Все тайное станет явным

Нет ничего лучше теплого воскресного утра, когда время словно замерло, и лишь легкие пылинки кружат в ярком свете шутливых лучиков солнца, что всеми силами стараются прервать хрупкий сон каждого попавшегося им на пути. Тонкое птичье пение и гулкий шум просыпающегося города разрывал тишину небольшой спальни, в которой мирно спали двое музыкантов. Выражения их лиц были совершенно расслабленными и беспечными. Они спали в обнимку, крепко цепляясь друг за друга, вплетаясь пальцами в чужие лохматые волосы. Казалось, ни что не могло потревожить эту семейную идиллию, как вдруг раздался режущий звук телефонного звонка, который неприятно отдавался в голове. Со стороны кровати послышался шорох одеяла и невнятное недовольное бормотание, из которого можно было вычленить только одно: - Кто вообще в такую рань не спит? Ступни опустились на холодный пол, заставив их хозяина зябко поежится. Юра недовольно вышел из спальни, направляясь в коридор, в котором располагался нарушитель утреннего спокойствия, оставляя Витю в неприятном одиночестве. Тот немного приподнялся на локте и сонно осмотрелся, словно не понимая, где находится, хотя и живет в этой квартире уже три месяца. После внезапного начала их отношений они, не сговариваясь, приняли решение съехаться. Точнее, Витя в один день просто не ушел к себе домой, а позже вместе с Юрой они перенесли вещи из старой квартиры в его новый дом. Свое решение съехаться они объясняли просто: так намного проще сочинять новые песни. Других объяснений никто не требовал, а они больше ничего и не говорили. Вскоре вернулся Юра и направил на проснувшегося юношу полный нежности взгляд. Он часто просыпался раньше Вити и мог наблюдать его сонным, что всегда находил для себя предельно очаровательным. Снова пройдя к кровати и сев на нее, он отодвинул челку с родных глаз, которые были чуть прикрыты. - Звонила Джо, говорит, что хочет сегодня встретится и погулять немного, - прошептал он, словно если скажет громче, то разобьется волшебное спокойствие, которого не было за пределами этой комнаты. - Неугомонная девушка, - немного хрипя, ответил Витя, уже открывший глаза. - Ты пойдешь? - Нет, наверное. Я хотел сегодня доделать новую песню и подобрать к ней хоть какие-то аккорды. - Тогда ладно, работай. Есть будешь? - Все еще надеешься на отрицательный ответ? – Витя уже начал приходить в себя и даже сел, поравнявшись с Юрой. Ответа не последовало, но последовал почти невесомый поцелуй, который сразу же оборвался. Началась самая обыкновенная утренняя суета, знакомая каждому с ранних лет: водные процедуры, завтрак, уборка в доме. Хотя предлагал завтрак Юра, готовил всегда Витя. Это правило, как и несколько других, крепко закрепилось в их быту в первый месяц совместного проживания. Завтрак представлял собой самые обыкновенные бутерброды с колбасой и сладкий чай. В это время Юра занимался уборкой постельного белья, которое было кинуто одним большим комом на кровати. И, когда утренние обязанности были выполнены. Музыканты уселись на небольшой, но ярко освещенной летним солнцем кухне. - Так, во сколько ты идешь? - Примерно после обеда. Откуда у нее столько энергии? Недавно же только все вместе собирались, - попивая чай, задумался Юра, - Может, что-то важное? - Возможно. А энергию от нас всех берет, - с задорной улыбкой предположил сидящий напротив. - Смотри, ворона прилетела. Действительно, к открытому настежь окну подлетела статная птица и величаво, будто это ее гнездо, а сидящие перед ней люди – ее птенцы, каркнула. Она часто прилетала к ним по утрам, и Витя всегда подкармливал ее чем-нибудь. Сейчас он тоже отломил кусочек хлеба с колбасой и протянул ей. Ворона резко подалась к пальцам и звонко цапнула, чуть не прикусив шершавую кожу. Крепко держа лакомство, она слетела с подоконника на ближайшую ветку, спрятавшись в пышной зеленой кроне. - Совсем ты ее разбаловал, - улыбаясь, сказал Юра. - Она птица хорошая, кто ее еще покормит, все только гоняют. А так, она знает, что здесь есть мы и никто ее не прогонит. - И как ты такой хороший мне достался? Витя ничего не ответил, отводя глаза и направляясь к раковине с двумя тарелками и кружками в руках. - Да я сам помою, ты же готовил, - осторожно вынимая посуду из, пробормотал Юра. - Спасибо, я тогда пойду пыль протру. - Ага, - почему-то при мытье посуды Юра уходил глубоко в свои мысли, мало обращая внимание на происходящее вокруг, поэтому почти не заметил того, что остался в комнате один. Тем временем Витя, вооружившись смоченной тряпкой, отправился на борьбу с пылью, к которой никто не прикасался уже несколько дней. Все дело в том, что эти несколько дней они проводили либо в компании друзей, либо в компании друг друга, совершенно оторвавшись от реальности и погрузившись в свой небольшой мирок, и никому не было дела до скапливавшейся на полках пыли. В тот момент, когда Витя тянулся к одной особо высокой полке, к которой даже с его не то, чтобы низким ростом, было тяжеловато дотянуться, сзади к нему подкрался Юра и аккуратно заключил в объятия. Он часто так делал, так что Витя уже перестал пугаться или же стыдливо уворачиваться. Хоть его и любили девушки, с ними он был стеснительным, боясь сказать лишнее или же сделать что-то не то. С Юрой ему определенно было проще, свою роль сыграла многолетняя дружба, но даже она не могла сначала побороть его тихий, скромный нрав, из-за чего могли возникать ситуации, в которых Витя смущенно склонял голову, пряча алеющие щеки. Спустя месяц отношений он стал намного спокойнее относиться к сложившейся ситуации, смирившись, что они не такие, как их друзья, знакомые и незнакомые им люди. Сейчас он откинул тряпку на ближайший столик и положил ладони на обвившие его руки, чуть поглаживая их. Вдруг к его шее прикоснулись немного шершавые губы, обдав теплым дыханием тонкую кожу. Из легких вырвался рваный вздох. - Ты скоро закончишь? Скоро должен начаться «Заводной апельсин», будешь смотреть? - А через сколько? Просто я хотел сходить мусор вынести, а то за неделю накопилось. - Через пол часа где-то. Давай я закончу с пылью, а ты до мусорки сходишь? - Давай, я одеваться, - после этих слов он повернулся лицом к Юре и, закинув руки ему на плечи, поцеловал, аккуратно сминая чужие губы. На улице царил зной, так что Витя принял решение надеть легкую черную майку и джинсовые шорты. Действительно, за последние шесть дней накопилось несколько пакетов мусора, которые сейчас лежали на прокуренном балконе. Взяв пакеты и обув вьетнамки, он вышел из квартиры, не запирая дверь. Быстро спустившись на первый этаж и покинув прохладный подъезд, он очутился в залитом ярким светом дворе. Напротив дома располагалась детская площадка, на которой сейчас резвилась компания ребятишек, что радостно смеялись, бегая друг за другом. Витя легко улыбнулся, увидев эти беззаботные детские лица, вспоминая себя в их возрасте. Вокруг площадки росло множество деревьев, что резали глаза своей яркостью, заставляя щуриться. Сквозь листву пробивались маленькие лучики, что весело летали по двору, лицам людей, домам и окнам квартир на первых этажах. Несмотря, на с виду, приятное тепло, из-за отсутствия облаков на лазурном небе, это тепло, по мере перемещения солнца к зениту, плавно перетекало в, не жалеющую никого, жару. Витя быстро прошел к контейнерам, и, закинув в них пакеты, направился к дому. Несмотря на легкую одежду, ему становилось жарко, а в горле стремительно пересыхало. Совсем скоро он вновь оказался в прохладной квартире, где в каждой комнате были настежь открыты все окна. Перед этим он, стоя на крыльце, выкурил забытую в кармане сигарету. Разморенный летним зноем, он решил снять майку, оставшись в шортах. Пройдя в зал, он увидел Юру, сидевшего на диване с гитарой в руках. Медиатор в его руках высекал соло из «Попробуй спеть вместе со мной». Он был так увлечен своей игрой, что почти не заметил появление Вити на пороге, который, улыбаясь, облокотился о косяк двери со сложенными на груди руками, любовался казавшемся ему неотразимым в этот момент музыкантом. - Быстро же ты, - откладывая инструмент, сказал Юра. - Не знаю, как ты сегодня пойдешь. Оденься полегче, там сегодня солнце решило пожарить яичницу на асфальте, - Витя расположился на диване, раскинув руки по спинке. - По тебе и видно, весь лоб мокрый, - он отвел чужую длинную челку в сторону. - Так через сколько у нас начало киносеанса? - Еще минут пятнадцать. Я, наверное, не успею досмотреть, через час выходить нужно. - Ничего, видели же его. Как пойдешь, сяду за песню. Правда, я уже несколько дней не могу найти тетрадь с ней, но, думаю, знаю, где она может быть. За разговорами пятнадцать минут пролетели незаметно и юноши преступили к просмотру. По мере развития знакомого им сюжета, их тела, несмотря на настигающую даже в стенах квартиры жару, сближались, и вот, голова Юры оказалась на груди уже лежавшего на спине Вити, чья рука перебирала черные пряди. Через пол часа он заметил, что тело на нем перестало комментировать происходящее на экране или же изредка отвечать на ласку короткими поцелуями. Чуть приподнявшись, так, чтобы не потревожить, он понял, что Юра заснул. Затем, кинув быстрый взгляд в конец комнаты, где висели часы, и, удостоверившись, что спящий точно успеет на встречу, продолжил смотреть любимый фильм. По прошествии еще тридцати минут Витя начал легко тормошить Юру за плечо. Тот что-то проговорил во сне, отворачивая голову. - Юра, тебе пора, не заставляй Джо ждать. На этот раз он все-таки открыл глаза и, пытаясь сфокусироваться, посмотрел на Витю. - Я заснул? - Да. Тебе пора собираться, - оглаживая чужие плечи, сказал Витя. - Спасибо, что разбудил, а то я бы так до вечера проспал. Ты слишком удобный, - обняв Витю напоследок, он поднялся и направился в спальню. Когда приятная тяжесть чужого тела оставила музыканта, тот сел, потягиваясь, только сейчас понимая, насколько у него затекли конечности. После этого он вернулся к просмотру «Заводного апельсина», обняв лежащую на диване небольшую подушку. Подступало время обеда и Юра уже был готов направится на встречу с подругой. Он был одет в легкую черную рубашку, рукава которой были закатаны до локтя, широкие брюки того же цвета и поношенные кеды. Витя пытался уговорить его одеться легче, но тот был непреклонен, согласившись только на солнцезащитные очки. - Ты определенно пожалеешь, там душно, как в бане. - Ничего, все нормально будет. - Юр, ты же ничего сегодня не ел, кроме завтрака, совсем не голоден? - Совсем, сам знаешь, летом почти не ешь. - Все, иди, а то опоздаешь. - Дожил, из своей квартиры гонят, - целуя Витю, усмехнулся он. Тот только тихо рассмеялся, закрывая за ним дверь. Внезапно, в квартире стало тихо. За стеной все еще можно было услышать звуки телевизора, который Витя забыл выключить. Его шум помогал заполнить вмиг опустевший дом, ставший родным. Перед тем, как отправится на поиски тетради со стихами, Витя решил сварить на обед и ужин пельмени, упаковка которых лежала на глубине морозильной камеры. Он поставил кастрюлю с водой на плиту и сел за стол, ожидая кипения. Через несколько минут пельмени были закинуты в воду, и он принялся медленно помешивать их. В это время Витя смотрел в окно, пытаясь поймать за хвост постоянно ускользающее вдохновение. Последние месяцы он писал новые стихи очень часто, что не могло не сказаться на нем. Чувства к давнему другу давали стимул творить и становиться все лучше и лучше, и с каждым стихом в груди расцветали яркие цветы, которые он помещал в каждую строчку, посвященную Юре. Вечерами адресат этих песен просил почитать их, а после остаток дня ходил с ясным выражением лица, словно светясь от счастья. Обычно лучшие строки выходили в тот момент, когда поэт мог слышать тихий перебор струн и такое же тихое бормотание, через которое можно было расслышать слова их песен. Сейчас образовавшаяся тишина неприятно давила, не давая сосредоточиться на мыслях. После обеда, прошедшего во все той же тишине, Витя поставил кастрюлю в холодильник и отправился искать затерявшуюся в вещах тетрадь. Посмотрел на столе, за которым обычно сидел в сочинительских муках, между подушек дивана и кровати. Решил заглянуть за единственное кресло в доме. Встал на четвереньки и протянул руку, пытаясь нащупать искомый предмет. Внезапно, он наткнулся на что-то твердое и шершавое, прямоугольной формы. Нахмурив брови, он потянул за этот предмет. Вытянув его, Витя увидел небольшой деревянный брусок, что он притащил из старой квартиры. На него нахлынули воспоминания о том, как он вырезал нэцкэ. Улыбнувшись, он ощутил прилив сил, что забрала летняя жара. Также вернулось и вдохновение. Ему очень захотелось что-то вырезать из этого куска древесины, отличное от того, что делал раньше. Быстро найдя свои старые резаки, лист бумаги, карандаш и какую-то старую клеенку с балкона, он положил это все на небольшой столик перед диваном и стал думать, что можно из него сделать. Он задумчиво смотрел на брусок, крутя его в руках, а затем вдруг понесся искать альбом с фотографиями. Притащив его к месту работы и отыскав нужные снимки, он принялся делать набросок будущей статуэтки. Из-под его руки выходил рисунок юноши с немного измененными пропорциями тела для более простой резки. Когда рисунок был закончен, были нарисованы несколько ракурсов: спереди, сбоку и сверху. Фотографии за ненадобностью были убраны обратно в альбом, чтобы не испортить, а сам альбом был убран на нужную полку в спальне. Он начал тонко переносить рисунок на дерево, чтобы после начать вырезать. После этого он отложил карандаш, в последний раз проверив верность рисунка, и взял в руку один из резаков. Вымеренным движением, он вонзил острие в брусок, начиная придавать ему нужную форму. Перед тем как сесть вырезать, он поставил одну из кассет с песнями Боярского в проигрыватель, поэтому сейчас он тихо подпевал знакомым строчкам и постукивал ногой по полу в такт. Спустя некоторое время, которое пролетело совершенно незаметно, ровный обработанный брусок стал походить на небольшого человечка, но все еще без каких-либо отличительных черт. Вытянув руку с фигуркой, он внимательно оглядел ее со всех сторон и взял резак поменьше, чтобы начать придавать ей знакомые черты. На столе к этому моменту царил хаос из деревянной стружки, но оно того определенно стоило. Солнце уже палило не так сильно, отчего работать стало легче. В замочной скважине повернулся ключ, но Витя не услышал этого, полностью уходя в резку. Он также не заметил приближающие шаги, которые остановились совсем недалеко от входа в зал. В проеме показался объектив камеры, направленный строго на него, а за ним виднелось улыбающееся лицо Юры, выступающего в роли оператора. Тот недолго простоял в своеобразной «засаде» и вскоре вошел в комнату. Тут Витя оторвался от своего занятия и пораженно ахнул. По мимо камеры в руках Юры находился букет его любимых желтых роз. - Это мне? – подходя ближе, спросил он. - В знак моей вечной любви, - вручая ароматный букет, Юра отодвинул камеру в сторону, чтобы было видно их обоих, и поцеловал получателя в щеку. - А камера откуда? - он уткнулся носом в цветы, вдыхая приятный запах. - Джоанна дала. Сказала, что могу снимать все, что захочу. Вот я и решил снять все, что хочу. - По-твоему, я – это все? - Конечно. А что ты делаешь? - направляя камеру на столик, он медленно обходил комнату. - Я нашел за креслом деревяшку и захотел фигурку сделать. Твою фигурку. - Какая честь! Тебе меня реального не хватает, еще из дерева нужен? - Не зазнавайся, первое, что в голову пришло, - Витя к этому времени успел наполнить единственную вазу в доме водой, добавив в нее немного сахара, как делала его мать, и поставить ее в спальне. Когда он вернулся к месту работы, то увидел, как Юра сидел на диване, все не выпуская камеру из рук, снимая каждый предмет на столе. - Можно я сниму как ты вырезаешь? На память. - Тебе же сказали: «Снимай все», - так что, конечно, - он сел рядом и продолжил работу. По ходу он давал небольшие комментарии, объясняя, как и что он делает. Вскоре, фигурка стала походить на сидящего рядом новоявленного оператора, и тогда резчик сложил на место инструменты, чтобы заместо них взять несколько видов наждачной бумаги. - Сейчас я буду убирать все резкие углы, чтобы статуэтка выглядела аккуратнее и достовернее, - сказал он, глядя в камеру. – Юра, а ты случайно не голоден, просто в холодильнике кастрюля пельменей стоит на ужин. - Хотелось бы, но куда я камеру дену? Мне хочется снять еще и конец твоей работы. - Поставь ее туда, - Витя направил руку в сторону противоположного угла дивана. - Хорошо, - Юра поднялся, установил камеру, направив ее на мастера, а после подошел к нему и поцеловал в макушку, чтобы после уйти на кухню. К тому моменту, как он вернулся, фигурка была полностью закончена, и Витя вертел ее перед камерой, показывая с каждой стороны. Юра подошел ближе и взял ее из чужих рук, чтобы рассмотреть. Она определенно была похожа не него, только как будто сошедшего с полотен Вити, которые тот рисовал в училище. Он улыбнулся, поставил ее на столик и обнял Витю, параллельно целуя в шею. - Спасибо тебе, ты лучшее, что есть у меня. Они выключили камеру и начали уборку рабочего места. Витя свернул клеенку и отправился вытряхивать на улицу. Юра в это время смочил швабру и принялся мыть пол, избавляя его от деревянной стружки. Быстро вернув помещение в его обычное состояние, музыканты и не заметили, как небо словно накрылось сиренево-красной вуалью, а прохладный ветерок колыхал занавески в комнатах. Оставшийся вечер они провели спокойно, лежа в кровати и обсуждая выпуск нового альбома, Юрину прогулку с Джоанной, резьбу по дереву. Они говорили до поздней ночи, пока сон не настиг обоих, загребая в свои объятья. С этого момента прошло несколько месяцев. Вся группа вместе с Джоанной собралась в квартире Густава. За пивом они спокойно разговаривали, иногда дружно смеясь над какой-нибудь особо удачной шуткой. Во время обсуждения какой-то не особо важной темы, Джоанна на ломанном русском спросила: - Помните, я вам давала камеру поснимать что-нибудь? - В начале лета? – спросил Густав, отхлебывая немного пива. - Именно. Я взяла с собой ваши кассеты, давайте их посмотрим? Все согласились, а двое гитаристов начали нервничать, напряженно переглядываясь, но все же им пришлось согласиться. В проигрыватель была вставлена первая кассета. На ней не было ничего особенного: Игорь устанавливает камеру на какой-то комод, садится напротив, берет в руки бас и начинает импровизировать, наигрывая одному ему известную мелодию. На следующей кассете было уже что-то интересное: по всей видимости, снимал Густав, что было понятно по голосу. Он рассказывал, что идет в гости к Вите и Юре, чтобы обсудить его партию в одной из песен. На его пути встречается бездомная кошка, которую он гладит, именуя Нюрой. После этого он пошел в парк, показывая всю красоту наступившего лета, которое в настоящий момент уже покидало просторы Союза. Съемка оборвалась возле входа в подъезд. Когда Джоанна взяла в руки кассету, на которую постоянно косились Витя с Юрой, сердца двух музыкантов ушли в пятки. - Может, не будем ее смотреть? Там вообще ничего интересного нет, - срывавшимся голосом, попытался предотвратить просмотр Юра. - Если ты так говоришь, значит там определенно есть что-то очень интересное, - сказала девушка, вставляя кассету в проигрыватель. Сначала на экране крайне сложно было что-то различить, так темно было. Послышались тихие шаги, а затем камера направилась на Витю, что что-то вырезал из дерева. К этому моменту двое музыкантов, как казалось, были на гране обморока. Когда камера оказалась в комнате и начался разговор, произошедший несколько месяцев назад, все озадачено уставились на пару, не говоря ни слова. В этот момент на экране можно было увидеть, как Юра целует Витину щеку, вручая нежно-желтые цветы. Джо сразу же вытащила кассету из проигрывателя. Все просто молчали, не зная, как реагировать на полученную информацию о своих друзьях. - Мне нужно покурить, - тихо произнес Густав, вставая. - Мне тоже, - последовал за ним Игорь - Я с вами, - Джоанна удалилась, оставив друзей наедине. Витя опустил голову на руки, которые опирались на колени. У него не было слов, чтобы описать все эмоции, что накатились на него в этот момент. Юра подсел к нему ближе и обнял. Он понимал, что сейчас они потеряли все, что у них было. Теперь у них не было друзей, музыки, безопасности. Они остались одни, никто не захочет с ними даже говорить, не то, что продолжать общее дело. Десять минут они провели в тишине, только в другом конце квартиры можно было услышать разговоры их друзей. Они явно о чем-то спорили. Видимо, придя к общему мнению, они вернулись, застав пару в объятиях друг друга. Витя спрятал лицо, уткнувшись в чужое плечо, а Юра осторожно поглаживал его по спине, глядя в дверной проем. Когда он встретился взглядом с друзьями, его сердце сжалось, и он крепче прижался к родному телу. - Мы хотели бы поговорить с вами. Вы не против? – тихо спросила Джоанна. Она никогда не видела этих двоих в таком состоянии. Ответом послужило то, что они расцепили объятия и подавленно посмотрели на них, ожидая худшего. - Эм, и как давно? – спросил Игорь, стараясь не сталкиваться с ними взглядом. - Полгода, - Юра понял, что Витя сейчас совершенно не в состоянии говорить, поэтому решил взять удар на себя. Он нежно взял его руку в свою, переплетая пальцы в знак немой поддержки. - А как вообще так получилось? - Долго рассказывать. - Ладно, хватит этих пустых разговоров, - оборвал Густав, подходя ближе к ним, пододвигая один из стульев, чтобы сесть напротив. – Мы подумали, что знаем вас уже много лет и за эти года сильно привязались, поэтому, - было видно, что ему тяжело подбирать слова, но он старался изо всех сил, - нет смысла разрывать наше общение. Да, не спорю, мы крайне удивлены, такого нельзя ожидать, но в то же время мы понимаем, почему вы молчали. Короче, - он глубоко вздохнул, - мы не собираемся разрывать общение или же катать на вас заяву, - оборвал он на одном дыхании. Радости обоих не было предела, так что, чтобы ее выразить, они крепко обняли Густава, Игоря и Джо. Остаток вечера прошел более спокойно, они больше моги не переживать, что скажут или же сделают что-то не то.