must have been a deadly kiss

Они успели оторваться. Полицейский участок всего за четверть часа превратившийся в место кровавой бойни ни на жизнь, а на смерть, остался далеко позади. Женские пальцы до боли сжаты на руле, а впереди лишь дорога, которую они оба видят впервые, но спасительное полотно которой машина пролетает с предельной скоростью. Адреналин сменяется эйфорией, и им обоим кажется, что теперь они бессмертны. Обмениваясь лишь короткими красноречивыми взглядами, они едут до тех пор, пока усталость наконец не ударит в голову, и придется остановиться, предусмотрительно подальше от чужих глаз заехав на стоянку заброшенной заправки, что давно поросла деревьями тут и там. Его милый усталый взгляд волновал в глубине души что-то едва уловимое, но очень колкое. Триш впервые за долгое время, переведя дух, полностью поворачивается, чтобы убедиться, что померкнувший и мертвецки напуганный парень на соседнем пассажирском всё ещё её Дэрри. По всей видимости, его начало накрывать осознанием и он, хоть и пытается наложить на себя маску самообладания, парализован внутри как никогда. Но когда она кладёт тёплую ладонь на его щёку, он совсем немного оживает, вспыхнувшим блеском глазами утешив её хотя бы ненадолго. Дэрри не заставляет себя ждать, когда тянется, чтобы заключить её в кольцо своих рук и спрятать своё лицо подальше от внимательного взора, ведь первое, что ему было сейчас нужно — почувствовать объятия родного человека. Триш чувствует, как кончик его носа утыкается в изгиб её шеи. И в этом нет ничего нахального, ведь она была готова соединиться с ним в единое целое лишь бы усмирить его душу, что мечется в агонии. Триш пахла их общим домом. Своей комнатой, которая так быстро опустела после того, как она съехала от родителей. И в этом запахе Дэрри находит для себя самое прекрасное на момент своего случайного спасения. Они оба проживали сегодняшнюю ночь так, как будто были героями пресловутой игры, целью которых было — сохраниться. И они оба изо всех сил старались сохранить друг друга, хотя бы в своих воспоминаниях. Ведь вряд ли им когда-нибудь представилась бы возможность узнать друг друга с такой стороны. Триш гладит его по волосам, стараясь напомнить, что она всегда была ближе, чем Дэрри думал. Его волосы приобрели чёрный, как смоль, оттенок. Как забавно, ведь она отлично помнила, что когда-то, каких-то семь лет назад они были светлее. Они были у них одинакового цвета — каштановые и выгоревшие на солнце. Сейчас кажется, что эта особенность и была единственной, что их объединяла в те времена. Тогда он только-только перешёл в среднюю школу, в то время как Триш уже давно флиртовала с мальчишками из старшей. И хоть разница между ними была почти что формальной, всего три года, на деле она ощущалась колоссальной. Дэрри был непомерно дурным и суетливым. Слишком беспечным и порой до концентрирующейся желчи на кончике языка его сестры раздражающим. Он же, в свою очередь, всегда близоруко считал её слегка высокомерной и даже трусливой. Но сейчас, когда они переживали самую страшную ночь в своей жизни и делили её одну на двоих, он смог не без доли трепета разглядеть в ней тот стальной стержень, в котором заботы и стойкости хватило бы на них двоих. Он обнимает её так самозабвенно и крепко, что она чувствует, как стучит его сердце. Ухает слишком громко и оголтело, передавая ей самой свой ужас. — Тебя у меня никто не заберёт. Он наконец-то смотрит на неё сознательно, пренебрегая тем, что расстояние между ними теперь стало формальным не только в возрасте. Её шёпот звучал слишком сладко и болезненно. Нечестно срезавший себе путь к солнечному сплетению и нанеся такой удар, что не задохнуться прямо сейчас помогает только её близость. Опасная близость. Дэрри по прежнему трезв умом, но когда её дыхание он улавливает не только слухом, но и собственной кожей, внутри щемит так славно и восхитительно, что дать себе время на раздумья представляется практически пыткой. Она целует его первой без доли сомнения, давая волю чувствам и не думая о последствиях. Пытается заполучить всё, что только сможет этой безрассветной смертоносной ночью, потому что знает, что её вожделение не останется без ответа. Она как всегда права. Его заносчивая Триш… «Это как в фильмах, когда главный герой совершает что - то глупое, и все его потом за это ненавидят.» Она знает, что он будет самым волнующе нежным образом пропускать её волосы сквозь пальцы и такой безрассудный, но до вскипающей крови приятный порыв, нечаянно прерывать глупой смущённой улыбкой от эмоций, которые никогда не умел сдерживать. Что-то, что между ними, Дэрри небезразлично. Поэтому он так непривычно трогательно для себя льнёт к ней, навстречу подаваясь и губы её меж своих в пылких объятиях лаская. И неестественного не существует, пока этот поцелуй прожигает им кожу. А когда оно наступает, их двоих уже нет… В братской любви хочется захлебнуться, и Триш топит в ней себя, веря, что это самое малое, что она может для него сделать. — Не геройствуй больше ради меня, — Дэрри, нехотя отрываясь от неё, как бы между словом, виновато шепчет, глядя на неё так печально, что сестринское сердце проваливается куда-то в самый тёмный угол её нутра. И Триш снова и снова просыпается на этом моменте, ощущая лишь хладнокровную прохладу, что окутывает так всецело и неуместно. И только горячая, объемная слеза скатывается по щеке и в укор заливается прямо в ухо, нанося пощёчину по застанутой врасплох женщине в небрежно застеленной кровати уже двадцать три года подряд.