Выгорание.
Любой человек может столкнуться с этой проблемой, когда долгое время будет ощущать себя лишенным энергии, перегруженным и неспособным справляться с внешними или внутренними негативными факторами. Ужасное состояние эмоционального, физического и психологического здоровья, истощённые от стресса и перенапряжения. Вечная усталость и отсутствие желания даже вставать с кровати — отвратительны. Неизменная рутина и постоянное напряжение, которые в конце концов выливаются в полное игнорирование своих обычных дел, неприятие и нежелание действовать, точно так же противны. С таким состоянием столкнуться смог и Пак Сонхва. Время уже давно перевалило за полночь, а за окном сплошная мгла. Улицы небольшого городка за окном тускло освещают фонари, некоторые из них просто напросто не работают. Изредко льёт мелкий дождь, прокрывая всё вокруг водой. Лишь в некоторые уж самые тёмные участки, сквозь листву больших и старых деревьев, проникает свет от ночной красавицы и её помощниц и небольшие капли дождя. Очередная ночь, сопровождающаяся бессонницей, вялостью, упаковкой сладкого шоколадного печенья с молоком в любимой кружке. В голове, помимо глупых мыслей, нет ничего, а внутри всё ещё хуже. Пустота и туманность, в его комнате тишина, слышны лишь тихое постукивание непогоды об окно и его неспокойное дыхание. Обещали ведь не только дождь. Но и грозу. А её он боялся больше всего на свете. Чёрт. Через час дождь стал сильнее. Послышились первые раскаты грома. Тревога и страх стали разрастаться ядовитым плющом внутри, отравляя разум. Перед глазами возникает первая вспышка от молнии, а Пак закрывает уши руками и сильно зажмуривает глаза. Хочется и в этот момент ничего не чувствовать, хочется и в этот момент наплевать на всё и крепко уснуть. Но не получается. Одинокая слеза скатилась по худоватой щеке, падая вниз и разбиваясь. Никого рядом нет. Никто не сможет успокоить его. Никому нет дела до того, что с ним сейчас. По комнате раздались всхлипы и вздохи. Эта ночь будет сложной. Дышать становится труднее с каждым новым раскатом, загнанное в грудную клетку сердце бьётся так, словно хочет её сломать. Удушье, тремор, учащённый пульс и судорожный счёт в голове никак не дают ему покоя. И никто ему не поможет.***
Это неправильно. Они расстались полгода назад. В такую же дождливую ночь. Захлёбывающийся в собственных слезах, Ёсан хриплым голосом так громко умолял Пака не принимать резких решений, что кажется, услышать это смогла сама луна на небе в ту ночь. Снова ночь… А причина их расставания звучит банально. Любовь прошла, не обернувшись и не посмотрев назад. Как сейчас он помнит их последний разговор. Скандал.***
— Пак Сонхва! Может хоть немного внимания на меня обратишь? Или я настолько стал тебе не интересен? — с грустной усмешкой, парень закатывает глаза, скрестив руки на груди. Никакой реакции. Старший всё так же сидел за своей книгой. — Хэй, я с тобой разговариваю. — Я слышу тебя. — Может хотя бы посмотришь в мою сторону? Сердце больно кольнуло, когда равнодушный взгляд коснулся его. — Посмотрел. Что дальше? — Что с тобой в последнее время? Кан подходит к нему ближе и садится рядышком, смотря прямо в пустые глаза. Словно пытаясь найти в них хоть один ответ, хоть что-то. — Я не знаю. Волнение нарастает больше и больше, что не на шутку пугает и заставляет всё внутри сжаться. Им нужно решить эту проблему. — Хён, давай поговорим? — Ёсан-а, давай расстанемся? Воцарилась гробовая тишина. — Что? — Давай расстанемся? Стеклянные глаза фиксируются прямо на побледневшем лице Ёсана. У последнего внутри всё будет рухнуло. Дрожащими руками Кан берёт руки Сонхва в свои, скрепляя их замок, глядя на того с блеском надежды на то, что это лишь ошибка и ему показалось. — Ты уверен, что хочешь этого? Я делал что-то не так? Сонхва, пожалуйста, скажи, если я в чём-то провинился. — голос звучит подавленно. — Я исправлю всё, сделаю что угодно, только прошу, не бросай меня. Горечь от слов оседает в лёгких токсином, к глазам предательски подступают слёзы. — Ты не сможешь ничего сделать, Ёсан. Прости, что делаю больно. Слова звучат сухо. Он встаёт со своего места, выпуская ладони из заточения рук, и уходит. Просто уходит. Кан идёт за ним, плачет навзрыд, просит подумать. Но все бесполезно. Сонхва ушёл, оставив его одного.***
Эти полгода дались ему тяжко. Отпустить в один момент человека, с которым вы были чуть меньше трёх лет сложно и больно. Кажется, даже невозможно. Ёсан знал его всего. И до сих пор он помнит каждую привычку, буквально всё, что только можно и нельзя. А ещё Кан очень хорошо знает, насколько панически Сонхва боится устрашающего природного явления. В голове твориться хаос, сердцу ужасно неспокойно и тревожно. Ёсан не понимает, что он делает. Именно поэтому в столь поздний час, Кан всё-таки сорвался. Он, едва ли не спотыкаясь, бежит под дождём по точному направлению к его всё ещё любимому бывшему. Адреналин в крови почему-то зашкаливает, воздуха в лёгких катастрофически мало, но он не останавливается. К счастью, добежать до своей цели у него получается до того, как силы практически решают покинуть его. Это неправильно. Насколько неправильно, что прямо сейчас он стоит у большой входной двери, стараясь привести дыхание в норму и ищет в кармане дубликат ключей от этой квартиры. Как только у него получается попасть в замок и провернуть несколько раз ключом в нём, дверь спокойно поддаётся и открывается. Послав к чёрту мокрую одежду, что противно прилипает к телу, он лишь снимает обувь и быстрым шагом спешит пройти в комнату, откуда доноситься тихое рыдание. Приоткрыв дверь, он застал ожидаемую картину: Сонхва сидит в углу кровати, прижимая колени к себе, уткнувшись лбом в них, в попытках так спрятать глаза, закрывая уши небольшими декоративными подушками. Он кажется таким беззащитным и крохотным, что его хочется обнять и спасти от всего мира. Ёсан знает, как действовать. Практически безшумно проходит к большим окнам и зашторивает их. Они хороши в солнечные дни, а не в такие моменты. Максимально аккуратно подходит к кровати и садится как можно ближе к Паку. В таком состоянии старший вряд-ли обратит внимание на то, что рядом кто-то появился, пока этот кто-то не дотронется до него. Тяжёлая тревога, упавшая на плечи Сонхва, не даст ему нормально мыслить и понимать, пока данное состояние не станет лучше. Пока не пройдёт гроза и гром. Легко дотрагиваясь своей холодной рукой до ладони Пака, он негромко зовёт его, дабы понять, слышит ли он его. — Хва-я. От этого обращения Сонхва вздрагивает всем телом и громко всхлипывает. Слышит. Ёсан кивает для себя, и, не теряя времени, осторожно пытается притянуть старшего к себе. Тот не сопротивляется. Напротив, несмотря на влажность, тянет к себе, прижимается всем телом к нему и утыкается в изгиб шеи. Как и всегда любил делать.Неужели он не один?
— Ёсан-и… Доноситься до него охрипший голос, ощущая, как трясёт напуганного Пака. Внутри словно резко окатывает кипятком, обжигая всё, как спирт раны, а в голову бьёт осознание, что даже в таком состоянии Сонхва ищет в нём поддержку. Уткнувшись носом в макушку Пака, Ёсан целует его, кладёт одну руку на талию, обнимая, а вторую — на спину, успокаивающими движениями поглаживает, шепча слова поддержки. — Тш-ш-ш, родной, я рядом, всё хорошо. Всё будет хорошо. — Мокро. — подаёт голос Сонхва. — Прости. — Мне так жаль. — Об этом позже. В ответ не слышит ничего. Лишь очередное вздрагивание от грома и хныканье где-то в районе плеча. Они просидели так неизвестное количество времени. Никто за ним не следил, да и не нужно было. Спешить некуда. Дождь стих, гроза прошла и только тогда Кан смог услышать размеренное дыхание старшего и его сопение. Испытав неимоверный стресс, он просто отключился. Просидев с Сонхва в объятиях ещё немного, он принимает решение, что лучше всего его переодеть в более сухую одежду, чтобы тот не заболел и нормально уложить в постель.***
Это неправильно. Насколько неправильно, что стрелки на часах показывают пол восьмого, а Ёсан сидит на кухне в чужой квартире и пьёт зелёный чай, что так любим хозяином квартиры, смотря в никуда. Миллионы мыслей одна за другой пролетают в голове и отдаются ноющей болью. Верно ли он поступил? Безошибочно ли было решение остаться до пробуждения Сонхва? Ёсан не знает. Со стороны входа на кухню раздался шорох и тихий топот. Обратив на это внимание, Кан перевёл свой взгляд на всё ещё сонного старшего, стоящего в проходе. Его глаза были закрыты, очки, которые он так редко, лишь дома, одевал еле держались на аккуратном носу, а в руках находилась игрушка в виде головы розового зайчика, которую он прижимал к себе. От такого вида старшего у Ёсана замирало сердце. А ведь эту игрушку-подушку когда-то он сам подарил Сонхва, мол, «она похожа на тебя». — Ты почему проснулся? — первым прервал тишину парень. — Да я сам не знаю. Ответ вызвал лёгкий смешок. Пак часто отвечал так ему, когда рано вставал в выходные дни и когда не нужно было никуда идти. Будучи жаворонком, Ёсан вставал и усыпал рано, что не скажешь о Сонхва. Ранние подъёмы для него всегда казались адом, а спать уже в десять часов вечера не в его стиле. Будучи жуткой совой, ему нереально сложно жить в мире жаворонков. Каждое утро для него является самой ужасной пыткой. Но не в таких случаях. — Голова болит так, словно по ней проехались асфальтоукладчиком. — Садись, я тебе найду лекарства и чай налью. Сонхва послушно выполнил действие, о котором его просили и умолк. В помещении воцарилась тишина. Спустя какое-то время перед старшим уже стоял обещанный горячий чай и какая-то таблетка белого цвета. Такая забота от Ёсана заставила его полумёртвых бабочек затрепетать. Чёрт, он даже помнит где всё лежит. — Почему ты здесь? — Сонхва дует на напиток, и чуть отпивает, стараясь не смотреть на Кана напротив. — Да я сам не знаю. — Издеваешься? — Возможно. Лёгкая улыбка украсила лица обоих. Оба понимали, что это лишь провальная попытка уйти от темы. Но оба были готовы к разговору. — Я. — Ёсан запнулся, обдумывая и складывая слова в предложения. — Правда даже понятия не имею, что мне стоит сказать. — Я слушаю тебя, Ёсан-а. Слушает. Кан знает, как много значила эта фраза. Два с половиной года назад, после их первой крупной ссоры, они пообещали друг другу, что всегда будут слышать то, о чём им говорит партнёр. Блять. — Хён, мы ведь не чужие. Чёрт помнит, что потянуло меня бежать сюда, но я не жалею об этом. Я знаю тебя наизусть. И я знаю то, насколько ты не любишь грозу. Странно, но меня неожиданно стала пожирать совесть. — парень закинул голову, смотря на потолок. Краем глаза Ёсан заметил слегка удивлённый взгляд на себе. — Она словно повторяла: «почему ты не рядом? Почему ты ещё здесь?» Сложно было справиться. Парень горько усмехается. Всё это звучит как слишком жалкое объяснение, но у него просто нет причин врать. — Знаешь… Прошло много времени. Это так неправильно, что я всё ещё что-то чувствую, я знаю, так не должно быть. Но мне безумно не хватает тебя. Хва-я, прости, прошу, прости меня. Ёсан прячет лицо в ладонях. Эмоции берут вверх, длинные рукава светлой кофты, так любезно украденной из гардероба Пака, начинают намокать. Он прикусывает губу, старается успокоить дыхание и заглушить рвущийся на волю всхлип. — Нет. Отрицание отдаётся и вториться эхом в голове. Младший поднимает на Сонхва покрасневшие глаза, в которых так и кричит отчаяние. — Что? — Нет, Ёсан. Пак ставит кружку с немного остывшим чаем на стол, сам встаёт с нагретого места и подходит к Кану. Бесшумно сглотнув, он тяжело выдыхает и обнимает Ёсана, прижимая к себе. — Не ты должен просить прощения. Не ты должен извиняться, слышишь? — почти шепчет Сонхва. — Я тоже хорош. Мне жаль, Ёсан-и. Мне жаль, что всё так получилось. Мы должны были решить всё ещё тогда. Я правда повёл себя как последний отморозок, мне нет оправдания. — он кладёт свою ладонь на макушку Кана, начиная поглаживать. — После всего сделанного мной ты имел полное право послать меня к чёрту. Прости меня. — Давно уже простил. Сверху послышался судорожный вздох. Кажется, именно в этот момент Сонхва начинает понимать, что сейчас, в его объятиях, находится самое главное сокровище в его жизни. — Ты вновь плачешь. — Как и ты. — Ты снова плачешь из-за меня. — И ты тоже. — смешок вырывается сам. — Какая взаимность. — Волшебно. Просто волшебно. — Ёсан-а. Кан обвивает руками талию старшего, направляя взгляд наверх, смотря в сияющие и блестящие — от слёз, — глаза. — Я скучал. — Ты представить себе не сможешь, как сильно я скучал по тебе. — Я люблю тебя. — Люблю тебя. — он утыкается в живот, смеясь от бури счастья внутри. — А ещё твой чай закончился. — Блять.