better than us

Под еле слышный запах серы Тоору прикрыл глаза и привалился к металлической ноге качелей. Хотелось верить, что всё сработало нормально, купол тишины не подвёл и никто из горожан не заметил, как у них под окнами демона изгоняют обратно к его инфернальным собратьям. Ещё надо бы вовремя убраться… Вряд ли мирные папы и мамы обрадуются запекшейся крови на детской площадке. — Пошли отсюда, — зарычал в ухо Кётани, и Тоору поморщился. Нет, полезно иметь на своей стороне адского пёсика-перебежчика, но как же он иногда заёбывал. — Слышь, Ойкава, жрать хочется, спасу нет. Рога им обглодать ты мне не позволяешь, так вали домой, что расселся… — Захлопнись. — Тоору слабо отмахнулся от тыкающейся в лицо собачьей морды. Кётани сердито гавкнул. Его правая башка попыталась оттяпать Тоору палец. — Если ты сделаешь из меня инвалида, Совет тебя не похвалит. — Как будто он тебя похвалит, — буркнул Кётани, отскакивая к весёлой карусели. — Меня грех не похвалить, — через силу фыркнул Тоору и привстал. Говорить было тяжело, двигаться — ещё хуже. Демоны разврата всегда становились самыми гнусными и мерзкими противниками. По меньшей мере половина шрамов на теле Тоору осталась от них. И хотя, по его скромному мнению, сложно было испортить такое великолепное тело любыми шрамами, это нисколько не значило, что Тоору очень стремился увеличивать их количество. Как назло, перевязаться он до самого дома не мог — нечем было, к третьей встрече с демоном за день аптечка уже безнадёжно пустовала. Совет по инфернальному нейтралитету определённо считал своих демоноборцев кем-то вроде убера: видишь заказ — хватай немедленно и не вороти носом. Неважно, что у тебя псина голодная под боком, бедро саднит ещё с утра, а бинтов не осталось вовсе. Первые шаги дались с трудом. Из обеих пастей Кётани вырвалось по короткому рыку. На всякий случай Тоору не стал прислушиваться к интонациям. Иногда лучше было не понимать, что пёс думает про напарника. Знакомое дыхание обожгло загривок раньше, чем Тоору вышел с площадки. Раньше, чем он успел схватиться за спрятанный под косухой молоток. Первое правило борьбы с демонами гласило: если хочешь остаться в живых, учись отличать, как дышат друзья, от того, как дышат враги. И ни в коем случае не путай их с сотрудниками Совета. Дыхание Иссея-Гробовщика Тоору узнал бы и в толпе спортивного матча. — Я мог тебя прикончить, — резко вскинулся Тоору, полуоборачиваясь. В темноте теней тлел привычный огонёк сигареты. Для потустороннего бюрократа Мацукава Иссей удивительно сильно любил развлечься мирскими штучками. — Не мог, — сказал он негромко. Тоору с картинным недоверием отвернулся и поволочился прочь. Сигарета тлела рядом, никуда не исчезнув. Если бы Тоору мог поднять руку и протянуть её чуть влево — коснулся бы кудрей, тоже до смешного материальных и человеческих. Иссей шёл молчаливо. Тихий, как могила. Буквально. — Ну? — не выдержал первым Тоору. — Что господин гробовщик второго уровня желает от меня? — Ты сам знаешь, — пожал плечами Иссей. Кётани оскалился, но Иссей присел на корточки и потрепал его между полосатых ушей. Оскал сразу сменился просто хмурым взглядом круглых собачьих глаз. — Разбалуешь, — проворчал Тоору. — Как тебя? — негромко спросил Иссей и посмотрел на него снизу вверх. Смотрел он всегда лениво, не поднимая век полностью — будто и это требовало от него слишком много жизненной энергии. И оттого Иссей казался загадочно-насмешливым, хотя Тоору не сомневался, что нисколько ему не смешно и не грустно, просто никак. С любыми эмоциями у всех отделов Совета было туго — слишком человечно. Долго в такой организации не протянешь, если собираешься смеяться или злиться. Нейтралитет во всём. Между людьми и демонами, между Советом и людьми, между каждым отдельно взятым потусторонним существом и отдельно взятым человеком. Иногда это бесило ужасно; и чувствуя, как идеальное самообладание Иссея выводит его из себя, Тоору одновременно лил в коктейль чувств облегчение. Не растерял людское в себе ещё, значит. — Я все данные по KPI за прошлый месяц подал, — хмуро и невпопад ответил Тоору. В груди заскребло, и рана не имела к этому никакого отношения. — И они даже слишком хороши, — ровно подтвердил Иссей. — У тебя очень чуткая собака, верно? — Иди на хуй, — предложил Кётани, и в кои-то веки Тоору был согласен с обеими его пастями от первого до последнего слова. Иссей погладил его снова, и Кётани явно хотел вырваться, отскочить и залаять с бешеным напором, но они оба с Тоору прекрасно знали: с гробовщиками не спорят. Мимо на безумной скорости, наверняка запрещённой в черте города, пронеслась машина. Ухо Кётани на секунду дёрнулось, Тоору и сам едва не рванул к дороге. Но было чисто. Просто обнаглевший человек, а не плюнувший на все ограничения демон. — Совет требует, чтобы ты оставил полевую работу. — А я не хочу. — Знаю, — по-прежнему совершенно равнодушным голосом подтвердил Иссей. — Но покрывать тебя бесконечно я не смогу. Он выпрямился и стал рядом с Тоору: высокий, худой, скучный. Отвратительно обыкновенный на ощупь и даже на вкус — к сожалению, не самоубеждение, а вполне эмпирическими знания напомнили о себе. К сожалению, отвратительнее всего было то, что Тоору хотелось подтверждать свои знания снова, и снова, и снова. — Ну и не надо, — огрызнулся он. Нога слушалась плохо, но кое-как удавалось двигаться. Кётани затрусил рядом, и это тоже было отвратительно. Все их разборки с Иссеем неизменно имели чересчур внимательного и говорливого впоследствии свидетеля. — Тогда до Совета очень быстро дойдут все кейсы, когда ты выходил за рамки компетенций рядового демоноборца. А из тех кейсов сделать выводы несложно, сам знаешь. И тебя всё равно переведут, вопрос только — на каких условиях. Всё была правда. И за рамки выходил, и татуировки запрещённые имелись — две на плечах, одна на лопатке и ещё одна оплела вязью щиколотку. И в конце концов, Совету абсолютно не стоило знать о демоне, жившем в глубине сознания Тоору, и о том, что именно благодаря его присутствию в себе он так успешно борется с другими инфернальными гостями. И всё было логично — хочешь спрятаться как можно лучше, прячься под самым носом у ищеек. Но Тоору представлял себя таким же, как Иссей — без ярости и без счастья, без противного нытья в груди и без вдохновенного покалывания на кончиках пальцев. Тоору представлял себя ровным, спокойным, нейтральным бюрократом Совета и готов был дать следующему демону отгрызть себе ногу в пылу боевого азарта. Лишь бы не потерять свои шквалы чувств. — Пока что я без всяких условий просто человек, — пробормотал он. — Так мне нравится больше. — Просто, — со всей слабой иронией, на какую был способен, передразнил Иссей. — Проще некуда, — рявкнул Кётани. — Особенно как дело доходит до пожрать. Ладно, сам бы жевал никуманы из микроволновки, а я, блин, за что? Хоть бы рога те дал поглодать... — В полночь мне сложновато разжиться свежим мясом, — съязвил Тоору и, стрельнув глазами в Иссея, с ухмылкой продолжил: — А поедать останки демонов запрещено пунктом Конвенции по мирному сосуществованию… — Никуман в прошлый раз был не так уж плох, — прервал его бесстрастный голос гробовщика. — Хочешь ещё? — прищурился Тоору и охнул: руку прострелило острой болью. Затрепались, а перевязка ждала дома, а до дома ещё надо было доехать, и желательно — не привлекая лишнего внимания. — Как минимум, хочу тебя телепортировать, — ответил Иссей и затушил сигарету о ближайшую уличную пепельницу. — Если ты развалишься в моём присутствии, квартальная премия улизнет от меня. Он протянул руку, приглашая Тоору разделить заклинание. Касаться Иссея должно было быть как трогать прозрачную дымку — его же не существовало в этом мире, откуда тогда взяться ощущению плоти? Но все законы мироздания работали против Тоору. Он вложил свою ладонь в ладонь Иссея и глубоко вздохнул, готовясь к телепортации. Сердце подпрыгнуло совсем не из-за перепадов давления. Совсем не от того, как их окутало подвластной только Совету магии. Тоору был человеком, и всё в нём болело очень по-человечески.