Кто будет править миром

— Не имеет смысла наш разговор, — категорично заявляет Райдо, и почти все присутствующие с этим не согласны. — Это ещё почему? — одновременно восклицают Изумо и Котецу, сейчас даже не стараясь притвориться, что у них не одна клетка мозга на двоих. Вернее, на двоих у них общий резонанс чакры и на умственные способности он влиять не должен, но конкретно с этими двумя проверенная поколениями информация даёт сбой. — Политические течения Конохи… — В политических течениях Конохи, — прерывает Ибики, весомо ставя чарку на стол. — Биджу ногу сломит. Все четыре. И вот кто, по-вашему, ведущая партия? Отвечать ему не спешат. Глава Отдела Пыток и Допросов политический вес среди шиноби Конохи, несомненно, имел — хотя бы потому, что в равной степени имел неоспоримое право объявить любого подозрительным и утащить в свои тёмные подвалы. Добрая душа Морино, конечно, так не сделает, особого без веских доказательств, но боялись его превентивно. — Партия Хокаге? — рискует Генма своим психическим здоровьем. — Какие у нас вообще есть партии? — рискует Какаши, понимая, что ответ Генмы — ответ патриота, который очень хочет жить, а не действительная догадка. Шиноби снова замолкают, и Какаши чувствует себя либо очень тупым, либо двоечником, который забыл про домашнее задание. — Хокаге это уже высшая инстанция, — приходит на помощь отличник Хаяте. Мог бы и Асума, но он, к сожалению Какаши, на грёбаной миссии, как и Гай с его Силой Юности (вот уж точно сила, претендующая на мировое господство). — Так у нас несколько течений. Медицинский Корпус, джонины всем скопом, несколько групп чунинов, АНБУ, кланы, гражданский Совет и всё, вроде. — И школьные учителя. Какаши тянет руку, как на уроке. — С Медицинским Корпусом всё понятно — наша Пятая Хокаге (его коллеги поднимают чарки за здоровье Хокаге), очевидно, поддерживает эту партию больше всех остальных. Раздаётся мычание, в равной степени означающая задумчивость и возмущение силой партии, заставляющей лежать в больнице и лечиться. С АНБУ всё и без этого было понятно. После уничтожения Корня как отдельной структуры, члены двух некогда разных организаций с переменным успехом выясняют, у кого психологических проблем больше, пока за всеми бегают специалисты Яманака. Чунины объективно делились на штабных и полевых, а дальше никто во взаимодействие роя под названием «чунины и генины Конохи» не лез, опасаясь нарваться на коллективный гнев общего подсознания. Джонины вследствие своей немногочисленности держались вместе, а вот гражданские вообще стояли вне системы шиноби — вследствие чего шиноби в их проблемах разбирались весьма посредственно. Кланы же себе сами не были друзьями: у одних были верные джонины, вторые были торговцами и гражданскими больше, чем ниндзя, а некоторые, как Какаши — последний представитель, короче, биджу ногу сломит разбираться в хитросплетениях клановых договоров. Токубецу-джонины же избрали себе выгодную роль «и рыбку съесть и на…», выгодно принадлежа сразу нескольким группам, грациозно лавируя между нейтралитетом и выгодным союзом между всеми. Поэтому, как отдельную группу их никогда не выделяли, боясь наткнуться на «В смысле, ваши токубецу? Эти вот нам принадлежат!» — А вот причём тут школьные учителя? — завершил свою речь Какаши насущным вопросом дня. Ибики прокашлялся, готовый делиться мудростью с молодёжью, молодёжь подалась вперёд, готовая внимать. Никто из них не отрицал, что Морино обладал уникальной информационной сетью и многое знал буквально из первых рук — токубецу он или где? — Школьные учителя, Хатаке, считай, знают всех шиноби нашей деревни. У нас, всё-таки, одна Академия — вследствие чего через их заботливые руки проходят все шиноби. Даже такие гении, как ты или, например, Итачи в Академии всё равно учились. — И??? — Да что ещё говорить-то. Возьмём, например, Умино Ируку. Какаши подобрался. Тема «Умино Ирука, школьный учитель» была весьма интересной для обсуждения — хотя бы потому, что Умино Ируку умудрились знать примерно все. В своей карьере ниндзя Умино плотно застрял на должности чунина, который распределяет миссии, штабного разнорабочего шиноби и, собственно, инструктора в Академии. Однако в своей карьере Умино имел такие интересные моменты, как стажировка в отделе Пыток и Допросов, три десятка дежурств в штабе АНБУ и полевые миссии с доброй четвертью состава джонинов, что значит, что все присутствующие знали, кто был этот чунин. Что означало, что Умино Ируку нельзя было считать просто учителем. О чём, собственно, он и сообщил. — А ты как думал? Кто-нибудь из вас вообще осведомлён о требованиях для зачисления на работу школьным учителем? Руку поднял только внезапно побледневший Генма. — Неучи, — хмыкнул Ибики. — Что, думаете, раз в официальном уставе написано быть здоровым, обладать стойким умом и быть способным выдержать тяжёлую нагрузку, то это всё? Любой ниндзя более или менее подходит? Щас! Изумо и Котецу прижались друг другу, ища спасения от страшного главы отдела Пыток и Допросов, Райдо медленно съезжал под стол, не рискуя коснуться Генмы и лишиться головы, Хаяте даже хрипеть и кашлять перестал, сам Какаши замер, думая, притвориться мёртвым сейчас или немного подождать. Одному Генме было норм — у него тоже в карьере значилась стажировка в приснопамятном отделе Пыток и Допросов, где под руководством душки Ибики черствеют сердца и каменеют души. Проще говоря, закаляются нервы. — Щас! — громче повторил Ибики. — школьные учителя каждый день встречаются с монстрами в детских телах, оберегая покой граждан и своих товарищей-шиноби, они притворяются слабыми, чтобы джонины не провалились под землю от стыда, их тренировочную площадку боятся проходить АНБУ! Каждый из них способен остановить биджу, но они посвящают себя передаче Воле огня следующему поколению, каждому из них джонины так — на один зубок. Они способны защитить деревню, за них готовы драться и умирать, и убивать за их мягкие улыбки, дети, которые становятся самыми сильными ниндзя, живут в страхе перед тем днём, когда учитель разочаруется в них! — Школьные учителя будут править миром! — пьяным голосом кричит Генма, и Изумо с Котецу подвывают от ужаса, Райдо падает в обморок, напоровшись на один из сенбонов своей любви, Хаяте заходится хрипящим кашлем, больше подходящим жертве чумы. Какаши начинает казаться, что он в аду системы, облака сгущаются над его головой (под потолком бара), в окно бьёт молния, саке в чарках начинает кипеть. — ХАТАКЕ КАКАШИ! — раздаётся знакомым голосом как гром среди ясного неба, и Какаши падает со стула. — Я тебя уже обыскался! Со своего места на полу Какаши смотрит на ангела мести, воплощённого в смертном теле Умино, и горячо обещает себе больше никогда не задерживать сдачу отчёта, боясь лишиться души за такое неуважение к местным божествам. Школьные учителя будут править миром, и Какаши нечего возразить.