и лёгкий ветерок приятно кутает меня… Из покоев Дорана доносятся ароматы благовоний, кружащие мне голову.       Устремившись взором вдаль, я уже было расслабилась, желая морально подготовиться и продумать свои слова, как вдруг кто-то резко схватил меня за талию, прижимая к себе, вынудив ахнуть. — Чем обязан столь позднему визиту, Госпожа Шарма? — хриплый шёпот касается уха, и мои коленки подкашиваются, благо сумела себя удержать.       Ладонь моя на его руки ложится, нехотя пытаясь высвободиться из хватки, но он лишь ещё ближе жмёт меня к себе. — Вы… вы забыли кинжал у Камала… — тихо молвила я, пока голос подрагивал, выдавая. — И ко всем мужчинам в такой час лично вернуть забытые вещи приходите? — тон его более холодным становится, а вот дыхание горячее, напротив, опаляет, вынуждая прикрыть глаза. — Могли ведь прислать слуг, — одна его рука на горло ложится, — или дождаться утра, — пальцы второй, ослабив хватку на животе, узоры выводят, мурашки пробуждая. — Но втихаря предпочли пробраться под покровом ночи в мужское крыло, — тело на его близость неумолимо реагирует, и, когда украшение на пупке задевает, в лёгких воздух заканчивается. — Хватит… — мольба еле слышная. — Зачем ты пришла ко мне, Деви? — без официоза, так просто звучит, но не могу подобрать слов, а он на то довольно усмехается. — Давай… скажи, что пришла не для того, чтобы открыть своё сердце и отдаться мне, — носом зарывается мне в волосы, судорожно вдыхая их запах. — Скажи, отвращения у тебя вызывают мои касания? — изгиб бедра, с силой сжимая, оглаживает. — Прекрати… — уже как в бреду. — Ошибаюсь ли, думая, что одно на сердцах у нас? — резко за челюсть схватив моë лицо, к себе поворачивает, заставляя заглянуть в его глаза, потемневшие от желания. — Скажи, что жажда не одна на двоих у нас! — шипит мне в губы с яростным отчаянием, схватив волосы на затылке, голову запрокинуть вынуждая. — В своих снах я тебя вижу, Деви, — слетает у него признание. — Подожди… — прошу из последних сил, и он, рыча, останавливается, возвращая себе самообладание. — Клянусь, будь здесь другая, не оставил бы… но если и сей раз отвергнешь — отпущу тебя.       Сердце сжимается, слова кольями впиваются. Готов отпустить? Почему? — Совсем не разумеешь, как действуешь на меня? Прямо хочешь услышать? Неравнодушен к тебе, но трофеем своим нарекать тебя не намерен, — изъяснил Доран, словно услышав вопрос. — Поле боя, простые развлечения и… дела сердечные, — поморщился он под конец, — смешивать не привык.       Глянув перед собой в ожидании, молчит, давая мне право выбора, но, видя мою нерешительность, повторно голодно усмехается. — Мук любви не страшусь… Со временем забудется. Не ты, так другая, — легко пожимает плечами, будто ему безразличен мой ответ. — В любом случае найдется та, что, в отличие от тебя, осмелится, — явно дразнит меня. — Давай же… солги, что не хочешь, — с азартом в глазах бросает мне вызов, — но солжешь ты не мне, а себе. — Врать не привыкла, — говорю кротко, и уголки губ моих дёргаются вверх. — Как жаль… — притворно расстроился, и лукавость с его лица пропала.       Глаза в глаза. От этого холодок по позвоночнику пробежался, ведь вижу в зеркалах души всю жестокость, что скрывалась внутри. — Подумай дважды, — тон Дорана вновь отчуждён, как в дни обычные, теперь разумею, что его зловещая ухмылка была не так страшна. — Останешься — пожалеешь, но пути назад не будет. До самой смерти будешь моей и ничего поделать с этим не сможешь, — пальцы его в мою кожу впиваются, из-за чего болезненно мычу, — Со мной нежности, о коей мечтают девушки твоего возраста, не будет, — хмурюсь, такое впечатление складывается, словно намеренно оттолкнуть хочет. — Я всё это знаю, — кончики пальцев покалывает, и неважно, одни мы или со свидетелями, всегда такая при нём. — Думал, может, надеешься, что буду, подобно Камалу, с тобой нянчиться, — хмыкнул Басу, а я при упоминании его друга сразу отвела взгляд.       Знаю, Доран совсем не то имел в виду, но нужно время, чтобы привыкнуть и не видеть во всём двойной подтекст. — За любую провинность… — вырывает меня резкий удар из смятения, и я вскрикиваю от жжения, пробежавшего по ягодице, — отшлёпаю, — глаза округляются мои, чтобы понять, шутит он или нет, но он снова как будто мысли прочёл, жёстко опровергнув: — Не шучу.       Опомниться не успела, как уста его с дикостью мои накрыли, но я, противясь, отвернулась, отчего его губы на мою щеку соскользнули. Даже с Камалом так близка не была. Непривычно, и это смущает, а он, останавливаться не собираясь, влажную дорожку прокладывает к уху, после мочку слегка прикусывая. — Стой… — пытаюсь остановить, потому что мы ещё не со всем разобрались, но, как и тогда, втайне хочу, чтобы поступил по-своему. — Поздно. Я дал тебе шанс уйти, и ты его упустила. — Я ещё не дала ответ! — Долго кумекаешь, а моё терпение не безгранично. У тебя было достаточно времени, чтобы решить, ныне выбора больше нет. — Сам себе противоречишь! — возмутилась я. — Какой есть.       Выхватив у меня из рук кинжал, он без нажима провёл им по моему телу. Прохладная сталь взволновала кожу. Лёгкий страх пред этим мужчиной только обострил ощущения. Медленно заведя мне кинжал за спину, остановился, и с затаëнным дыханием я ожидала от него дальнейших действий. — Красивое чоли, — в недоумение меня вводит комплиментом.       Одно движение. Под равику железо ныряет, с характерным звуком завязки разрезая. Хочу прикрыться, но Доран не даёт, остатки ткани срывая. Ночной ветерок вмиг озноб вызывает, и соски, сжавшись, затвердевают. Ладонь Басу грудь без промедлений сжала так грубо, что больно стало, и я поморщилась, желая стерпеть, пока вторая его рука кинжал к горлу приставила. — Тшшш… — успокаивающе шикнул, слегка хватку ослабив. — Неженка, — звучит насмешливо, не понять, нравится ему то или нет. — Но церемониться не по моей части, — сунул кинжал за пазуху и вернул внимание к упругим полушариям.       Готовлюсь к очередной боли, но он начинает сминать их более щадяще, улыбку вызывая, потому что смекаю, что, пусть и не показывает, всё равно о моём комфорте печётся. Учитывая прямолинейность, скорее сам себе не сознаётся в этом, но его выдаёт несоответствие слов и действий.       Движения его рук на моей груди всë интенсивнее, а по мере того слышу, как дыхание Дорана более тяжёлым становится, подогревая меня. Крепчает в его штанах мужское желание. Плавлюсь в его руках. На плечо ему голову откидываю, надеясь перевести дух, но он в губы мои снова впивается, терзая их с жадностью и в то же время нуждой во мне глубокой, из-за чего вся толком дрожу. — Какая чувствительная, — низко выдыхает, будучи довольным этим фактом.       Полностью разворачивает меня к себе, и щёки мои рдеют. Синее, как ночь, сари снимает и с какой-то символичностью по ветру пускает, а мне уже всё равно на такую мелочь, как кусок материала, чьё отсутствие часто приравнивалось к распущенности девушки. Спешно его обнимаю. Себе уже не принадлежу. Душа ему отдана, а тело отчаянно жаждет стать с ним одним целым.       Замирает. Маленькое тельце к нему жмётся не из низменных побуждений, а от любви, рёбра своей силой ломающей. Доран обнял в ответ крепко. Какое-то время стояли, после, взяв мою ладонь, настойчиво на свой пах приложил. Жаром между моих ног отозвалось сие действие. Отстраниться хотела, но не позволил. — Не бойся, я не кусаюсь, — участливо заверил и с ухмылкой добавил: — Наверное…       Тихо засмеялась в ответ на его попытку меня успокоить. Немного расслабилась, однако Доран всё равно решил помочь. Сам направлять начал мою длань, заставляя ласкать его, и, кое-как закусив губу, переборола робость, полностью беря на себя ответственность за его удовольствие в данный момент.       Он провёл пальцами по моему позвоночнику, точно распробывая, будоража нежную кожу. Остановился, наткнувшись на резинку юбки. Лениво стянул вниз паваду, и она приземлилась у наших ног. Нижнее бельё настигла та же участь.       Доран больше не язвил. Он молча рассматривал меня, пока я потирала его внушительный бугор, подставляя оголённое тело его жадному взору. По его взгляду мало что можно было понять. Начало казаться, что несколько личностей в нём уживаются. К игривости склонная, суровая и серьёзная, та, что более похожая на Камала… Отгоняю эти мысли. Не стану больше их сравнивать. — Ты как спелое манго… — наклонившись, прошептал он интимно. — Так и хочется съесть кусочек, — подхватив на руки, занёс меня в комнату и уложил на кровать, отстраняясь.       Растягивая каждое движение, раздеваться начал, а я даже смотреть на него боялась, но не дала себе отвести взгляд, просто не опуская его ниже объёмных кубиков пресса. Пока смотрела, так хотелось поласкать себя. Снять напряжение, тягостно осевшее внизу живота, но смиренно ждала его рук. Пока не так опытна, чтобы подобными вещами заниматься без помощи.       Когда остался Доран обнажённым, двинулся на меня угрожающе, а моё тело предвкушающе откликнулось. Добыча, которая сама пришла к хищнику, не иначе. Не понимала, почему опасливо отползти назад пыталась. Вероятно, дошло до мозга, что ждёт меня нечто большее.       Схватив меня за бёдра, к себе притянул, тут же наваливаясь сверху, весом своим придавил. До умопомрачения приятно ощущалась его тяжесть на мне. Гулкое сердцебиения как чужое слышалось. Я потеряла связь с миром, когда россыпь поцелуев на тело моё обрушилась. Ключицу и вовсе пометил засосом, а я только беспомощно хныкать могла от удовольствия.       Твёрдость его чувствовала у своего входа. В голову закрался вопрос: « А каково же это: ощутить его желание в себе? » — и эта мысль болезненной напряжённостью в промежности отозвалась.       Просунув руку между нами, Доран бесстыдно накрыл мои нежные складки и, размазав влагу, начал скользяще стимулировать чувствительный комок. — Ммм… — наслаждение за гранью реальности. Получается, это лишь малая часть того, что можно почувствовать с мужчиной… Стало так приятно и дискомфортно одновременно, что вроде пыталась убрать его руку от себя, а вроде развратно льнула, подаваясь навстречу.       Он доводил меня. Подталкивал к краю и, когда уже была готова сорваться в пропасть, останавливался, отчего изнывало моё лоно. — Пожалуйста… — постанывая, шептала жалобно, умоляя его пощадить меня и избавить от сладострастных мук. — Торопишься? — слегка укусил меня за плечо.       Боли не почувствовала, а вот в разы возросшее возбуждение заставило промурлыкать ему на это, удивляя.       Он отпрянул, раздвигая мои ноги. Дразняще головкой провёл между нижних губ. Томительное ожидание, вожделение распаляли сильнее ласк. Я видела это по его напряжëнному лицу. Терпел необузданную похоть, чтобы как следует меня подготовить и не сделать опыт травмирующим.       Бросаю быстрый взгляд вниз на его достоинство, и это воздух из меня выбивает. Страх тело сковывает. Наверное, будет больно вместить его в себя. — Не накручивай себя, — почувствовав, что я вся сжалась, строго приказал, но затем мягче добавил: — Расслабься.       Легко сказать, но не сделать. Впрочем, я постаралась отвлечься на потолок. Нависая надо мной, Доран попытался протолкнуться в меня, но с первой попытки не вышло, из-за чего я прошипела от неприятного жжения. Следующие попытки так же не увенчались успехом, поэтому, решив больше не церемониться, он вошёл в меня одним резким толчком. — Аххх… — закусив губу, я почувствовала смесь алгии и благоговения. С одной стороны, ощущения были сильны настолько, что мои пальцы впились в простынь, а с другой стороны, я сейчас была под мужчиной, которому с этой секунды принадлежала не только душой, но и телом. — Тихо, тихо… — коснулся он губами моего виска впервые за сегодня с нежностью.       Чувствовала, как растягивает меня, как мышцы лона плотно обхватывают его плоть. Басу не двигался, позволяя привыкнуть, но я заметила, как потряхивало его тело от того, что приходилось себя сдерживать.       Немного нерешительно мои ладони разжали простынь и легли на его широкую спину, поглаживая крепкие мышцы. И это послужило для него знаком, что я готова.       Доран сразу начал с бешеного темпа, доказывая, что слишком долго терпел, и поначалу было трудно удержать себя от слёз, но потом, несмотря на то, что боль не ушла, к ней стало подмешиваться нечто такое, чего я прежде не испытывала. Это происходило до тех пор, пока неведомый поток энергии не захлестнул меня. Будто впрыскиваясь в кровь, он пробудил во мне неконтролируемое. И в тот момент я перестала слышать даже голос разума, без остатка отдаваясь страсти.       Басу был со мной безжалостен. Предупреждал, чтобы не ждала другого. Но я и не ждала. Мне нравилось, и я извивалась под ним от буйства ощущений.       Он врезался в меня с дикостью, а мою промежность раз за разом сводило сладкой судорогой, вынуждая стоны срываться с моих уст, делая все попытки сдержать их тщетными.       То, как он открывал меня для себя, было далеко за чертой приличия и даже в такой момент вызывало румянец на моих щеках, но он хотел видеть. Не скрывал того, что получает удовольствие от развратного наблюдения за тем, как наши тела соединяются воедино.       Между ног саднило, и неясно, были ли тому виной беспорядочные толчки или моя нужда в большем. Я чувствовала это влажное трение, и мне так хотелось усилить его, поэтому на интуитивном уровне старалась сжаться вокруг него туже, а он, будто поощряя, входил грубее.       Доран держался за мои щиколотки. Насаживал, подтягивая к себе, и, подаваясь навстречу, рвано дышал. Кончиками пальцев изредка скользяще проводил по внутренней части бёдер, создавая щекочущие ощущение, которые усиливали наслаждение, принуждая трепетать истекающее соками любви лоно. После переворачивал, ставя в коленно-локтевую, и вновь врывался до упора сзади, используя, как способ для ускорения, то мою талию, в которую впивался пальцами, то бёдра, бесстыдно бьющиеся о его, а иногда волосы, которые накручивал на кулак, заставляя выгибаться и предоставлять ему возможность видеть весь процесс.       На задворках сознания слышалось, как бьётся изголовье кровати о стенку и звенят мои украшения, которые не было времени снять.       Воздух с каждой секундой плотнее становился, вбирая в себя запах пота и совокупления.       Его плоть выскальзывала из меня от интенсивности толчков, но он быстро возвращал её глубоко в моё нутро, и это было настолько ярко, что с закатанными вверх глазами мечтала о том, чтобы это происходило снова и снова.       Когда Доран уставал, нехотя усаживал меня на свои бёдра, но даже тут не позволял двигаться самостоятельно. Сжимая мои ягодицы руками, поднимал и опускал меня на свой член с такой силой, что я вскрикивала.       Жадно хватала ртом воздух в те моменты, когда он выпускал мои губы из своих и хрипло шептал мне на ушко непристойности. Зарываясь пальчиками в его волосы, прижимала к себе, пока он поцелуями спускался к шее и прокладывал мокрую дорожку к груди, беря в плен своих уст жаждущий его терзающих ласк сосок.       Я не знаю, сколько времени это продолжалось. Казалось, он не хотел меня оставлять до тех пор, пока не покажет мне на практике все позы камасутры, но в один момент напряжение стало слишком велико, чтобы его можно было сдерживать. Внутри что-то взорвалось, и я почувствовала, как содрогнулось в конвульсиях моё тело. Судорожно сокращаться стали стенки вокруг пульсирующей плоти, поэтому сразу обмякла от окатившей тело эйфории и свалившейся на каждую клеточку усталости.       Пока пыталась отдышаться и набраться сил, чтобы иметь возможность хотя бы перевернуться на другой бок, Доран сделал во мне ещё пару рваных движений и вышел, оставляя после себя пустоту. С животным рыком изливая белую тёплую жидкость мне на живот, он упал на простыни и потянул к себе.       Покрытые испариной лежали, прижавшись друг к другу. Кислорода не хватало, но сейчас это было маловажно. Целуясь глубоко, мы сплетали наши языки воедино, а вместе с ними и наши судьбы. — Как мне утром уйти незамеченной? — вопрошаю я, положив голову ему на грудь. — Тебя только это волнует? — хрипло рассмеялся он. — На твоём месте я бы в первую очередь подумал не о том «как», а «в чëм», — сперва не поняла, а затем вспомнила, что из вещей у меня только павада. — Да и зачем тебе уходить незамеченной? Ты теперь моя, и я не собираюсь держать это в секрете. — Не думаешь, что сейчас не совсем подходящее время сообщать дюжине о наших отношениях? — Подходящего времени может не быть, Деви, — взял меня за подбородок. — Никогда не прогибайся под обстоятельства, пусть они прогибаются под тебя. — Но Лорд… — я не договорила, увидев, как сжалась челюсть Дорана при упоминании Кристиана. — Не смей продолжать, если только не собираешься попросить меня обезглавить его, — жёстко припечатал он. — Стало быть, если попрошу, то сделаешь? — краешек моих губ дёрнулся вверх. — Сделаю, — слился он со мной в очередном поцелуе.       Какое-то время мы ещё говорили. Однако я вскоре провалилась в крепкий сон. Проснулась же поздно. Доран был уже одет и даже успел принести одежду. Помог мне привести себя в порядок, и мы в конце концов вместе покинули его комнату, не скрываясь.       Оказавшись в зале, мы поприветствовали присутствующих, и все, кроме Камала, шокировано уставились на нас. Были те, кто отреагировал адекватно, и Видия, которая метала в нас молниями.       Доран не дал ей высказать в мой адрес всё, что она хотела, и отправил меня прогуляться на время, пока он разберётся со всеми. Я не перечила. Не хотелось, чтобы воспоминания прошлой ночи омрачила мне эта женщина. Поэтому я вышла в сад, дабы собраться с мыслями. За последние дни столько произошло, что некоторое разум отказывался воспринимать. — Госпожа Шарма, — вздрогнула, услышав на английском.       Повернувшись, с Де Клером чуть не столкнулась. — Лорд, — приветственно склонила голову. — У вас что-то срочное или пришли угрожать мне, чтобы изменила решение касательно нашего брака? — Нет, пришёл попрощаться, — смешок из него вырвался, а мне показался странным тот, как и то, что он держал руки сзади. — Попрощаться? — изумилась я, на что он кивнул. — Да, сегодня возвращаюсь назад, в Англию, — Кристиан, видно, решил поиздеваться, а иначе мне неведомо, с чего бы это он решил наконец оставить меня в покое. — Стало быть, ваше, — из-за спины убрал он руку, протягивая мне синее сари…