Проявить благодарность

Кэйя всегда полагал, что если у него и был какой-то безукоризненный навык, возведенный в абсолют, то этим навыком помимо блестящих фехтовальных способностей было умение выбирать себе алкоголь. В конце концов, выросший в особняке Рагнвиндров он был наслышан не только о самых разных сортах вин, но и о других видах алкоголя, выведенных в Тейвате: например, водка из фиалковой дыни или невероятного цвета мятный ликёр. Но кто же знал, что его святая уверенность в собственной экспертности выйдет ему боком? Как оказалось, сумерский алкоголь куда крепче, чем тот, что делают в Мондштадте, так что после первой же пробы пищевод Кэйи горел, как если бы он выпил стакан раскалённого железа. Впечатления были настолько сильными, что тогда Альберих поморщился подобно подростку, впервые в жизни втайне от отца пригубившему Полуденную смерть в каком-то из подвальных таверн Мондштадта. Но даже Полуденная смерть не представляла собой такой недружелюбной смеси из сока забродивших фруктов и острых специй, которую так рьяно захваливали пустынные торговцы. О Боги, он вряд ли стал бы делиться этим проперченным пойлом даже со своим злейшим врагом. Кэйя откинулся на спину стула, понимая, что ему трудно сосредоточиться на ежемесячном отчёте для Джин на завтра. Конечно, капитан кавалерии вполне мог свалить свою рассеянность на жар и расплывающиеся на бумаге цифры, но подсознание твердило ему вполне чётко и ясно: вряд ли ты, Кэйя, удачнее заканчиваешь отчёты и в более трезвом состоянии. Всё верно, потому что всём виноваты весенняя аллергия и расположение его новой кабинетной квартиры, выделенной ему Ордо Фавониус, которая соседствовала с квартирой Альбедо с одной стороны и с квартирой Хоффмана. И если соседство с Хоффманом не создавало никаких беспокойств, то соседство с алхимиком было тем фактором, который, как казалось Кэйе, мешал ему сосредоточиться. Дело было не в том, что Альбедо мог издавать какой-то шум в ходе своих экспериментов или же стучался в комнату за солью, как самый назойливый сосед. Напротив, спокойный и изредка появляющийся в квартире коллега поражал своими спокойствием и отсутствием каких-либо признаков жизни в качестве соседа, чем и привлекал к себе внимание Альбериха, каждый раз задающего себе вопрос о том, чем же занимается в данный конкретный момент этот человек за стеной. Альберих даже повернул голову, чтобы взглянуть на извилистый узор обоев, а затем и вовсе потянулся к ним рукой, касаясь кончиками пальцев шершавой поверхности. По понятным причинам, он никогда не был в комнате Альбедо: интересно, так же близко к стене находится его письменный стол? Он лениво поскреб ногтем по обоям и вздохнул. Почувствовав жар от специй, Кэйя ненадолго встал, чтобы потянуться через стол и открыть окно. Прохладный ночной вечер лишь немного спас его, приятно продувая лицо, шею и грудь, но затем, стоило ему только упасть обратно на стул, жар навалился на него с новой силой. Кэйя раздражённо подумал о том, что даже самые жаркие летние дни Мондштадта не приносили ему столько дискомфорта. Альберих сдался и ненадолго прикрыл глаза. Легче ему совсем не стало: в ушах неприятно зашумело, а желудок медленно, но верно начинало сводить. Он старался не сосредотачиваться на этом, в конце концов, не первый раз, так что Кэйя абстрагировался (старался) от собственного тела, мысленно переносясь в соседнюю комнату. Он знал, что бывать в чужих комнатах без разрешения это дурной тон, наверное, даже ментально, но в очередной раз не может себе в этом отказать. В конце концов, он ведь не доставлял своему коллеге за стеной никаких неудобств? О, Кэйя очень на это надеялся. В тишине, когда слух неотвратимо обострялся, он слышал то, как стул в другой комнате отодвигался, скребя ножками по деревянному полу. Этот звук был у Кэйи совсем рядом, очень близко, и Кэйя с удивлением понял: Альбедо действительно не где-то там далеко. Так, прислушиваясь к каждому шороху, он чувствовал себя человеком, который вторгается в чье-то личное пространство, и это настолько же отталкивающе, насколько привлекательно. Стоило только звуку за стеной вновь раздастся, Альберих устало приподнимает уголки губ. Его затошнило чуть сильнее, а свежий воздух никак не помогал перебить отвратительное состояние. Казалось, будто вот-вот всё содержимое его желудка вывернется обратно, так что он поспешил зажать ладонью рот и резко отодвинуться от стола. Теперь горел не только его пищевод, но и другие внутренности. Чёрт. Кэйя понял, что дела плохи в момент, когда организм совершенно расхотел самоочищаться несмотря на самое плохое состояние. Если в первые минуты он думал перетерпеть, то через полчаса тошнота вместе с жаром превратились просто в невыносимую пытку, заставившую провести ещё один час в нервном хождении по квартире — просто потому что это отвлекало его от ощущений. Выпитые специи ощущались так, словно его со всех сторон жестоко облепили горчичником. Вся его одежда очень неприятно липла к телу, а Кэйя ощутил, что несмотря на отсутствие всякого рода болей, он вырубится через десять или пятнадцать минут, если ему не полегчает. Альберих, на этот раз нехотя, вновь взглянул на стену, разделявшую его с Альбедо. Похоже, ему придётся попросить микстуру или что-то типа того? Кэйя выбрался из своей конуры, правда, уже без какой-то чёртой ориентации в пространстве. Он трогал стены, чтобы не заваливаться в противоположную сторону, и неуверенно ступал по деревянному полу до тех пор, пока очередная дорожка обоев под пальцами не превратилась в деревянную текстуру двери. Она была холодной, так что Альберих льнёт к ней лбом, наслаждаясь прохладой. Он постучался в дверь, надеясь, что Альбедо даст ему насладиться небольшими секундами облегчения до того, как откроет дверь. Вопреки ожиданиям, дверь открылась даже неожиданно быстро. Потеряв ориентацию в пространстве, Кэйя сделал неловкий шаг вперёд, едва не натыкаясь всем своим телом на алхимика. Голова Альбериха была опущена, так что он не мог видеть выражения аквамариновых глаз прямо сейчас. — Здравствуй, Кэйя. Я могу тебе чем-нибудь помочь? Сейчас самое сложное. Ему предстояло собрать бессвязные мысли в одну осмысленную кучу, чтобы объяснить всю причинно-следственную связь. — Дай мне... - он выдохнул. - У тебя есть микстура от... алкоголя? Кажется, я выпил не то, что должен был, и теперь... Голос Кэйи оставался удивительно бархатным даже в такой ситуации, и это тоже был своего рода талант. Но Альбедо это не волновало. — Мне очень жаль, но... - Альбедо сделал небольшую паузу, чуть наклоняя голову, будто бы желая рассмотреть человека перед собой. - Тебе следовало пойти в медицинскую часть, потому что у меня нет готовых препаратов. Это правда. Квартира Альбедо не медицинский кабинет, а алхимик не врач. Это простое логическое утверждение укладывалось в голове Альбериха, но, к сожалению, он никак не мог передать это своему коллеге. Вместо этого на лице расползлась какая-то кривая ухмылка, словно его настигла какая-то злая шутка, и произнёс: — Меня сейчас стошнит. Он встретился глазами с Альбедо впервые за этот вечер, и в тёмной комнате они будто отображали мистическое свечение, похожее на свечение травы-светяшки во тьме ночного Мондштадта. Но Альбедо не позволил ему разглядеть узор своих зрачков слишком долго — сориентровался, утягивая коллегу в комнату. Кэйя с трудом запомнил то, как они доковыляли до ванной комнаты и как он опустился на колени прямо напротив унитаза, чувствуя, что тело вот-вот извергнет из себя остатки алкоголя вперемешку с пищей. Слезы накапливались в уголках глаз, но ничего не происходило. Он никак не мог освободиться, а его состояние ухудшалось. Сквозь пелену алкоголя и дурного самочувствия Кэйя только и ощущал руки на свои волосах, перебирающие норовившие выпасть пряди, и поглаживающую круговыми движениями его спину ладонь. Он чувствовал ужасную горечь во рту, от которой начинало сотрясать всё тело, и тщетно пытался заставить себя облегчить желудок, но вместо этого выплёвывал накопившийся комок мокроты. — Альбедо… - Альберих захрипел, крепко держась руками за керамический обод. Как бы ему хотелось, чтобы всё это закончилось. - Не получается. Не тошнит, - от небольшой отчаяния от нервно засмеялся. - Вернее тошнит, но не выходит. — Я могу тебе помочь? Может… Сначала Кэйе показалось, будто Альбедо пытался быть вежливым, будучи не в состоянии ему помочь, но истинная мысль сказанного настигла его только тогда, когда пальцы застучали по его плечу ровно два раза, привлекая к себе внимание. Альбериху плохо до тёмных пятен перед глазами, и у него в очередной раз свело желудок. Он с вымученной усмешкой отмахнулся от руки. — Ты не понял, - сказал Альбедо. - Попытайся сделать это сам. — Тем более нет. Ещё ужаснее невозможности облегчить желудок была только попытка спровоцировать рвоту пальцами, а вдвойне ужаснее — получить это предложение без какого-либо такта. Зная Альбедо и его прагматичный подход к большинству жизненных ситуаций, Кэйя не мог на него злиться. Возможно, это даже развеселило бы его, не будь он отравлен и вдребезги пьян. Прошло пару секунд, прежде чем он снова поменялся в лице. Внезапно тошнота начала давить на него с совершенно новой силой. Кэйя был готов согнуться в три погибели, но руки Альбедо совсем внезапно удержали его, обвившись вокруг талии, и не дали провалиться лицом в унитаз, пока Альбериха рвало самым ужасным образом. Его почти выворачивало до накрепко заложенных ушей. Кэйя решил, что придушит пустынника, продавшего ему эту дрянь. Всё повторилось ещё раз. И ещё. И ещё. Кэйя обмяк. Из всех ощущений в этом мире остался лишь чувство контакта с чем-то живым, с одной стороны всё ещё продолжающим держать его, а с другой — разминать немеющий затылок пальцами и не давать голове упасть. Жалкое положение. Но Альбедо держал его предельно осторожно: сохраняя дистанцию и не помогая больше нужного. — Тебе легче? — Нет, - честно признался Кэйя, выдавливая из себя слабую улыбку. - Мой рот на вкус словно конюшня, но, кажется, я закончил. — Славно, - произнёс Альбедо. - Давай я помогу тебе ополоснуться. Кэйя открыл рот, собираясь сказать, что это вовсе необязательно, но как только он попытался встать — без помощи Альбедо — координация тут же подвела его. Так что совместными усилиями они сделали несколько шагов в сторону раковины, а затем Альберих прочистил рот и, как приятный бонус, — охладил зеленоватое лицо водой. Лицо алхимика в зеркале выглядело обеспокоенным: его тонкие светлые брови были сведены, а в сине-зелёных глазах отражался желтоватый свет лампы. По правде, Кэйя чувствовал себя польщённым при мысли о том, что вызвал у обычно не слишком заинтересованного в нём, более того, находящегося с ним в немного сложных отношениях человека такие эмоции. Не нужно понимать неправильно, он и Альбедо всего лишь коллеги, которых объединяют редкие встречи для выполнения совместных миссий и совсем немного — активная Кли, обожающая общество лояльного к детским капризам капитана кавалерии. Но по какой-то причине отравленный плохим алкоголем мозг идентифицировал выражение лица Альбедо как что-то лестное. Вызывающее удовлетворение. Их взгляды встретились в зеркале. Кэйя понял, почему Альбедо не отводил взгляд — его прерогатива наблюдать, но сам Альберих, привыкший к тому, чтобы выигрывать любые поединки взглядами, растянул губы в привычной хитроватой улыбке. Эти аквамариновые глаза снова опустились вниз, а их обладатель коснулся пальцами своего подбородка. — Тебе нужно прилечь. Сможешь не заснуть за десять минут, пока я буду готовить для тебя настой? Это не совсем лекарство, но лучше, чем ничего. Кэйя кивнул, и хватка на его талии вновь стала ощутимой. Они покинули ванную комнату и вошли в спальню и, по совместительству, кабинет. Альбедо помог своему коллеге опуститься на кровать у самого угла комнаты и только потом остранился, забирая вместе с собой запах толчёного мела и высушенных сесилий. Кэйя как-то отупело наблюдал за тем, как фигура алхимика приблизилась к столу, открывая лежащий на нём небольшой чемоданчик. Вяло помотав головой, Альберих стянул с себя обувь и шумно выдохнул от облегчения. В отличие от обуви, рубашка почему-то снималась гораздо тяжелее, цепляясь к вспотевшей коже и с трудом расстёгиваясь, во многом, из-за непослушных пальцев Кэйи. Он не мог сдержать раздражённого цоканья, когда, бросив затею с пуговицами, он высвободил руки, но бесповоротно застрял головой. — Кэйя? Всё хорошо? Чувствуя себя в глупом положении, Кэйя молчал. — Я могу тебе помочь? - Альбедо словно намеренно не понимал контекста. Если бы глаз Кэйи не прикрывала белая полупрозрачная ткань рубашки, он мог бы видеть чистый, ясный взгляд, не оставляющий места никаким посторонним мыслям. — Да. Альберих услышал, как колба со стуком опустилась на стол, а затем то, как Альбедо зашагал по полу, приближаясь к кровати. Руки в перчатках, случайно касающиеся груди, оставили за собой приятный зуд на коже, а затем с лёгкостью распустили шнуровку и потянули за рубашку вверх, словно освобождая от одежды ребёнка, неспособного переодеться в пижаму. Теперь Кэйя мог видеть его взгляд и то, в какой спокойной улыбке растянулись его губы. — Я тебя развеселил? - у Альбериха появились силы лукаво улыбнуться и стереть смятой в руке рубашкой остатки пота на шее. — Я не хотел казаться невежливым, - и тем не менее в тоне Альбедо не было ничего извиняющегося. - Но ты застрял в рубашке. — Если ты расскажешь об этом кому-нибудь, боюсь, моя репутация будет испорчена, - Кэйя театрально закатил глаза, игнорируя то, как от одного только движения глазных яблок с новой силой разболелась голова. - Вдруг кто-то подумает, что в штанах я застреваю точно так же? — Но этого пока ещё не случилось. Уверен, ты сможешь справиться с этим сам, - тон Альбедо был таким же спокойным, но Кэйя был горд видеть лёгкую полуулыбку, тронувшую его губы. — Как господин учёный может утверждать это, не подтвердив это путём эксперимента? Возможно, капитан кавалерии сказал это, не проанализировав мысль в своём расплывающемся сознании. — Туше, - улыбка стерлась с лица Альбедо, а его выражение лица приняло какой-то растерянный вид. Сам Кэйя едва не поморщился от лёгкого конфуза, понимая, что вылетевшее из его рта под влиянием алкогольного отравления было чем-то ужасно неловким. Альбедо развернулся и отошёл к своему столу. Пока он проверял слегка пузырящуюся жидкость, Кэйя чувствовал благодарность — за то, что его коллега предпочел сделать вид, будто в их разговоре не было ничего такого; напоминающего случайный, но вызывающий флирт, который не входил в планы Альбериха. По крайней мере, не тогда, когда он в таком расхлябанном состоянии. — Готово, - наконец, Альбедо вернулся и протянул ему пузатую колбу. - Выпей это и ложись спать, к утру головная боль перестанет тебя беспокоить. Вдобавок, моё зелье восстановит водно-солевой баланс в твоём теле. Кэйя забрал у него колбу и слегка тряхнул её, наблюдая за тем, как её содержимое покачивается внутри. — Водно-солевое что? — Избавит тебя от сухости во рту, - уточнил Альбедо. Капитан подумал, что это то, что нужно. — За тебя, - взглянув на Альбедо и чуть приподняв колбу, он опустошил сосуд и почти сразу же передал его обратно. Альберих в очередной раз был благодарен ему за то, что у этого зелья не было вкуса, а ещё — за приятный холодящий эффект, разливающийся по пищеводу. - Дай угадаю, мята? — Далеко не только. Если хочешь быть в форме к завтрашнему собранию, ложись спать прямо сейчас. — Следишь за моим расписанием, - Кэйя хрипло посмеялся и медленно выдохнул, чувствуя то, как боль в желудке начала медленно притупляться, начиная всё меньше и меньше беспокоить тело. - А ты? — За нашим общим, - коротко улыбнувшись, Альбедо отошёл от него, начиная убирать алхимические принадлежности вместе с расходниками обратно в чемодан. - У меня есть дела, которые я должен буду закончить. Кэйя посчитал это за логическое завершение разговора. Сейчас он должен был лечь спать, но небольшое чувство недосказанности не давало ему закончить этот день так просто. Пока босые стопы ощущали пол четко и пока тело чувствовало себя здесь, на земле, а не витающим где-то в воздухе, Альберих встал и нетвёрдым шагом прошёлся в сторону Альбедо — его долгом было сказать ему спасибо. Его коллега, казалось, был настолько увлечён неторопливыми, но тщательными сборами, что даже не слышал шагов позади себя, и это заставило Кэйю остановиться за считанные секунды в совершенно мизерном состоянии от алхимика. Толчёный мел. Сушеные сесилии. Запах волос снова ударил в ноздри, на этот раз так сильно, что у капитана кавалерии закружилась голова. Светлые и немного вьющиеся волосы, едва касающиеся его носа, ощущались необычно мягкими. Они не должны быть такими мягкими, если их обладатель проводит большую часть своего времени в недружелюбном климате гор. Когда Кэйя втянул запах волос глубже, Альбедо застыл, явно почувствовав присуствие за собой. Капитан кавалерии точно сошёл с ума. Осторожно коснувшись пальцами прядей, Альберих медленно убрал их в сторону, чтобы открыть шею. Тонкая и слишком изящная для человека, проводящего всё своё время за исследованиями, она привлекала слишком, слишком сильно. Кэйя наклонил голову, касаясь носом тёплой кожи, чтобы совсем чуть-чуть потереться кончиком. На секунду он поднял свой взгляд, сталкиваясь с их полупрозрачным отражением в зеркале. Самой чёткой деталью в нём были яркие глаза Альбедо, притухшие под прикрытыми веками и светлыми ресницами. Руки алхимика сжали край стола, а его нежный, но одновременно слишком горячечный вздох убедил Альбериха не отстраняться. Его губы коснулись шеи, нежно поцеловали её, сжав между губами небольшой участок кожи. Видя в отражении подрагивающие веки и снова слыша вздох, Кэйя не мог не чувствовать то, как его собственное, ещё не слишком крепкое тело, окутывало сладким теплом. Несколько чувственных поцелуев и влажных следов на шее, и Кэйя, под удивленный звук, вылетевший изо рта Альбедо, мягко прикусил его за шею. Недостаточно, чтобы оставить хоть какой-то синяк, но достаточно, чтобы оставить небольшую вмятину в виде арки зубов, от которой к утру не осталось бы никакого следа. Так что Кэйя наслаждался этим растерянным и утопающим в удовольствии видом в отражении, пока его зубы и толкающийся в теплоту кожи язык разминали шею чуть дрожащего коллеги так, будто этот участок был самым чувствительным в теле Альбедо. Осознав это совершенно неожиданно, он едва удержался от короткого и беззлобного смеха, хотя улыбка, безусловно, тронула его губы. Теперь точно зная это, Кэйя вжался последним, самым теплым поцелуем за ухом. — Спасибо, что помог, - прошептал Альберих. Почти сразу же Кэйя обернулся, чтобы такой же, теперь ещё более неуклюжей походкой пройтись до постели. Не в силах следить за алхимиком хотя бы на периферии зрения, он забрался под покрывало, совершенно не ощущая того, как под телом хрустит накрахмаленное бельё. Его щека прижалась к подушке. Но, к удивлению, Альбедо не спешил оборачиваться. Такой же прагматичный, как и прежде, он осторожно оттолкнулся ладонями от стола и размял пальцами шею, пряча едва заметный след за волосами. Он явно собирался вернуться к тем своим делам. Кэйя считал, что утомительно не спать по ночам, занимаясь исследованиями; ещё мазохистической бюрократией Ордо Фавониус, которую прямо сейчас начал перебирать Альбедо, видимо, чуть неувереннее усевшись за стол и явно начав готовиться к завтрашнему дню. Сам Кэйя не желал думать о том, что его отчёт о деятельности кавалерии за текущий месяц всё ещё не готов — к чёрту, честно, он займётся этим позже. Спустя время, едва держа сонное сознание на плаву, он наблюдал за тем, как в желтоватом приглушенном свете лампы Альбедо быстро выводил одну букву за другой. Кэйя уже видел его почерк, так что он может себе представить слегка пляшущие печатные буквы без какого-либо наклона: почерк алхимика был лишён какой-то особенной изысканности, но зато он был весьма и весьма разборчивым. Сосредоточившись на скользящей по бумаге ручке, он совсем не заметил, что обычно одетые в перчатки руки Альбедо сейчас были совершенно голыми. На его запястье стояла такая же метка — ромбовидная и золотистая, привлекающая к себе много внимания Кэйи: он не знал, что она стоит не только на его шее. В какой-то момент, словно вновь почувствовав Альбериха, Альбедо прекратил писать и обернулся, взглянув на него через плечо. Когда их глаза в очередной раз встретились, Кэйя почувствовал, как внутри него все сделало кульбит, отдаваясь приятным онемением на кончике языка, как если бы он был в шаге от победы над очередным главарём Похитителей сокровищ. Кэйя не хотел читать выражение лица Альбедо, интерпретировать сведённые брови, давать оценку приоткрытым губам и спрашивать себя, каким образом такой пронзительный взгляд мог казаться ему тёплым. Альбедо точно собирался что-то сказать, но Кэйя больше не чувствовал себя победителем в их гляделках, хотя, безусловно, он солгал бы, если бы сказал, что ему не хотелось бы испытать на себе такой взгляд алхимика дольше положенного. Альберих забрался пальцами под повязку, снял её, позволяя чёлке лечь на ещё недавно прикрытую часть лица. Теперь взгляд Альбедо полон учёного любопытства, и Кэйя очень хотел бы в шутку пожурить его за это. И он бы сделал это, если бы не сонная, но приятная усталость, не оставившая ему сил на что-либо, кроме быстрого подмигивания. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Кэйя. Всё ещё чувствуя эти запах и вкус кожи на языке, Кэйя перевернулся на другой бок, надеясь, что Альбедо непременно на него смотрит.