Я тебя люблю. Ты бесишь меня больше, чем это вообще возможно в принципе, но я хочу прожить с тобой каждую эту раздражающую минуту.
Сериал «Клиника», 1 сезон, 12 серия
– Опять ты?! – она, с возмущением, смотрела на Ханму – вальяжно развалившегося в её кресле. Он улыбался… как будто то, что он был избит вусмерть, его нисколько не беспокоило. – Я знаю – ты по мне скучала! – и не было ни капли сомнения в его голосе. Она, лишь, вздохнула: – И как ты подгадываешь время, когда родители уезжают в командировку?.. Или тебя избивают по расписанию? – Мне везёт! – О, да… я вижу, – Шизука, привычным движением, потянулась за аптечкой, стоявшей на столе. Интересно, сколько раз за эти годы Ханма приходил к ней в таком виде? Она и сосчитать уже не могла. Они были знакомы с детства. Жили в паре домов друг от друга, ходили в один детский сад, а затем – в младшую школу. Только начиная со средней начали ходить в разные. Потом, Шизука поступила в старшую школу, Ханма же учёбу не продолжил. – Сядь прямо, – командным тоном потребовала она, выкладывая из аптечки дезинфицирующее средство, бинты и прочее. Ханма подчинился. Периодически это Шизуку даже удивляло. Она знала репутацию Ханмы – он был не из тех, кто просто сделает то, что ему говорят. Впрочем, не ей было рассуждать об этом. Шизука… Имя, означающее «тихая». Данное как будто в шутку, так как с её характером никак не сочеталось. Как-то Ханма сказал, что была бы она парнем, она бы, обязательно, как и он, стала янки. Слишком взрывная, вспыльчивая… и до жути упрямая. – Вот что бы ты делал, если бы меня дома не было? – ворчала она, аккуратно нанося мазь на рассеченную чем-то руку. – Но ты же дома, – пожал плечами Ханма. И больше никаких аргументов ему не требовалось. Она хмыкнула. Иногда, мысленно, она сравнивала Ханму с бродячим котом. Который, периодически, приходит поесть, а потом снова уходит по своим котовьим делам на месяц. Хотя, тут она лукавила – Шизука видела Ханму чаще раза в месяц. Причём, обычно в самый неожиданный и неподходящий момент. Вот как совсем недавно… когда она рискнула попробовать курить. Сигарету предложил одноклассник. Который, к тому же, ей нравился. И она не стала отказываться. Но стоило ей взять сигарету в руки… – Курить вредно, – как в фильме ужасов, кто-то высокий возник за её спиной, одним движением забирая сигарету. – Уж кто бы говорил! – Шизуке даже поворачиваться не надо было, чтобы узнать голос Ханмы и его характерные татуировки на тыльной стороне ладоней со словами «преступление» и «наказание». И узнала его не только она. – Бог Смерти… – испуганно охнул одноклассник, как можно незаметнее отступая. Ханма же, казалось, его даже не заметил. – Я – другое дело. – А я… я пойду, пожалуй. Ладно? – и, не дожидаясь ответа, предмет её симпатии… сбежал. Оставив её наедине со «страшным янки». – Бесишь, – всё также, не оборачиваясь, припечатала Шизука. – Ты мне личную жизнь портишь. В курсе? – Правда? Какая неприятность… – и ни капли раскаяния в голосе. Ожидаемо, с того случая одноклассник к ней не подходил. Ну конечно, кто захочет связываться со знакомой янки, которого называют Богом Смерти? Но, честно говоря, после того, как её вот так бросили одну с, вроде бы, страшным человеком, вся симпатия Шизуки испарилась, как дым. – А ещё я знаю, что, если твоих родителей нет, ты, всё равно, не будешь спать, – сказал Ханма, когда Шизука закончила с его латанием. На это она ничего не могла возразить. Хотя Ханма и не знал причину – почему так. А причина была глупой и банальной. Шизука боялась темноты. В чём никогда и никому не призналась бы. Вроде бы, ей уже исполнилось восемнадцать – взрослая девушка, но… она не могла спать одна, в темноте. Как не могла и уснуть при свете. – Тебе надо отлежаться, – сказала она. И – нет, она говорила это не потому, что хотела, чтобы он остался. Ему, на самом деле, надо было какое-то время побыть в покое. И всё же… только самой себе она могла признаться, что в присутствии Ханмы ей было спокойно. – Не возражаю, – откликнулся он. Затем его взгляд упал на стол, на книгу, которая на нём лежала… он взял её в руки. – Медицинский справочник? Ты, серьёзно, решила поступать в медицинский? – А что тебя так удивляет? Думаешь, у меня не получится? – Почему? Если ты что-то решила, то упрямства тебе не занимать, – усмехнулся Ханма. – Уж я-то знаю. Но почему именно медицина? – он положил книгу на место, задумчиво осмотрел свои раны... – Из-за меня? – Не бери на себя слишком много, Ханма! – фыркнула она. – Мне просто нравится эта профессия. К тому же, у меня и родители врачи. Хотя, отчасти, Ханма был прав. Это из-за него у Шизуки впервые возникла мысль – стать врачом. Слишком часто она лечила этого неугомонного янки. Нет, ей не было в тягость. Наоборот, ей нравилось, что за помощью он приходил именно к ней. Ей нравилось, что в каком-то смысле… он зависим от неё. Как бы эгоистично это ни звучало. Шизука пошла на кухню – выбросить окровавленные бинты и, заодно, принести воды. «Может, ещё что-то из еды принести, – с сомнением подумала она, открывая холодильник. – Вряд ли, конечно, захочет, но вдруг. Вообще, было бы неплохо закинуть в него таблетку обезболивающего. Ведь, болит у него всё, хоть вида и не показывает» – но она слишком хорошо знала Ханму – на таблетки он согласился бы, разве что, находясь при смерти. В конце концов, остановив свой выбор на бутылке воды и паре бутербродов, если аппетит таки проснётся, она вернулась в комнату. И застала Ханму задремавшем в кресле. Шизука тихо поставила принесённое на стол, села рядом, рассматривая лицо Ханмы: «А, ведь, когда спит, кажется таким безобидным. Даже каким-то… беззащитным» – она усмехнулась самой себе, представив реакцию Ханмы, скажи она это вслух. Она, почти невольно, потянулась рукой к его лицу, хотела коснуться… остановилась в последнюю секунду: «Проснётся ещё в самый неподходящий момент. Правда, я могу сказать, что просто проверяла, нет ли температуры…». Тем не менее, она так и не решилась воплотить в жизнь свой порыв: «Лучше соблюдать дистанцию… ничего не меняя. А то потом возникнут… ненужные мысли». Да, Шизука отдавала себе отчёт, что Ханма ей нравился. Но… Янки и дочь уважаемых врачей? Нет, у таких отношений не было будущего. Это она твердила сама себе бесчисленное количество раз. Невозможно… даже если бы Ханма относился к ней иначе, чем к другу. – О чём так глубоко задумалась? Шизука вздрогнула от вопроса. Оказалось, что она так ушла в свои мысли, что и не заметила, что какое-то время уже смотрит в любопытные глаза Ханмы. – О том, как бы вколоть тебе обезболивающее, пока ты спишь, – сказала она. – Это будет насилие над беспомощным мной. – Ага, – согласилась девушка. – Именно. Зато, тебе станет легче. – Не-а, нет необходимости. – Ты всегда так говоришь, – Шизука махнула рукой. – Да и, честно говоря, обезболивающего у меня в ампулах нет. А жаль… – Знаешь, иногда, ты меня тоже бесишь, – сказал Ханма, правда, с насмешкой в голосе. – Рада, что это взаимно, – она поднялась. – Ложись в кровать. А то после ночи в кресле не сможешь встать с утра. – Если ляжешь рядом, – вдруг, заявил этот наглый тип. – Сильно по голове ударили? – вместо ответа, спросила Шизука. – Да не особо. Но у тебя двухместная кровать и нет смыла ложиться где-то ещё. И мы так в детстве спали. – Детство решил вспомнить? – А почему нет? Она только покачала головой, обозначая, как относится к этому предложению. Но… логика в этом была: «Что такого в том, чтобы просто лечь рядом? Вы же просто друзья… во всяком случае, так считает один из вас». Она легла на противоположном краю кровати, закрыла глаза… потом открыла, бросила взгляд на Ханму – тот уже, казалось, дремал. «Как будто и не беспокоят его все эти синяки и ссадины. И так было всегда…» – да, Шизука помнила. С тех пор, как Ханма начал драться… он этим наслаждался. Ему нравилось выходить из драк победителем. И неважно ему было сколько ранений, при этом, получает он сам. А Шизука всегда волновалась… всегда его лечила… старалась присматривать за ним… как сестра. «И, ведь, буду присматривать и дальше…». Ханма чувствовал её взгляд. Знал, что она смотрит на него. Подмывало спросить, о чём она думает. Но он не стал. Он хотел, чтобы она, наконец, уснула. Он всегда подмечал, когда родители Шизуки уезжали в очередную командировку. И в этот день всегда приходил. Чтобы не оставлять её одну ночью. Ханма прекрасно знал, что его, казалось бы, бесстрашная подруга, боится темноты. Пусть сама она никогда в этом и не признается. Можно даже сказать, что в таки дни Ханма больше обычного нарывался на драку. Чтобы был уважительный повод заявиться к Шизуке. Да, она всегда ругалась, когда он приходил избитый, но, при этом, всегда помогала. При этом, именно он ощущал за неё некую ответственность. Шизука не была слабой и беззащитной. Но её неуёмный вспыльчивый характер заставлял её лезть на рожон, вступаться за всех и каждого. Последнего Ханме было не понять: «Зачем защищать тех, кого ты не знаешь и кто, чаще всего, сам нарывается?». Но, при этом, в таких случаях ему приходилось вступаться за неё. Потому что для него самого было, лишь, одно исключение. Только один человек, в проблемы которого он всегда вмешивался – Шизука. – Была бы ты парнем, геморроя было бы меньше, – сказал он как-то после очередной драки, начавшейся из-за того, что Шизуке не понравилось, как над кем-то издеваются. – Почему? – хмуро посмотрела на него Шизука, в этот момент прикладывая лёд к его подбитому глазу. – Потому что можно было бы взять тебя в свою банду. И ты всегда была бы на моих глазах, без возможности куда-то влезть. Она фыркнула: – И это говорит адреналиновый наркоман? Который начинает драки просто потому, что ему этого хочется? К тому же… будь я парнем и одним из твоих янки, ты бы не обращал на меня внимания. Я была бы одной из многих. Разве не так? Задумываясь об этом, Ханма не мог не согласиться с её словами. Даже познакомились они тогда, когда мелкую Шизуку толкнули в песочнице и Ханма решил, что с девочками так нельзя и разбил её обидчику нос. Была бы она мальчишкой… он бы не вмешался. А так, именно с того момента их дружба и началась. Когда Ханма вступил в уличную банду, стал янки, он был почти готов к тому, что Шизука прекратит с ним всякое общение. Но для неё, как будто, ничего не изменилось. Ханму это озадачило. С учётом, что другие его приятели поспешили оборвать с ним все связи. – Я хорошо тебя знаю, Ханма, – сказала тогда Шизука на его вопрос. – Ты любишь драться. Но при этом… тебе не нравятся всякие правила и ограничения, которые ставят в тех же самых додзё. Тебе нравится свобода… пусть и в таком смысле. Это был, всего лишь, вопрос времени, когда ты увлечёшься уличными драками. И, как часто бывало, ему нечего было ей возразить. Ханма помнил, как впервые поймал себя на мысли, что его раздражает, когда кто-то проявлял симпатию к Шизуке. Или она к кому-то. И причину этого он осознал сразу. Но не стал строить каких-либо иллюзий по этому поводу. Да, родители Шизуки терпели их дружбу, но вот что-то большее… Янки не тот человек, которого они захотят видеть рядом со своей дочерью. Да и сама Шизука ни разу не показывала, что её с Ханмой может интересовать что-то большее, чем дружба. Что касается парней Шизуки… Нет, он их не отгонял, не избивал… хотя, порой, очень хотелось. Но Ханма считал, что вполне имеет право всё популярно объяснить тем, кому она нравилась, как надо себя вести. Кто же виноват, что, после разговора с ним, они прекращали любые попытки сблизиться с Шизукой? При этом, его это устраивало. Так как таким трусам рядом с такой девушкой делать нечего. – Как же ты меня бесишь… – говорила она порой, узнавая о некоторых таких... разговорах. – Ага, – довольно кивал он. – Но, ведь, признай, что я никого и пальцем не тронул! – Да, для тебя это – удивительно. Но может ты прекратишь уже изображать моего старшего брата и отгонять от меня всех?! – Да ладно тебе… Я просто описываю им перспективы отношений с тобой. Ни слова угроз! – Тебе, с твоей внешностью и репутацией, и угроз не надо! – парировала она. Но дальше ворчания это, всё равно, не заходило. И Ханма продолжал… наверное, действительно, где-то ведя себя, как её брат. Который присматривает за своей сестрой. «И, ведь, буду присматривать и дальше…». Шизука проснулась от того, что стало труднее дышать. Она открыла глаза, повернула голову. Это Ханма во сне притянул её к себе, обхватив руками. Шизука хотела было вывернуться, но… передумала. Она поймала себя на мысли, что ей нравится вот так лежать в его объятьях. Можно даже что-то нафантазировать… например, что они не просто друзья. Шизука провела пальцем по его руке, по контуру татуировки-иероглифа… ощутила, как Ханма уткнулся лицом в её волосы… «Надо, всё-таки, сделать над собой усилие и отодвинуться» – решила она. Слишком уж сильно начинали путаться её мысли от такой близости. Но она не успела. – Почему ты ничего не делаешь? – спросил Ханма, лица которого она не видела. – А что я должна сделать? – спросила она, надеясь, что её голос звучит спокойно. Потому что внутри спокойствия не было ни на грамм. – Мм… отодвинуться? Толкнуть меня и сказать, что я совсем обнаглел? – Во-первых, ты прижал меня к себе во сне – непроизвольно. А во-вторых… если бы даже я привлекала тебя больше, чем друг, ты сейчас не в состоянии что-то сделать, – ляпнула она и чуть не прикусила себе язык: «Вот что за глупость я сейчас сморозила?!». Шизука почувствовала, что Ханма даже поднял голову, выпустил её из рук: – С чего такая уверенность? Она ощутила, как непроизвольно, начинает краснеть: – Извини… глупость сказала. Я не то имела ввиду. – Правда? А что тогда? – Не цепляйся к словам, – она, наконец, отодвинулась, повернулась к нему. – Я сонная, только проснулась. И вообще, – она глянула в окно, – ещё ночь на дворе. Он тоже посмотрел в окно, как будто проверяя: – Да… ещё ночь. – О чём ты думаешь? – вдруг, неожиданно даже для самой себя, спросила Шизука. Ханма, вновь, глянул на неё. И она не могла понять выражения его лица. Шизуке показалось, что… такое она видит впервые. – Ты не захочешь этого знать, – ответил он. – Это ещё почему? – встрепенулась она. Она почувствовала волнение… словно, что-то вот-вот должно произойти. Что-то, чего никто не ждёт. Ханма усмехнулся: – Потому что мы – друзья. – А ты думаешь о чём-то, что нельзя сказать другу? – Ага. – Всё равно, скажи, – помолчав, сказала она. – Сейчас ночь… если, вдруг, что – мы всё сможем списать на сон, – она сама не поняла, откуда у неё такие мысли. – Сон? – со смешком переспросил Ханма. – Да. Представь, что всё это, лишь, сон. Что мы спим и что ты можешь говорить, что угодно. Так, о чём ты думаешь? – О том… что хочу прикасаться к тебе, – голос Ханмы был неуверенным. Очень редко можно было такой услышать у Бога Смерти. – Хочешь прикасаться ко мне? А как? – она не должна была этого спрашивать. Интересно, может сегодня было полнолуние? И это оно на неё так странно действовало? Надо бы потом проверить… А может, они на самом деле спали? – Покажи, – потребовала она. В конце концов, даже если это не было сном… ей надоело притворяться. Никогда он так ней не прикасался. Да и вообще, до этого всё сводилось к случайным касаниям, прикосновениям, когда она его выхаживала. Сейчас… всё было иначе. Откровенно, открыто… с жадностью… как будто, он слишком давно этого ждал… Его руки касались её плеч, талии, ног… Губы скользнули по шее… Шизука поймала себя на мысли, что даже если это зайдёт куда-то слишком далеко, она не хочет, чтобы Ханма останавливался. «Это Ханма, которого я знаю? Или я не знала его никогда?». Она почти ждала, что он её поцелует. И он это сделал. Сначала, едва касаясь губ, потом глубже, сильнее… «Нет, если это сон – я не хочу, чтобы он заканчивался». И, тем не менее, когда их губы разомкнулись, она спросила: – Почему? Ты же не веришь, что это сон? – Нет, не верю. – Тогда почему? – Ночь такая… особенная. – Вау… ты, вдруг, стал романтиком? – Ты дурно на меня влияешь. Шизука рассмеялась. Потом задумалась… и заговорила: – Я передумала. Я не хочу всё списывать на сон, забывать… Я… люблю тебя, – да, своё признание она представляла себе несколько иначе. В какой-нибудь красивой обстановке… Хотя, и так было хорошо. – Я же бешу тебя. – напомнил Ханма. – Да. Ещё как. Но это не мешает тебя любить. – Твои родители будут против. – Ага. – Но тебе плевать? – Ага. Кажется, ты тоже на меня дурно влияешь, – она внимательно посмотрела на него. – А ты? Кто я для тебя, Ханма? Только друг? Теперь настал его черёд смеяться: – К друзьям не хочется прикасаться так. И друзей ты не будешь целовать. – Тоже верно. – кивнула она. Да, он не из тех, кто вслух легко скажет, что любит. Но она этого добьётся. Не сегодня так завтра. Времени у них много. Если только… – Такая особенная ночь. – произнесла она. – Но она же утром закончится? – Не-а… для нас она не закончится никогда. Вот теперь Шизука была уверена, что у неё ещё будет время разговорить этого… упрямого янки.